Предыдущая глава 

«Дорогой мой товарищ и друг, Андрей Евгеньевич!

Когда ты получишь мое письмо, не могу сказать где я буду. Благовещенск в руках японцев. Пока рыщем по тайге в поисках казачьих банд. Разбросала нас гражданская война по разным уголкам страны. Оно и понятно — мы, большевики, нужны на самых трудных участках в борьбе за социалистическую справедливость. Со всех сторон враги зажали нашу молодую Республику. Здесь мы боремся с японскими интервентами, вы - чехословацкими. Это не считая сколько у нас внутреннего врага. Но дело наше правое. Вот ведь насколько злы враги рабоче-крестьянской республики — готовы допустить, чтобы русскую землю топтали сапоги иностранных солдат.

Из местных новостей могу сказать, что Никодим, который когда-то приютил нас в тайге, сейчас живет в Харбине. А сына его Сергея я приобщил к нашему общему делу. Из него вырос отличный парень. Вместе громим казачьи банды Гамова.

Дорогой Андрей Евгеньевич! Я знаю, что ты настоящий большевик и тебе можно доверять. Возможно, скоро я пришлю Сергея с особым заданием партии. Будь на связи с этим курьером, который доставит тебе письмо. Дело государственной важности. Береги себя. Сергеев»

—На словах ничего не передавал?— спросил Коган у курьера.

Тот пожал плечами и сказал:

— Мое дело — передать. И если есть что ответить — забрать.

— А где я могу вас найти, ежели что, товарищ?

— Ты вот что. Меня в товарищи не записывай! Я не за красных и не за белых. Мое дело сторона. Ищи меня в верхотурском депо. Спросишь Изосима. А я уж найду способ передать куда угодно и кому угодно.

Осенью одна тысяча девятьсот восемнадцатого года отряды белогвардейцев, в результате наступления, впритык придвинулись к границам Верхотурского уезда. Командование Сибирской армии осуществило попытку совершить окольный манёвр правым флангом против частей Третьей Красной Армии, обороняющих свой левый фланг. 

В защиту Третьей Армии надо сказать, что к тому времени она была очень разрознена из-за малочисленности и большой протяженности фронта от Воткинска-Сарапула до Перми-Екатеринбурга. На протяженности фронта почти тысяча вёрст было всего шестнадцать тысяч штыков. Такая разбросанность на протяженном фронте позволяло противнику наносить ощутимые удары и захватывать новые территории.

Что представляла Третья Армия в описываемый период, можно представить из краткой характеристики, данной ей Главнокомандущим Вооружёнными силами РСФСР И.И. Вацетисом в июле восемнадцатого года: «...это не армия, это скорее кордон для ловли контрабандистов».

В результате действий белогвардейцев, против частей Третьей Армии, Верхотурье стало важным стратегическим пунктом, завоевание которого отпирало им возможные пути на город Пермь.

Штабс-капитану Казагранди(27), под командование которого была создана группировка из трех полков, была поставлена задача: обойти части дивизии красных под командованием Васильева(28), затем, развивая наступление, создать надзор над Богословским Горным округом. Наступление происходило в направлении Верхотурья по Ирбитскому тракту.

Комдив Васильев был в бешенстве и регулярно требовал на телеграф Ершова — бывшего военного комиссара Верхотурья, командовавшего отрядом обороны.

«требую организовать качественную оборону тчк не допустить врага Верхотурью тчк комдив Васильев»

«не имею возможности обороняться превосходящими силами белых тчк прошу помощи тчк Ершов»

«прорыв Верхотурью откроет путь захвату заводов выпускающие военную продукцию тчк стоять насмерть тчк неисполнение расстрел тчк помощь направлена под командованием Цепелева тчк комдив Васильев»

Андрея Евгеньевича Когана, как идейного большевика, связи с отсутствием опытных командиров, Ершов назначил командовать одним из отрядов.

— Товарищ Ершов, ну, какой из меня командир? Моя работа здесь, лечить раненых и больных...

— Ты большевик, Андрей Евгеньевич, значит должен понимать положение дел! Левый фланг у нас совершенно оголен. Все командиры убиты или тяжело ранены. Все! Принимай командование. Комдив Васильев обещал направить помощь. Выдвигаемся к деревне Измоденово.

Назначение командиром спасло жизнь Когана. Останься он при лазарете у штаба, то подвергся бы нападению с тыла отрядом предателей. В разгар боя, состоялась измена одного из командиров красных — Цепелева. Это был бывший офицер царской армии, переметнувшийся к красным. По неизвестным причинам именно ему приказали собрать отряд для помощи Ершову. Преследуя свои цели, в отряд он набрал в большинстве своем колеблющийся элемент. 

Отряд Цепелева неожиданно совершил нападение на расположение штаба красных. В этом сражении раненый Ершов был захвачен. Тяжелое ранение не позволило ему сопротивляться и его сводный отряд был практически разбит. Доктор, с остатками отряда, начал отступление к Верхотурью. Вскоре стало известно, что белые казнили красного командира Ершова.

Через три дня упорных боев отряды белых вышли уже к реке Тагил. Продолжая отступать с боями Андрей Евгеньевич вывел остатки отряда Ершова к Путимке, где они соединились с пришедшими на помощь отдельными отрядами Сводной Уральской стрелковой дивизии. Сюда же подошли отряды Сосьвинского завода, имея на вооружении пушку и несколько пулеметов. Смысл сосредоточения сил в районе деревни Путимка был в том, что здесь была переправа через реку Тура. В течении двух суток бойцы Красной Армии вели ожесточенные бои, стараясь не допустить белых к Верхотурью.

Позиция красных была выгодная. С левого фланга протекает река Тура. Правый фланг прикрывал густой лес — там решили организовать засаду в случае прорыва белых, чтобы ударить с тыла. Вырыли окопы, подготовили позиции для пулеметов. После артподготовки белогвардейцы пошли в атаку. Они шли в открытую, надеясь на свое численное преимущество, но были отброшены ружейно-пулеметным огнем. Тем не менее положение красных оставалось тяжелым. В это время на помощь подошли отряды моряков. Но они уже не могли выправить положение. Их, не вводя в бой, развернули в сторону Верхотурья.Там были подготовлены мощные позиции обороны в районе железнодорожного моста через реку Туру. Туда же должны были отойти и красногвардейцы, сражавшиеся под Путимкой и Глазуновкой, чтобы избежать окружения.

Белые снова пошли в атаку. Красногвардейцы дрогнули, некоторые стали отходить к Путимке. Все таки это были нерегулярной армией — в основном добровольцы. Но многие держались.

Андрей Евгеньевич находился в лесу, среди тех, кто находился в засаде. Задача была подпустить белых поближе и, тогда уже, ударив разом, опрокинуть их атаку. Но случилось иначе. Несколько снарядов пущенных белогвардейцами попали на опушку леса. Пришлось покинуть лес и ударить по белым, но не вовремя и неудачно — получился затяжной бой. А сил и оружия у белогвардейцев было больше. Начали отходить к Путимке, временами переходя даже в рукопашную.

Прикрывал отход отряда матрос с пулеметом на крыше часовни села. Он до последнего сдерживал натиск белых, затем хотел уйти со своими, но был ранен и залег посреди улицы. Кто-то из матросов кричал:

— Гоша, полундра! Отходи! Мы прикроем!

Но Гоша не слышал, или не слушал — строчил из пулемета. Попытались прорваться к нему на лошади с телегой, чтобы вывезти, но огонь с той стороны был настолько плотный, что оставили эту затею. И вот, патроны у матроса кончились, в это время наскочили белогвардейцы и подняли его на штыки.

Оторваться от отрядов штабс-капитана Казагранди удалось только на следующий день. Они вступили в город к исходу дня. К этому времени красные, по неизвестной причине расстреляв заложников находившихся в Верхотурской тюрьме, уже покинули город и заняли заранее подготовленные позиции на устье реки Актай на правом берегу. Белые заняли левый берег. И начались долгие затяжные бои до начала зимы.

Андрею Евгеньевичу пришлось остаться в Верхотурской больнице для помощи больным и раненым. Лечебное заведение было битком забито ранеными что с той, что с другой стороны. Когда уходили красные, пришлось приложить максимум авторитета большевика, чтобы не отдать раненых под произвол представителей уездного Совета.

Сложнее стало, когда вошли белогвардейцы Казагранди. Они в каждом видели большевика. Белогвардейцы пришли и в Верхотурский Свято-Николаевский монастырь с целью обнаружить красных и боеприпасы. Штаб полка во главе с капитаном Казангранди остановился в монастырских зданиях. На следующий день был устроен парад и отслужен молебен, на котором провозгласили Сибирское правительство.

Пришли и в местную больницу. Многих расстреляли, а некоторых просто закололи штыками.

— Освобождайте места! — был приказ.

Когану пришлось проявить чудеса изворотливости, выдавая красноармейцев за белых, но чуть ли не каждый день во дворе, за сараями, были слышны выстрелы.

Сражения под Верхотурьем шли с различным успехом. Красногвардейцы, раз за разом, совершали попытки захватить город, но все было тщетно, несмотря на применение артиллерии. Оборону белых тоже поддерживала артиллерия и бронепоезд.

Однажды, в больницу привезли женщину. Она лежала на санях завернутая в тулуп. Забежал офицер и под угрозой револьвера заставил Когана выйти посмотреть. Андрей Евгеньевич, выйдя к саням, раскрыл тулуп и увидел миловидную женщину с ранами на груди. Судя по тому, как раненая женщина бредила на разных языках, была не из простых — аристократка.

— Ну?! — сказал офицер, играя желваками и тыча в бок доктору револьвером.

— Я здесь не могу оказать помощь, — сказал Андрей Евгеньевич. — Надо нести в операционную.

— Так готовьте операционную! — крикнул чуть ли не в истерике офицер. — Два условия: она должна выжить и никто, кроме вас, не должен видеть ее лица. При невыполнении которых, вынужден буду вас расстрелять. Живо приступайте, доктор! На все про все у вас один час. Через час я должен ее увезти.

Прикрыв лицо вуалью, женщину аккуратно занесли в операционную. Несмотря на протесты офицера ее раздели, при этом Коган обратил внимание на тонкое шелковое белье и дорогую одежду пострадавшей. Провели ревизию ран, промыли и наложили повязки. Когда раненую переложили на кровать, доктор сказал офицеру:

— Хоть стреляйте, но до утра ее отпустить не могу! Утром минует кризис, тогда можно будет судить о состоянии.

Офицер бесился, опять угрожал револьвером, но был вынужден согласиться. Всю ночь проторчал возле ее головы не сомкнув глаз. На утро Андрей Евгеньевич снова осмотрел раны.

— Господин офицер, вашей подопечной нужен должный уход в условиях больницы. Я не могу ее отпустить в таком состоянии.

Офицер в возбуждении вскинул руку:

— Так, срочно ее одевайте и прикажите вынести и уложить на сани. Мы уезжаем.

Когда вышли на улицу и остались наедине, офицер, уже более спокойным тоном сказал Когану:

— Ну, смотрите, любезный доктор, я надеюсь на вашу порядочность и сохранение врачебной тайны. Никто не должен знать о нашем пребывании здесь. Слышите?

Андрей Евгеньевич убедил офицера, что доктора не имеют права выдавать тайны своих пациентов.

Наконец, в конце ноября, отряд Казагранди, получив существенное подкрепление, перешел к активным действиям против красных. Белые сумели потеснить красных с актайских оборонительных позиций и вынудили их отойти в район Кушвы. Бросив в бой до четырех полков, белогвардейцы, в ходе двухдневного боя, зажали красных в кольцо. Но красные бойцы, приложив героические усилия, прорвали окружение и отошли к деревням Железянка и Малая Именная. Ситуация продолжала ухудшаться и в первых числах декабря красным пришлось оставить Кушву и начать организованное отступление в сторону Перми.

После овладения Кушвой, отряд, произведенного в полковники Николая Казагаранди, был расформирован.

Гражданская война разделила людей на две противоборствующие стороны. Кто-то был за старый строй, а кто-то обрадовался появлению большевиков. Приверженцы обеих сторон были втянуты в ожесточенную, беспощадную до бессмысленности борьбу между собой, против всех и вся, а фактически против самого себя.

Как-то, Андрей Евгеньевич, под видом осмотра оставшихся, после расформирования, на отдых раненых, прибыл в Кушву. Основная цель была разведка сил и средств белогвардейцев, с последующей передачей этих данных командованию Красной Армии через связного. Он вышел на вокзальную площадь и стал свидетелем встречи знаменитого полковника Казагаранди с настоятелем Верхотурского мужского Свято-Николааевского монастыря архимандритом Ксенофонтом. Кроме этих людей его внимание привлек тот самый офицер, который привозил раненную в грудь даму. Он тоже признал доктора и, перехватив его взгляд, быстро приблизился к нему.

— Штабс-капитан Куренков! — представился он. — Я так и не поблагодарил вас за оказанную услугу.

— Пустяки, — сказал Андрей Евгеньевич. — Это мой долг.

— Нет, нет! — ответил возбужденно капитан. — Это была бы неминуемая смерть— и ее, и моя. За нами тогда гналась военная контрразведка. Сейчас она безопасности — можно говорить. Подумать только: лихой боевой белогвардейский офицер и двоюродная племянница вождя пролетариата Ленина.(29)

Доктор удивленно покачал головой:

— Это и есть, наверное, гримаса Гражданской войны. Брат идет на брата, а враг сходится с врагом...

— Иной раз я тоже так думаю. Задаю себе вопрос после боя. Во время атаки, боя, нет времени рассуждать: там враг, бей, руби, стреляй... А потом наступает затишье и мысли роем. Ведь я настоящий боевой офицер. Меня готовили воевать с внешним врагом. А сейчас не понимаю: кто я? Я — человек окончивший Казанское военное училище и переживший газовую атаку в Аушвице, стал жандармом собственного народа?! Или теперь уже это не народ, а просто население? Да, народа России уже нет... Лишь люди населяющие это пространство.

— А ведь я тоже учился в Казани, — перевёл разговор доктор, чтобы, вступив в полемику, не выдать себя. — Окончил медицинский факультет Казанского университета.

— Вот видите! Значит вас мне сам бог послал в тот день ... Пойдёмте, я вас представлю полковнику и архимандриту.

— Удобно ли?!

— Вы наш спаситель, доктор! Я же видел как вы трудились не покладая рук, ради спасения жизней наших солдат и офицеров.

Но там уже готовились к фотографированию и, чтобы не попасть в кадр, Андрей Евгеньевич сделал вид, что замешкался с саквояжем, а Куренков успел встать за спиной архимандрита. Когда фотограф удалился, капитан подозвал доктора и представил присутствующим.

Полковник Казагранди сухо, но вежливо поздоровался за руку. Архимандрит подал руку, с перстнем на пальце с большим кроваво-красным камнем, для поцелуя. Андрея Евгеньевича передернуло от прикосновения губ к этому камню. Будто к сгустку крови коснулся. Будто почувствовал сколько бед и лишений еще придется испытать наместнику монастыря.(30)

— Ваше Высокопреподобие, отец Ксенофонт! — обратился Андрей Евгеньевич. — Благословите!

— Бог благословит! Он никогда не отказывает тем, кто просит у Него помощи. Как тебя зовут, сын мой?

— Андрей.

— Буду молиться за тебя, раб божий Андрей! Иди с Богом!

Андрей Евгеньевич, будучи большевиком, не отвергал Бога и при малейшей возможности старался воспринимать Бога в себе, не афишируя этого, где не нужно. Когда идет братоубийственная война, последним прибежищем души является Бог. Андрей усмехнулся, представив себе, что произойдет, если эти напыщенные, холеные белые офицеры узнают, что он совсем не из их стана.

(27)Николай Николаевич Казагранди — во время Первой мировой войны — офицер русской армии, поручик инженерных войск, отличился в составе Ревельского морского батальона смерти при обороне Моонзунда на Балтийском море в 1917 году. Как видный деятель белого движения в Сибири произведен в полковники. Отличался интиллегентностью, самостоятельностью мышления и “партизанщиной”. Из-за нежелания участвовать в авантюрных планах барона Унгерна против красных был казнен на склоне горы Эгин-Дабан (Монголия) и оставлен непогребенным. По другой версии он был забит палками.

(28)Макар Васильевич Васильев — советский военачальник во время Гражданской войны. В 1914 году окончил школу прапорщиков. Воевал в составе 6 Сибирского стрелкового корпуса. В 1917 году стал командиром 53-го Сибирского полка, затем — 6-го Сибирского корпуса.Участник установления советской власти и создания Красной Армии на Урале.С октября 1918 года — начальник Сводно-Уральской, затем 29 стрелковой дивизии; командир Особой бригады 3 Армии Восточного фронта. Руководил обороной Егоршино, Ирбитского завода, Кушвы, Перми. В 1936 арестован, заключен в Верхнеуральскую тюрьму, затем выслан в Магадан, позже расстрелян.

(29) Люба Ардашева ( жена А.А. Куренкова) —родители Дмитрий Александрович и Антонина Ефимовна Ардашевы . Дмитрий Ардашев — двоюродный брат В.И. Ленина (Ульянова)

(30) Последний наместник Верхотурского мужского Свято-Николаевского монастыря Ксенофонт был трижды арестован. в первый раз в 1920 году. "Виновным себя в неподчинении власти не признаю, власти подчиняюсь и признаю ее законной, в настоящее время к делу отношусь спокойно, с чистой совестью". В 1925 г. в связи с распространением копии письма епископа Соловейчика, проживавшего в то время в США, отец Ксенофонт был вновь арестован, осужден и выслан за пределы Уральской области. Проживал в Казани. Результатом этого инцидента стало окончательное закрытие монастыря в этом же году. Третий арест: по решению особого совещания при коллегии ОГПУ от 7 сентября 1932 года архимандрит Ксенофонт, будучи 60-летним стариком, был заключен в концлагерь на 3 года. Наказание от отбывал на строительстве Беломорканала. Дальнейшая судьба неизвестна.

https://cont.ws/@ahlin8/1262511