Первая превратность быть мной - кажись ты каким угодно сверхвосприимчивым, тепличным и хрупким (это очень, очень удобно), это не изменит того, что ты слишком живуч, чтобы задумываться о том, что ты тоже смертен.
Ладно, предположим, о твоём теле жить не очень уютно, и это довольно напряжно, но твоя психика - это животное, способное к фантастической регенерации, и с чрезмерно высоким болевым порогом.
Ты помнишь о том, что смертен, и что всё в мире удручающе смертно, но помнить о собственной ежесекундной смертности - это явно не твой дар.
И когда замечаешь, что два синяка на твоей правой ноге живут там не то с июля, не то с августа,
и когда сплёвываешь собственную кровь, чистя зубы, уже больше полутора лет, и это не пародонтоз, а значит чёрт знает что это вообще,
и когда вдруг оказывается, что случайно поесть только один раз за двадцать восемь часов в те сутки, когда твой организм объявил тебе войну, достаточно для классического стоячего обморока после пробуждения,
подобные вещи, в ряду с ещё дюжиной мелочей, вызывают недоумение и лёгкую неприязнь. Тем более, когда ты отлично знаешь массу людей, у которых есть фишки покруче, пострашнее да позрелищнее, и массу людей гораздо, гораздо выносливей тебя, поэтому, да, раздражает, но не впечатляет. Всё это не настолько сказывается на процессе жизни, чтобы заострять внимание.
Психика - вот она впечатляет.
Когда ты понимаешь, что с детства так медленно бегал, потому что ниже пояса у тебя однородная сросшаяся каша из костей и мяса, и технически на этом бегать невозможно но, впрочем, тебе даже не больно, и ты не помнишь, было ли когда-то действительно больно, это заставляет задуматься. С общечеловеческой точки зрения, после таких повреждений нельзя жить. Не то что передвигаться.
"Офигеть," - думаешь ты. - "Я уязвим. Подстава".
Из этой, с позволения сказать, органической субстанции можно собрать заново вполне жизнеспособные органы. Запросто. Без целенаправленной кровавой борьбы и даже почти без боли. У тебя не будут атрофированы мышцы. Как бы тяжело ты не пострадал, владея лишь малой долей себя, ты будешь выглядеть так, как будто в жизни ты никогда не переживал ничего страшнее порезанного пальца.
В конце концов все твои срывы-стрессы-неадекватности твоей психикой воспринимаются как рябь на воде, вряд ли что-то более серьёзное.
Это очень забавный парадокс, когда тебе не больно и ты владеешь собой, а потом вдруг понимаешь, что всё, что с тобой было сказалось на тебе не хуже, чем на нормальной твари. За исключением того, что нормальная тварь жить с этим не смогла бы. Всё-таки ты плоть, а не один сплошной металл.
Но, чёрт возьми, хрен мне после этого кто скажет, что я хрупкая так, чтобы я поверила. Или что-нибудь про "Господи, ты так сильно реагируешь на стрессы, а я их даже не замечаю".
Я затрудняюсь сказать, сколько раз в жизни еле-еле не свихнулась, и даже не заметила. Выкусите.

"Быть мной" - это когда тебе почти оторвало ноги, а ты дезинфицируешь чужие царапины, не меняясь в лице.
Когда ты чувствуешь любовь после того как удалось совершить диагностику - "так, здесь у тебя уязвимая точка, понятно". Уязвимые точки у всех есть, но только ты, чтоб тебя, находишь в них что-то такое, что тебя цепляет. Потому что ты, чтоб тебя, дремучий и неубиваем настолько, что своих ран не замечаешь. А все остальные - да, о них нужно позаботиться.
"Быть мной" - это способность показать свои болевые точки любому, кто достаточно умён, чтобы поинтересоваться. "Смотри, здесь у меня тонкая звукочувствительная мембрана, она способна улавливать трепетание крыльев бабочки через две стены в тёмной кладовке; нет, я не знаю, что будет, если я её расправлю, а ты жахнешь из звукоусилителя, но мы можем попробовать".
Потому что фигня это всё. Умереть от ударов сложно. Умереть можно только от проигрыша. Когда кто-то умер от сепсиса.
Думаешь, легко сделать мне проигрыш?