В колонках играет - "Держи меня, соломинка, держи!"
Настроение сейчас - все пройдет... и это тоже пройдет...

Попытаюсь рассказать о похоронах Валеры. День начался как обычно, кроме того, что Рома ночевал у меня (у него приехали родственники из Беларусии): встали с Ромой, умылись, позавтракали (ночью даже занимались любовью), затем я начала «копошиться» - в Ромином понимании я чересчур долго одеваюсь, причесываюсь, умываюсь, чищу обувь… а ведь я даже не крашусь?!? – и он начал злиться. В итоге, я не успела купить цветов до церкви. В маршрутке Рома был угрюмый, но не такой уж печальный, даже шутил.
Вот в церкви началось страшно… Я не знала никого там, кроме Роминой мамы /Л.Н./ и сестры. Ромина мама плакала, всхлипывала, но все же успевала раздавать поручения, сколько свечек купить и пр., хотя ей очень помогла Ольга, а Рома в организации похорон почти не участвовал. Запомнился Валерин брат – большой мужчина – тоже очень плакал. Я старалась не смотреть на труп, и сначала мен это удавалось – загораживали люди, но потом гроб вынесли в прибольничную церквушку в самый центр на всеобщее обозрение. Валера и до этого был худой из-за болезни, но то, что я увидела в гробу было совсем не похоже на него – чужое осунувшееся лицо. Я так говорю, но мне не понравилось, когда люди (особенно тетки) собирались в кучки и шептали: «Как он похудел!», «Да-да!» и пр. самое ужасное началось, когда вышел батюшка /вылитый Рома внешне/ и монашка или служительница, не знаю, начала читать-петь молитву. Ромина мама сильно зарыдала, Ольга ее успокаивала и рыдала сама, с другой стороны стоял Рома, потом уже он сказал, что они с Ольгой буквально держали Л.Н. под руки. Я не думала, что буду плакать и, вообще, боялась, что улыбнусь где-нибудь в неположенном месте, но так жутко было смотреть на Л.Н., так было ее жалко!!! Я рыдала только от жалости к ней, ну, естессно, что это не такая жалость, не оскорбительная, а сострадательная.
Ощущения от церкви: сначала я вспомнила суеверие, что ведьма не может повернуться спиной к иконам и поэтому пятится назад, когда выходит из церкви – повернулась спиной – было неприятное ощущение. Затем, когда зажгли свечи, я все боялась, что у меня она потухнет и это будет доказательством, что я ведьма, в итоге, свечка у меня сгорела на 15 минут раньше, чем у всех и чем закончилось отпевание. Когда уже оставался крошечный огарочек я стала представлять (непроизвольно, конечно), что сейчас загорится бумажка, защищающая от воска, затем кожа на моих руках – дальше я мысль оборвала. Когда я задула остатки свечи, у меня вдруг заломило пальцы на руках, и заледенели ноги, и я подумала, что тот завод с трубами и печами, типа доменных, как раз и делает такие свечки для этой церкви и не только, и как я не догадалась сразу, когда мы с Ромой обсуждали это, проходя мимо него в поисках церкви. Обдумав и эту мысль, я стала вслушиваться в текст батюшки и в то, что пели певчие. Девушка с высоким сопрано после каждой фразы откашливалась, и выражение ее лица не было умиротворенным или одухотворенным, как я ожидала, скорее оно было недовольным, по-моему, собственным исполнением.

На кладбище было гораздо свежее и спокойнее, чем в церкви. Мне даже не надо абстрагироваться от множества могил, они меня не напрягают, они уже часть истории. Когда фотографировала, не знала, что говорить, как привлечь к себе внимание… Когда все закончилось, стало сильно легче, на уровне ощущений.
Кстати, в церкви, когда я смотрела, как надрывается Ромина мама, я подумала и про свою маму, и еще о том, что я бы хотела уйти, как кошка, когда почуствую, что умру, куда-нибудь и не доставлять своим близким столько горя и проблем… Уйти да и все. Пусть лучше скучают, ругают и думают, что я где-то. Впрочем, говорят, что неизвестное страшит… Но похорон я не хочу!!!