Поздним звонком меня не удивишь.
- Алло, Андрей Аркадьевич, добрый вечер!
- Здравствуй, Женя. И тебя с затянувшимся!
- С чем?
- С вечером! Затянувшимся.
- Ах, да, извините, что так поздно.
- Говори, что уж там.
- Андрей Аркадьевич, у Кирсанова беда с отцом. Инсульт. Мать просит отозвать его.
- Понял, Жень. Не беспокойся, сегодня же отзову.
- Спасибо.
- Не за что. Спокойной ночи.
- До свидания.

Включил почту. Набрал краткое письмо.
«Просьба срочно отправить Кирсанова в Москву. …»

На утро получил ответ:
«Кирсанов, вылетел вертолетом в Тару. …»

- Алло, Женя.
- Да.
- Кирсанов вылетел. Как только появится, сразу ко мне.
- Понял.

***

- Разрешите.
- Заходи.
- Моя фамилия Кирсанов.
- Знаю. Заходи. Садись. Рассказывай, что с отцом.
- Плохо с отцом. Инсульт. Парализовало. Всю левую сторону.
- Сочувствую.
- Спасибо. Он давно болеет. Все к этому шло.
- Как мать.
- Держится. А что остается делать.
- Ладно, теперь хоть ты здесь. Поможешь.
- Помогу.
- Иначе и быть не должно. Ладно, давай к нашему. Рассказывай, как там?
- Там? Там! Там замечательно. Вы знаете, я так Вам благодарен. Так благодарен. Я там оставил свое сердце.
- Ты о работе говори.
- Вот я и говорю. Мне еще Байкал посмотреть и в Тихом океане ноги помочить, можно и умирать.
- Работать нужно, а не умирать.
- Вот и я говорю. А какие там места. Нет, все таки Россия наша громадная и замечательная страна.
…
А какие там бурундуки. Такие шустрые, все таскают к себе в амбарчик. Норка у них так называется. Амбарчик.
- Это все, что ты можешь сказать о работе?
- Нет, ну вы только послушайте. Я и о работе расскажу. А бурундучки – просто чудо! Представляете, если у бурундучка разорить амбарик, он пойдет и повесится. Представляете? Повесится. От безысходности. Найдет ветку с рогатинкой и повесится на ней. Знает, что зиму не проживет.
- Как состояние с…
- А какие там бобры. Вот такие. – он раскинул руки, как заправский рыбак.
- Говорят, тебя там клещ укусил?
- Да, - пришел он в невероятное возбуждение, - вот сюда, … прямо сюда.
Стал расстегивать рубашку, стараясь добраться до своей подмышки.
- Показывать не обязательно. Послушай, так значит, тебе там очень понравилось?
- Очень.
- Очень, очень??
- Да, очень, очень!
- И удовольствие, говоришь, получил?
- Огромное! Огромное удовольствие!
- Послушай Кирсанов, а может тебе и зарплату платить не надо, а? Ведь люди за удовольствие еще и платят, а?
- Так …. Так я ведь это…. Я не только удовольствие получал. Я ж еще и работал.
- Работал? А что ж о работе молчишь? Вроде, как и не работал.
- Так вы же не спрашивали.
- Спрашиваю.
- Да, да, конечно….о работе.
….
- Ну, вот так оно лучше. Иди в бухгалтерию получи деньги. Сегодня половину. Остальные в начале следующей недели.
- Спасибо.
- Не за что. Тебе спасибо за работу.

- Дорогу найдешь?
- Да.
- Ну, счастливо. Иди, отдыхай. Занимайся семейными делами. Мы тебе позвоним.
- Секундочку, секундочку.
- Что тебе?
- Знаете, я вот что хотел сказать. Мне тут снится сон. Не уходите, пожалуйста. Я быстро.
…
- Так вот, сон. Будто меня совсем нет. Вроде видеть я вижу, и думать могу, но меня нет. Тела нет. И вот, вижу я шар передо мной голубой. А на шаре том вспышки.
Он достал зажигалку чиркнул пару раз.
- Вот такие. … И спрашиваю я: - Что это? А голос чей то мне отвечает: - Это Ваша земля. А вспышки – это Ваша жизнь.
…
- Вот, представляете Андрей Аркадьевич? Это наша жизнь. Всего лишь вспышка.
Чирк, Чирк – чиркнул он зажигалкой.
- Всего лишь вспышка на фоне вечности.
- Все, иди. Бывай здоров… и … до свидания.
- До свидания, Андрей Аркадьевич.

***

- Алло, Андрей Аркадьевич!
- Да Жень. Слушаю тебя. В чем дело?
- Звонила мать Кирсанова, он пропал. Ушел от вас и пропал.

***

Через три дня Кирсанов нашелся, немного синий, жизнерадостный, с запахом и без денег.
«Хорошо, - подумал я, - что не отдал сразу все деньги этой вспышке на фоне вечности».
- Остальное, отдам матери.
Он только кивнул.

Сауна это конечно не русская баня.
Там все культурно, по-европейски.
Но мы с пацанами скорее европейцы, чем азиаты. На последних не сильно похожи.
Ну, если, конечно, не с тяжелого похмелья и не после тяжелого мочилова.
Опухшие, мы на борцов японских похожи, такие же большие круглые с опухшими лицами и узкими глазками. Обычно после этого мы собираемся в японском ресторанчике и чувствуем себя там, как дома. Балуемся сакэ и чайной церемонией.
Но настоящую тяжесть похмелья и мочилова нужно еще и заслужить. Дано не всякому.
Слушайте проверенный рецепт. Выбираете достойную внимания сауну. Лучше такую, куда ходят важные дядечки вдруг пожелавшие окунуться в народ, но не так, чтобы прям в рабоче-крестьянский, а в тот другой, который может позволить себе бабла потратить, побибикать вдоволь, да поморгать, да сиреной резануть окрестности.
Так вот, выбираете и идете небольшой и дружной компанией.
Там в сауне…
Там Жизнь течет быстрее. Динамика круче.
Там Нервы на пределе успокоенности.
Там Глотай не зевай.
Там Работаешь только на выдохе. Каждый вздох произведение искусства.
… Движения размеренны.
… Мысль быстра.
Там Ждут...
… Ждут, когда ты сломаешься и вылетишь, не выдержав. Чтобы потом объявить тебя номером первым.
Там, в сауне нумерация идет с конца, с длины.
И вот Вы ТАМ. Со всей честной компанией.
Входите. Следи за мыслью. А то собьюсь.
Не торопясь, расстилаем газетку, потолще. Она у Нас и у Вас с собой.
Можно Коммерсант, или Ведомости, еще лучше какой-нибудь Таймс или Пост. Само собой, не для чтения, чтобы постелить.
И, опять же не торопясь раскладываете на газетке… то, что опять же у Нас и Вас с собой.
Водочку. Лучше в медицинской грелке, бутылки категорически не рекомендую,
Помидорки … Лучше побольше, они еще долго прохладу внутри держат, удовольствие не передаваемое.
Огурчики. Лучше свежие или слабо соленые, только не маринованные, все глаза выщиплет, проверено.
Хлеб брать не рекомендую, крошками подавитесь, не отдышитесь.
Много еды не берите.
Помните, время ограничено.
И вот все разложили.
Не соглашайтесь, если Вам предложат выпить, как говорится из горла грелки.
Обязательно найдется тот кто, помогая удержать, сожмет грелку. И тут разовое поступление одной струей от половины до полутора литров гарантировано.
Вам это нужно?
Водка в сауне впитывается на Ура, произнесенное шепотом.
Я бы даже сказал, не впитывается, а проходит сквозь Вас, как сквозь марлевую повязку, очищаясь от спиртосодержащих гадостей до соленого пота.
Вот так, опрокидываешь стакан и….
Стопками в сауне пить нельзя. Во-первых, они быстро нагреваются и передают свое тепло водке. Во-вторых, можно просто помереть преждевременно, не выпив запланированного.
А этого делать никак нельзя.
... опрокидываешь стакан … На выдохе берешь с газетки помидорку, проводишь им по плечу или по пузу, чтоб подсолить. Откусываешь, наслаждаясь брызнувшей из него прохладой. И только после этого аккуратно вдыхаешь. Медленно, медленно. Откусил, чуть вдохнул, еще откусил, еще вдохнул.
А тут, глядишь, уже первый выскочил, не выдержал.
Пресекаешь соседа, который скрытно пытается под себя засунуть газету, на которой только что лежали прохладные помидоры, да грелка с охлажденной водкой.
Стоп, дорогой товарищ, все должно быть честно.
Второй стакан, выбивает еще двоих.
На третьем стакане, забываем закрыть грелку.
Водка растекаясь быстро испаряя спирт.
Вдох становится губительным.
Проводим вынужденную ускоренную эвакуацию, бросая все.
Ползком добираемся до лавочек.
Ползком, не потому, что ходить не можем, потому, что воздух ловить ртом сподручнее у самого пола, он там самый – самый.
Через пол часа приходим в себя.
Параллельно начинается всеобщая паника.
Кто-то кричит, что в сауну только заходят и падают.
Странные люди, что входящие туда взлетать должны, что ли?
Ползем на помощь.
Вытаскиваем шестерых или восьмерых.
Точно не помню.
Помню, число было четное.
На теле спасенных, пропечатаны газеты.
Особенно хорошо смотрятся фотографии.
Вот оно, все зло международного положения. А вот четкий оттиск президента на ягодице.
Сразу вспоминаешь песню, про любимого президента, отпечатанного на ягодице.
Душевная песня. Поем, душевную песню.
Прибегают владельцы заведения, пытаются выяснить причину, заходят в сауну.
Эвакуируем владельцев и пустую грелку.
Остатки раздавленных помидоров и огурцов, размокшей газеты эвакуации не подлежат.
Ранее спасенные, постепенно приходя в сознание, но ведут себя буйно. Поют душевные песни, лежа дрыгают ногами, изображая танцы. Требуют знакомых и незнакомых женщин.
Вот этот толстый с президентом на ягодице, вообще требует какую-то Склизкую из Думы. Пытается встать, поскальзывается. Вот спрашивается: - “На хрена ему еще Склизкую?” падает на ягодицу. Бьет лицом президента об пол.
Возмутительно!!
Мы это буйство утихомириваем.
Подоспевшая охрана всячески этому препятствует.
Утихомириваем охрану, охрана соответственно нас.
До тех пор, пока Вася, вдруг не узнает в одном из охранников своего кореша, с которым трубил где-то там.
Начинается братание.
Опухшие лица пружинят, не позволяя облобызать новых друзей.
Упавшего на ягодицу переворачиваем, лицом президента вверх.
Слезы радости вызывают жжение на лице.
А это значит, что нам пора в японский ресторанчик пить сакэ и предаваться воспоминанием и чайной церемонии.

А сюда мы больше не ногой, потому, что знаем, завтра в правила поведения добавят новый пункт:
- "...Пожалуйста, не приносите в сауну газеты...".
И правильно. Потому, что так Комиссия решила. “…Массовое отравление и последующие проявления эмоций вызваны отравлением химических элементов присутствующих в типографской краске.
- "Товарищи, еще раз Вам напоминаем, сауна не библиотека. Пожалуйста, не приносите в сауну газеты...".
До чего же много у нас чокнутой интеллигенции!

Иногда попробуешь какое-нибудь блюдо, и так оно тебе понравится своим неповторимым вкусом, что надолго западет в память. И будешь о нем вспоминать и рассказывать близким и друзьям. Они будут возражать тебе, говорить, что нет в нем ничего особенного.
А ты даже спорить не будешь.
О вкусах не спорят.
Только хитро улыбаться и вспоминать тот самый вкус.
Как-то случайно наткнувшись, закажешь в ресторане то же блюдо, и ждать его будешь с нетерпением, волнением и трепетом.
Принесут, попробуешь, не то. Нет, совсем не то! Нет того очарования, того потрясения вкусом. Будешь сидеть, растерянный, жуя по инерции, не получая удовольствия.

***

- Это знают только три человека: Я, Каримыч и ты. И больше никто. И ты не должен этого говорить это никому. Никому! Даже самым близким. Ни жене, ни матери. Ты понял меня?
- Да.
- Вот и отлично. Все будет организованно. Сейчас тебя отвезут домой. Утром за тобой придет машина. Отвезет в аэропорт. Билеты куплены. Рейс обычный, гражданский. Естественно, без оружия. Два часа лету. В аэропорту тебя встретит Каримыч. Все передашь ему. На этом эта часть твоей миссии будет завершена, и далее занимайся своими обычными делами.
…
- Все ясно?
- Так точно.
- Не слышу энтузиазма в твоем ответе? Еще раз повторяю: Задача - крайне важная! Можно было бы иначе, сделали бы. Ты слышишь, что я сказал?
- Гм…
- Отставить. Не хмыкать. То-то. … Каримыч за тебя ручается. Поэтому... Смотри. Здесь все упаковано. Принимай. – Он выдвинул ногой огромную хозяйственную сумку.- Открывай.
…
- Что? Не видал такого?
- Нет.
- Это банковские. В каждом блоке по тысяче обычных упаковок. Здесь зарплата всего объекта за шесть месяцев. Включая персонал и наемных рабочих. А там пол города работает. Тянуть с выплатой денег больше нельзя.
…
- Посчитал? Ха-ха-ха. Да ты только блоки считай, их там не много.
…
- Алло, подавайте машину к подъезду.
…
- Ну, с Богом. О завершении, сообщи незамедлительно.

***

Дома я вывалил тяжеленные блоки на пол.
Смотрел долго и тупо.
Взял в руки блок.
Таких денег в руках держать еще не приходилось.
Мысль не шла.
Начал считать пачки, количество рядов вверх умножить на количество рядов поперек, а потом …. Сбился. Хлопнул глазами.
Еще раз поднял блок. Взвесил на руках.
Тяжеленький. Может на вес? Мелочь можно было бы на вес. Но тут не мелочь.
Перевернул блок в руках. Взгляд уперся в наклеенную банковскую этикетку.
- Вот, Черт, тут уже все посчитали. Здесь и написано сколько.
От неожиданности блок выпал, с глухим тяжелым стуком ударился об пол.
Пнул его ногой.
Подумал о Багамах, потом о Гондурасе.
Там точно искать не будут. Или найдут?
Если спрятаться правильно, хрен найдут.
Все в доллары. Всем сменить имена, купить новые документы, визы. Это будет…
Потом дорога, не на прямую.
Ну, и на месте покупка дома, машины, обстановки. Деньги, деньги, деньги.
Сколько, сколько остается?

Черт, о чем я думаю. Вот сволочи. Сволочи. Сволочи. Мысли. Люди. Деньги.
Черт, Черт, Черт…

***

Утром пришла машина. Водитель всю дорогу молчал. Доехав, вызвался помогать.
- Спасибо, не надо, сам управлюсь.
- Удачи.
- И тебе. … Счастливо на дорогах.
Шагов через пятьдесят затекла рука. Сумка оказалась тяжелее, чем первые впечатления.
Перебросил в левую руку. Двинулся к стойке регистрации.
Объявили посадку.
Встал первым. Предъявил билет.
- Девушка, пожалуйста, такое место, чтобы мог ноги вытянуть.
- Постараюсь. Ручной багаж есть?
- Да вот, - рывком поднял над стойкой сумку, стараясь держать с видимой легкостью.
- Сдавать в багаж будете?
Покачал головой.
- Она у Вас большая,- с сомнением сказала девушка.
- Я и сам не маленький. Меня тоже в багаж?
Хохотнула.
- Проходите. Поставите на полку у входа.
- Хорошо. Так и сделаю.
Досмотра практически не было. Быстро прошел сквозь рамку металлоискателя, и все дела.

Места были жутко неудобные. С трудом запихнул сумку, ногам места почти не осталось.
Подбодрил мыслью: - Только два часа, два часа и все.

***

Самолет прилетел по расписанию. Вот и отлично!
Кавказ встречал ярким солнцем и свежим ветерком. Да, это не Москва.
Вышел. Вдохнул свежего воздуха.
- Интересно, где берути кто поставляет этот одинаково вонючий воздух во всех самолетах?
Спустился по трапу.
Ноги жутко болели. Чуть постоял. Переступая, разминая ноги.
Пропустив вперед часть пассажиров, зашагал в общей толпе прилетевших прямиком через летное поле.
На выходе, как всегда толпа встречающих.
- Где же Каримыч? Что он не мог поближе к входу встать. Нет. И тут нет.
Чья то рука легла на плечо. Сбросил. Резко повернулся.
- Ай-ай-яй-яй-яй, Андрюша, дорогой ты мой, не узнал? Неужели не узнал? Как я рад тебя видеть. Деньги привез?
Поток слов обрушился на меня.
Это был не Каримыч. Это был маленький человечек.
Не переставая громко причитать, он полез обниматься.
Я сделал шаг в сторону, зацепил, кого-то в толпе так, что отлетел и охнул.
Толпа вокруг расступилась. Люди с интересом стали на нас смотреть.
Только этого не хватало.
- Ай-ай-яй-яй-яй, Дорогой, - продолжал крикливо причитать малыш с едва уловимым армянским акцентом, - Что ты меня не узнал? Я же Арон.
Да, я его узнал. Армянин. Руководитель группы химической защиты. В прошлый раз, я даже был у него в гостях. Черт, разве это меняет дело. У меня инструкции - только Каримыч.
- Ну, посмотри на меня еще раз, - продолжал он. – Посмотри дорогой. Ай-ай-яй-яй-яй, не узнал. Ты деньги привез? Я вижу, что привез. Мы все очень ждем деньги. Знаешь, как мы ждем эти деньги. Ты молодец. Ай, молодец.
- Где Каримыч?
- Каримыч занят. Каримыча не будет. Он на объекте.
- Что значит занят? Он должен быть здесь.
- Должен. Конечно, должен, дорогой! Он всем должен. – Кричал Арон без перерыва словно пулемет, отчаянно жестикулируя руками.
– Мне должен. Ванно должен. Семену должен. – загибал он пальцы. - Ой, многим людям должен.
- Зачем я здесь? – он даже подпрыгнул от внутреннего возмущения. - Как думаешь зачем? Потому что он должен. А ты молодец. Ай, молодец. Обещал и прилетел. И деньги привез. Я тебя встречаю. Не Каримыч. Я! Понимаешь, Дорогой? Ай, какой ты молодец. Ай, какой молодец. Это деньги, да? Как мы ждем эти деньги. Весь город ждет. Ты не представляешь себе, как мы ждем эти деньги.
Народ вокруг смотрел на нас уже не просто с интересом.
Мне становилось не по себе.
В голове стучала мысль: - Что делать?
Толпа рассасывалась. Но человек тридцать явно заинтересовались.
Многократно произнесенное слово ДЕНЬГИ, особо подогревало их интерес.
- Так, слушай меня. Во-первых, не ори. Во вторых, выходим из толпы, ты идешь впереди, не оглядываясь. Ты меня понял?
- Конечно, понял, Дорогой, - первых два слова он сказал шепотом.
Затем опять перешел на восторженный крик.
– Привез, привез деньги. Молодец, ай, молодец! Мы так ждали, так ждали.
Он бегал вокруг меня, не в силах совладать со своими эмоциями.
– А я не верил. И Ванно не верил. И Семен не верил. А ты привез.
Я схватил левой его за шиворот, развернул. Наклонился к его уху, сказал негромко, но четко:
- Сказал, помолчи. Иди вперед. Выходим из толпы.
…
- Ты на чем приехал?
- На своей машине.
- Как на своей?
- Дорогой, скажи, чем тебя не устраивает моя машина?
- Заткнись.
- Все молчу. Но, ты скажи, чем тебя не устраивает моя машина?!
- Помолчи, дай подумать.
В мыслях была сплошная карусель.
“Ясно, что Каримыча нет, и не будет. Ясно, что он знал о моем приезде, и если кого послал, он должен быть здесь. Здесь только Арон. Оружия нет. Интересно, у Арона есть? Наверняка. Итак, что мы имеем? Арон и Деньги. Черный, черный нал. Куда с ним? Никуда. Смешно и грустно. Поддержки нет. Арон? Да, Арона видел пару раз, даже был у него дома”.
Толпа бомбил, не получив клиентов, с нескрываемым интересом подтягивалась к нам.
“С другой стороны здесь швали навалом. Все местные. Арон не местный, он недавно прорывался из Грузии на четырех Камазах со всей многочисленной родней в сопровождении вооруженных бандитов. Ладно, была - не была”.
- Где твоя машина? Идем к ней и быстро. Имей в виду, деньги отдам только Каримычу.
В машине сидели еще двое.
Сели, поехали. Две машины сорвались за нами.
…
- Твои люди?
- Где?
- Те, две машины за нами?
- Нет. Мои все здесь.
- Что ж приготовьте оружие.
- У меня нет оружия. – Арон – повернулся ко мне. – Каримыч сказал не брать. Ты можешь обидеться. Он сказал, что ты это… Ну, в общем … это …
- Скажи лучше, что с сопровождением делать будем, если у Вас стволов нет?
Вы понимаете, что в тот момент я подумал
- А-а-а, Дорогой не волнуйся. Сейчас заедем к кой-куда, стряхнем.
Резко свернули с трассы, пошли по грунтовки.
Столб пыли на мгновение скрыл сопровождающих. Был уверен, они свернули за нами.
Минут пять бешенной пляски по неровной дороге и мы въехали в какой то населенный пункт. Свистя тормозами остановились.
Арон вышел, пошел к дому.
Навстречу ему радостно вышел человек. Они стали обниматься.
Пыль рассеялась. Сопровождение стояло метрах в пятидесяти. Из их машин никто не выходил.
В голову полезли, совсем не веселые мысли:
“Ну, что? Приехали? Как будут убивать?
Все, все. Об этом не думать. Спокойствие.”

Вылез из машины. Вытащил сумку.
Подошел Арон:
- Дорогой, нас приглашают. Это мои очень хорошие друзья. Нельзя отказываться. Пойдем, поедим, выпьем. А они пока решат некоторые наши проблемы.
Мы сидели в тени деревьев.
Пили вино.
Арон беспрерывно говорил, говорил, говорил. О деньгах, о дружбе, о настоящих мужчинах.
Потом принесли шашлыки.
Выбрал шашлык из осетра.
Мы сидели, пили и ели, и никуда не торопились.
Знал, пока мы за столом мне ни чего не грозит.
Господи, какой это был вкусный шашлык! Какое вкусное это было вино. Настоящее домашнее вино.
Пил, ел и гнал мысли,
что вино возможно последнее
и шашлык последний в этой жизни.
Какой же он был вкусный тот последний шашлык.

***

В город мы приехали поздно, без сопровождения.
На посту ГАИ нас остановили. Гаишник подбежал, отдал честь, наклонился, спросил:
- Привезли?
- Ах, Петрович, конечно привезли. Вот смотри, видишь какая сумка.
- А мы Вас заждались!!
- Петрович, Дорогой! Сколько ждали, что еще чуть подождать не можете. Торопились. Знаешь, как мы торопились?!
Петрович радостно припрыгивая побежал к посту обложенному бетонными блоками:
- Привезли, привезли, – кричал кому-то Петрович, прижимая к бедру автомат.
С БТРа спрыгнул солдатик: - Что привезли то? Жрачку?
- Ай, - безнадежно махнул ему рукой Петрович.
Поднялся шлагбаум, мы поехали дальше.
Арон высунул руку и поднял её вверх.
Время от времени проезжающие машины сигналили нам, люди высовывались и махали нам руками. Некоторые разворачивались и следовали за нами, постоянно гудя.
- Куда едем? - спросил я, когда мы миновали поворот на объект.
- В гостиницу, Дорогой. А куда же еще?
- Почему не на объект?
- У меня пропуск дневной. Только днем могу. Завтра поедем. Там охрана чокнутая. Расстреляют на подходе. Завтра поедем, Дорогой!

К гостинице подъехали в сопровождении кавалькады из десятка гудящих машин.
Арон проводил меня в холл.
- Привел к вам Дорогого гостя, - с порога закричал он. – Этот парень привез нам деньги. Смотрите, какая у него сумка.
Сопровождающая толпа восторженно заревела.
Арон повернулся ко мне, виновато улыбнулся:
- Дорогой, ты извини, что я тебя к себе не приглашаю. У меня дети. Боюсь я. Извини.
- Спасибо, Арон, Спасибо!! – мы обнялись. Если бы было можно, я бы заплакал.
- Вам одноместный люкс пойдет? – спросила администратор.
- Давайте.

Потом была бессонная ночь.
С пьяными песнями и плясками за дверями.
Был казачий патруль, вломившийся в номер, для проверки документов, предлагавший передать им деньги для сохранности.
Груз популярности не радовал.

Утром за мной приехала волга в сопровождении БТРа.
По дороге было одно желание, дать Каримычу в зубы, и посмотреть в глаза.
Встретились, посмотрели друг-другу в глаза. О первом желании забыл. Обнялись.
Каримыч выглядел ужасно уставшим, с прошлой встречи, неделю назад, постаревшим на несколько лет. Еще раз обнялись. Молча.
Молча передал ему сумку. Каримыч схватил и не поблагодарив, убежал пересчитывать и выдавать деньги.
Теперь он занимался своим делом, а я своим.
Подходил к концу 1993 год. Впереди был 94-ый.

Прошло 10 лет. Но такого вкусного шашлыка я больше никогда и нигде не пробовал.
И когда мне друзья возражают, говорят:
- Ни чего особенного. Ели. Подумаешь, шашлык из осетра!
Я с ними не спорю.
Вот с Каримычем я бы поспорил.
До хрипа. До драки.
Хороший был мужик.
Настоящий.
Пусть земля ему будет пухом.
Жаль, шашлыка с ним поесть не пришлось.

Известная история гласит.
Как-то раз, один американский миллиардер, решив проверить эффективность работы своих подчиненных, нанял специалиста, который в течение месяца тщательнейшим образом проследил за работой всех сотрудников и пришел к заказчику с докладом.
- Я проделал огромную работу, – сказал он. - Целый месяц, наблюдая за всеми сотрудниками Вашей корпорации, должен Вам сказать, организация труда у Вас поставлена на высочайшем уровне. Все работают от и до, в поте лица, и только один ни чего не делает.
- Кто?
- А вот такой-то. Представляете, я наблюдал за ним целый месяц, он все это время ни чего не сделал, только пил, курил, трепался по телефону, сидел в Интернете /точняк писал дневники в Ли.ру/.
- А, этот! … Этого оставь. Он вот так сидит без дела месяц-другой, а потом выдает идею, которая обеспечивает удвоение показателей всей компании. Этого не трогай, пусть сидит.


Но у нас не Америка.
У нас не нужно приглашать специалиста. У нас нужно подойти к Марии Ивановне. У Вас нет Марьи Ивановны, подойдите к любому.
Вам любой скажет:
- Здесь никто ни черта не делает. Вот я пашу, яки пчелка. И это делаю, и это, и даже вот это. Заметьте, это не входит в круг моих обязанностей. А я делаю. Потому, что кто же, если не я.
- А эти?
- А эти сволочи, лентяи, ни черта не делают, только чаи гоняют, треплются меж собой, анекдоты сальные рассказывают. Да я вам про них такое рассказать могу.
- И что же вы вот так спокойно на все это смотрите?
- А что я могу сделать? Смотрю. Хотя …
… и далее, если Вы попали в доверие, расскажут вам такое, что мало не покажется.


И я Вам сейчас расскажу, как борются наши люди с лентяями, до каких высот долетает мысль, подталкиваемая совестью, не позволяющей смотреть просто так на все это безобразие и распутство, что творится вокруг.

На одной электростанции России, пять раз подряд, происходила странная авария.
Всякий раз из-за сбоя в работе одного агрегата останавливалась вся электростанция. Поверьте мне это очень неприятная ситуация не только для руководства станции, персонала, но и для всей энергосистемы страны.


Желающим провести краткий ликбез, рекомендуется прочитать нижеследующий абзац, обозначенный звездочками, вот так ***.
Для остальных он может быть безболезненно пропущен.

***

Итак, простенький ликбез для желающих быть шибко умными.
Электроэнергию в ведра не наберешь.
Батарейки и аккумуляторы не в счет, слишком мала их общая мощность.
Поэтому электроэнергии на всех станциях объединенных в единую систему страны, должно быть произведено ровно столько, сколько будет этой страной потреблено.
Вот и работают электростанции по диспетчерскому графику, с нагрузкой, которую ей определяет центральный диспетчер, управляющий работой всех электростанций России. И всякий сбой в работе одной станции – чрезвычайное происшествие в масштабе страны, особенно если этот сбой останавливает станцию.
Потребители, конечно, об этом не узнают, потому, что диспетчеры люди опытные, тут же перераспределят нагрузки на другие станции. Но внутри энергосистемы, поверьте, виновных накажут так, что мало не покажется.
Шум будет ой-ой-ой.
Это такой упрощенный ликбез, чтобы была понятна острота происходящего.

***

Итак, на нашей электростанции пять раз подряд происходила одна и та же странная авария. Абсолютно исправный агрегат всякий раз отключался. Далее автоматика отключала все остальное.
Агрегат был неоднократно тщательно проверен.
Все нормально.
Но по всем показателям получалось так, что агрегат кто-то отключал вручную.
Что было просто невозможно.
Красная кнопка его ручного отключения была закрыта крышечкой из оргстекла и металлической сетки. Крышечка была опломбирована. И, тем не менее, всякий раз кто-то отключал, не трогая пломбу.
Грешить, естественно стали на инопланетян.
А на кого же еще прикажете?
И дабы войти в долгожданный контакт с инопланетным разумом, был скрытно выставлен пост наблюдения. Благо спрятаться было куда.
В наблюдатели вызвался внештатный страстный уфолог, электрик Федор Степанович.
Руководство, взглянув в его неистово горящие глаза полные надежды на контакт, сразу поверило в его и утвердило на столь почетный пост с обещанием отгулов и премии за …
Ну, сами понимаете за что.
В качестве технического оснащения Федору был Выдан мобильник начальника смены, штатная рация и телефон /вдруг инопланетяне будут наводить помехи/, телефонный кабель был тайно временно проброшен от пульта управления до укрытия. Кроме того, для такого дела директор не пожалел свою личную цифровую кинокамеру.
Был бы кто другой, заснул бы на посту. Но Федор не таков, не спит.
Сидит и видит.
Идет Марья Ивановна, уборщица, молодая крепкая женщина, ни в чем криминальном не замешанная.
Идет, что-то ворчит себе под нос.
Подходит ближе.
Федор начинает различать. Вначале отдельные слова, потом и предложения.
- Сидят. Уставились в свои телевизоры. Ни чего не делают. Нога на ногу. Чаи гоняют. А я. Тут вытри. Там подотри. Здесь подмети. Одна только и работаю. А зарплату сравнить? Так им за то, что сидят, пялятся, эк какие деньжищи отваливают. А мне хоть премию бы дали. Сволочи. Разве дождешься. Ну, сейчас вы у меня побегаете!
Достает карандашик, всовывает его острием в узенькую щелочку между крышечкой и корпусом выключателя и нажимает красную кнопку ВЫКЛ.

Все это было снято на камеру.

Потом, пойманную Марию Ивановну спрашивали:
- Зачем Вы это делали.
Она отвечала с гордо поднятой головой:
- А что б этих лентяев заставить хоть чуть-чуть побегать, поработать. Я нажму, они три дня бегают, как ошпаренные, работают. А потом опять в спячку впадают. Я нажму, опять работают. И так, только так их можно заставить работать.

В общем, думали – думали:
- Что делать с Марьей Ивановной?
Так ни чего и не придумали.
Хоть и убытки исчисляются многими сотнями тысяч рублей, но взять то с неё нечего.
Наказать? Детей её жалко. Как они, итак без отца?!
Пытались убедить, что нехорошо так поступать.
Не смогли.
Уверенна она в своей правоте. И все тут.
А за то, что её уволили и карандаш отобрали, грозила в суд подать.
И пошла, заявление написала, суд не принял.
Но Марья Ивановна женщина с характером, сказала, что борьбу свою будет продолжать. Не принял городской суд, понесет заявление в областной.

А карандаш и цифровую запись директор закрыл в сейфе.

Но как-то раз на мониторе наблюдения с камеры установленной, как раз в том месте где когда то сидел Федор операторы вдруг увидели Марью Ивановну тыкающую карандашом красную кнопку ВЫКЛ.
Переполох был жуткий.
Все начальство прилетело на станцию.
Тревога, слава Богу, оказалось ложной.
Руководство не поленилось и просмотрело вызвавшую переполох запись с монитора.
Директор был очень удивлен, сбегал в кабинет и принес из сейфа ту запись и тот карандаш.
Записи совпадали….
- Да, - печально сказал директор. – Борьба продолжается.
…
- Что стоите? Лентяи. Бездельники. Марья Ивановна Вас заставит работать. Вот он карандаш, вот!!!

Русский характер не прост.
Описать его в одной, и даже нескольких историях не возможно.
Он не только злость и зависть. Отнюдь.
Он, каким то неимоверным образом включает в себя еще и упрямство, работу порой без денег, “через не могу”, на … “и раз, еще раз”, “э-эх ухнем”.
Еще раз повторяюсь, это всего лишь заметки, короткие рассказы из жизни.


Как-то раз, пару лет назад, прибыл к нам груз из Казани.
Дорогущая установка. Выполненная полностью из нержавейки, весом несколько тонн и нехилым объемом. Установка прибыла на автомобиле с большим крытым прицепом, фура называется.
И надо же было такому случиться, что на тот момент на счетах фирмы и в её сейфах был круглый ноль.
Договорились мы по старой памяти с руководством одного московского ящика, или по-простому военного завода, о разгрузке и временном хранении нашей установки на охраняемой территории завода.
Я поехал проследить.
Встретили меня честь по чести.
Выписали необходимые документы на вход и въезд. Загнали на территорию фуру.
Представитель администрации показал мне ангар километрах в двух от заводоуправления, представил десяток работяг, которые будут разгружать, и даже распорядился, по-моей просьбе, пригнать электропогрузчик.
И быстренько-быстренько, ссылаясь на неотложные дела, смотался, да так ловко, что больше я его найти не смог.
Я, пребывая в самом радужном расположении духа, поначалу не понял всей серьезности положения.

Это только потом, когда я пришел в столовую, удивившись её дешевизне, набрал, а человек то я не маленький, и первого, и второго с мясом, и третьего, и парочку салатов, да булочек разных, что были в наличие, да стаканчик сметанки. … И с двумя подносами прошествовал за стол, к удивлению своему, ловя завистливо-полуголодные взгляды вкушающих…
Сел, осмотрелся … и почувствовал себя, чуть ли не олигархом, на фоне гарнира без мяса и компота у сидящего напротив, манной каши у того, что слева …
Моих рабочих там не было. У них просто не было денег на столовую. Я, конечно же, не подавился, съел и выпил все, но и все понял. Но, это было потом.

А тогда, ранним утром, я радовался солнцу, хорошей погоде и удачному началу дня.
Но, работяги быстро поставили меня на место, объяснив, что кладовщика нет, а вместе с ним и ключа от ангара, а заросшие деревья мешают подогнать фуру.
Я понимал, что, скорее всего, у кого-то из них лежит в кармане ключ, что ребятам нужен звонкий стимул.
Вопрос решался просто, несколькими тысячами обещанными бригадиру по завершению работы.
Но, это были мои несколько тысяч, и, что очень существенно, я точно знал, что назад я их уже не получу.

Пришлось играть на другом поле, по другим правилам.
Во-первых, перехватить инициативу.
Во-вторых, стать своим.
Оглядев рабочих, обратился к молодому, стоящему вне основной группы. Как правило, такие есть в каждом коллективе.
Две минуты разговора с ним и еще пять минут ожидания, и вот, у меня в руках болгарка.
Без капли сомнения, подхожу к воротам и мгновенно срезаю замок.
Рабочие в шоке.
Ведь это военный объект! Здесь за ТАКОЕ … !!!
- Плевать, - в моем мысленном калькуляторе появляются первые цифры, стоимость замка, - Осилим.
В следующую секунду я начинаю срезать мешающие деревья.
Прерываюсь, смотрю на молодого:
- Задачу понял? – спрашиваю его, и передаю болгарку, - Продолжай.
- Здесь и здесь, показываю ему.
- Водитель, в машину.
- Ты, - тыкаю пальцем в ближайшего, - Обеспечиваешь подъезд.
- Что сидишь, оттаскивай деревья, - говорю другому.
И вот, не работают только трое, включая растерянного бригадира.
Все инициативу он упустил. Теперь главное удержать.
Фыркая задним ходом к воротам, подходит фура.
- Стоп, стоп.
Сам открываю задние створки, запрыгиваю внутрь, хватаю какую-то тяжеленную трубу и весело, трехэтажно матерясь, вытаскиваю её наружу.
- Что смотришь? Помогай! – кричу ближайшему.
И когда он хватается за трубу, я её мягко отпускаю.
Он охает, прогибается под тяжестью. На помощь к нему приходят еще двое.
С трудом, дотащив её до места, возвращаясь, они уже смотрят на меня совсем по-другому.
С уважением.
Теперь я свой.
- Погрузчик, погрузчик подгоняй, - командую я, - неча нам тут пупки врать.
- Погрузчик, погрузчик – повторяют за мной, - … пупки рвать
- Эх …, - звонко выругавшись, встает бригадир, - взялись, мать Вашу так!
К обеду все закончено.
Я вручаю мужикам деньги на две бутылки с закусью, по их счету на три без закуси и на замок.
Мы расстаемся друзьями.
В столовой я понимаю, что я их кинул, воспользовавшись ….
Эх, ребята, мне жаль Вас. Но, и Вы меня поймите.

Русский характер тема неисчерпаемая, верно, так же, как для англичан – английский, японцев – японский.
Я – русский, поэтому и буду писать о том, что близко.
Это всего лишь заметки, раскрыть полностью тему невозможно.
Она будет всегда и во всем, что пишет русский человек.
Неисчерпаемая тема.

***

Итак, русский характер.

Представьте себе, что вы наконец-то осуществили свою давнюю мечту, купили домик в деревне. Именно в деревне, не в садово-ягодном, плодово-овощном товариществе.
И теперь вы можете смело вывезти своих родителей и в подарок им же, детей на природу, можете навещать их, когда вздумается. Не бояться ни первых заморозков, ни холодной зимы, дом то настоящий деревенский, бревенчатый, с печкой.
Работ и забот у вас, конечно же, прибавится, но то все не в тягость, скорее в радость и на здоровье.
Пройдут дни, кстати, дней тех пройти может совсем не много, вы только-только будете входить во вкус наслаждения свежестью и оторванностью, как раздастся стук в дверь, в калитку, в ворота, а скорее и стука то не будет, просто ввалится к вам сосед со своей нечаянной радостью или горем, а может томлением.
Но смысл его визита, прост и ясен - Прописка.
Т.е. Вам, уважаемому и прочее, прочее, предлагается Прописаться, т.е. проставиться и угостить всю честную компанию, дабы …, да просто потому, что по-людски будет так.

И вот здесь то проявляется русский характер.
Что Вы можете сделать?
Да самое простое, согласиться с обществом, назначить день или того проще дать денежку хрустящую, что бы значит сами-сами.
Но, Вы же понимаете, самостоятельность наша во хмелю и подпитии стремится к подтверждению взаимоуважения, которое в одиночестве не осуществимо.
Так что не удастся Вам отсидеться за забором, придут, и будут требовать продолжения банкета, предлагать помощь во всем, начиная советом добрым, где лучший в деревне самогон, и далее по списку: рубка дров, копка огорода и многое другое нужное в хозяйстве. Вот только, делаться они будут с бутылочкой, да не одной, а потому не очень и в большей части частично.
А еще, еще вы услышите о себе много хорошего и уважительного.
Выходя, будут за глаза звать Вас буржуем, сволочью и жмотом. Ибо, нет пределов совершенству, и жажда неутомима. Но это Вы, возможно даже, и не услышите.

Однажды, наступит пора отъезда. Вы соберетесь, закроете двери, окна. Тепло проститесь новыми знакомыми, может быть даже, чуточку обнимитесь, и уж точно утомитесь от длинных и тряских рукопожатий.
И … уедите в полном спокойствии в свой большой город.

Вот только на следующий сезон, приехав, вы обнаружите дверь свою выломанной, окна разбитыми, обои оборванными, мебель порушенную, а нехитрые пожитки разбросанными всюду. Все будет изгажено и затоптано. И Вам будет непонятно, почему и зачем? Ведь тут и брать то нечего!

Странный вы, однако, человек!
Ну, что тут непонятного?
Вы буржуй, сволочь и жмот. За это и поплатились.

***

А давайте-ка, вернемся назад.
Туда, где проявляется русский характер.
Что бы Вы могли сделать?
Да самое простое, посмотреть злобно из-под сдвинутых бровей на просителя и помолчать. Помолчать. Дать ему выговориться. Пусть говорит. Чем больше говорит, тем лучше. И … когда он уже плюнет в сердцах, матюгнется напоследок, и пойдет на выход, спокойно так, спросить его:
- А ты, что делать то умеешь?
И тут он повернется, как ошпаренный, в глазах его вспыхнет, утерянная было надежда:
- Да, все могу.
- А это можешь? – заготовка у тебя должна быть припасена.
- Могу.
- Тогда слушай, - и здесь Вы очень кратко описываете объем работ.
Очень кратко и очень четко.
И сделав паузу, называете цену. Свою Цену. Вы её должны прикинуть заранее, так, чтобы была она ни большой и ни маленькой.
И, ни в коем случае не торгуйтесь.
Скажите ему сразу, что у него есть слово “ДА”, все остальные слова, словосочетания и предложения – есть слово “НЕТ”.
И еще.
Никогда, не давайте деньги вперед.
Никогда не здоровайтесь первым. Забудьте о приветливости. Вы здесь чужак. И будете им еще двадцать лет, а то и больше.
Никогда не вступайте в разговоры, слушать слушайте, хотите что-то сказать, говорите однозначно, лучше слово НЕТ.
За глаза, Вас будут звать буржуем, сволочью и зверем.
Уезжая, не ждите, что вас придут провожать, Вам не будут жать руку, клясться в любви и уважении.
Но, приехав на следующий сезон, дом вы застанете целым и невредимым.
Потому, что вы Зверь. С Вами ни кто не хочет связываться.

Трудно описывать проводы Старого и встречу Нового года.
Редко кому удается восстановить все даже по рассказам очевидцев, протоколам служб спасения, страховых компаний, милиции и пожарной.
Поэтому, помня ежегодные приступы беспамятства, в этом году мы с друзьями использовали цифровую кинокамеру надежно установленную на штативе. Рекомендую.
Это позволяет,
во-первых, избежать человеческого фактора,
во-вторых, обеспечить приемлемое качество при практически неограниченном времени съемке.
В прошлом году дядя Коля, несмотря на проведенный инструктаж и отсутствие емкостей для употребления внутрь, минут за 30-ть до наступления Нового года, что было зафиксировано таймером, встроенным в кинокамеру, незаметно для окружающих сполз под стол. И, только благодаря мастерству, которое, как известно, не пропьешь, мужественно продолжал съемку в лежачем положении.
Поэтому, просмотр снятого таким образом фильма не дал нам однозначной трактовки прошедших событий, ибо по рваным носкам и чулкам, разбросанных в дальнейшем по всему ресторану провести опознание не представлялось возможным.
Это, согласитесь, обидно.
Особенно, когда ты очень хочешь знать, кто та в синих чулках, которая расцарапала левую щеку до самого бедра, и тот в черных потертых носках с дыркой на пятке, который…
Ладно, что-то я разоткровенничался не по сегодняшнему делу, то прошлогоднее.

Так, вот, если Вы хотите опознать только лежащих на полу лицом к объективу, зовите дядю Колю, профессионала экстра класса, которого вся Москва знает. Но, даже при этом Вам нужно будет огородить место его работы, чтобы падающие тела, они ж не мухи, не заваливали объектив. Тогда, и мастерство не спасет.

В отличие от дяди Коли, цифровая камера, а лучше две, позволят Вам освежить память и узнать, поверьте мне, много нового и интересного о себе любимом и вашем окружении.
Но закреплять камеру следует надежно и повыше, опять же не акцентируйте на ней внимание гуляющих.
Помните, камера всегда является целью для шампанских пробок, летающих косточек и столовых приборов, для петард, хлопушек и ракет. Ну, любят наши товарищи – джентльмены и леди засветится в камере, а затем и засветить в камеру.
Если Вы соблюли все рекомендации, то увидите милую компанию, начинающую провожать старый год и встречать Новый в зависимости от часового пояса места рождения, былого жительства или просто одной - двух случайно всплывших в памяти командировок.
И опять же, это если.
Если Вам, как нам, удастся увильнуть от встречи Нового года по Чукотскому времени, не расслабляйтесь, от Петропавловска-Камчатского не увернуться, потом добавит Хабаровск, Благовещенск с Якутском, Чита, Иркутск и другие населенные пункты, о которых раньше ни когда не слышали.
Таким образом, минут за сорок до наступления Нового года в Москве…
Ну, скажите, почему столица нашей необъятно - многочасовой, находится на том месте, где куранты добивают последних?
Вы задумывались?
Я, как правило, не успевал.
И только благодаря достижениям современной технике…
Так вот, о чем я? Ах, да. Таким образом, минут за сорок до наступления Нового года в Москве вдруг выясняется, почему все дело в перце. Помните рекламу, да? Ну, эту, после которой бьют морды. Немирофф – все дело в перце.
Ну, никогда бы не подумал, если бы своими глазами в повторе не увидал. Примерно после двух с небольшим десятков бутылок. Точно индивидуальную дозу посчитать не удалось.
Так, вот, где-то в середине третьего десятка начал сказываться тот самый перчик, что на дне лежит, и, казалось, ни кому не мешает. Еще как мешает.
Первым он помешал дяде Коли, который без камеры становится неуправляемый, и встряхивает, по привычке даже пустые бутылки. Вот и подавился, И уже синеть начал, хрипя и задыхаясь. Поначалу, мы внимания не обратили, потом жалко стало, все ж специалист, потерять жалко.
Стали думать.
Тут, да здравствует реклама, потом мы за это выпили, Димон вспомнил, что перчик выбивать нужно ударом снизу. Кричал он слово из трех букв, икая на третьей. Мужики, кто малость в этом деле разбирается, понимали, что слово это “Хук”.
Марь Ивановна же, подруга дяди Коли, вааще в боксе ни бум-бум, пообещала Димону оторвать этот самый Хук, а заодно и нам.
С Марьей на ринг, никто не захотел. Она ж правил не знает, сказала - оторвет, …
От греха, решили похлопать дядю Колю по спине. Но и тут столкнулись с проблемами. Дядя, вспомнив боевую молодость, оказался на редкость увертливым. Пришлось его вчетвером держать, а двоим бить со всего размаха русской лавкой по спине.
Ну, не получалось кулаком. Да и жалко же. Что ж мы, звери что ли?
Потом пошло чаще, но легче.
Стопки раскатились, они такие круглые, даже граненые, все равно, круглые.
Вот и приходилось, чтоб тост хороший не пропускать, пить из горлышка.
А этот рекламный перчик, тут как тут.
Вот и стали давиться с завидным постоянством, но сопротивление ослабло, да и вместо лавки приспособили большую доску – поднос, на которой лежал осетр. Большой такой, метра полтора – два. Мы его так и не съели, вилки не дошли, но с доски сдвинули. Он упал на Димона. Но это мы только третьего после двенадцати на повторе заметили. А представляете, если бы не техника, лежать бы Димону числа до 5-ого, а может и до 7-ого. А так, что? Вытащили. А он только часа через три проснулся. Зачем, спрашивается, корячились?
Возвращаясь к перчикам, хочется отметить интересные наблюдения в замедленном просмотре, за их полетами после извлечения - выплевывания. Трезвый анализ показал, что в зависимости от того, какой стороной, острой или тупой, вылетает перчик из горла, его скорость, расстояние полета существенно отличаются.
Четыре перчика упало непосредственно на стол, и в дальнейшем были использованы вторично.
Шесть перчиков улетело в залу и вместе с разбросанными бананами, работали по сокращению числа прямоходящих.
Один перчик, изогнутый и надкушенный, попал в глаз очкарику Толли, ну зовем мы его так, Толли. Так этот перчик, так ему глаз поперчил, что бедняга Толли сильно кричал, плакал, тер глаз салфеткой.
Маринка, подружка его, требовала открыть шампанское, чтоб глаз промыть.
Серега плюнуть норовил.
Марь Ивановна не дала, повела с Серегиной и Маринкиной помощью, пострадавшего в мужскую комнату, глаз промывать.
В результате Толли не дошел. Его донесли. Уложили в душевую. А из-за того, что, ни кто не мог вспомнить, в какой глаз ему попал перчик, направили холодный душ так, чтоб гарантированно спасти зрение товарищу, в оба глаза. Чтоб дышал, в каждую ноздрю вставили по оливке проткнутые трубочками для коктейлей. Как решили дело с открытым ртом, честное слово, сказать не могу.

За всем этим не заметили, как время подошло, президент чё то сказал, Куранты начали отсчет.
По-началу, мы даже не приняли это взаправду, думали, как всегда, Серега изображая Куранты, бьет головой о стену. Он нас так несколько раз разводил. Потому стали мы аккуратными и недоверчивыми, еще бы, шампанского то осталось одна бутылка, остальные двенадцать открыли вхолостую, под Серегины Куранты.
Но, на двенадцатом настоящем ударе открыли последнюю бутылку шампанского, кричали сильно Ура, выпили, крепко обнялись, расцеловались и пошли на улицу питардить.

В общем, проводили старый год, не ропща, Новый встретили подобающе, с достоинством.
Ну, так же как Вы.
А камеру цифровую, рекомендую.
Будет, что написать при повторном просмотре.

С персональными компьютерами я столкнулся впервые в начале 93-его, когда стал работать в коммерческой структуре. То были лежащие 386-е со светящейся на передней панели цифрой 8, обозначающей частоту в мегагерцах, и даже один 486-ой тауэр с циферкой 33, что по тем временам было просто супер. Компов было мало, стояли они не в каждой комнате, и, как правило, на отдельных столах, обеспечивающих возможность свободного доступа. Свобода эта большинству наших спецов мила не была, и по причине этой, чудо машины с потухшими экранами в основном интеллектуально украшали интерьер. В соседней комнате стоял один такой 386-ой. На нем время от времени колдовал наш технический гений по фамилии Бутин. В возрасте, немногословный, с едким, колючим юмором, он жил, какой-то своей неведомой жизнью, делал на компьютере что-то, абсолютно непонятное большинству, и явно не располагал к общению.

Получив разрешение у руководства, я зашел в комнату гения, поздоровался, чуть потоптался, поздоровался еще раз, и поймав взгляд, ткнул пальцем в сторону компа:
- Поработать могу?
- Что тебе нужно?
- Напечатать письмо на компьютере.
- Работай, - недовольно буркнул Бутин и углубился в свои бумаги.
Слегка волнуясь и подрагивая, я подсел к этому чуду.
- Включите, пожалуйста, - попросил я.
Бутин быстрым шагом подошел, провел какие-то непонятно загадочные манипуляции.
- Работай.
Передо мной на экране загадочно светился Лексикон.
Три первых строчки дались мне мучительно, глаза слезились, пальцы болели, голова гудела. Минут через сорок, я понял, что самоистязание достигло критического уровня.
- Ты скоро? – очень кстати пришел на помощь Бутин.
- А завтра можно продолжить?
- Конечно. Иди я сохраню под твоим именем.
Я встал, облегченно выдохнул: - Спасибо! До свидания.

На следующий день, я вновь был у Бутина, поздоровался, чуть потоптался, еще раз поздоровался.
- Работай.
Уверенным шагом я подошел к компьютеру, отодвинул стул, сел. Распрямил спину. коснулся пальцами клавиатуры. Пальцы слегка заныли. Посидел минуту, вторую, на третьей черный экран стал слегка раздражать. Бутин не обращал на меня ни какого внимания.
- Включите компьютер, пожалуйста, - нарушил я тишину.
Бутин выскочил из-за своего стола словно пробка.
- Послушайте уважаемый. Вам здесь не детский сад. Вас здесь никто учить не будет. Включаю последний раз. И больше ко мне с такими просьбами, с вопросами не обращайтесь. Я понятно говорю?
Да, очень даже понятно. Спасибо!

Вечером я пошел в книжный магазин, купил все книги по компьютерам, которые тогда были в продаже. Это были четыре книжки в тонком переплете, напечатанные на серой бумаге, написанные коряво, но…

Через пол года я купил все необходимое и собрал свой первый 486-ой с цифрой 66. И это было круто.
Спасибо тебе, Бутин.

Контора пишет, а ящик чертит. По крайней мере, наш ящик. Нравится это кому-то или нет, не имеет ни какого значения. Раз ты суда попал и здесь работаешь, ты должен чертить. А попал ты суда естественно не по доброй воле, а по распределению, после института. Огромный зал, разделенный кульманами-досками на отдельные закутки. Каждый видит двоих-троих, на самом деле людей здесь значительно больше. Все друг друга знают. Я, по праву самого молодого, сижу у двери. Я вижу нашу начальницу Татьяну Васильевну, да Дмитрича.

Татьяна Васильевна удивительная женщина, интеллектуал, она всегда готова объяснить непонятное, придти на помощь. Она редко сидит на месте. Вечно рядом с кем-нибудь, что-нибудь обсуждает. Вот и сейчас она выполняет свою миссию где-то здесь, где-то рядом. Я различаю её голос.. Раздается звонок:
- Алло, - я шустрый, я первым хватаю трубку, воспользовавшись возможностью.
- Эээээ, - слышу растерянный голос, конечно трубку должна была взять Татьяна Васильевна, а тут незнакомый голос.
- Одиннадцатый отдел. Говорите. – Подбадриваю звонящего
- Это эээээ, это говорит ээээ Бут – раздается в трубке. - Позовите пожалуйста ээээ Татьяну Васильевну.
Все знают, что у нашей ТВ роман с Бутом, перспективным главным инженером. Но вот это его длинное ээээээ, ну что ж э, так э.
- Татьяна Васильевна, - кричу я во всю мощь своих легких, будто, не замечая, что она уже рядом – Вас Эбут.
По комнате прокатывается сдержанный смешок.
Мгновенно покрасневшая Татьяна Васильевна буквально выхватывает у меня трубку: - Что Вы себе позволяете, молодой человек?!
- Я не виноват, он сам так сказал.
Разговор закончен. В комнате воцарилась напряженная тишина. Что-то будет. Конечно, Татьяна Васильевна демократична, но такого, такого здесь ...

Да, пожалуй, переборщил. Осматриваюсь, следует как-то разрядить обстановку.
Справа, Татьяна Васильевна, сидит набычившись. Она бы с удовольствием меня отчитала, но природный ум и сдержанность, подсказывает, не провоцировать косьбу под дурочка, с многократным цитированием и заявлением, что товарищу Буту следовало бы унять своё длинное-е-е-е-Э.
Слева, Дмитрич. Вообще-то его полное имя Владимир Дмитриевич. Но, в свои 50 с большим хвостиком, он зовется никак иначе кроме Дмитрич. Его здесь не любят, считают тупым. Он всех раздражает, своим голосом, манерой чертить не карандашом, а шариковой ручкой, всем. Но не меня, мне он даже кажется забавным. По крайней мере, в отличие от других, я готов сидеть рядом. Вот он стоит, склонившись над чертежом, по-детски шевелит губами и аккуратно чертит шариковой ручкой. Ему на всех наплевать.

- Дмитрич, я к тебе с просьбой, – начинаю я, нарочито громко разрывая гнетущую тишину.
- Уу. – одобрительно гудит Дмитрич.
- Вот смотрю на тебя, Дмитрич, ты такой умелый, настоящий зубр, просто монстр своего дела.
Тишина за спиной густеет.
- Мы, по сравнению с тобой просто щенки. Ты все можешь. У тебя все получается.
Его лицо расплывается в улыбке, он одобрительно чмокает губами.
Чувствую, как тишина в комнате становится просто зловещей.
Продолжаю:
- А у меня не получается элементарного.
Он чмокает еще более одобрительно, не отрывая взгляда от чертежа, как бы требуя продолжения.
Делаю перерыв. Пусть насладится. Здесь не нужна спешка. Но, и затянувшаяся пауза, в любой момент может быть прервана ехидным: - Нашел, у кого спрашивать!
И на счет три:
- Вот скажи мне, Дмитрич, как у тебя так ловко получается втыкать кнопки?
Если честно, я ни когда не обращал внимания, как он их втыкает, и уж тем более, ни когда не задумывался, как это нужно делать. Но, раз начал, нужно продолжать говорить. Кнопка, это первое, на что упал взгляд. Криво воткнутая в угол ватманского листа.
Дмитрич, аккуратно кладет ручку, и с блаженной улыбкой поворачивается ко мне.
- Это не просто, – начинает он.
Я буквально слышу, как напряжение, секунду назад готовое было взорваться, улетучивается, как эфир.
- Ясно, не просто. У тебя, что ни кнопка, то в цель, что ни кнопка, как в масло. А у меня из пачки – одна две, - показываю один палец, потом второй, - остальные ломаются. - показываю фигуру из трех пальцев, киваю на пол, где валяются пару сломанных кнопок – Не успеваю выметать. А какие убытки.
Слышу, как народ кладет свои карандаши и замирает, задерживает дыхание, ловя каждое наше слово. Кто-то в дальнем углу встает, стараясь подойти поближе, скрепит паркет, на него цыкают. Все замирает, только чуть слышно, как кто-то продолжает свое движение на цыпочках.
-Эх, молоде-е-ежь, - говорит Дмитрич, - Смотри. Прежде всего, нужно посмотреть на структуру дерева, в том месте, куда ты будешь втыкать кнопку. Вот посмотри.

Начинаются практические занятия. Я на удивление аккуратный ученик. Я не просто слушаю, я еще и повторяю, требую пояснений, синхронных втыканий.
В комнате стоит стон, заглушающий ржание, кто-то бьется головой о кульман. Татьяна Васильевна сдерживая смех, не может сдержать слезы.
- Вот так, - заканчивает Дмитрич, абсолютно не обращая внимание на истерику окружающих, - понял?
- Спасибо, понял. Вот только, боюсь, забуду. А можно Вы мне потом еще раз, Ааа?
- Ууу – одобрительно мычит Дмитрич.
- А можно я приведу других молодых? Их же ни кто не учит.
- Ууууу – одобряет Дмитрич.
- А можно, я, как ты?
- Ууу?
- Шариковой ручкой?
- Ууууррррр – урчит Дмитрич.

- Татьяна Васильевна, у меня к Вам вопрос, - прерываю затянувшуюся истерику.
Контора пишет, а ящик чертит.
В тот день, как мне кажется, наш ящик не выполнил план.

И все-таки хорошо, что мы с тобой такие парни. К культуре тянемся.
В театры организовываемся, своих выводим. Вот, сейчас, смотри, как сидим, замечательно. Ну, давай еще по одной. За то, что б им там смотрелось. Не, ну творят они, черт знает что. Видишь ли, после третьего дринька в партер не пускают. Пройдите, будьте любезны, на галёрку. А на этой галёрке стул жидкий, ну ты меня понимаешь, откидной. Я даже садиться не стал. Ты меня видел? Секунду, сейчас встану. Держи, держи стол. Вот черт, все пластмассовое, все не настоящее. Ладно, не буду вставать, ты меня и так знаешь, работаем вместе. Давай еще по одной. За то, что б нам тут сиделось. Ух, хорошо пошло. Так вот, о чем я? Ах, да, стулья там не настоящие, даже хуже чем здесь. Во мне килограммов 120 при осторожном приседании. Разве они выдержат? Нет, брат, не выдержат. Ты совершенно прав. А коньяк хорош. Ты наливай, наливай. А я шампанского дамам закажу. Слышишь звонок? Сейчас прибегут голодные, а тут толпа. Они загрустят, а мы им: “Ау, девочки, мы здесь”. А у нас шампанское, бутики с рыбкой красной, с рыбкой белой, шоколядь – бл… , от чувств не сдержался.

Ну, как? Голова болит? Ну, так это Культура, видишь ли. Она не сразу впитывается.
Что говоришь? Проспал все второе действие?
Ладно, не расстраивайся. Сознаюсь, мне тоже хотелось, но уж очень культуры возжелал.
Хотя, поначалу, когда в партере сел, ноги вытянул, ряд то первый, такая благодать навалилась.
Сижу и балдею, а моя все меня под ребра локтем, локтем, типа смотри, как танцуют. Будто я слепой, ну закрывал глаза время от времени, так то, от избытка чувств.
А моя все толкает и толкает, типа: “Ну, как тебе все это нравится?” А меня когда спрашивают, правильно, всегда отвечаю. Что ж не поделиться, когда переполняет.
Наклонился к ней и шепотом на ушко: “Ты подевись, как синхронно танцуют!”
А моя змеюка как зашипела: “Молчи, говорит, урод, она там одна танцует”.
А я что, одна, так одна. Теперь говорит, что больше со мной ни куда не пойдет, что я, типа, сказал это слишком громко. Вот, ты скажи, я громко сказал? Ты меня слышал? Вот, видишь, не слышал. На каком ряду сидел? На двенадцатом?! Давай договоримся, ты сидел на третьем, ну максимум на четвертом. Понял? Будешь свидетелем. Тихо все было и точка. А то я еще прикупил билеты на Лебединое озеро, боюсь, не пойдет. Послушай, а какой мы с тобой балет смотрели, ты не помнишь?

Не знаю, смотрят ли они на нас.
Мы на них смотрим. И все лучшее применяем. Не слепо копируя, а с тщательной примеркой . А как же иначе? Не в Америке, в России живем, ругаемся по матушке, а не фак знает по-какому. Тфу.! Но лучшее применяем. Вон давеча в новостях передали, что в Нью-ихнем-Йорке предлагают самые дорогие коктейли по десять тысяч вашингтончиков, и показывают, как в тот коктейль бросают малюсенький бриллиант. Ну, господа, а мы чем хуже? Мы, господа, лучше. Теперь Вам не нужно ездить в Америку, чтобы нажраться бриллиантовых коктейлей по самое некуда и лбом упереться в вечно русский вопрос: Что делать? Либо тащить, словно Сизиф, эту гору камней, либо все бросить и гулять дальше. Теперь, господа, Вы можете об этом не задумываясь, испить удовольствие здесь, у нас, на халяву. Милости просим в наш клуб. Мы предлагаем Вам изысканное наслаждение, которое американцы никогда не испытают, даже во сне. Мы предлагаем Вам коктейли по залоговой стоимости. Да, господа, Вы не ослышались, по залоговой, т.е. на халяву. Удивлены? Не удивляйтесь, наслаждайтесь. Правила нашего клуба просты и понятны даже после десятого коктейля. Вашему будьте здоровы, предлагаются водочные коктейли с:
- бриллиантами (полный аналог американской версии);
- с золотыми рублями царской чеканки (коктейль монархиста);
- с золотыми часами известнейших мировых фирм с боем и без боя (на часах, по желанию клиента, устанавливается Ваше местное время);
- с яйцами Фоберже и других неизвестных авторов;
а также множество других любопытных предметов изящного искусства более 2-х тысяч наименований, каждая из которых представлена на удивление широко.
Каждый коктейль имеет свою залоговую стоимость, которая возвращается Вам полностью, я уже говорил о халяве, в два этапа. Половина при возврате ценности, спокойно господа, водка остается с вами и возврату не подлежит, вторая половина после десятого и любого последующего коктейля, когда Ваша душенька захочет, покинуть наше гостеприимное заведение, на выходе. При желании, Вы вправе оставить себе любую приглянувшуюся и милую вашему сердцу или желудку ценность. В этом случае залоговая стоимость не возвращается. Согласитесь, господа, это справедливо. Кроме того в нашем клубе Вы можете встретить и поговорить с удивительно интересными и ценными собеседниками - нашими постоянными, особо почитаемыми, воистину ценными и тщательно охраняемыми клиентами. Вот, кстати, за третьим столиком на почетном месте в окружении охраны наш горячо любимый, уважаемый Вла.., впрочем, у нас все по-домашнему просто, без имен, без регалий. Он здесь, вот уже вторую неделю в ожидании естественного возврата 24-х бриллиантов общим весом… (мы не ограничиваем любимых клиентов), шести часов фирм с мировыми именами в абсолютно исправном состоянии (Вы слышите… Бьют! В Петропавловске-Камчатском полночь, господа), ну и прочая мелочь, включая 2 яйца Фаберже, любимой пилки для ногтей царицы Елизаветы и другое. Проживание, питание, круглосуточная индивидуальная охрана, у нас пока, к сожалению, платные. Но это сущий пустяк. Медицинское вспоможение возврату тоже платное, но мы готовы рассмотреть использование Вашей медицинской страховки. Но не будем о грустном. Жизнь прекрасна! А в нашем клубе она будет еще и неповторима. Мы Вам обещаем.
Вот такое хавно, господа, стоп, что-то я не так сказал, ох уж эти иностранные слова, не хавно а хауно, или, нет, хау ноу, а, вот мне подсказывают, спасибо, Ноу Хау. Вот такое Ноу Хау. Покопаешься в нем, покопаешься, да и найдешь, что-нибудь интересное, ценное. Главное не брезговать.

Люди окружающие нас делают нашу жизнь уникальной и неповторимой. Их слова, реакция, действия поднимают нас в облака и бросают в бездну. Наше самочувствие, самосознание, мироощущение строится и подстраивается под них.
Я благодарен всем, с кем свела меня судьба, кто заставлял меня смеяться, плакать, ну, почти плакать. Лидия, вообще, мой личный терапевт. Если из написанного ранее, это было не ясно, то вот еще.

Еще немного и я смогу открыть собственную оптику. Очередная оправа сыграла в ящик. Вон их там сколько, одна другой краше. В который раз, поход в оптику, в надежде наконец-то сменить лицо, примерка, выписка рецепта, изготовление, примерка, все заканчивается пополнением ящика. Я уже перестал переживать и принимаю это как должное, даже шучу на эту тему.
И вновь, в который раз напяливаю эти несуразные, но жутко привычные очки прошлого века. Очки, которые часть меня, по которым меня узнают. Вот просто так останавливают, казалось бы, незнакомые люди, хватают, трясут руку:
- “Ты? Какая неожиданная встреча. А я тебя только по очкам и узнал/узнала. А помнишь в 1991-ом; 1993-ем; 1995-ом…”
И начинают, вспоминать, рассказывать о себе, общих знакомых. Приятно.
Но, всему свое время. Пора менять. А пока этого не получается, смеюсь с удовольствием, не делая из этого тайну.

Лидия, не отрывая взгляда, перемагничивает свое внимание с очередного баланса на меня. С легкостью врубается в произошедшее и по полной программе выдает соболезнование по постигшей меня буквально накануне страшной болезни, заставившей примерить очки. Она спрашивает о симптомах, ойкает, охает, качает головой. В ней столько искренности, расположения и сочувствия. Она даже рассказывает историю из жизни своего дальнего родственника. Ведь меня надо утешить.
А я уже не смеюсь, я умираю.
Мы сидим рядом, протяни руку, вот уже три года, по восемь часов каждый рабочий день, не считая командировок. Здороваемся по утрам, а днем частенько рассказываем друг другу новости, знаем в лицо членов семей, их вкусы, текущие настроения, меню, содержание холодильника, планы на выходные. Много мы знаем друг о друге. А сегодня Лидия узнала, что я ношу очки. Теперь и она будет узнавать меня на улице. Приятно.
Лидия, мой личный терапевт, легко сдувающий мое самомнение - этот вечно рвущийся в небо, старательно надуваемый воздушный шарик. Благодаря ней, сегодня вновь крепко стою на земле.

Если Вы не знакомы с Лидией в прошлом, вернитесь и познакомьтесь, впрочем, можете познакомиться прямо сейчас.

Краткое представление.
Лидия Васильевна наш Главный бухгалтер, далее для простоты Лидия, Лидусик (уж извините, у нас все по-семейному).
Владимир Игоревич её близкий муж, наш удаленный сетевой администратор, чей-то преподаватель, профессор и по совместительству водитель нашего Главного бухгалтера, далее Владимир, сами разберетесь.
Я, Ваш случайный свидетель, как говорится - попал.

Компьютер, последний раз пискнув, приказал долго жить.
- “100 % износ. Нужно покупать новый. Видимо, прошлая партия была неудачной”, - четко вынес определение Владимир, наш непререкаемый авторитет.
- “У меня из той же партии”, - нашелся я.
- “Купить новый, этот в резерв”, – авторитет положил ладонь на мой блок? – “Собирайся, поедешь с нами”.

Деньги в кассе нашлись сразу, черная волга ждала во дворе. Трое без лишних разговоров оделись, вышли на улицу, сели в машину, завелись, прогрелись, тронулись.
- “Лидусик, будем выезжать, я смотрю налево ты направо. Ага, налево все свободно, как там справа”.
- “Направо можно”.
- “Лидусик, мы едем налево. Сволочь, гад, как он едет, как он едет!”
- “Права купил, а водить не научился. Чайник. Не нервничай, может тебе капелек накапать?”
- “Радио, радио выключи. Ну, ты послушай, что они поют эти безголосые бараны. Нет, нет, только не на Русское радио. О, Господи, Лидусик, ну зачем мне шансон. Я что бандит? Сволочь, гад, водить научись, потом садись. Быдло. Выключи, выключи, Лидусик. Совсем выключи”.
- “Выключила”.
- “Лидусик отопление включи, что-то ноги мерзнут. Куда ты прешь?!”
- “Есть отопление, милый”.
- “Рычажок, рычажок, там внизу, чтобы ноги обдувало”.
- “Есть рычажок. Как пошло тепло?”
- “Вот сволочь, окно забрызгал! Лидусик, дворники”.
- “Есть дворники, включила”.
- “Лидусик, Господи, ну ты хоть брызни, что они у тебя в сухую трут”.
- “Брызнула, милый”.
- “Солнце, Лидусик, солнце. Где мои очки от солнца? Очки, быстрее очки”.
- “Сейчас милый, сейчас в бардачке посмотрю. Нет”.
- “Очки, очки. Солнце”.
- “Сейчас, и здесь нет, и здесь. Может быть, они у тебя в кармане, милый?”
- “Смотри, только быстро”.
- “Сейчас, я быстро. Так!”
- “Лидусик, осторожней. Я же управляю. Очки. Очки”.
- “Я осторожно, милый осторожно. В правом нет. И в левом нет. Может быть они у тебя в брюках”.
- “Нет, нет, не лезь мне в брюки, Лидусик. Я же говорю не лезь. Нет у меня в брюках ни чего. Я бы чувствовал. Очки, быстрее очки”.
- “А, вот они упали на пол. Приподними ногу. Хорошо. Теперь левую”.
- “Лидусик, это опасно. Вы, там сзади, держите ручник. На всякий случай. Если крикну…”
- “Ну вот, а ты волновался. Достала.”
- “Ай, Лидусик, ты попала мне душкой в глаз. Ой, как больно”.
- “Милый не отвлекайся”.
- “Сволочь, как он едет? Вот гад. Ты посмотри, как он едет”.
- “Чайник. Козел”.
- “Очки, Лидусик, очки”.
- “Что очки? очки на тебе”.
- “Лидусик, солнце зашло, сними очки”.
- “Сняла, сняла, дорогой, не нервничай”.
- “Отдай их назад, пусть держит наготове, выключи отопление, ноги запотели, сил нет”.
…
- “Отлично, погрузились”.
- “Жаль, что в багажник все не поместилось, правда милый?”
- “Лидусик, ты же понимаешь, у меня там много нужных вещей. Вот, давай этот монитор поставим тебе на коленочки. Больше некуда Лидусик, больше некуда”.
- “Господи, спаси и помоги”.
- “Господи, спаси и помоги”.
- “Господи, спаси и помоги”.
- “Лидусик, смотри, этот сзади, тоже молится”.
- “И правильно делает, милый”.
- “А когда отъезжали, был атеистом”.
- “Твое влияние дорогой. Вот и батюшка говорит, очень ты способствуешь богоугодному делу. Наставник из тебя получился бы … Пусть молится”.
- “Так, Лидусик, будем выезжать, я смотрю налево ты направо. Ага, налево все свободно, как там справа?”
- “Я не могу смотреть направо, милый, мне монитор мешает”.
- “Понял Лидусик, ты не волнуйся. Эй, сзади, ты живой? Слушай меня, будем выезжать, я смотрю налево, а ты направо. B слушай меня. Ну, с Богом, поехали”.

- “Дерьмо! Чтобы я еще когда-нибудь купила это дерьмо!” – с грохотом распахнув дверь, влетела, вкатилась в комнату невысокая круглая женщина. Редкие посетители содрогнулись, поспешно убрали с прохода ноги.
- “Спокойно, товарищи, - хотелось их успокоить, - это не налет. Это наш Главный бухгалтер пришла на работу”.
Но, тут не до церемоний, тут нужно ковать железо, пока оно не погрузилось в свои толстенные книги.
- “В чем дело, Лидия Васильевна?” – подражая интонации, прокричал я.
- “Тефаль – говно, никогда не покупайте Тефаль”. – Лидия с грохотом отодвинула стул и одним ударом пальца включила компьютер. Системный блок сдвинулся, жалобно заскулив вентилятором.
- “Ну, что Вы, Лидия Васильевна, Тефаль такая известная марка, злопамятная. Чем она Вам не угодила?”
- “Гнется твоя Тефаль! Гнется!” – она бросила тяжеленный портфель на отчаянно пискнувшую клавиатуру.
- “Ага”, - подумал я, мысленно потирая руки, - “пожалуй, пари, что комп не выдержит и месяца, выиграю я”.
- “Не понял, как это гнется?” - спросил вслух с удивлением.
- “Что тут непонятного, сковорода гнется”, – развернувшись, она выдернула папку из стоящего за спиной стеллажа, вызвав очередной обвал.
- “Ударила сковородой по голове, она и согнулась. Тьфу, Тефаль одним словом”, - продолжала она.
- “Так, так”, – внутри у меня закипело любопытство, - “За что же Вы так Владимира Игоревича?”
- “Да, Лорда я отходила, не мужа. Я поставила разогреваться восемь, Восемь!” – она сделала страшные глаза и подняла к небу указательный палец, - “котлет”.
Все присутствующие невольно посмотрели в указанном направлении на грязную лампу дневного света. Лампа не выдержала и заморгала.
- “А эта скотина, Лорд”, - продолжала она, - “все сожрал”.
В паузе, кто-то громко сглотнул.
- “Наверное, девушка, проглотила жвачку” – мелькнула догадка.
- “Ну, я его хряп”, – просвистела папка и с грохотом обрушилась на стол, - “по башке сковородкой”.
Окружающие вздрогнули. Лампа прекратила моргать. Над столом поднялось облако пыли. Демонстрация удалась.
- “А она, представляешь”, - Лидия резко перегнулась через стол и посмотрела мне в глаза, - “она сог-ну-лась”.
Со стола посыпались документы. Я, не выдержав взгляда, бросился их подхватывать.
- “Никогда, никогда больше не буду покупать Тефаль”, – закончила Лидия, бросив свое тело на стул, и углубилась в бухгалтерский отчет.
- “Все, больше мы для неё не существуем”, – понял я, стоя на коленях в тихом восхищении перед главбухом, прижимая только, что спасенные и, судя по всему, никому не нужные документы.
- “А собака, что с собакой?” – с жалобной неуверенностью и очень некстати пропищала девушка, только что проглотившая жвачку.
- “Собака? Какая собака?” – Лидия подняла голову и отсутствующим взглядом обвела окружающих, обративши в бегство все мурашки, нашла несчастную попрошайку, прижала её взглядом к спинке стула. Судя по внешнему виду? несчастной в тот момент было бы легче согласиться проглотить еще пару подушечек жвачки, чем повторить сказанное.
- А что Собаке? Спит собака! – выстрелила Лидия и ушла в погружение.
Знакомьтесь, Лидия Васильевна, наш Главный бухгалтер. Восхищаюсь!