Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.
Я вижу в праздности, в неистовых пирах,
В безумcтве гибельной свободы,
В неволе, бедности, в гонении, в степях
Мои утраченные годы.
Я слышу вновь друзей предательский привет
На играх Вакха и Киприды,
Вновь сердцу . . . . . наносит хладный свет
Неотразимые обиды.
Я слышу . . . . жужжанье клеветы,
Решенья глупости лукавой,
И шепот зависти, и легкой суеты
Укор веселый и кровавый.
И нет отрады мне — и тихо предо мной
Встают два призрака младые,
Две тени милые, — два данные судьбой
Мне ангела во дни былые.
Но оба с крыльями и с пламенным мечом,
И стерегут — и мстят мне оба,
И оба говорят мне мертвым языком
О тайнах счастия и гроба.

ПАС

1.

37 слушали 0 копий [+ в свой плеер]

.

слушали 0 копий [+ в свой плеер]

56 слушали 2 копий [+ в свой плеер]

Сидя на набережной, мы лакомимся мороженым и смотрим на воду. Она течёт. — Когда она утечёт? — спрашивает мальчик. «Когда она утечёт, мы умрём», — думаю я, и ещё не боясь напугать его, произношу свою мысль вслух. Он принимает мои слова за ответ. — А это скоро? — видимо, его интересует, насколько быстро утечёт вода. — Да нет, не очень скоро, — отвечаю я, так и не определив для себя, о чём я говорю — о смерти или о движении реки.   Захар Прилепин. Патологии

ПЕРЕД ЛИСТОПАДОМ 

Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь жёлтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моём.

Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потёмках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.

Если считаться начнём, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, ещё рассыпается гравий
Под осторожным её каблуком.

Там, в заоконном тревожном покое,
Вне моего бытия и жилья,
В жёлтом, и синем, и красном - на что ей
Память моя? Что ей память моя?

Тарковский А

 

В свои годы жизни Льва Гумилева "поставили" в ряды "пятой колонны". История повторяется...

Все было прежним. Лужа на крыльце.
Привычный контур мусорного бака.
И у забора писала собака
С застенчивой улыбкой на лице.

Все так же тупо пялился в окно
Знакомый голубь, важный и жеманный..
И жизнь не перестала быть желанной
От страшного прозренья моего...

1984 Леонид Филатов

Она упала с дерева. Сорвалась

Сухая ветка под ногой сломалась

Со страшным треском полетела

Сучки ломая

Но слава богу уцелела

Живая?

Поплакала поохала болезно

И опять на дерево полезла

Может быть кому-нибудь назло

А может просто свить гнездо

Ион Деген. Мой товарищ, в смертельной агонии...

Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.

Ты не плачь, не кричи — ты не маленький,
Ты не ранен — ты просто убит.
Я на память сниму с тебя валенки -
Нам еще наступать предстоит...

СИЛЬНО! (не смотря на...)

(с) 1836 год. 
Это был год, когда в журнале "Телескоп" Петр Чаадаев опубликовал свое первое "Философическое письмо". Результатом этой публикации стало следующее: царь Николай I объявил русскому народу, что Чаадаев сумасшедший. И этот факт моментально и благополучно признали психиатры. Вот, собственно, самое главное...

Линии его фигуры, изрядно  тощей,  но  вместе  с  тем
необычайно высокой, подчеркивались до мельчайших штрихов  потертым  костюмом
из черной ткани, плотно облегавшим тело, но скроенным по моде прошлого века.
Это одеяние предназначалось, безусловно, для особы гораздо  меньшего  роста,
чем его нынешний владелец. Лодыжки и  запястья  незнакомца  высовывались  из
одежды на несколько дюймов. Пара  сверкающих  пряжек  на  башмаках  отводила
подозрение о нищенской  бедности,  создаваемое  остальными  частями  одежды.
Голова незнакомца была обнаженной и совершенно лысой, если не считать весьма
длинной косицы, свисавшей с затылка. Зеленые очки с
дополнительными боковыми стеклами защищали его глаза от воздействия света, а
вместе с тем препятствовали нашему герою установить их цвет или их форму. На
этом субъекте не было и следа рубашки; однако на шее с большой тщательностью
был повязан белый замызганный галстук, а его концы, свисающие  строго  вниз,
придавали незнакомцу вид духовной  особы.

 

Вот это вот "О чем думаете?" прямо как "ЧИП" в мозг засверлили...

ах!
Эдгар Алан По. Бон-бон

Избыток идей люди удаляют через ноздри посредством чихания.