http://www.liveinternet.ru/images/attach/1/3503/3503011_a_zrya_nikto_ne_veril3.mp3

Ну теперь, вроде бы, придумал, как обходить запреты Li.ru и научился снова публиковать в дневниках музыку.
Ну как же говорить про Ланцберга без его песен?.
Начал писать и меня охватила жадность. Такая особенная жадность, когда хочется показать почти все доступные мне песни. Если это и возможно, то неразумно. Ибо песен очень много, и хотя каждая содержит большое или маленькое поэтическое открытие, читатели и слушатели всё равно утомятся, да и я не осилю огромный материал. Пройдусь по верхам памяти.

Впервые песни Ланцберга я услышал в походах, к которым приобщился на третьем курсе университета. Гитара являлась в то время обязательным атрибутом путешествия. Человек, хоть как-то владеющий гитарой, был в походе, пожалуй, даже важнее палатки и достаточного запаса провизии. Голод и холод можно было перепеть, но без гитары на маршрут лучше не выходить. Это ещё хуже, чем рыбалка без выпивки. Кстати, в походах у нас твёрдо соблюдался сухой закон.

В моих первых походах в нами была Валя Чернышёва. Девушка замечательная, уникально музыкальная, смешливая, смешная и заводная. У неё был огромный репертуар туристских песен, романсов, шуточных прибауток и советских песен, которые она пела даже в прцессе перемещения с тяжеленным рюкзаком под дождём. Гитара всегда находилась в действующем, рабочем состоянии.
Припоминаю многие из тех песен, но вот пела ли Валя Ланцберга, я не помню.

А когда я сам начал водить в небольшие походы по Саратовской области, то поиск гитариста-походника вывел меня на Вострикова. Он был тихий, стеснительный небольшой парнишка, знал несколько аккордов и исполнял роль походного гитариста из под палки. Гитаристом себя не признавал.
Палкой был я. По вечерам у костра, я самолично разыскивал гитару, всовывал её насильно хозяину и, придавив его чем-нибудь тяжёлым, чтобы не убежал, заставлял исполнить хоть пару моих любимых песен из не слишком обширного набора. Будучи командиром похода, я считал, что такое насилие есть не только моё право, но и прямая обязанность.

С Востриковым мы ходили довольно много. Как я вскоре выяснил, почти все, самые мои любимые востриковские песни были одного автора с загадочной, научной фамилией Ланцберг.

Как-то в одном из походов я спросил:

- А кто же это такой, Ланцберг, чьи песни мне нравятся больше других?

- А парнишка один рыжий из Политехнического.

- Что, из Саратова? Студент?

Это было потрясение. Не небожитель, а “парнишка из политеха”

Многие из тех песен мне потом никогда не довелось услышать в исполнении самого Володи Ланцберга. Он их перерос, перезрел. Они и вправду были попроще его последующих вещей, но в каждой обязательно сверкало два-три зёрнышка поэтических открытий высокой пробы.

Я говорю о своём восприятии.
Показываю здесь, наверно, самую запетую из ранних песен – Алый Парус. Её все знают, кто знаком с Ланцбергом.
Мелодия, прямо скажем, не очень богатая. Речетатив, повторы. И вдруг вспыхивают грани открытий.

Вот слова:

А зря никто не верил в чудеса...
Но вот однажды, летним утром рано
Над злой Каперной алые взметнулись паруса -
И скрипка разнеслась над океаном.

Глаза не три, ведь это же не сон,
Ведь алый парус вправду гордо реет
Над бухтой, где отважный Грэй нашел свою Ассоль,
Над бухтой, где Ассоль дождалась Грэя.

А рядом корабли из дальних стран
Тянули к небу мачты, словно руки.
И в кубрике на каждом одинокий капитан
Курил, вздыхал и думал о подруге.

С любимым легче волны бороздить,
И соль морскую легче есть на пару,
Ведь без любви на свете невозможно было б жить
И серым стал бы даже алый парус!
И стал бы серым даже алый парус!

1966

Вот как я когда-то это воспринимал.

Первые две строчки слабые. Декларативно. Прямолинейно. Была ещё такая хорошая советская песня: “Мир наш полон радостных чудес....”

Третья строчка. Нужно ещё знать, что Каперна – это посёлок в гриновском рассказе. А злая она потому, что приземлённые жители смеялись над фантазиями мечтательной девочки с придуманным именем Ассоль. Скажу честно, меня с детства, с первого прочтения, несколько смущал и даже раздражал картонный гриновский романтизм, столь модный в период нашей ранней юности. Уж очень всё откровенно придумано, плоско в лоб. Я этого стесняюсь, когда читаю.

Пошёл второй куплет. Непривычная рифма. Здесь что-то есть.

Над бухтой, где отважный Грэй нашел свою Ассоль,
Над бухтой, где Ассоль дождалась Грэя. Грэя!

Если можно так срифмовать. Если можно так умело таким повтором подчеркнуть стремление этих двух друг к другу, то этому хочется поверить, трудно не поверить.
Это находка. Песня меня надколола.

И вот, следующий куплет.

А рядом корабли из дальних стран
Тянули к небу мачты, словно руки.
И в кубрике на каждом одинокий капитан
Курил, вздыхал и думал о подруге.

Да это же все мы, каждый, одинокие капитаны из дальних стран.
Эти мачты вздёрнутые к небу в мольбе, как руки.
Я покорён.

С любимым легче волны бороздить, (ДЕКЛАРАЦИЯ)
И соль морскую легче есть на пару,(ИНТЕРЕСНО)
Ведь без любви на свете невозможно было б жить (ДЕКЛАРАЦИЯ)
И серым стал бы даже алый парус! (КАКАЯ РИФМА. КАК НЕ ПОВЕРИТЬ?)
И стал бы серым даже алый парус!
(ДА! ДА! А КАКОЙ РЕФРЕН! ТЕ ЖЕ СЛОВА, НО ЧУТЬ ПО ДРУГОМУ)

Шедевр. Хочу послушать ещё. Как же это оно меня захватило?

Парнишка из Политеха?
http://www.liveinternet.ru/images/attach/1/3503/3503011_a_zrya_nikto_ne_veril3.mp3