Надя! Надя! – орала женщина за окном. Аля сидела за партой,
служившей ей письменным столом, и делала уроки. Уравнения были скучны и непонятны, и решать их ей не хотелось. Когда раздался крик, Аля подбежала к окну и осторожно выглянула из-за шторы. В сонный поселок вползал день, играя солнечными лучами. Картофельная ботва, выросшая на огороде до исполинских размеров из ярко-изумрудной превратилась в пыльно-зеленую. Напротив Алиного окна, на пороге соседского дома сидела белокурая Татьяна, жившая в одном из вагонов, стоящих на улице. Сжавшись в комок, она закрывала голову руками и истошно кричала, даже не пытаясь увернуться от разъяренного мужа, в руке которого мелькала трехлитровая банка. Ею он бил жену.
- Почему она не разбивается? – подумала Аля, следя за сыпавшимися на голову Татьяне ударами.
В комнату влетела мать и, отпихнув испуганную дочь от окна, задернула шторы поплотнее.
- Тебе нельзя такое видеть, ты еще мала, – почему-то шепотом сказала мать и стремительно выбежала на улицу. Подождав, пока хлопнет дверь, Аля прильнула к стеклу.
Возле соседского дома собрались несколько человек.
- Семен, Семен, ты что делаешь?! – кричали люди, - Убьешь ведь!
Семен, кинув налитый кровью взгляд на людей, зарычал и изо всех сил ударил жену. Осколки стекла брызнули во все стороны.
Аля в своей комнате облегченно вздохнула:
- Все-таки разбилась.
Татьяна, захрипев, повалилась на бок, ударившись головой о порог соседского дома. Под кольцами белых волос расползлось вишневое пятно. Семен, пнув жену, покачиваясь, двинулся в сторону калитки.
– Семен, - глухо сказал кто-то, когда он приблизился к напуганным людям, - Что с тобой, ты пьян?
Он, приволакивая ногу, шатающейся походкой двинулся в сторону своего вагона. Все смотрели ему вслед. Внезапно, повернув к ним пепельно-серое лицо, Семен глухо сказал:
- Пила, сука, всю неделю, а я на трассе. Дочка умерла… С голоду. Шесть месяцев всего…
Не выдержав, он сел на дорогу, и зарыдал - громко, протяжно взвывая и всхлипывая, как ребенок.

Люди стояли молча. Ветер колыхал тусклую ботву на огородах, шелестел березовой листвой, ерошил волосы неподвижно стоящих людей, вздымал с дороги желтоватый песок, пробегал по слипшимся от крови волосам распростертой на пороге чужого дома Татьяны.
Аля отошла от окна, Услышав шаги матери и всхлипывания, девочка опустила голову. Нижняя губа посинела и задрожала. Мать зашла в комнату и, сев на кровать дочери, крепко прижала ее к себе, захлебываясь от сотрясающих ее рыданий.
- Мам, не надо, - тихо сказала Аля, и тоже заплакала.