Лечил меня. Ты слышишь, мам:
Я бил по городу из "Градов",
И пол-больницы просто в хлам,
Но он меня лечил: «Так надо».

Мам, я – чудовище, прости.
В потоках лжи мы заблудились.
Всю жизнь мне этот крест нести.
Теперь мои глаза открылись.

Нас провезли по тем местам,
Куда снаряды угодили.
А мы не верили глазам:
Что мы с Донбассом натворили!

В больницах раненых полно.
Здесь каждый Киев проклинает.
Отец, белей чем полотно,
Ребёнка мёртвого качает.

Мать, я – чудовище, палач.
И нет здесь, мама, террористов.
Здесть только стон людской и плач,
А мы для них страшней фашистов.

Нас, мам, послали на убой,
Не жалко было нас комбату.
Мне ополченец крикнул: "Стой!
Ложись, сопляк!», - и дальше матом.

Он не хотел в меня стрелять.
Он - Человек, а я - убийца.
Из боя вынес! Слышишь, мать,
Меня, Донбасса кровопийцу!

Мам, я в плену, но ты не плачь.
Заштопали, теперь как новый.
Меня лечил донецкий врач
Уставший, строгий и суровый.

Он выполнял врачебный долг,
А я же, от стыда сгорая,
Впервые сам подумать смог:
Кому нужна война такая?

Сергей Гусев
 

Наши мертвые как часовые.
Отражается небо в лесу как в воде,
И деревья стоят голубые.


                              Смотрел сегодня со своего мягкого дивана видео о боях вокруг Дебальцевского                                      кармана.И вдруг показывают, что роющие окопы ополченцы нарвались на бойцов                                             Великой Отечественной, погибших здесь на своей позиции.Никогда не считал себя                                          сентиментальным человеком, не замечал за собой воспалений воображения, но тут такое накатило...
                            Те бойцы, павшие и, возможно, непохороненные, прут от негодования наружу из приютившей их земли!

                                    Мне даже представилось, как из под ржавой пробитой каски звучит удивлённый голос:--Что?!!Опять?!!!--

                        И что им ответить? Извините, мол, парни, подобосрались мы, недоглядели, сейчас исправим...

                    А они больше и не скажут ничего.Встанут рядом молча и будут смотреть из                            под ржавых касок, как ты исправляешь.И не уйдут никуда, нет у них такой привычки, уходить просто так.

                           И только тогда, когда древнее недобитое мразотище затолкаешь туда, где                           оно должно истлевать, подойдут к тебе тихо, хлопнут по плечу и скажут на прощание:
"Будь здоров. И...зови, если что".