Кто-то, кажется, опять сложил все яйца в одну корзину. Кто-то, кажется, опять забыл о своих обещаниях. Кто-то, кажется, опять радостно рванул привычной тропой к любимым граблям...

Посмотрел «Золотого теленка». Нет слов. Просто нет слов. То ли Бес слишком много кушал, то ли переживает очередное обострение хронического своего снобизма, то ли одно из трех. Мрак и ужас, обнять и плакать, и отчего их всех не придушили в колыбели из сострадания?

Жалкие потуги, скука и кладбищенская тоска изливаются с экрана. Никогда не была в восторге от Ильфа с Петровым, да и вряд ли они писали произведение, рассчитывая на бессмертную славу и вклад в мировую культуру. Однако Миронов был божественен – эти фразы, жесты, взгляды, искрометный, не побоюсь заезженного до полной нечитабельности штампа, юмор, летучие фразы. В Юрского же Бес, юной и наивной девочкой, после «Золотого теленка» просто влюбился. Несмотря что считать в пределах сотни уже умел и Юрского знал уже пожилым седым мужчиной. Молодой же Юрский потрясал воображение – высокий, мускулистый брюнет с нервным лицом. Какой ужас, - подумал тогда юный Бес. – Какой он был, оказывается, красивый. И как ему страшно, наверное, смотреть сейчас на это… Пожалуй, это самое страшное в актерской профессии – стариком с вялым лицом и телом видеть себя же – молодым и полным сил, с телом юного бога…

Меньшиков, обожаемый Бесом почти до «Олежек – бог, бог», просто убивает. И это – Бендер? И это – Меньшиков? Меня обманули…
Даже меньшиковские «большие глаза», эта его гримаса удивления кажется жалкой пародией, корявым антраша состарившегося танцовщика, изувеченного подагрой, безуспешно пытающегося повторить свой коронный номер. Неловкость и жалость, и ты быстро и инстинктивно опускаешь глаза, и прикрываешь веки, чтобы тот, кто был богом, не успел ухватить мелькнувшую в них мысль, и отворачиваешься, чтобы он ничего не прочел на твоем лице, и нужно мгновение – чтобы надеть маску, зажечь глаза, включить бодрый голос…
И бессмертное бендеровское «Что, уже?» - звучит злой насмешкой…

Становится холодно, страшно и бесприютно– как той весенней ночью, когда я сидела на стуле с ногами, закутавшись в нелепый полосатый халат, светало и смутный серый свет вливался в окна, но до рассвета еще далеко, а я, сжавшись в комок, сидела вцепившись в стул, как в последнюю точку опоры и стабильности, как на плоту посреди океана, и думала, пораженная ужасом и внезапным прозрением: «Что я здесь делаю? Кто я? Что происходит? Почему в моей постели спит чужой мужчина, которого почему-то считают моим мужем? Он и сам так считает. Но это – не он. Он похож на него, как близнец, но это – не он. Где тот, другой, за которого я вышла замуж? Что мне делать?» - и земля уходила из-под ног, и розовая вуаль сорвана с моего лица, и клочья ее превратились в грязные тряпки, и ветер унес их, вселенная рушилась, падали звезды, планеты сходили с орбит и сталкивались, и привычный уютный мир рушился и летел в тартарары, оставив вокруг меня с моим стулом лишь холодную пустоту.

Не думала, что для меня это так много значило. Я, значит, любила Меньшикова больше, чем догадывалась. Нелегко сссбрасссывать кожжжу (с) Тяжело утрачивать иллюзии…

Пришла вторая волна, плещет, исходит брызгами и паром, катится, закругляя спину, готовится к броску... Почему, за что? Я же хорошо вел себя все это время, вот честное слово!
- Избаловались, привыкли к легкой жизни, - говорит мама. – Подумаешь, минус 15 – это еще не мороз. Раньше всю зиму так было – и ничего, и на лыжах катались, и на коньках. Отвыкли просто, привыкайте заново. И нечего ныть.
- Зажрались! На каток им, видите ли, холодно!– папа поддакивает. – Тебя ж на машине возят! Вот мы, бывало, в школу зимой ходили, в метель, через лес…

Да-да, помню-помню, эта папина дорога в школу преследует меня с детства. Вот только до сих пор не могу понять – что же это за школа такая в средней полосе, на какой загадочной кочке пространства она располагалась, что ходили в нее исключительно зимой, исключительно в метель и всегда в гору?

Однако же каток, не говоря уже о склоне, надежда на который блеснула было в прошлые выходные, в очередной раз, похоже, накрывается традиционным сосудом. В связи с чем Бес пребывает в расстройстве чувств и мыслей и черной меланхолии.

Бес начал понимать спортсменов, он, кажется, даже начал догонять, что за кайф усладу находят они в своих занятиях, каковые Бес считал всегда туповатыми и вторичными, предпочитая им деятельность чистого разума. Какая, однако, жалость, что родители Беса плюнули слюной на физическое его воспитание и до всего приходится доходить своим умом…

Чудны, ох, чудны дела твои, господи. Долгие ночи, короткие дни, хотя темнеет все позже, и даже в четыре часа еще светло – а давно ли тот ноябрь, и ужас – три – уже смеркается, четыре – темно, ночь пришла и накрыла ненавидимый прокуратором город, ненавистный и обожаемый. Неоригинальные чувства, но ты живешь в нем всю жизнь, ты был в нем очень счастлив – и очень несчастен, тебя связывают с ним и экстаз, и боль, каких же чувств еще ждать?

И вроде как тебе повезло – всего три рабочих дня на неделе, и потеплело – по крайней мере, до такой степени, что можно перелезть из дубленки в пуховик, и заменить флисовые перчатки кожаными, а толстые штаны на флисовой подкладке – теплыми джинсами, и при вдохе не перехватывает дыхание и не смерзаются ноздри. И ты встречался с мамой – низачем, просто так, и пытался купить себе штаны для лыж, но, как всегда, хрупкая конструкция твоих планов рухнула под наплывом реальности, и снова тебя закрутил поток, и унес, и ты сопротивлялся, но слабо, слабо, и волны несут тебя, и ты уже не сопротивляешься, отдавшись уютному покачиванию. В результате вместо штанов покупаешь куртку, которая тоже нужна, и просто прелесть – со всякими приблудами, карманами, кнопками, молниями, чудо, что такое, - но штаны нужнее. Ты бы, конечно, купил и штаны, но в самые маленькие ты легко залезешь вместе с кем-нибудь еще, и даже если затянуть ремешки на талии, ты похож на Винни-Пуха, не того, который у Диснея, а нашего, родного, и Карлсона в одном лице. Хотя в идею специальных спортивных штанов ты влюбляешься сразу и навсегда. Доля шутки есть в старом высказывании – ты просто не пробовал. Я тоже не пробовал, я не спортсмен, и по наивности думал, что можно вполне кататься в осуществившейся мечте школьных дней – штанах с непромокаемым верхом и флисовой подкладкой, пошитых младшими китайскими братьями на коленке, но с претензией на что-то. Нет, кататься в них, конечно, можно, и ты даже катался, но это не то, совсем не то. Ты даже понимаешь, почему эти спортивные штаны даже со скидкой стоят в 3-4-5 раз дороже твоих штанов-джинсов и даже некоторых костюмов. Ты натягиваешь те, что более-менее подходят тебе по размеру и цене, потому что отдать 6 штук даже за самые замечательные штаны ты отнюдь не готов, не говоря о том, что несколько смущает тебя и их будущая участь – все-таки купить штаны за 6-8 штук и полировать в них склон задницей – занятие, безусловно, весьма почтенное, но с твоими доходами, увы, представляется легким извращением. Хотя тоже достойная жизненная цель. Но ты натягиваешь те, что подходят тебе и по цене, и по цвету, - не подходят только по размеру – раза в полтора,- и снимать их не хочешь категорически. Удобные, легкие, теплые, и специально выкроенные колени, и резинки на спине (это важно! Возможно, это личные проблемы Беса, но он постоянно норовит набрать полные штаны снега), и ремешки-утяжки на талии, и кнопки внизу на штанинах (молнии в мороз не катят – расстегивать неудобно), и молнии-проветриватели на бедрах, и дополнительная штанинка на липучей резинке – чтобы снег не набивался в ботинки и не мокли штанины снизу, и не приходилось бы потом их подворачивать, потому что холодно и противно с мокрыми холодными штанинами, и (тут ты просто рыдаешь, и орешь, чтобы искали твой размер, но не находят, не находят, нет в мире счастья!) магнитные кнопки у карманов, сверху покрытые тканью… Но – размерчик не твой, и нечеловеческим усилием воли ты вылезаешь из вожделенных штанов, уже зная, что мечта о них будет преследовать тебя денно и нощно.

Дальше

За окном пасмурно и –23, и в офисе холодно тоже, и как-то вдруг нечего делать, и ничего не хочется, даже в интернет. В Триале началась распродажа и надо бы съездить и купить уже коньки, a если потеплеет, как вероломно обещает гисметео, в среду пойду на каток. И хочется костюм для горных лыж, но, во-первых, нет денег, а во-вторых, хочется не так, как надо, как должно хотеться, не до дрожи нетерпения и сухости во рту, не с холодком вожделения где-то под диафрагмой, но задумчиво и абстрактно… Мысли, как мерзлый мед, тянутся вяло и неохотно, норовя склеиться в большой неудобоформный липкий комок.

Я смотрю картины в галерее, там Италия, солнце, яркие мультяшные краски – синее – море и небо, белое – облака, красное, розовое – цветы, зеленое – деревья и трава, там узенькие улочки и полосатые красно-белые маркизы над окнами, террасы, вымощенные неправильной формы шершавым камнем, дрожащий от жары воздух, запах моря и вазы «под антик» на балюстрадах. Там тропинка сбегает по каменистому склону вниз, к пляжу, и море бросает в лицо горсти ослепительных осколков, иглы солнечных лучей, разбившихся о волны, там собор Святого Марка, химера на столбе, причудливые фонари и тонкие лаковые корпуса гондол...
Это было так давно, что уже неправда. Это было не со мной. Та девочка кричала от счастья на смотровой площадке колокольни, и ветер заглушал ее крик. «Это все – я! Море, ветер, облака, купола Мурано, вода в каналах, колонны собора, лев с книгой, голуби на плечах – это все – я, они – во мне, и я – в них». Та девочка… она была счастлива там, она говорила: «Счастье… его нельзя удержать. Оно или есть, или нет. И снова есть. Хоп – вот оно у меня, хоп – и опять нету» - и раскрывала ладошку, ловя солнечный луч и брызги воды…
Та девочка… она навсегда осталась там…
Я-то зачем здесь???

Ой-ой-ой, ну я же не хотела! Я же не знала! Я думала, это неправда, что если не будешь слушаться, а будешь, наоборот, плохо себя вести, то портится погода! А завтра обещают –30, а к выходным - -35! Я больше не буду, честное слово! Я буду, буду слушаться маму и начальство, и чистить попугайные клетки два раза в неделю, а не раз в месяц, когда уже дна не видно, и не буду есть по ночам конфеты, и вытирать пол в ванной, не дожидаясь, пока само высохнет, и не буду сидеть в интернете до утра ночи, и музыку громко по ночам, и есть с собакой с одной тарелки, сидя в кровати, и не буду язвительно комментировать фильмы и предлагать варианты озвучки и развития событий в стиле Гоблина, и не буду, никогда не буду говорить, чем все кончилось и как было на самом деле, и не буду ругать «Дневной дозор» и «Мастера и Маргариту», и даже брошу пить начну готовить, и перестану графоманить, и вообще все, что угодно!
Только пусть потеплеет! Ну, пожалуйста! (деловито) По крайней мере до –5.

Вот почему, стоит мне собраться на каток - и резко теплеет и сыреет, а!?
Нет, я понимаю, что вопрос более чем риторический, но тем не менее!
И ведь будь то летом, или желай Бес тепла - непременно бы похолодало. А вот в том случае, когда Бес предпочел бы скорее несколько градусов вниз, а не вверх - ну конечно же, будет ровно наоборот!
РРРРРРР!

Однако какой урожайный выдался год на «Покровские ворота». Куда ни придешь – везде «Покровские ворота» показывают. Нет, фильм, конечно, чумовой, и, не побоюсь умного красивого модного громкого слова культовый, не говоря уже о том, что сплошь, можно сказать, из цитат. Но речь, как говорится, сейчас не об этом. А речь о том, что на сей раз предстал фильм Бесу неожиданной стороной.
Банальность сейчас скажу, кто враг банальности – пропустите. С хорошими фильмами, как и с хорошими книгами ведь как? Сначала читаешь, зачарованный сюжетом и изяществом-чеканностью-точностью языка, извивами парадоксов, красотой цитат, и цитируешь радостно, и посвященные смеются, и цитаты становятся паролем – наш человек или совсем наоборот. А потом, выучив практически наизусть, до такой степени, что уже и цитаты не отмечаешь, вдруг видишь в знакомом до боли что-то новое, неожиданное и вздрагиваешь от удивления. Вот ведь оно как! Ну надо же… Это подкрадывается старость. Известно же, старость начинается не тогда, когда забываешь, а когда начинаешь припоминать.
Дальше

Вот и кончились каникулы. Как всегда, все, как всегда – 10 дней казались бесконечными и обещали кучу удовольствий и возможность сделать все дела, отдать все долги. И что мы имеем в итоге? Нет, безусловно, никто, кроме нас в нашем позоре не виноват, но все равно обидно и неприятный осадок.
Однако что сделано, то сделано, и нет никакого смысла лить слезы по пролитому молоку. Меня сейчас более всего интересует Понтий Пилат другое.

А, да, про новый год. Новый год у нас получился просто великолепный! Без всякой иронии говорю. Один из лучших новых годов в жизни Беса. Описывать некогда и неохота, да и получится длинно и занудно, несомненно – из серии описаний покатушек, которые всем уже, несомненно, навязли в зубах. Для заинтригованных скажу лишь коротенько – Бес катался на горных лыжах. Да-да. Несмотря на то, что он гордо и богохульно с благодарностью отказался от любезного предложения D. Встретить новый год на склоне. Но мы предполагаем, а бог(и), рок, фатум, судьба, случайность (нужное подчеркнуть) располагает, так что кончилось все тем, что Бес оказался на склоне в компании D., П. и А. Чувствую, начинает уже нести Остапа, поэтому скажу лишь кратко – это было великолепно! Бес влюбился в горные лыжи – мгновенно и на всю жизнь. Какая, однако, жалость, что увлечение горными лыжами сопряжено со значительными и труднопреодолимыми в случае Беса препятствиями – нужна машина, дабы ехать, нужна опять же компания для той же цели. Хорошо бы еще купить ботинки, но смысл их покупать ради пары выездов? В общем, не без сложностей, да.

Однако сколь ни чудесно это было и сколь ни приятны воспоминания об этом событии, на данном этапе волнует Беса, как уже было сказано, совсем другое.
Сделаю, пожалуй, закрытый пост. На всякий пожарный. Да и вопрос такой…уж очень личный, и вообще…

Что я имею сообщить вам, любезныя мои читатели и други? Хорошего сообщить вам не имею ничего, поэтому тем, у кого рождество, новый год и прочая ханука, кто весь в соплях и приподнятых чувствах, у кого большая любовь, джингл белс и в человецех благоволение – тем лучше это все не читать, а пойти пройтись по улицам, подышать морозным воздухом, полюбоваться на украшения, спеть «Stille Nacht, heiligе Nacht», настругать тазик оливье, напечь пышек, прикупить ящик шампанского, мартини с соком и чего там еще покупают на праздники, я не знаю.
Беса же на данном этапе все эти мирные забавы не прельщают ни разу. Из прочего Бес имеет сообщить следующее - в джунгли пришла великая лень и великая же депрессия, и, несмотря на то, что куча тем висит на Бесе мертвым грузом и просится на бумагу монитор, Бес писать не хочет ничего и заставить себя не может, ибо – смотри выше про великую лень. Настроения новогоднего нету у Беса как класса. Несмотря на вялые попытки его приобресть, новогодние украшения и пошлые рождественские картинки на мониторе. И вот опять же не надо про то, что каждый сам кузнец своего счастья праздника, и никто кроме как в Моссельпроме праздник тебе не создаст, так что надо пошевелить задницей самолично. Во-первых, задницей шевелить не хочется категорически, а хочется умостить вышеупомянутый девайс поудобнее не кровати и в меру сил поспособствовать его, девайса, увеличению. Во-вторых, Бес идею насчет праздника своими руками разделял всегда, но в этом году настигло его осознание того, что все это, конечно, чудесно и позитивно, только вот позиция вечно жизнерадостного деревенского дурачка чегой-то приелась. И былого энтузиазма не возбуждает. Подарки не куплены ни фига. И покупать их Бес не собирается. По обоюдному согласию. И идти в родительское гнездо на предмет встречания не хочет тоже. Ибо тоска. А хочет он настругать пресловутое ведерко оливье, и жрать его в одну харю, заняв любимую свою позицию «жирный бурундук» - кверху брюхом, на брюхе миска, в миске жратва, в правой руке вилка, в левой пульт от телевизора и предаваться всю ночь ряду смертных грехов одновременно – чревоугодию, праздности, гордыне, унынию, а также пьянству и зависти.
Из положительного могу лишь отметить, что жизненный опыт Беса обогатился в очередной раз, Анубис даст, не последний – Бес наконец-то понял душевное состояние и позицию людей, на рождество развлекающихся самоубийством. Хотя, по мнению Беса, самоубиваться в Рождество, согласно традиции и полицейским-психологическим сводкам – негламурно и неоригинально, Бес бы подождал пару деньков, либо уж сделал это до – поскольку жизненный принцип «по-другому, то есть не как все» никто не отменял, но тем не менее, душевное состояние этой части человечества Бес понял и проникся.

А в целом – все хорошо и поводов для уныния как бы нет… Бес даже имел свидание с мамой и Алеком, и совместный поход за покупками, и ходил в субботу на каток, а в пятницу – в гости, и смотрел в очередной раз ВК, и ругался матом на «Двух башнях», и посылал проклятия извратившим светлый образ Фарамира…
Но внешняя череда событий вступает в резкое противоречие с внутренним настроем Беса…

Вот говорят – бойся своих желаний, они могут исполнится. Ну, тут все понятно, да? Либо исполнится желание, но поздно, поздно – прошло время, ты изменился, и то, чего ты хотел так страстно, так самозабвенно, уже не нужно тебе, и, возможно, именно поэтому – вот оно, бери, наслаждайся. И ты даже, возможно, помнишь, что хотел этого, но – время ушло, и ты хочешь уже не этого. Дорога ложка к обеду, так, кажется, говорит наш многострадальныймудрый народ. Либо желание исполнится вроде и вовремя, но в таком объеме, с таким превышением, что лучше бы и не исполнялось вовсе. А какие претензии? Чем ты недоволен? Дали тебе, чего просил? Дали. Даже много больше дали. Не справляешься? Ничего не знаю, для тебя старались, сам теперь разбирайся. Худший из человеческих пороков – неблагодарность, кстати. Имей в виду, да.
А то еще может совпасть и время, и объем, но… но… Объект не тот. И смешно, и грустно. Да, я этого хотела, да, все так, но… не то, не то… Как не вспомнить дорогого R.R.T.: «Берегись, Оно извратит твои слова»…
Боги – юморные ребята, у них в запасе еще много, много способов подшутить над наивными смертными…

P.S. Я все равно благодарна. Пусть это не совсем то, чего я хотела (просится, конечно, сюда «совсем не то», но ведь неправда – букве желания исполнение соответствует, не придерешься), но я – благодарна. Все равно – приятно, и душевно, и тепло… Пусть так. Спасибо…

Мы с D. сидим на скамейке возле Французского бульвара. Около полуночи, холодно, но сухо, светят фонари, мигают желтым светофоры на проспекте, тротуары безлюдны. Я болтаю ногами, вжикая колесами по плитке, и подавляю желание залезть на скамейку с ногами – в роликах неудобно, ни залезть, ни слезть, застрянешь еще между досками.
D. достает из внутреннего кармана маленький термос, наливает в крохотный стаканчик темную жидкость, протягивает мне: «Пей». От стаканчика поднимается пар, пахнет гвоздикой, корицей, лимоном. Глинтвейн он пересластил – но сейчас это не важно. Я делаю глоток и передаю стаканчик D. Мы по очереди пьем густую и сладкую, как сироп, жидкость, горячую, пахнущую апельсинами и пряностями, делаем крошечные глотки – смочить губы и еще чуть-чуть, стаканчик совсем маленький, но мы умудряемся несколько раз передать его друг другу.
Мне хорошо и уютно, сладкое, как церковный кагор, вино, которое мы пьем из одного стакана, понемножку, неспешно и чуть торжественно, словно причащаясь, навевает воспоминания о беспечной молодости, о счастливых и давно ушедших временах. Мы тогда тоже завели традицию пить Чашу Дружбы, неспешно, торжественно, отпивая по глотку и передавая по кругу, снова и снова. Мало кто из нас курил, и Чаша была нашим аналогом трубки мира. Содержимое ее менялось – глинтвейн, грог, чай с коньяком/ромом/бальзамом и травами, но содержимое волновало нас меьше всего. Наверное, только в юности возможны эти долгие посиделки с разговорами обо всем на свете, и это ощущение счастья, и отблески костра, и тьма, обступившая маленький кружок света, островок в безбрежном мире, и лица друзей рядом, и круговая чаша…
Все в прошлом, но сейчас это неважно – мы пьем сладкое вино из крошечного стаканчика, город спит, мы одни во всем мире и только звезды, яркие осенние звезды смотрят на нас с высоты. Я закидываю голову и смотрю в небо. Если долго-долго смотреть на звезды, можно летать - земля исчезнет, темно-синее небо с россыпью звезд обступит со всех сторон, и ты полетишь, полетишь, растворишься в этой бесконечности, пронизанной яркими точками, станешь ее частью…
Наверное, это и называют – счастьем…

Беседуют две сотрудницы. Обеим под 50. Пообедали, попили чаю и потянуло, как говорится, на философию. :) А чего, распростаненный случай. Меня тоже как нажрусь поем, на философию тянет. Потому что тонкая натура. Значит, беседуют:

- Вот скажи, у тебя были в жизни женские радости?
- (гордо) А как же!
- Какие?
- Мой первый муж был алкоголиком! Бывало, как напьется... - закатывает глаза и погружается в приятные воспоминания.

Комментарии Беса по этому поводу опустим.
Выпьем, в общем, за женские радости!

Вчера бедный больной Бес ехал себе с работы домой. Несмотря на температуру (а может быть, как раз благодаря ей) и отсутствие аппетита, Бес уже второй день страстно хотел: гранатов, картошки из Мак-Дональдса, вареной сгущенки, винограда и вафельного тортика с карамелью. Причем совершенно не исключен тот факт, что, заполучив желаемое и жадно откусив кусок, Бес не выплюнул бы его тут же, преисполнившись непреодолимым отвращением а ля беременная женщина. За исключением, пожалуй, гранатов и винограда, каковые Бес может есть всегда, везде и при любых обстоятельствах – даже при температуре выше 41 и закипающих белках. Беса вообще всегда уличали в том, что вкусы его – как раз вкусы беременной женщины и есть. Не отвертишься – Бес с детства шокировал окружающих своей манерой зажать в одном кулаке соленый огурец, в другом – шоколадную конфету, откусывать их поочередно, закусывая грушей-куском сыра-морковкой и запивая все это квасом или томатным соком. Страшно представить, что было бы, соберись Бес обзавестись потомством…
Да, так вот. Ехал, значит, Бес домой, мечтая поскорее забраться под одеяло, болело горло, шумело в ушах, из носа текло, глаза ломило, хвост отваливался, хотелось гранатов и т.д. (смотри выше) плюс у Крошки Би кончился корм. Нет, творог еще оставался, но нельзя дважды в день кормить ребенка творогом.
Гранатов и прочего вышеперечисленного хотелось страшно, но при мысли о том, что дабы добыть желаемое, нужно увеличить свой крестный путь на пару-тройку сотен метров и тридцать-шестьдесят минут времени, организм взбунтовался и отклоняться от азимута пути домой не пожелал. За одним-единственным исключением. Угадайте, каким? Собачники могут расслабиться – их ответы мы принимать не будем, ибо слишком просто. Для прочих поясним – Бес таки дополз до зоомагазина и прикупил корму ребенку. И организм даже не протестовал. То есть он пытался, но робко и безуспешно, подавленный абсолютным отсутствием в сознании Беса сомнений в том, надо ли идти за кормом. Такие вопросы не обсуждаются.
Кажется, это и называют ответственностью и родительскими чувствами, да? А я и не спорю – Би всегда была мне как ребенок. И вместо ребенка. Я этого и не скрывала никогда. Потому что каждому свое. И можете кидать камни, яйца и помидоры. Но лучше – гранаты и виноград. Вот корзинка.

Проклятая бацилла! Горло болит, уши заложены, глаза ломит… Холодно!
Надела носки, свитер, собрала по всей квартире одеяла, греюсь. Мерзнут руки. Надела перчатки, красиво.
Напилась глинтвейну, наелась апельсинов. Кисло. А хочется гранатов, вареной сгущенки и картошки из Мак-Дональдса.
Пришла мама, сварила фрикадельки. Гадость!
Прискакала Би, тычется в лицо, лижется – жалеет. Из пасти воняет тухлой рыбой - наелась своей Еуканубы. Фу!
Не читается, не пишется, лениво пялюсь в телевизор. Тоска… Начался дурацкий сериал про не родись красивой. Жуть! Срочно переключить, но пульт остался на столе в кухне, надо вылезать – холодно, и тащиться на кухню – лень.
- Би, принеси пульт. Пульт принеси, вон на столе в кухне!
Прыгает, лижется, виляет хвостом, перебирает лапами.
- Пульт, говорю, принеси! На стул запрыгнешь и достанешь. Принеси пульт, ну!
Заглядывает в глаза, сопит, тычется носом в лицо, трясет нестрижеными ушами. Дура.
Болит горло, шумит в ушах, голова гудит. Холодно и противно.
Покупка коньков накрылась медным тазом, пойду ли в выходные на каток – неизвестно. Депрессия. Как все достало!
«Неужели не найдется никого, кто задушил бы меня, пока я сплю» (с)

Вчера мы опять катались. На роликах. Что? Да нет, я смотрела на календарь. Каждый день на него смотрю, и не по разу. И даже знаю, что да – 6 декабря. Зима. Но мы все равно катались и премного довольны.
Потому что помимо календаря, мы смотрим еще и в окно и не сковываем себя жесткими рамками. Мы мыслим широко и непредвзято. А при нашей больной голове, не дающей покоя ни ногам, ни прочему организму, и неистребимой любви к роликам, много ли нам надо? Всего ничего – сухой асфальт. Горячее же желание присутствует у нас перманентно.
Идея продолжения сезона посещала Беса еще в предыдущие выходные. Да и как она могла не посетить, если выпавший было снег благополучно стаял, оставив сухие мостовые с редкими вкраплениями льда? По дороге на каток Бес не удержался и поделился с D. своими девичьими мечтами, и о чудо! D. горячо поддержал его в его честолюбивых стремлениях.

Дальше

Что Бес делал в выходные…
А то ведь забуду… Проклятый склероз… Какой склероз? (с)

Итак

Ну, вот мы и открыли зимний сезон. Не пугайтесь, катались мы не на роликах и сдавать нас в психушку пока не стоит. Мы вспомнили давно минувшие дни и катались на коньках. Ледовых. На катке. И нам понравилось, несмотря ни на что. Но обо всем по порядку.

Прежде всего следует, конечно же, отдать должное тем, кто этого достоин. Я имею в виду – следует как следует поблагодарить нашего дорогого D., который все это замутил, организовал и не только. У D., как выяснилось, в ноябре день рождения и, как человек до мозга костей спортивный, он решил отмечать это … гм.. даже не знаю – если бы был день рождения Беса, он бы написал – печальное, а так – и не знает… может, как раз радостное… в общем, ладно, просто – событие это D. решил отмечать на катке. После двух недель разговоров, переписок и созвонов мы, как ни странно, на каток все-таки съездили! Так что ура!

Подробности