Примем, что навык – это действительно действие в ответ на некое событие, доведенный до автоматизма, что-то вроде условного рефлекса. Под действием следует понимать просто реакцию как таковую, безотносительно к фактическому дёрганию конечностями. То, что написано в Википедии относительно термина “знание” не могу считать стопроцентно верным. Тут я больше склонен соглашаться с Дэвидом Дойчем, каковой между знанием и пониманием видел качественную разницу, самой яркой и наглядной иллюстрацией каковой можно считать “цыплёнка Рассела”. (не путать с одноимённым чайником))
Так же не следует скидывать со счетов “принцип экономии мышления”. Знаменитый шимпанзе Кэнзи проявил чудеса изобретательности и, дабы добраться до лакомства, научился заливать огонь водой из стакана. Мыслительная деятельность? Однозначно. Знание? Безусловно. Понимание? Маловероятно, но не исключено. Однако, когда тот же эксперимент поставили на мостках посреди водоёма, то Кэнзи “не догадался” зачерпнуть воду из озера, а соорудил мост, добрался до берега, зачерпнул воду из бочки, принёс обратно и залил огонь. Зачем думать и что-то изобретать, когда известен проверенный способ? Или, скажем, когда есть (известен) способ, приносивший успех раньше. В случае нематериальной деятельности дело обстоит гораздо хуже – в своей массе люди “знают» абсолютнейшую чепуху, каковая не имеет ни малейшего отношения к реальности, но проверить, подтвердить, или опровергнуть это гораздо сложнее, чем если бы дело шло о навыках сугубо физиологических. Однако им это совершенно не мешает, ибо социально-биологическая проверка твоей правоты одна, а именно: если в процессе жизнедеятельности удаётся заполучить, условно говоря, пищу и остаться в живых, то всё что делаешь (а равно и думаешь) – правильно.
Мышление не менее рефлекторно в своей основе, чем любые другие (нейрофизиологические) рефлексы. Хотите мысленный эксперимент? Представьте, что при Вас произнесли «38-ой год”, или, допустим, «Козявка”. Мгновенно в Вашей голове возникнет сложнейший комплекс знаний и оценок. За доли секунды. Каковой, кстати, почти наверняка будет бесконечно далёк не только от понимания происходившего в 38-ом, да и даже от знания, т.е. от модели истинного положения вещей. А уж с козявкой и вовсе всё будет сложнее – тут культурно-языковое поле. Тем не менее, эмоциональное ощущение будет полным, как от полностью законченной устойчивой логической конструкции. Отказаться от привычной для Вас модели вы не сможете по общебиологическим причинам, ибо сработает принцип экономии мышления, а на количество добытых булок ложная, или не верная модель не влияет. Да, если Вы спляшете, или споёте песню о “кровавом тиране», или «В траве сидел кузнечик”то, безусловно, Вы найдёте единомышленников, каковые Вас идентифицируют по похожести мыслительной конструкции, проистекающей из единообразия “опыта». Может даже возникнуть ощущение общности, как бы прошедших тест на “свой-чужой”. Вместе с тем, это не даёт абсолютно никаких практически значимых преимуществ.
В группах, занимающихся решением одной задачи (в оригинале эксперимента - это игра в шашки с компьютером и создание архитектурной игрушечной конструкции из ограниченного числа элементов [Марков, по-моему упоминая Лавджоя. Лень искать точнее] не важным оказалось не только умение петь и плясать, или обладание какими-либо иными культурно-языковыми достижениями, но и даже индивидуальный IQ. При этом эффективность коллективной работы оказалась в разы(!) выше индивидуальной.
Можно сказать, что всеразличные песни-частушки на человеческих посиделках – есть своеобразный язык. Соглашусь. Даже больше – это ещё и средство коммуникации, нужный для обозначения личного пристрастия, но таким образом, что бы всегда можно было увильнуть и не упасть в грязь лицом. – Весь вечер пела и хихикала, а чёж на сеновал-то не пришла? – Ах, да я просто так пела! Да, имеет место быть, но это не более чем вариант брачно-ритуального поведения, но возникший лишь в условиях прессигна жёсткой культурно-религиозной традиции.
Молокане изобрели специальный способ пения своих священных текстов, когда один человек знает только небольшую часть его, а воспроизвести целиком текст можно только спев его всей общиной. Опять же, просто боялись отъёма еретических книг и лишь. Да, соглашусь, приходит в секту незнакомец и поёт кусочек текста – и сразу становится “наш”. Тест на свой-чужой пройден. Но актуально это только для сект (субкультур) и никоем образом не влияет (а если и влияет, то слабо негативно, ибо уводит в сторону от деятельности по познанию) на генеральную линию развития хомо сапиенсов.
Сойки, белки и кедровки гораздо лучше людей ориенитруются на местности. И отсутствие языка им в этом совершенно не мешает. [Резникова, по моему 2009] А высшие приматы быстрее узнают сородичей и чужаков. И опять же, отсутствие языка у них – не помеха данному умению.
У племени пираха [напр., Эверетт:
http://archive.org/details/FFRFDanEverett] нет мифов и верований. Нет какой-либо коллективной памяти, более давней, чем личный опыт самого старого члена племени, т.е. “передавать из поколение в поколение мудрость предков” им почему-то не интересно. А равно нет и многого другого, чем гордится «человек культуры”. При этом они нисколько не глупее, чем иные хомо сапиенсы, и живут нисколько не хуже, учитывая среду обитания. Скажем так, эффективность функционирования в неблагоприятной среде у них ничуть не ниже, чем у современных людей, или у их давних предков.
Существует расхожее и очень любимое гуманитариями мнение, что человек мыслит словами. Языком. Т.е. без речи, не было бы мышления как такового. Вместе с тем это ничем не подтверждается, ибо и эксперименты и прямые исследования показывают, человек мыслит образами и логическими конструкциями, а язык – не более чем элемент интерфейса, т.е. глубоко вторичен. И отличается человек от, скажем, высших приматов не навыками ориентирования на местности, и даже не по скорости и степени определения “свой-чужой» (кстати, сильно преувеличенная необходимость, ибо наши далёкие предки были куда менее агрессивны друг к другу, чем принято считать), а по возможностью одновременно оперировать максимальным количеством единиц информации. У человека в среднем 7 (в пределе 9, минимум 5), а у высших приматов 2 (в пределе 3, минимум 1) [тот же Лавджой]
Кстати, жёстко-иерархическая структура человеческого общества, вовсе не единственно возможная для хомо сапиенсов. Более того, палеоантопология показывает, что иерархичнось социума в том виде как мы её все знаем, возникла совсем недавно - уже в культурное время, - т.е. обусловлена не генетически.
Что бы бежать к той йолке, нужен механизм передачи информации об именно ТОЙ йолке, а не о ёлке вообще. И не вообще – бежать. И не абы когда. А задача – координация совместных действий. Это единственное, что отличало древнего хомо сапиенса от любых иных видов животных и дало ему преимущество. А не песни с плясками.