Прошло определённое количество времени, а я уже по праву жила у Алекса. Документы нам оформили сразу. И теперь я носила его фамилию, а во дворе рассказывала всем, что он мой отец, а я раньше жила у мамы, и теперь вот я приехала из маленького посёлка в большой город, что бы быть большим человеком. Мне охотно верили. Я стала центром вселенной нашего квартала. Все обсуждали, хотели помочь. У меня не появилось не одной подруги, девочки меня боялись. Я протестовала всегда, когда Алекс хотел одеть меня в платье. Носила я исключительно штаны. И только когда мне понадобилось ходжить в школу, я смирилась со строгими платьями - формой. За банты меня часто наказывали, вернее за их отсутствие. Все девочки в нашей школе носили длинные волосы и охотно издевались над своей внешностью, завязывая хвосты, косички и бантики. Мне это всё не нравилось, по этому я появлялась чаще всего с расспущенными волосами.
Меня боялись и мне это нравилось. Я ходила по школе как будто смерть, выбирала жертву и все, замирали, когда я проходила по корредору.
Как-то раз, после одинокого дежурства в классе, я решила срезать немного и пошла через старое кладбище. Осенью темнеет рано, тёмные тополя куполом смыкались над могилами, ещё большей загадочности предавая этой картине.
Помогите, - послышалось за спиной, - помогите!!!
Кто здесь, - обращалась я в пустоту.
Помогите.
Я пошла на крик. Сдавленный голос повторял только одно «помогите», «помогите».
В одной из свежевырытых ям, которая в ближайшее время должна была стать могилой, съежившись, сидел Дэвид.
Я не смогла удержаться от смеха. Великий и ужасный Дэвид.
Он даже не взглянул на меня.
Эй, ты ещё живой, или можно уже земелькой присыпать?
Помогите.
Яма была глубокой, по близости не палок, ничего, верёвки тоже, понятное дело, не было. В школе я была последней, до нашего района на отшибе шлёпать как минимум час а то и два. Я не знала, что сделать, помня ещё его обиду, я хотела уйти, но что-то в первые в жизни взыграло во мне... Я стала снимать форму. Жаркое тёплое платье с юбкой по щиколотку было сшито из толстой ткани, которая уступала, кажется, только джинсу.
Легла голой грудью на сырую, октябрьскую землю и подала ему в яму один конец платья, а другой намотала на руку. Он отреагировал и стал выкарабкиваться. Земля сыпалась, и попадала ему на лицо, он спрыгивал, и пробовал снова. Я сама пару раз чуть не улетела в яму.
Он лежал возле самого края и я боялась, что бы он не нырнул туда снова. Тяжело дышал и хватал воздух губами.
Что с тобой случилось, - отдышавшись, спросила я.
Он глянул на меня рабскими глазами.
Мой отец...
И почему я не сомневался, что без главного мафиози города здесь не обошлось.
Он послал меня и Марка к Трэку, что бы разобраться, мы должны были только передать указ, но тот взбесился, разорвал бумагу. Его люди привезли нас сюда. Марка застрелили и... - он показал в яму. В противоположном тому, в котором сидел Дэйв углу, лежал здоровенный детина с дыркой в голове.
И что?
Хотели меня живьём закопать, а отцу прислать письмо и указать могилу, мол, если успеет, откопает меня живьём. А если нет...
И почему они этого не сделали, - возможно, в моём голосе послышалась нотка разбитой мечты, но Дэйв посмотрел на меня диким и в то же время благодарным взглядом.
Их кто-то спугнул, я тут уже вторые сутки сижу.
Я хотела было спросить что-то, сама не знала что, но он перебил меня...
Может ты оденешься... - он покраснел и протянул мне моё платье.
А что... так я тебе не нравлюсь?
Мне сейчас только одно нравится - жизнь. Знаешь... какого это? Сидеть рядом с трупом в сырой земле. Чувствовать. Как твоя душа уже почти горит в огне и как тебя распинат для всеобщего счастья? Знаешь ли ты как это... - он посмотрел мне прямо в глаза. Я увидела в них боль. Крик и распятье на фоне огня.
Знаю. - отрезала я.
Он снова глянул на меня, но не так. Мы одновременно поднялись и пошли в сторону нашего района. Моё платье было полностью испорчено.
