Не помню всех перепетий пьесы, наполненной незамысловатыми шутками и ситуациями.

Труфальдино был одет в короткие штаны до колен, камзол и башмаки, вполне соответствующие итальянскому среднвековью. На голове у него красовалась подходящая, коричневая шляпа.

В первой же сцене, когда главный герой произносил свой начальный диалог, он в какой-то момент весело стукнул себя рукой по шляпе сверху, подчёркивая озабоченность, решительность и хитрость.

И тут при свете софитов все из зала увидели, как из пухлой шляпы взвился кверху неслабый столб пыли. Зрители засмеялись.

Почуствовав живую реакцию зала, главный смешитель, по-видимому, решил, что ему удалось найти ключевой жест для роли. Он то ведь пыли не видел.

Стараясь удержать и закрепить успех, Труфальдино начал по мере развития пьесы довольно нещадно колотить себя по башке, увенчанной пыльной шляпой.

Пыли в шляпе было премного, поэтому всё первое действие она щедро выдавала в воздух хорошо заметное облако. Зрители неизменно смеялись и хлопали, поддерживая пыльные шутки.

Когда началось второе действие, мы, сидящие недалеко, с уверенностью заметили, что главный исполнитель вышел на сцену хорошо поддатый.

Скорее всего, у ребят там было кое-что припасено для празднования успешной премьеры, а поскольку роль получилась с первых реплик, он не удержался, чтобы это не отметить уже в перерыве.

Подогретый алкоголем слуга принялся во втором действии с удвоенной силой эксплуатировать удачный жест и верную шляпу.

Однако, всё ведь кончается. Пыль в шляпе начала иссякать, да и зрители уже привыкли к весёлому пылевыбиванию.
Хотя возбуждённый артист колотил по шляпе всё сильнее, реакция уменьшилась.

И вот незадолго до конца спектакля произошло следующее.

Наверху над занавесом были подвешены какие-то геральдические символы, должные подчёркивать средневековую, итальянскую суть происходящего на сцене.
Среди прочего там висели две скрещённые шпаги длинною почти во всю сцену в поперечнике. Соответственно, эти шпаги были выполнены из толщенных досок или даже брёвен.

То ли разыгравшийся артист слишком уж сильно колотил по шляпе, или эти шпаги были недостаточно хорошо закреплены нерадивыми рабочими сцены, но во время какого-то из последних монологов Труфальдино одна из шпаг с лёгким скрипом сорвалась с места и рухнула на плутоватого слугу.

К счастью, тяжёлый предмет не повредил актёра. Шпага сбила с него злополучную шляпу, выбив из неё последние остатки пыли, и с глухим стуком жахнула дальним от него концом по сцене. Ближний к себе конец он даже сумел как-то ухватить.

Минуты три вдруг протрезвевший Труфальдино стоял, удерживая тяжеленную шпагу и, глядя в зал. повторял два слова:

- Ну, повезло!

Затем на сцену выскочили люди, шпагу унесли, и действие продолжилось.

Прошло много лет, но из всего Гальдони "Слуга двух господ" я запомнил только это.