Ну что ж, пожалуй начну обещанные английские путевые заметки.  Для полного удобства автора в них не будет ни хронологического, ни логического порядка. Расскажу, что помню.  Вообще для меня Англия - сплетение противоречий, и если попросят я могу петь ей оды, приблизительно в том же, что и Шекспир духе:

Самой природой сложенная крепость,
Счастливейшего племени отчизна,

 Сей мир особый, дивный сей алмаз
В серебряной оправе океана,
Который, словно замковой стеной
Иль рвом защитным ограждает остров
От зависти не столь счастливых стран;
Что Англия, священная земля...

Здесь будут и совершенно волшебные Оксфорд и Кембридж,  порождение чистого академического духа, и белки в вершинах лип, и цветные хоббичьи двери в Хэмпстеде, и темные потолки, матовые стекла  и фонари пабов, лабиринты High Court of Juctice  и прогулки по Бату и Брайтону, наполненные воспоминаниями о свете московской вечерней лампы над страницами Джейн Остен, Диккенса и Фаулза. Англия не обманывает ожиданий, она не разочаровывает книжных мечтателей, да это она, та сама английская Англия, узнаваемая, любимая. Все эти частые оконные переплеты, серебрянные лопаточки для бисквитов и бесподобный неповторимый зеленый цвет плавных округлых холмов - все на месте. Хоть сейчас пройди три мили пешком и предстань перед придирчивом взглядом  мистера Дарси и мисс Бингли.

С другой стороны, нельзя отрицать, что слова из кинематографического фильма "Кусок" также находят согласный отклик в моей душе:

- Англия?

- Да, Англия.. Еда - дерьмо, погода еще хуже. Короче, Англия.

Про еду, это он правду сказал.  Лондон нынче новый Вавилон, толпы арабов, негров, индусов, пакистанцев и русских  текут по Оксфорд-стрит, цены в отелях и продуктовых магазинах не просто кусаются, они плюются смертельным ядом. Потолки низкие, в комнатах не топят. И очень одиноко бывает по вечерам в этом городе, где век Виктории давно миновал, но живого человеческого чувства до сих пор не сыщешь, только найс ту мит ю сплошное.  Оно, конечно, чувство у них есть,  только они его демонстрирут в строго отведеных для этого местах, в строго дозированном количестве. Ни дружбы, ни участия, все сами по себе. Сам себе друг, сам себе любимый. Смысл слова "муж" или "любимый" по нашему русскому разумению был бы ближе к слову "сосед", с которым к тому же еще можно достичь здорового гормонального баланса по мере необходимости. Да и любимых у них нет, только бойфренд и герлфренд.  Такие вот люди. Не скажу, что плохие. Можно сказать, замечатеьные. Только чужие. И тосковать начинаешь на полном серьезе, такой качественной парижско- белоэмигрантской тоской, со вспышками чего-то атавистического в душе, в  духе  не то москворецкого купчины, не то генерала Чарноты. "И отчего мне так скушно... Нет, вот скажи мне, отчего, мне так скушно..."  И откуда-то всплывает слово "англичашки", и отчего-то кажутся они тебе каким-то мелкими и несерьезными, и масштабы не те, и просторы не те.  Прям приступ величия и великодержавной спеси. В общем, прав был классик, любить Россияю и писать о ней надо из-за границы, когда хамы трамвайные настроения не портят.

Ну что-то отвлеклась я. В следующей серии расскажу о первых днях. Даже название придумала:

Картина первая, печальная или Штирлицу трудно...  

Оставайтесь с нами, не терзайте напрасно ваш телевизионный пульт.