Глава 7
ИСЧЕЗНУВШИЙ ИЗ ПАМЯТИ РОССИИ ВЕЛИКИЙ РАСКОЛ РПЦ Обновленческое движение церкви

Организаторы «Живой Церкви» развернули бурную деятель­ность по вовлечению всех в своё движение, которое они обозначи­ли как «церковно-революционное» и задачи которого видели в том, чтобы прежде всего отстранить от руководства церковью еписко­пов-монахов, ликвидировать монастыри, ввести женатый епис­копат, открыть дорогу к власти белому духовенству, сосредото­чив в его руках церковную кассу, и лишь после всего этого при­ступить к реализации своей программы радикальных церков­ных реформ.

Встал вопрос о созыве нового Поместного собора, который сан­кционировал бы перемены в церкви и определил бы её положение в новой социальной среде. Не дожидаясь этого созыва, «живоцер­ковники» провели в конце июля - начале августа 1922 года все­российский съезд своего объединения, на котором подвергли кри­тике институт монашества, а также приняли решение о введении брачного епископата и реорганизации церковного управления. Что же касается обновления церковной догматики, этики и богослу­жения, то решение этой проблемы было отложено до предстояще­го Собора.

Но вся беда была в том, что, как всегда... «они были слишком далеки от народа». Учитывая тотальную безграмотность русского верующего пипла, а это была вся страна, паства РПЦ была зооло­гически консервативна. Поп был традиционным народным злом, он был надоедливо-обязателен, как летние поносы, но он был впи­сан в жизненную ритуальную традицию. И все обрядовые формы воспринимались уже на подсознательном уровне. И никто их не проверял, не осмысливал (как и сейчас).

Тут я бы привёл в пример мой опыт работы на московской строй­ке в конце XX века. На столичных стройках москвич (точнее «москвач ») - редчайшее явление. Работает в основном деревенская глу­бинка. Клинически дикий, злобный и самодостаточный в своей брутальности народ, типичные русские, чья основная цель, как всех русских, - опроститься, опуститься и одичать. На стройке лопата - ключевой инструмент, но почему-то в России рукоятки лопат - просто круглые орясины, а круглыми рукоятками хуже работать, так как надо ей постоянно управлять в пространстве. И управлять кистью руки, а это крайне утомляет. Ну и я, естествен­но, тут же привинтил к концу стандартный держатель для попе­речной рукоятки. Типичный причиндал любой лопаты в Тимбук­ту, Баварии и Джорджии. Работал теперь играючи. Но это кощун­ственное «нововведение» произвело фурор. На меня сбегались смотреть все рабочие двух полов из двух управлений: «Андрюха лопату с мотором завёл!». Никто не сделал также, хотя это было явно удобней.

В такой огромной стране, как Россия, явно не хватало парал­лельной пирамиды конкурирующей церкви. РПЦ сейчас (2006), например, строит и строит церкви, а ей всё упорнее встают в оппо­зицию раскол и секты. Католиков или в харю-кришну уже, к со­жалению, с помощью государственных штыков выгнать-то мож­но, а тех же так называемых православных, но другого толка, уже не удастся. Когда РПЦ всех окончательно достанет, формально никакого всплеска радикализма не произойдёт, так как сейчас за РПЦ охранка может и убить. Люди тихо проголосуют ногами. В этих храмах РПЦ, кроме маразматических бабулек и кучки офи­циальных воцерковленных интеллигентов, вроде жидотатарина из «Русского взгляда», никого не будет. Разве что в церковь будут загонять силком...

Политическая платформа обновленцев прежде всего исходила из признания советской власти и одобрения социалистической революции, а потому обновленцы получили всенародную поддер­жку. Обновленцы, пользуясь случаем, крыли Тихона и тихонов- цев за антисоветчину и поддержку белогвардейцев. Попы, теряв­шие паству, стали в массе своей перебегать к обновленцам. Нет, конечно, не надо быть наивным и думать, что попы искренне пе­рекрасились, но остаться за бортом и, сняв рясу, пойти на завод не хотелось.

Но вот если структурные прожекты обновленцев поддержива­ло много народа, даже введение белого епископата с жёнами, то реформы догматики, канонов и богослужебного уклада не прошли. Тут плотной стеной стали упёртые, а это в России, в общем-то, все население, и началось голосование ногами уже в другую сторону.

Ну и епископат в традиционом брэнде не обрадовался возмож­ной конкурентной пирамиде из женатых попов и начал агитацию с целью спустить это начинание на тормоза. Короче, проходивший в Москве с 29 апреля по 9 мая 1923 года Поместный собор Россий­ской Православной Церкви не был образцом братской любви и «консенсунса»...

В резолюции по первому вопросу «О Православной Церкви, со­циальной революции, Советской Власти и Патриархе Тихоне» была одобрена социалистическая революция, осуждён капита­лизм, аннулирована анафема в адрес советской власти, высказано одобрение политики советского правительства, а также осуждена контрреволюционная деятельность Тихона, а сам он лишён пат­риаршего сана и монашества. По второму вопросу «О брачном епис­копате» Собор «признал решительно необходимым ввести в жизнь белый брачный епископат наравне с лицами безбрачного состоя­ния». Третий вопрос «О второбрачии священников» Собор решил положительно. По четвёртому вопросу - «О мощах» - Собор выс­казался против фальсификации мощей. Опосля Собор рассмотрел вопрос о монастырях и постановивил «закрыть монастыри с укла­дом быта жизнеосуждённого», то есть расположенные в городах, но «благословил» союзы и братства «христианско-трудовых об­щин», образованных на базе монастыстырей, находящихся вне городских пределов.

Так как Собор осудил антисоветчину Тихона и не подписался на реформы, то народ повалил к обновленцам. Они объединили половину всех приходов. И в рядах их сторонников был уже и епископат. Не надо забывать, что в заседаниях Собора участво­вали 73 архиерея. Собор низложил патриарха Тихона, но в силу ряда организационных ошибок не выбрал нового патриарха. На тот период это была возможность создать параллельную церков­ную структуру, вторую РПЦ.

И тут-то Тихон сделал хитрый ход: 16 июня 1923 года он обра­тился в Верховный Суд РСФСР с письмом, факсимиле которого было опубликовано в «Известиях ВЦИК». В письме, в частности, говорилось: «Будучи воспитан в монархическом обществе и нахо­дясь до самого ареста под влиянием антисоветских лиц, я действи­тельно был настроен к советской власти враждебно, причём враж­дебность из пассивного состояния временами переходила к актив­ным действиям, как-то: обращение по поводу Брестского мира в 1918 году, анафемствование в том же году власти и, наконец, воззва­ние против декрета об изъятии церковных ценностей в 1922 году... Признавая правильность решения суда о привлечении меня к от­ветственности по указанным в обвинительном заключении стать­ям уголовного кодекса за антисоветскую деятельность, я раскаи­ваюсь в этих проступках против государственного строя и прошу Верховный Суд изменить мне меру пресечения, т.е. освободить меня из-под стражи. При этом заявляю Верховному Суду, что я отныне Советской власти не враг. Я окончательно и решительно отмежёвываюсь как от зарубежной, так и внутренней монархическо-белогвардейской контрреволюции».

4 июля 1923 года было опубликовано обращение Тихона к епис­копату, духовенству и мирянам, в котором развивались мысли, содержавшиеся в его письме в Верховный Суд РСФСР. Призвав священнослужителей и паству «являть примеры повиновения су­ществующей гражданской власти, в согласии с заповедями божи- ми», Тихон тем самым лишил обновленцев их главного козыря - монополии на политическую лояльность по отношению к советс­кому государству.

«Что касается моего отношения к советской власти, то я его уже определил в своём заявлении на имя Верховного Суда. В том преступлении, в котором я признаю себя виновным, по существу виновато то общество, которое меня как главу православной церкви постоянно подбивало на активные выступления тем или иным путём против Советской власти. Отныне я определённо заявляю всем тем, что их усердие будет совершенно напрасным и безплодным, ибо я решительно осуждаю всякое посягательство на Советскую власть, откуда бы оно ни исходило. Пусть все заграничные и внутренние монархисты и белогвардейцы поймут, что я Советской власти не враг. Я понял всю ту неправду и клевету, которой подвергается Советская власть со стороны её соотечественников и иностранных врагов и которую они устно и письменно распространяют по всему свету».
    Обвинительное заключение по делам граждан Бе лавина Василия Ивановича (П. Тихон), Феноменова Никандра Григорьевича и др.по ст. 62 и 119 УК М., 1923.
    Лобазов. И.К. Голод 1921 года и русская православная церковь. - Вопросы истории, философии, географии и экономики Дальнего Востока. Вл., 1968.
    Обновленцы тут же сообразили что к чему и поняли, что пора заканчивать распри и начать объединяться пред лицом врага истинного - патриарха. Они декларативно и демонстративно не поверили в раскаяние Тихона, поелику раскаявшийся Тихон мог опять стать пахан-кастрюлей и подмять церковь под себя.
    2 июля 1923 года на объединённом заседании центральных комитетов «Живой Церкви» и СОДАЦ было принято решение предложить всем обновленческим организациям групп «Живой Церкви» и СОДАЦ сосредоточить всё своё внимание на ликвидации «тихоновщины как организации политическо-церковно-контрреволюционной. Прекратить всякие внутренние и взаимные публичные споры и обязать всех к взаимной и всемерной поддержке».
    Тихон избрал такую же тактику - полное игнорирование обновленчества. Посланием от 15 июля 1923 года патриарх Тихон объявил, что он снова берёт в свои руки церковную власть, переданную им год назад митрополиту Агафангелу. Собор 1923 года он объявил неправомочным, а его решения - не имеющими канонической силы. Он умело сыграл на дикой косности и природном тупом консерватизме рядового верующего пипла. Для него любое отклонение от традиционной формы религии било вообще не по тыкве. Что- то менять русскому влом, а уж тем более в церкви. Думаю, что в силу хорошо продуманной обрядовой сложности. Рус-Иван (сам был воцерковлен и знаю, о чём говорю) очень долго, и до смерти не до конца, пытается как-то увязать с реальностью всю церковно- литургическую обрядность и жаргонную сокращённую терминологию «знатоков» (вроде «Покрова», «ЯблочногоСпаса»,Морковной Богородицы), всю жизнь привыкает к службе, на которой надо правильно стоять, подпевать, правильно прикладываться и даже правильно передавать свечу «на канон», «к празднику». Короче, Рус-Ивана приводила в ужас абсолютно могильная « интеллектуальная» перспектива чего-то переучивать. И на этом сыграл Тихон.
   Начались публичные осуждения реформаторских предложений обновленцев, которые публиковали тихоновцы. Попытки модернизации православия были охарактеризованы как «покушение на целостность и незыблемость православной веры», как попытки «исказить богооткровенную сущность христианского вероучения» и разрушить освящённый веками канонический строй церковной жизни. Короче, началась кампания супротив модернизма. А так как пипл от бабульки до епископа стали агитировать за то, чтобы ничего не менять, то есть ничего не делать, то эта агитация была обречена на успех повсеместно.
    Обновленцы теряли приход за приходом, так как для пипла они стали превращаться чуть ли не в еретиков. В августе 1923 года состоялся пленум Высшего Церковного Совета (ВЦС), избранного Собором 1923 года взамен ВЦУ. На нём было решено распустить «Живую Церквь», «Союз Церковного Возрожденя» и «Союз общин древлеапостольской церкви» и создать (по сути ради названия) движение «В единую Святую Соборную Апостольскую Церковь» (если кто не забыл, это цитата из «символа веры», она же «Верую» - молитва, которую пропевает каждый Рус-Иван на службе), а церковь называть Российской Православной Церковью, убрав термин «обновленческая». Тихон стал играть на кандовости восприятия паствы, но обновленцы тоже были не лыком шиты.
    Высший Церковный Совет был преобразован ни больше ни меньше как в Священный Синод, во главе которого был поставлен мит- роплит Евдоким (Мещерский). С февраля 1925 года пост председателя Священного Синода занимал митрополит Вениамин (Муратовский), а с мая 1930 года - митрополит Виталий (Введенский). При реорганизации руководящего органа обновленческой церкви была сделана оговорка принципиального характера: Священный Синод объявил, что он «не отвечает за действия ВЦУ и ВЦС и сни­мает с себя всякую ответственность за распоряжения их» (Вестник Священного Синода, 1923, № 1).
    Такое решение позволило начать с нуля общение с паствой и не тащить за собой, как ядро на цепи, груз прежнего радикализма. Появилось поле для манёвра. Хотя пришлось всё же избавиться от радикалов, и из лидеров трёх обновленческих объединений только руководитель СОДАЦ А. Введенский, получивший на Соборе 1923 года сан архиепископа, подчинился решению Священного Синода и был оставлен в высшем церковном органе. Протопресвитер В. Красницкий и митрополит Антонин сохранили свои группы и продолжали действовать самостоятельно, выступая как против тихоновской группировки, так и против обновленческого Священного Синода. Митрополит Антонин демонстративно отказался от данного ему обновленческой церковью титула митрополита
    Московского и всея Россия и стал себя именовать епископом «Союза Церковного Возрождения», но его союз насчитывал только 40 рыл и сейчас же распался после смерти своего основателя в 1927 году.
   «Живая Церковь» была многочисленнее и влиятельнее. После выхода из обновленческой церкви она продолжала оставаться сословной группировкой белого духовенства, а её члены по-прежнему претенциозно именовали себя «церковными революционерами».
    Созданный на августовском пленуме Священный Синод прекратил всякие разговоры про «обновление церкви», как и вообще о новой церкви. Синод дал указание подведомственному епископату и духовенству внушать всем в соответствующем ситуации духе, что нововведения и обновленческие идеи, как и сами «обновленческие» группы, - уже пройденный этап и что надысь всё обновленчество разобралось что к чему, покаялось и таперича прочно стоит на платформе кандового православия в его заскорузло-орто­доксальной форме.
    В циркуляре Священного Синода, разосланном в феврале 1925 года во все епархиальные управления, указывалось: «Православие должно быть девизом и символом идейных работников Святой Церкви. Обновленчество не есть группа, не есть партия, не есть новая церковь. Обновленчество есть православие... Это простая, но безмерно глубокая истина должна быть основой нашей работы. Только на этом основании мы сможем повести церковное дело...»
    Далее циркуляр рекомендовал приверженцам Св. Синода навсегда заменить термин «обновленчество» словом «православие».
   Январь 1925-го. Введенский, уже митрополит, выступая на пленуме Св. Синода с докладом «Апологетическое обоснование обновленчества», обозначил позиции: «Обновленчество со всей решительностью принимает догматику церкви, не дерзая попра­вить то, что находится в свете абсолютной достоверности».
    Начались поползновения к тому, чтобы объединиться с Тихоном и его сторонниками. «Мы, - сообщал впоследствии А. Веденский, - пробовали предлагать тихоновской иерархии всякие уступки и соглашались пересмотреть все наши якобы "новшества" » (Вестник Св. Синода, 1926, № 6).
    Дело-то в том, что ещё в 1923 году после демонстративного «покаяния » Тихон созвал совещание епископов, на котором обновленцев объявили «раскольниками». Тихоновцы слишком рьяно боролись с обновленцами, а с боевой позиции идти на компромисс было почти невозможно.

Раскол в церкви отрицает гонения

    Я вам всё это напомнил для того, чтобы вы представили себе хотя бы в общем ту обстановку в стране, о которой нам рассказывают кучу ужасов. А в реальности в церкви шли интересные процессы: все обсуждали эту запоздалую на 300 лет реформацию и с юмором взирали на то, как обновленцы тихо проиграли ортодоксам. Церковная полемика открыто шла в печати, и не только в узкоцерковных изданиях, но и в гражданских. Было много карикатур, фельетонов, стебалова, и в тот период было невозможно сказать о каких-то гонениях. Не поняли бы. Я бы всем советовал почитать периодику тех лет, ведь начать преобразования в церкви можно было в очень спокойной и нейтральной общественной атмосфере.
    Для справки: в 1924 году на стороне обновленцев было 15 ООО приходов, в 1925 - 9039, а в 1926 - только 6245 из 28 743 (Вестник Св. Синода, 1926, № 6). Отложите где-нибудь в памяти эти цифры, чтобы было после на что ссылаться.

Из верноподданнейшего отчёта обер-прокурора Св. Синода Победо­носцева. Ведомость о церквях, причты коих получают содержание из сумм государственного казначейства за 1901 год

Хотя мало кто верил в то, что Тихон «полевел», но он явно ра­ботал на систему, и это удалось. Главное было в том, что Тихон сохранил в неприкосновенности люто антисоветскую структуру. И борьба против обновленцев - это, по сути, борьба с теми, кто го­тов был полностью принять новую систему. Никто не обратил вни­мания на то, что, защищая кандовость русского православия, эти ребята защищали и утверждали как богоносную и праведную ты­сячелетнюю историю монархии. Лозунги тихоновцев: «Незыбле­мость веры - свидетельство её божественности», «Верность церков­ной традиции - признак православности», «Всё старое в церкви ос­вящено веками и потому имеет характер вечной истины» и т.п.

И об этом достаточно хорошо, с полным пониманием писал ар­хиепископ Сергий (Дмитриевский) в работе «Сущность староцерковничества» (Самара, 1927): «Убеждение, что принадлежность к старой церкви является гарантией от всяких заблуждений, это, кажется, главный стимул в распространении тихоновщины».

Преемник патриарха Тихона митрополит Пётр (Полянский) категорически отказался от переговоров с обновленческим руко­водством относительно совместной подготовки к новому объеди­нённому Поместному собору. Он ещё раньше, 28 апреля 1925 года, обратился к духовенству и верующим с посланием, в котором го­ворилось в числе прочего о необходимости «повиновения существу­ющей гражданской власти в согласии с заповедями божиими», и резко отрицательно высказался по поводу Собора 1923 года и пред­стоящего Собора признавших его епархий. Оба этих Собора при­нято считать «самочинными» и приказано игнорировать их.

Собор проходил с 1 по 10 октября 1925 года, и для нас интерес­но то, что на нём сказал митрополит А. Введенский, так как то, что считали тогда трудностями церковные руководители, хорошо может охарактеризовать обстановку в стране в целом и то, какое отношение общества и власти к церкви доминировало в тот период.

Доклад назывался «О современном положении православия», и Введенский его начал с прискорбной констатации того факта, что в последнее время активизировался и без того постоянный с 1917 года отход масс от религии, усилился рост неверия, особенно среди молодёжи. «В ограде христианских церквей, - заявил ли­дер обновленцев всея РСФСР, - ещё кое-где держатся старые по­коления, но молодёжь всюду сильно заражена атеистическим ду­хом. Пред христианской церковью во всемирном масштабе как будто вырисовывается призрак вымирания. Колоссальный рост неверия угрожает обратить церковь в нечто подобное обществу археологов, хранящих ценности, никому уже не нужные и служа­щие предметом лишь исторического изучения...» (Ветник Священ­ного Синода, 1925, № 6).

Обратите внимание на терминологию того же Сталина. У него (он теоретик партии и в недавнем прошлом редактор газеты «Правда»)нет слова «большевик», а есть термины «партийный», «коммунист».

Сталин на заседании Оргбюро ЦК РКП(б) 6 апреля 1925 года: «Командования в деревне, безчинства во время выборов в советы, попытки подменить партийные, кооперативные и советские орга­низации, хулиганские выходки при так называемой антирелиги­озной пропаганде - всё это должно быть отброшено и ликвидиро­вано немедленно как нечто, порочащее знамя комсомола и совер­шенно не достойное звания комсомольца».

Я привёл эти цитаты из выступлений Иоси, во-первых, для того, чтобы показать очень спокойное отношение «палача-убийцы-ти­рана-гонителя-жидомасона» и т.п. к церкви. Если у кого-то есть хоть какое-то чутьё на ложь, то, глядя на стиль изложения мысли великого государственного деятеля, главы руководящей и побе­дившей политконкурентов партии, можно сделать безусловный вывод: церковь не входила вообще в какие-то приоритетные цели. Она даже, наоборот, была провоцирующим фактором из-за усерд­ных идиотов-прогрессоров. Но главное заключается в том, что резкую неприязнь к церкви проявлял сам народ на местах. Мо­лодойнарод молодой республики, которому церковь была уже не нужна.

*  *  *

Я в Подмосковье видел кучу церквей, в которых, если не счи­тать того, что отсутствовали двери и окна, всё остальное было на месте. Ну деревянную часовню, положим, ещё спалить можно. Хотя ни один рус-мужик это не сделает. Ну разве что ночью раска­тать её на брёвна - это завсегда пожалуйста.

Ну не разрушить её, кирпичную паскуду, никак, если только с параноидным упорством не долбить скарпелью с утра до ночи, выковыривая по кирпичу. Клуб из неё али склад сделать - ну так то другое дело, а ломать?! Это ведь уродом надо быть конченным.

Ещё глупее версии о сбрасывании колоколов. Вначале пред­ставьте себе сложность подвески колоколов. Эта процедура на по­рядок сложнее (технически), чем постройка самой колокольни. Когда вы ещё не смонтировали луковицу, то можно присобачить палиспасы на съёмных балках и на них поднять колокола, про­пихнуть в держала уже постоянные колокольные балки и замуро­вать их в стенах. А когда кругом перекрытия, всё закорело, то по­пробуй скинь. И как это сделать в уже построенной колокольне?! Ни перфораторов, ни электросварки с «отрезным» током, ни лег­ко монтируемых лесов из труб. Ведь все привыкли именно к та­ким лесам. Но это недавние новации, а тогда леса были сложной и дорогостоящей системой, их монтировали из досок, и досчатые леса в тот период по цене в ту же церковь и выходили. Ну ладно, кое-как из чего попало сделали леса, залезли, а дальше-то что?

Отрезные абразивные круги, или «каттер» (русскими дебила­ми именуемый «болгаркой»), с резиновой основой появились не­давно. Да и, вообще-то, это опасная работа: вы крутитесь на не­большой площадке, под колоколами и сдёргиваете-таки престоль­ный басовик. Он же в усмерть грохнет, проломит пол и пойдёт до низу, и вы за ним. Короче - геморрой, к вечеру всем обрыднет. Но для параноиков, которым не в лом с упорством маньяка доводить до конца глупую идею, тот же ИосяСталин говорил: «Я уж не го­ворю о тех, с позволения сказать "революционерах", которые дело организации артели начинают со снятия с церкви колоколов. Снять колокола - подумаешь, какая ррреволюционность!» («Воп­росы Ленинизма»).

И я никогда не видел, чтобы человек, попытавшись реально представить себе какое-то массовое «разрушение», вдруг не осоз­навал, что его долгие годы банальнейше обманывали...