Оранжевый абажур кутается в дорогом сигарном дыме. Свет рассеяно падает на изумрудную зелень игрального столика, лаская холеные руки, придерживающие карты, словно лошадей за узду. Напускное веселье, внезапный хохот, вино по бокалам. И за каждым из игроков круглого столика стоит по тощему черту, прищелкивающему от удовольствия хвостом, да нетерпеливо цокающему копытцем. Он подобен свету, а Свет разливается по столу, шампанское по бокалам, свет льется дальше по красному дереву гостиной, по привычке, сонно-нагло, заглядывая под юбки дорогих проституток, нарумяненных, накрашенных, причесанных, по обычаю полупьяных. Свет не задерживается ни на бархате диванов, ни на позолоте подсвечников – все это каждый день, свет бежит на балкон, пробивается сквозь тяжелые портьеры и умирает в полусумерках, полуспящего, полуспятившего города… и Он подобен свету…
Он встает из-за стола, сгребает в кучу ассигнации, брезгливо бросает их в сумку.
- С вами приятно было играть, господа…
И нету смысла уходить из гостиной, завтра он сюда вернется…
Кто-то вынул из кармана золотые часы на цепочке, сделал вид что посмотрел на них, откланялся и поспешил к выходу. Дамы на диване переглянулись и мило захихикали.
-Может коньячку?..
Он проходит мимо них, видит вожделеющие взгляды, перезрелые вишни губ, плечи, которых столько раз уже касался, глаза всегда отражающие лишь стеклянный блеск гостиной, тщательно затушеванные тени опиума…
Кто-то в широком черном кресле, закинув ногу на ногу, зашелестел газетой.
- Господа, представьте себе – Веру Засулич оправдали!..
-Неужели… неужели…
Все как всегда, завтра и сегодня танцуют вместе, по разные стороны зеркала под хрип и завывания раковины патефона. Он скользит легким шагом по паркету, скользит к балкону.
-Отменный коньяк…
Душная, разлагающаяся, располагающая к себе гостиная, состоятельные люди, обрывки слов во времени, которое остановилось здесь, закупорилось в винной бутыли, заткнув себя пробкой.
-А ведь сегодня обещали салют!..
-Неужели...
Все уходят смотреть салют. Он остается один и смотрит вокруг себя – и не за что зацепиться, как на балу-маскараде…не к чему проявить хоть какой-то интерес.
-неужели… - тихим плавящимся шепотом.
Отодвинул портьеры, распахнул стеклянную дверцу балкона. Цокот копыт по мостовой, ругань извозчика, холодный влажный воздух, разбухающий под фонарями водяными одуванчиками… Небо разорвано рокотом цветных брызг салюта, красных странных фонтанов, феерических иллюзий. Он вздохнул и вернулся в кресло. Выдохнул. Неужели все вот так вот? Хлопки, гроздья взрывов в небе…чудесно. Щелк. Они отнимают у них свободу, а взамен дают цветной дым. Щелк. Самое большее из удовольствий полуспящего, полуспятившего города… Щелк. …Это умение считать до шести. Щелк. Важнее всего… Щелк…

Еще один хлопок, резкий и не предсказанный, похожий на салют, но все же другой. Несчастный случай, свивший гнездо в жерле револьвера. Единственный поцелуй его, чреватый банальной смертью. Револьвер в луже крови; нелепо распластавшееся тело в кресле…совсем мертвое.

Чего же боле?..
Что я могу еще сказать? Что я МОГ БЫ еще сказать?