(Из рассказов о музыкальной школе)

 

                                        « — У нас — всем управляют баянисты!»

                                                            (В.П. Рубан)

 

 

          В детстве я полагал, что живу в культурном обществе. Потом я подрос и стал порядочной свиньёй. Когда я совсем уже подрос и стал относительно культурным человеком, то наконец-то понял, как здорово заблуждался в детстве.

 

 

          На моём первом в жизни педсовете, роль признанного лидера играл баянист Зяблик-Белобока. После того, как его разговорный гений истощился, внимание педагогического общества переключилось к моему новоиспечённому народному ансамблю. Возникающие у педсоветской публики вопросы — подвешивались прямо в воздух, на всеобщее обозрение:

 

          — А вот что же у нас там с оркестром?! Как же у нас обстоит ситуация с оркестром?!

          — Это же у нас скоро смотр оркестров и ансамблей…

          — Что же они там будут играть?!

          — Это же Алексей Васильевич их должен выставлять…

          — И как же Алексей Васильевич с этим всем будет у нас справляться?!

 

          Ах, Алексей Васильевич! Ох, Алексей Васильевич! Ох, уж нам, этот Алексей Васильевич!

 

          Подвешенные вопросы собирались в небольшую тучку. Тучка тяжелела.

 

          — Алексей Васильевич, а что же вы всё молчите, не говорите ничего? — наконец-то подивилась моему безмятежному неучастию завучка, Агата Яковлевна.

          — Ну так я же просто не знаю, — вы со мной разговариваете, или между собой!

          — А он — прав! — резво подхватил баянист, — Он — прав! Это, действительно, очень неприлично — в присутствии человека разговаривать о нём в третьем лице! Это — оскорбительно! Это — всё равно, что я сейчас начну говорить, — и Зяблик-Белобока, распалившись, замахал рукой на завучку и заорал на неё: «Да вот  —  ОНА!!!…   ОНА!!!…   там, такая-сякая… И ЧОРТИ-ЧТО!!!»

          — Но вы же — воспитанный человек, вы же — не станете этого делать?! — чувствительно вздрогнув, произнёс я с уважением и трепетным испугом. Даже директор не выдержала и  засмеялась. Остальные — ничего, выдержали; а Зяблик-Белобока, сразу же, пылко со мной согласился:

          — Конечно!!!   Конечно!!!   Воспитанные люди не должны так вести себя в приличном обществе!

          — Простите меня! Извините меня пожалйста, я не хотела вас обидеть! — завучка извинялась вдохновенно, будто бы осознав всю тяжесть вины.

          — Нет-нет, всё в порядке, ничего страшного…

          — Нет, ну вы извините меня, пожалуйста!

          — Это — оскорбительно! — не унимался Зяблик-Белобока, сочтя мою защиту и личное мне покровительство своим священным долгом.

          — Не волнуйтесь, всё нормально, я совершенно не обиделся, всё хорошо…

          — Ну простите меня! И правда, как это я даже и не подумала… Извините меня пожалуйста! — не унималась и завучка, тоже не привыкшая отступать от намеченных целей.

 

          А в общем-то, мне со школой повезло. В других школах, говорят, такое творится, что не дай бог. Там, куда меня взяли, с этим поспокойнее.

 

          И с баянистом повезло. Хоть все и говорят, что он говнистый, но в то же время признают, что и грамотный, и талантливый.

 

          Бывают такие баянисты, что просто ужас. Аж страх берёт.

 

          Я про нашего Зяблика-Белобоку приятелю одному рассказал, Вовану. Так он мне прямо так и сказал — это ещё ничего, мол, можно считать что повезло.

 

          — У нас, —говорит, — в клубе был баянист, подлый такой… Его потом уволили.

          — А чо, — говорю, — уволили?

 

          Я вам, друзья мои, сейчас по большому секрету расскажу, что мне Вован ответил, но только давайте сначала договоримся — вместо одного, там, пикантного слова — мы с вами будем использовать слово    к л а л ?   Мы посоветовались тут с Вованом и решили, что это слово нормально подойдёт.

 

          Ага, значит. Клал.

 

          — Да он, — говорит,  —     к л а л    в горшки с цветами... Был у нас в санатории клуб для отдыхающих, именно, настоящий клуб: и сцена, и рояли, и баянист штатный, чучело огородное, подлый такой... А ключи от клуба были у трёх человек. Три человека всего в клуб могли заходить — директор, завхоз и баянист этот... Так он — представляешь, что творил — клал в горшки и землёй прикрывал! За цветок потянет, а он там корни распустил и вытаскивается вместе с землёй. Земля засохла, утрамбовалась, как пробка в форме горшка, и он её вытягивает оттуда. Вытянул, наклал, и — чпок! — засунул обратно. А там же туалетов в клубе — целая куча, всё работает, так нет — ему обязательно в горшки надо! Работал в общем человек, с материалом. С первоисточником.

 

          Я этот вопрос даже с Жорой обсудил. Жора сказал, что может и зря они на этого баяниста осерчали, может цветам от этого польза была. Может они росли бы лучше. А я сказал, что может и росли бы... только выгнали того чувака. Прямо даже жалко.

 

          Но наш баянист не такой. И это хорошо, что он — не такой! Конечно!!!  Конечно!!!   Наш — очень умный, талантливый и страшно воспитанный, поэтому никто его не выгонит. Попробовали бы только, — он бы им устроил...

 

          А вообще я считаю, что приличный человек, он в любой ситуации останется приличным, и не важно на каком инструменте он при этом играет.