И. Н. Крамской. Портрет Н. А. Некрасова. 1877—1878 год  

 Рассуждая о том, кому на Руси жить хорошо, Некрасов как-то забыл упомянуть о себе. Вот уж кому грех было жаловаться, так это нашему «певцу народного горя». Ну, а что греха таить, Николай Алексеевич, неплохо ведь жилось?

Шикарная квартира, процветающий бизнес, членство в престижном Английском клубе, роскошные выезды на охоту на трех тройках, картишки, выигрыши по нескольку тысяч...

Конечно, очень удобно собирать материал о нищих крестьянах, когда едешь на медведя с телегой еды, слуг, дорогущими французскими ружьями и собаками, выписанными из-за границы. Отчего бы не остановиться у избушки, не поболтать с местными — всё развлечение, пока лошади отдыхают. Очень удобно сочувствовать бедным, когда ты у них проездом.

Некрасов давал за поданый стакан молока рубль и считал себя классным парнем. Он садился со всеми за стол, разговаривал, слушал, вздыхал, охал, ахал, кивал, а потом накидывал шубку и уезжал домой, в столицу, в тепло, роскошь, уют, к ребятам из Английского клуба. А крестьяне оставались с его рубликом. Некрасиво, Николай Алексеевич...

Портрет поэта Николая Алексеевича Некрасова (1821-1877). Фото: Карл Август Бергнер, конец 1850-х годов.

Он выигрывал в карты такие суммы, что его любимым крестьянам и не снились никогда, но тратились эти суммы на баб, охоту и застолья. Как-то это все неловко получается.

Можно вспомнить, что Некрасов был беден в юности, что он ночевал на улице, недоедал, нуждался и всё такое, но когда узнаешь, что всё это делалось просто наперекор отцу, просто оттого, что мальчику хотелось не в офицеры, а в университет...

Ну да, здорово поиграть в самостоятельность, когда у тебя богатые родители. Переходный возраст, побунтовать тянет, понимаем. А если говорить серьезно, то Некрасов выглядел жалко и нелепо.

Скабичевский вспоминал:

    «Кто вошел бы к нему в квартиру, не зная, кто в ней живет, ни за что не догадался бы, что это квартира литератора, и к тому же певца народного горя. Скорее можно было подумать, что здесь обитает какой-то спортсмен, который весь ушел в охотничий промысел; во всех комнатах стояли огромные шкапы, в которых вместо книг красовались штуцера и винтовки; на шкапах вы видели чучела птиц и зверей».

Кстати, о какой квартире тут речь? Случайно не о той, что принадлежала Ивану Панаеву и где Некрасов нескромно лет 15 жил с его законной женой? О да, у шведских семей Серебряного века были хорошие учителя.

Впрочем, если по части личной жизни у Некрасова предрассудков не было — ну, подумаешь, у Авдотьи муж, втроем поживем, — с картами дела обстояли иначе. Тут у Николая Алексеевича, наоборот, как у всякого заядлого картежника, имелись свои приметы и правила, и следовал он им беспрекословно.

Страсть к азартному времяпрепровождению у Некрасова была семейной, наследственной, но, в отличие отца и деда, проигравших состояния, Некрасов только приумножал богатства, играя хладнокровно и рассудительно. Его выигрыши доходили порой до сотен тысяч — это, по тем временам, огромные деньги.

Н. Н. Ге. Портрет Н. А. Некрасова. 1872 год

Одна из счастливых примет опытного игрока — и Некрасов это знал — не давать в долг накануне игры. Так-то он был не жадным человеком, но если завтра за стол, то не давал принципиально.

Как-то раз у него попросил в долг молодой журналист из «Современника», Игнатий Пиотровский, буквально рублей триста в счёт будущего оклада. «Николай Алексеевич, долги, кредиторы совсем озверели, вот уже тюрьма грозит». А Николаю Алексеевичу вечером в клуб, — «Ну разве можно в такой вечер в долг просить, молодой человек, ну ей-богу!».

А молодой человек пошел после этого и застрелился...

Ольга Андреева