Замужество.

Дочери бабушки Жени уже были взрослыми. Однажды, когда старшая, Маня, завершала обучение в институте в Ленинграде, Элла закончила железнодорожное училище и начала работать, а моя мама после школы поступила в Саратовский Экономический институт, бабушка собрала дочерей и сообщила им, что один из немолодых знакомых вдовцов сделал ей предложение.
Она хотела бы выйти замуж, но просит согласия и разрешения своих, уже выросших, детей.

И вот, представьте себе, две старшие дочери запретили ей выходить замуж. По их тогдашнему молодому представлению, вырастившая их мать должна была до конца оставаться в их привычном распоряжении.

И она послушалась. По бабушкиному представлению решение детей было превыше любых её личных желаний.

Интересно, что в рассказе тёти Эллы об этом никак не фигурирует Фаня, моя мама. Это понятно. Она была младшей, дочерью. А главное, по своему характеру, мама. Наверняка поддерживала то, чего хотелось бабушке. Своего мнения она никому, никогда не навязывала. Решали сильные саршие сёстры.

До моих лет сорока я не знал и не ведал, что мама, до встречи с моим отцом, имела другого мужа. Она, и так, не любила рассказывать о себе, а уж секреты своей женской жизни оберегала от единственного сына пуще государственной тайны.

Я бы так ничего и не узнал, если бы не обстоятельства, вынудившие маму раскрыть секрет.

Это случилось через несколько лет после смерти моего папы. Однажды мама попросила мою жену Таню срочно встретиться с ней, по секрету от меня. Ей был нужен совет.

Просьба была необычной. Мама с женой моей всегда находились в самых добрейших отношения. В жизни это бывает нечасто, но, в первую очередь, характер моей мамы и её мировосприятие, полностью исключали конфронтацию с кем бы то ни было и, позволю себе сказать, даже с невесткой.

Вот тогда-то мама и рассказала Тане о своём первом муже и спросила её совета. Она стеснялась разговаривать об этом со мной. Обстоятельства, заставившие маму просить совета у невестки, могут показаться смешными, но я их понимаю.

Одним из главных маминых свойств было всегдашнее опасение хотя бы еле-еле травмировать или просто смутить душевное равновесие любого близкого или даже незнакомого человека.

Самым ужасным, жестоким поступком такого рода, мама считала предательство. Она никогда бы не могла совершить предательство. Но даже само сознание того, что, узнав о её давнишнем замужестве, скрытом некогда от меня, я смогу, всего лишь, заподозрить её в предательстве, хоть чуть-чуть поколебать мою веру в её честность передо мной, была для мамы невыносима.

Было так.

Восемнадцати лет, только лишь поступив в институт, мама вышла замуж за человека, которы й был старше её на девять лет. Его звали Моня. Он был квартирантом в их доме.

На период отсутствия дяди Якова бабушка Женя сдавала комнату двум мужчинам, чтобы как-то сводить в семейном бютжете концы с концами.
Дети все учились. Сама бабушка какое-то время работала на вязальной фабрике, а потом дядя Яков помог ей приобрести вязальную машину, и она для той же фабрики вязала вещи на дому. Дома при ней находились дети: дочка Якова Мира, у Мани в 1935 году родилась дочка Надя, в 1938 году дочка Люба.
Интересно, что в школу, по поводу Мириного плохого поведения, всегда ходила только бабушка даже, когда родители жили дома.

Здесь внизу в центре Элла, справа от неё Фаина, за ней сзади справа Моня, слева сзади Гриша и Лиза, девушка впереди слева - подруга Фани и Лизы по институту.


Квартираны были подспорьем. Они питались со всеми вместе. Готовили бабушка и мама.

И вот один из квартирантов, Моня, стал маминым мужем. Он был руководителем какого-то городского парфюмерного отдела и было ему, аж, 27 лет.
А ещё Моня был поэтом. Он писал стихи. Сейчас у меня нет ни одного стихотворения. Те несколько стихов, которые я видел у мамы лет пятнадцать назад были хорошими, настоящими стихами.

Говорят, что Моня был спокойный, красивый, мягкий и добрый человек. Он очень маму любил. Она тогда была тоненькая, смуглая, черноволосая девочка с короткой стрижкой и тёмно-карими глазами.

Молодые прожили вместе меньше года. Наступил год 1937. Однажды ночью пришли и Моню увели. Маме было 19 лет. Тогда забирали многих.

Мама перестала учиться. Она простаивала с утра до вечера в огромной очереди к окошку НКВД, чтобы хоть что-то узнать о муже. Обычно отвечали, что ничего не известно.

Через несколько недель, когда мама стояла уже в очереди не к окошку, а в кабинет, её принял в кабинете какой-то нквдшник, и, вдруг, сказал:
- Девушка, вы такая молодая и красивая. Мне вас жалко. Я не должен вам говорить то, что сейчас скажу. Если вы будете ещё сюда приходить, вы погибните. Ваш муж никогда не вернётся. Забудьте его.

Через некоторое время у мамы начался туберкулёз. Ей пришлось прервать учёбу. Она лежала в больнице, потом болела дома. Бабушка, с помощью того же дяди Якова, раздобыла путёвку и повезла её на курорт.

После курорта мама выздоровела, но в результате лечения, а тогда туберкулёз лечили усиленным питанием, у мамы появилась полнота, которая была ей присуща всё последующую жизнь.

Мамин муж Моня не был расстрелян. Он был отправлен в лагеря без права переписки.

Мама узнала об этом, когда получила от него письмо. Это письмо было отправлено методом, каким пользовались тогда многие тысячи безвинно осуждённых и сосланных людей. Письмо писалось на огрызке бумаги, или даже на сигаретной пачке. Оно складывалось, сверху надписывался адрес, и эта бумажка выбрасывалась в щёлку железнодорожной теплушки, для перевозки заключённых.
В случае удачи, находились добрые люди, которые, случайно подобрав письмо у откоса, пересылали его адресату.

Получила такое письмо и мама. Я его видел тогда, больше пятнадцати лет назад. Это был ветхий, жёлтый, порванный, сложенный в четыре листок. Чернила истлели, и читать было нелегко. Сейчас мамы нет, и письмо мне найти не удалось.
Там было пару предложений о любви и прощании и стихотворение, которое называлось “Не жди меня”.
Стихотворение, написанное задолго до симоновского “жди меня и я вернусь”.

(Продолжение следует)

Вложение: 2402677.jpg