Автор: Ольга Филатова
Жила-была талантливая художница, иллюстрировавшая детские книжки. Не стремясь к известности и славе, она создала вокруг себя удивительный гармоничный мир, сделавший её, может быть, самой счастливой женщиной человечества. Её жизнь – пример того, как вопреки всему можно стать счастливой
Она сажала цветы. Они ей никогда не надоедали. Соцветия – улыбки Создателя. Она всегда хотела иметь свой собственный сад. Жизнь в городе – она не могла представить себе ничего ужасней. Город – тот самый мир, что отбирает у человека близких людей. Парадоксальным образом скученность людей разъединяет, даже озлобляет их, без причины ссоря соседей. Деревня создаёт невидимые связи, делая соседство не докучным, а удобным и приятным. И она бы тихо прожила свою жизнь, стараясь по возможности не показываться на люди, до того она не хотела никакой славы. Мечтала ходить в фартуке и деревянных башмаках. Но получилось всё иначе. Окончательная и бесповоротная известность пришла к ней, когда она уже состарилась, – исключительный случай.
Таша Тудор
Таша Тудор уникальна, потому что суть её феномена невозможно уложить в пределы одного из видов искусств. Она художница? Как будто. И сегодня её работы, в основном это иллюстрации к книгам, продаются с аукционных торгов. Но сама себя она художницей не величала. Может быть, она была садовница?. Между тем Таша Тудор известна, к примеру, своей изумительной кулинарной книгой, полной простых и изящный рецептов, понятных даже самой безрукой кухарке. Может быть, она была повариха? И опять нет. И чем только не занималась эта сказочная женщина на протяжении своей девяностолетней жизни.
Она и вязала крючком, и на спицах, она и ткала на старинном станке, и пряла шерсть, как это делали тысячи лет до неё и до изобретения прядильных станков. Она писала книги для детей и взрослых. Есть ли ещё ткачи, совместившие ткачество с писательством? А ещё она разводила собак породы вельш-корги – самых сладких собак на свете. Пожалуй, её стоило бы отнести к мастерам самой жизни. Бывают такие люди, вокруг которых мир как бы вскипает энергетическими водоворотиками. Занятный эффект они производят на всех вокруг. У детишек возле них розовеют щеки, а комнатные растения наливаются соками, зеленеют и как будто приободряются. Да что там говорить, даже земляные червяки и те веселели, когда в сад выходила Таша Тудор, чего уж говорить о простых взрослых согражданах, встречавшихся ей на пути.
Она умудрялась всех втянуть, вовлечь в круговорот своей удивительной жизни, состоящей из вещей простых, каждому понятных, но доступных лишь тем, кто владеет языком фей. Много лет спустя общение с нею, даже просто через просмотр репродукций её картин, имеет некоторый волшебный эффект – вдруг вспоминаешь чувство, которое вызывал у тебя в детстве сиреневый свет зимних сумерек. Это как помыть окна – сегодняшний вечер входит в дом через чистые стёкла. Чудо? Человеку, запекшемуся в своей взрослости, оно и вовсе недоступно. Такой уж он, язык фей.
Пожалуй, если и говорить о литературных ассоциациях, ближе к сердцу попадают сказочные, андерсоновские мелодии, например, был у него проходной персонаж «старушка, умевшая колдовать». Рекомендуя её читателю, Ханс Кристиан сообщает, что старушка та баловалась магией. Именно в её доме чуть было не осталась навсегда маленькая гостья. «...Из домика вышла, опираясь на клюку, старая-престарая старушка в большой соломенной шляпе, расписанной чудесными цветами». Вспомнили? «Старушка умела колдовать. Она не была злою колдуньей и колдовала только изредка, для своего удовольствия. Старушка повела Герду в цветник. У девочки и глаза разбежались: тут были цветы всех сортов, всех времён года. Что за красота, что за благоухание! Во всем свете не сыскать было книжки с картинками пестрее, красивее этого цветника. Герда прыгала от радости и играла среди цветов, пока солнце не село за высокими вишнёвыми деревьями. Тогда её уложили в чудесную постельку с красными шёлковыми перинками, набитыми голубыми фиалками; девочка заснула, и ей снились такие сны, какие видит разве только королева в день своей свадьбы».
Всякий, кто знал Ташу Тудор, согласится, что в этом описании есть сходство с тем впечатлением, что производило бытие этой женщины. Уж она точно умела колдовать. Иначе невозможно объяснить, как ей удалось за одну единственную жизнь успеть столько различных дел, каждое из которых по отдельности могло занять человека навсегда.
Так вот, в 1936 году красавице Наташе (интересно, откуда в глубине Америки взялось это имя?), которую к тому моменту уже все называли Ташей, просто сократив её непривычное имя, исполнился 21 год, когда она встретила мужчину по имени Томас Маккрейди. Пишут, что Томас этот проживал в сельской местности, оставаясь в душе горожанином. Очевидно, у него были на то финансовые причины. Через два года они обвенчались с Ташей и переехали на ферму, принадлежавшую матери девушки, пока та путешествовала с этюдником по Африке и Азии. Молодой муж изо всех сил старался сделать Ташу счастливой. Хотя не сказать, что это было так уж просто. Поскольку именно тогда она окончательно решила для себя, что её место будет там, где можно утром входить из спальни в свой собственный сад. Томас с энтузиазмом взялся за крестьянский гуж, разведя на ферме гусей, уток, кур, завели корову. Таша вбила себе в голову, что их жизнь будет настоящей – в поте лица своего они станут зарабатывать хлеб свой. Именно так можно прожить жизнь, за которую никто не вздумает тебя упрекнуть. Томас покорно трудился и возил на рынок продукты их общего труда – молоко, масло, творог, сыр, яйца. Его жена быстро освоила все недостающие фермерские кулинарные навыки. Теперь она по утрам сбивала масло ручной маслобойкой и варила сыр, чтобы вечером иметь возможность взяться за кисть и краски.
Представить себе подобную жизнь не сможет тот, кто не пробовал. Первые годы супружества, медовый месяц, кофе в постель… На ферме каждое привычное действие сопровождается дополнительным трудом. Даже заварка кофе требует предварительного розжига огня в очаге (за хворостом сперва нужно сходить в лес). Кофе придётся намолоть на ручной кофемолке. Даже горячие булочки сами из печки в постель не прыгают, кто-то должен встать затемно и поставить тесто. Чего уж говорить про сливки, которые прячутся в корове и в ней останутся, если не подоить с вечера. Про медовые соты вообще стоит помалкивать, поскольку доить пчёл не каждый храбрец наладится. В общем, пастораль на практике оказывается один сплошной облом на взгляд горожанина, размечтавшегося о деревенской идиллии.
По мотивам рисунков Таши созданы тысячи реплик рождественских открыток, календарей и валентинок
Таша, кажется, не рассчитывала на кофе в постель. В 1938 году у Таши Тудор вышла её первая книжка. Несмотря на натуральное хозяйство, за последние сто лет переименованное в органическое земледелие, Таша успевала сочинять сказки и рисовать к ним картинки. Как художник-дизайнер она пошла в папу. И она выполняла проект полностью – от обложки до последней точки вся книга была Таша Тудор.
Pumpkin Moonshine – так называлось её первое произведение. Переводится смешно, вроде «Тыква Самогон», хотя и никакого самогона, конечно, в книжке не было. А была там история про малышку, сажающую тыквенное семечко, чтобы вырастить самую большую тыкву. Таша сочинила сказку для своей племянницы по имени Сильвия Энн, именно так и звали главную героиню. Выросшая дочь Таши потом будет рассказывать, что мать её не чувствовала особого призвания к писательству. Но ради того, чтобы проиллюстрировать что-либо, она бралась за перо. Так она начала писать маленькие рассказы для детей, часто основанные на реальных эпизодах из их детской жизни. Умение трансформировать реальность в сказки и истории оказалась у Таши сутью её личности. Она и творила всю жизнь свои вареники из сыра и поджаренного лука и свои наряды из клочков муслина, найденных в сундуке, и сказки из яичной скорлупы, валявшейся под ногами.
Она сумела заработать свои первые в жизни собственные средства, вложив их в настоящую живую корову. Позже она сумела выстроить целый мир из лоскутков своих грёз. Чем занималась? Превращала обыденность в сказку. «Она одевалась в длинные платья викторианской эпохи, носила фартук и чепец, топила плиту дровами и носила воду из колодца. Вставала рано, доила коз, делала сыр и взбивала масло, собирала яйца, пекла хлеб и печенье, варила варенье. И каждый день устраивала послеобеденный чай для детей и друзей, за которым всегда рассказывали интересные истории. Но главное, она рисовала, писала книжки, мастерила игрушки, всевозможные поделки, выращивала цветы и необычные растения», – написали о ней. Но разве все эти занятия так уж отличаются от обычных деревенских женских дел? Выходит, не в том суть, что именно делать, а в том – как.
Пока Таша водила кисточкой по бумаге и доила корову, её муж Том озаботился собственной недвижимостью. И вообще он втайне считал, что следует перебираться поближе к благам цивилизации, и присмотрел ради этого Нью-Гемпшир, правда, имение, которое он мог позволить себе приобрести, было не в лучшем состоянии. Ферма была ужасно старая. Однако это лишь придало Таше сил – она уже представила, как преобразится с её помощью каждый угол. Таша сама привела дом и сад в порядок и обустроила. Что было стократ сложнее, чем можно себе представить. На той ферме не было ни электричества, ни водопровода. Прекрасный повод, чтобы сказать: ну, мы так не договаривались! Но Таша решила иначе. Говорят, она ужасно любила викторианскую эпоху. Знаете, как бывает, девушки мечтают – вот почему я не родилась во времена Наташи Ростовой, ходила бы вся в кружевах и даже носила бы вуаль. Таша сочла, что отсутствие водопровода – прекрасный повод вообразить, что время остановилось на отметке 1800. Ферма в Нью-Гемпшире вскоре стала прекрасным домом, обставленным антикварной мебелью, в котором жили при свечах. Именно там родились и выросли четверо её детей: Сет, Бетани, Эфнер и Томас. Счастливцы! Далеко не все дети на свете получают чтение вслух перед сном.
Одного невозможно понять, откуда в девочке из аристократической семьи такие странные наклонности? В лучшем случае девушки с подобной родословной ударялись в странные интеллектуальные игры, лезли получать образование, спорили с мужчинами в их увлечениях, вроде конного или яхтенного спорта, а тут – викторианская эпоха, коровы и куры, сельский быт. И всё это добровольно. Таша не боялась работы, она обожала ручной труд, ей реально нравилось всё делать своими руками. Она увлекалась освоением реликтовых умений, вроде прядения шерсти. Она собственноручно ткала полотно на станке и шила из него детишкам одежду по старинным образцам.
Заглянув к ней в дом можно было увидеть что-то вроде исторической реконструкции – модель, которой сегодня часто пользуются в музейных практиках. Почти настоящие средневековые деревушки с актёрами, исполняющими роль жителей, или древнеегипетские поселения показывают туристам для наглядности. Но в начале ХХ века трудно было найти кого-то, столь увлечённо живущего вне своего собственного времени. В общем, можно понять Томаса, которому через некоторое время надоело ходить в домотканых штанах, в окружении сельскохозяйственных животных. Чтобы всерьёз проживать жизнь музейного экспоната, нужно обладать фантазией эльфа. Томас не собирался ходить эльфом остаток жизни. Пришлось Таше растить своих четверых детей самой.
Он только притворялся любителем парного молока и домашнего хлеба. На самом дел он мечтал, когда жена наконец образумится и они смогут спокойно поехать на морской курорт с детьми, а лучше без них. Таша этого понять не захотела. К слову, она больше никогда не соединяла свою жизнь с мужчиной. Пожалуй, можно о ней сказать, что она ушла в сказку. Несмотря на измену, которую не пережить, она нашла свой, ни на чей не похожий способ жить волшебно.
Томас был уже второй прекрасный экземпляр мужской половины человечества, который предал её, после обожаемого папы. Cвоего отца Вилли Берджесса Таша запомнила прекрасным рассказчиком, умевшим плести истории. Что по взрослым меркам означает – болтун. Фантазёр и обаяшка, папа умел нравиться женщинам, а заодно и мужчинам. Его близкий друг описывал Вилли как человека блестящего, очаровательного, сущего ребёнка, не любить которого невозможно. Ох, не напрасно папа носил усы хризантемами. К сожалению, в 1925 году Вилли Берджессу что-то ударило в ребро. Нанюхавшись морского бриза, он перестал приходить домой ночевать. Ташина мать Розамонда на такое дело не стала закрывать глаза. Берджесс же под влиянием нахлынувшей свежести ушёл из семьи к другой женщине. Кстати, этот морской аристократ испытывал приливы свежести примерно раз в десять лет и женился в итоге пять раз, каждый раз исключительно удачно.
На девочку папино вероломство произвело неизгладимое впечатление. Как яхта принадлежит морю, не существует вне его стихии, так мужчина уходит в открытый мир, покидая семью, – так она поняла закон жизни. И если бы только мужчина! Оставшаяся же без отца в возрасте 10 лет Наташа с нетипичной для Наташ фамилией Тюдор оказалась наедине с мамой – личностью не менее одарённой, чем ветреный папа. Маме не сиделось на месте, она не особенно растерялась после развода. Розамонда профессионально рисовала, была, что называется, художником в самом глубоком смысле этого слова, то есть принадлежала к богеме с её свободным образом жизни и нравов.
Могла ли Таша не научиться живописи, если кисти и краски были первым, до чего дотянулись её детские ручки? Впрочем, дело даже не в рисовании – в творчестве как таковом. В самом раннем детстве она получила прививку творчеством, после которой невозможно выздороветь до обывательского мировосприятия. Дальнейшая жизнь девочки сложилась не менее волшебно, чем у сказочной пастушки.
В те годы девочкой занималась няня по прозвищу Дади – любимица Наташи, с которой она никогда не теряла связи, даже повзрослев. Розамонда не обращала внимания на тот факт, что нянюшка – любимая спутница жизни Наташи, в сущности, обучает её далеко не аристократическим умениям. В духе Матушки Метелицы она не давала девочке скучать, поручая той всё новые домашние дела. Шитьё, перешивание одежды, вязание, вышивка, даже починка обуви, кулинария – вот навыки, коим обучила эта добрая женщина девочку из приличной семьи. Но разве «Маленькая принцесса», которую Таша потом проиллюстрирует, думала, что ей придётся держать в руках что-то тяжелее вилочки? Никто не мог представить, чем обернётся для Наташи этот непрошеный хендмейд.
Через пару лет оказалось, что мамина художественная свобода стесняется присутствия взрослеющей дочери. Розамонда отправила девочку к своей близкой подруге, у которой была собственная дочь соответствующего возраста, – к «тетушки Гвен». Розамонда была права. Богема – не лучшая среда для ребёнка. Впоследствии Таша Тудор признавалась, что годы, прожитые у тетушки Гвен, в компании её дочери Роуз – лучшие годы её жизни. Разве что мать, покинувшая её так же легко, как и отец, вызывала у неё чувство горечи. С матерью теперь Таша виделась лишь по праздникам, кажется, быстро привыкнув к её отсутствию и редким встречам. Да и неспроста же она сменила потом букву в своей фамилии, став Тудор, вместо пафосного и многозначного Тюдор.
Итак, жизнь Таши продолжилось у «тёти». Она была прекрасна, как свежие булочки на обеденном столе. Это была загородная жизнь – впервые для Таши открылся пасторальный мир, прежде виденный ею лишь на полотнах голландских мастеров. Она полюбила его с первых дней.
А потом на полке с художественными альбомами Таша нашла свою эпоху. Её сказочная концепция состояла в том, чтобы жить так, как будто на дворе позапрошлый век. Как будто нет никакой необходимости заводить газовую плиту, электрический тостер и мясорубку, а потом и посудомоечную машину и утюг. Лучшие вещи – это те, что создаются своими руками. Лучшее развлечение – устные рассказы и чтение вслух. О телевизоре, который тоже успел изобрестись и внедриться в современную жизнь, она и слушать не захотела. О том, что печенье или кекс можно покупать в магазине, тем более. Таша упорно противилась прогрессу, который в её понимании был уходом от собственных корней. Корни! Родись Таша в России, она ходила бы в лаптях и кокошнике, вышивала рушники петухами и была бы на порядок менее симпатичной почему-то. Она казалась бы попросту сумасшедшей старушкой из Костромы. Парадокс.
Тем временем жизнь Таши после развода вовсе не казалась раем. Рисование у неё превратилось из хобби в способ зарабатывать – изначально она этого не хотела. Таша собиралась прожить пастораль. Такой сценарий не предполагал контактов с социумом. А теперь она стала иллюстратором, через некоторое время и того хуже – знаменитым! Пришлось общаться с издательствами, потом со СМИ. Это ей-то, не желавшей покидать пределов своего имения, пришлось посещать книжные выставки, чтоб порадовать читателей автографами. Но ради детей, конечно, она пошла на отклонения от своего сценария. К счастью, дети не навсегда остаются маленькими. Подрастая, сыновья и дочери начали помогать матери в её трудах. Кроме того, она постоянно использовала своих детей в качестве моделей для шитья и натурщиков для рисования. Животные же служили ей моделями невольно – собаки и кошки всегда были под рукой. Рисунки Таши потому отличаются той сентиментальной правдивостью, натуралистичностью, умиляющей поклонников и критиков. Правда жизни, которой полностью лишены современные книжные оформления, – сплошной Диснейленд.
Мир Таши Тудор будто бы застыл в викторианской эпохе. Не любила она современность - и все тут
Таша Тудор всё рисовала с натуры, придерживалась правдоподобия. Говорят, она держала в холодильнике дохлую мышь, чтобы не ошибиться в пропорциях, в случае если ей понадобится столь юркая натурщица. Таша любила животных и красивые вещи, именно поэтому её рисунки отличаются огромным количеством подробных деталей, которые хочется рассматривать. И потом, все её рисунки изображают позапрошлый век с его интерьерами и бытом, давно покинувшим этот мир: мебель, утварь, одежда. Всё это было взято из той самой викторианской эпохи.
Таша всю жизнь скрупулезно по кусочкам собирала предметы старинного быта, восстанавливала по старинным источникам даже те из них, чьё функциональное значение было утеряно. Она и сама одевалась в винтажные платья или сшитые по бабушкиным выкройкам. Это было ещё одно её увлечение – мода викторианской эпохи. В результате к концу жизни у неё была собрана огромная коллекция исторических платьев, что-то около пяти сотен. Они были проданы с аукционных торгов.
Жизненная концепция Таши шла вразрез со всем современным представлением о том, что такое красиво. Современная мода её не интересовала, притом что современна была ей мода первой половины ХХ века, но и она уже казалась ей лишённой прелести.
Она говорила: «Почему женщины хотят одеваться как мужчины, когда им так повезло быть женщинами? Почему теряют женственность, которая является самым большим нашим очарованием? Мы становимся совершеннее, будучи очаровательными, чем если бы мы щеголяли в штанах и курили. Я очень люблю мужчин. Я думаю, что они – замечательные существа. Я люблю их нежно. Но я не хочу быть похожей на них. Когда женщины перестали носить длинные юбки, они сделали серьёзную ошибку».
Глядя на фотографии Таши в этих её разнообразных нарядах, обязательной длинной юбке, всех её шалях и капорах, чепцах и капюшонах, макинтошах и пелеринах, понимаешь, что она была, чертовски права. Куда сегодня подевалась женская тайна? Поищи её в бабкином сундуке.
Сегодня существует электронная страничка Таши Тудор, где её внуки продают не только переизданные книги с её иллюстрациями, но и некоторые вещи, растиражированные по Ташиным эскизам. Например, её знаменитые фартуки – кусок ткани с завязками. При жизни она не раз удивлялась, как это современные женщины умудряются жить без домашнего фартука. Видимо, она не хотела догадываться, что многие люди, в том числе и женщины, годами не притрагиваются к сковороде – кушают в ресторане. Бывают и такие, у кого в доме вообще нет кухни. Впрочем, каких только людей не бывает на свете.
Где-то во второй половине прошлого века Таша Тудор поняла, что её дети выросли и она больше не нуждается в таком огромном доме, в котором они все вместе жили. И тут она опять проявила несвойственную пожилым людям динамичность натуры. Она продала старый дом и переехала в Вермонт, где перед тем обосновался старший сын Сет. Это он подыскал для матери подходящий домик. Сет помог ей выстроить хозяйственные постройки и разбить сад. И вот именно в этом новом доме она окончательно ушла в свою сказку, на этот раз устроив всё в точности, как представляла в мечтах, – маленький домик с цветниками. Точно, как у Андерсена. Здесь уже она без помех предалась творчеству, рисуя, мастеря кукольные городки, новые куклы, игрушки, книжки, открытки и бесконечные наряды. Здесь Таша взялась стареть.
Ее маленький домик окружал цветник, как в сказке Ханса Кристиана Андерсена
Старость – самая счастливая пора в жизни женщины, конечно, если та успеет к ней хорошенько подготовиться. В Вермонте Таша почувствовала, что слова «счастье» и «старость» пишутся близко. «Стареть – это замечательно! – говорила она. – Вы можете скрыться с места преступления. Каждый проявляет большую заботу о вас. И они боятся обидеть вас. Вы свободны, можете делать самые возмутительные поступки, заявления и уходить. Вам всё простят. Я убеждена, что старость является одним из самых восхитительных периодов моей жизни».
Собственно, чем же отличается эта счастливая старушка от прочих пожилых американок, не менее её довольных жизнью? Пожалуй, тем, что именно она сумела возвести обычное домашнее хозяйство в ранг искусства. Она сумела внушить окружающим, что домашние дела, воспринимаемые всеми, как досадная рутина, могут выглядеть, как важное действо. Даже обыкновенное сливочное масло Таша замораживала в виде фигурных брусочков с декоративными орнаментами на гранях. Всё имело свой смысл, всё служило радости, удовольствию членов семьи, всё пело в её руках свои песенки на свой лад. У Таши получалось, что даже собственный сад ценен именно тем, что в нём всё посажено именно так, как хочется тебе самой, а не как придумал дорогой ландшафтный дизайнер. Самое лучшее – то, что идёт изнутри твоей души, твоего сердца. По аналогии с детскими рисунками. Ведь не существует в мире рисунков прекраснее тех, что рисуют твои собственные дети. Им просто невозможно найти, купить, получить замену. Поэтому лучшее не то, что можно купить, а то, что изначально твоё.
Умерла Таша десять лет назад, оставив наследникам около ста книг, множество рисунков и набросков, коллекцию нарядов и игрушек, рукоделий. Её состояние как таковое унаследовал тот самый Сет, что помогал ей обосноваться в Вермонте. Его жена Марджори и внучка красавица Эми Тудор, вылитая Таша, сегодня управляют имением, садом и авторскими правами художницы. Кое-что получили и две её младшие дочери. Младшего сына она совсем исключила из завещания, очевидно, по тому простому принципу, которому следовала сорока из детской песенки: «Зачем воду не носил, зачем каши не варил?...»
Как и следовало ожидать, королевство Тудор не выдержало смерти королевы: наследство вызвало в семье нешуточные разногласия. Оказалось, что у бабушки есть что делить. Тихонько напевая себе под нос, она умудрилась заработать $2 млн, это без учёта авторских прав на использование её рисунков. Ведь промышленность не прошла мимо Ташиных хендмейдов. И птички, и её собачки растиражированы в самых разных предметах, от открыток до ёлочных украшений. Текстильщики, издатели – все имели виды на её наследие. Как-то так она рисовала, что вроде и не ярко выглядит, а запоминается на всю жизнь. У Таши между тем есть свой фанклуб. Поклонники её талантов обожают отмечать дни рождения Таши Тудор, выпекая кексы и торты из её поваренной книги . В книге более трёхсот рецептов, в ассортименте от тыквенных оладушек до праздничного жаркого, от шоколадного торта до ирисок и ванильного мороженого. Эта поваренная книга давно является настольной в каждой англоговорящей семье.
И ещё одно увлечение Таши, которое невозможно обойти вниманием, – домашние животные. Кошки и собаки липли к Таше, собираясь у неё перед дверью, как по волшебству. Были её домашние, были и приходящие. Больше же всего сущего она любила собак породы корги – низеньких валлийских собак, которых согласно легенде люди получили в дар от эльфов. В Ташином доме иной раз одновременно жили 14 корги. Она называла корги своим брендом, поскольку изображения этих пёсиков попадались почти на всех её рисунках. Есть рисунок – ищите пёсика. Собаки в свою очередь любили Ташу и хорошо размножались. Кстати, корги считается собакой, умеющей улыбаться и имеющей чувство юмора. А разве можно мечтать о спутнике лучшем, чем понимающий шутку?
Собственно, если обобщать, то вся это домохозяйская история выглядит как рассказ о человеке, который хорошо разобрался в своих увлечениях и прожил жизнь самую счастливую, о какой только можно мечтать. Пример счастливой и творческой женской судьбы. И что с того, что речь идёт о женской судьбе, то есть, в сущности, судьбе невысокого полёта, судьбе по-женски куриной, наседкиной. Сидела дома, насидела четверых детей, пекла булочки, кексики, печеньки. Рисовала собачек и птичек и была всем довольна, умерла в 92 года с улыбкой на устах. Курочка? Конечно, курочка. Но если всё так просто, почему же вокруг так мало счастливых куриц, но так много гордых и несчастных орлиц?
