Историческая Казань: В 19 веке девушкам в школах преподавали логику и Закон Божий

16+

Фото: из архивов

ProKazan.ru выяснял, как женщины получали образование в царское время, как можно было попасть в гимназию и какие женские учебные заведения существовали в Казани в 19 веке

Сегодня в честь праздника - дня святой Татьяны, покровительнице студентов, посвящена рубрика “Историческая Казань”. О женских учебных заведениях 19 века ProKazan.ru рассказала историк Ксения Буренко.

- Самая распространенная практика для развития женского образования являлось создания частных пансионов, - рассказывает Ксения Буренко. - В начале 19 века в Казани их насчитывалось около 12. В годы развития проекты не получали поддержку ни от государства, ни от общества: образование для женщин в те времена считалось вовсе необязательным, а то и вовсе лишним.

Родионовский институт благородных девиц

В 1841 году в Казани открылся  Родионовский институт благородных девиц. Институт был создан на деньги помещицы Анны Петровны Родионовой. В пансионате насчитывалось около 200 учащихся. Принимались девочки от 7-9 лет и учились до 15 лет. Девочки жили в пансионате, и полностью отлучались от семьи.

Здание Родионовского института благородных девиц

Девочкам преподавали обычные предметы: математика, языки, история, естествознание. Самым удивительным предметом, скорее можно назвать логику.

Урок танцев в женском пансионате

Современный вид здания - это Казанское суворовское военное училище. Заметьте, надстроен третий этаж. 

Сейчас в здании Родионовского института благородных девиц располагается Казанское суворовское училище

Государственные реформы

Государство заинтересовалось развитием женских гимназий на пике реформ императора Александра 2. В 1859 году выходит указ о первых женских училищах, после чего женские гимназии открываются в крупных городах по всей стране, в том числе и Казани.

Женские гимназии строились по образцу мужских. Главная мужская гимназия располагалась в здании университета, потом переехала в Национальный исследовательский институт имени Туполева.  Образец гимназии для девушек взяли именно оттуда.

Учащиеся Казанской Мариинской гимназии

Образование в гимназиях делилось на 2 разряда. Это можно сравнить с получением нынешнего образования в 9 и 11 классов. Если девушка заканчивала первый разряд, она получала право стать учительницей начальной школы. Дополнительный год - второй разряд мог помочь девушке домашней наставнице, что было совсем неплохо.

Казанская Мариинская женская гимназия

Первую государственную женскую гимназию, открывшуюся в 1859 году, в Казани назвали Казанской Мариинской, за попечительство учреждения императрицей Марией Александровной, жены Александра 2. Первоначально гимназия открылась на Воскресенской улице, где сейчас расположен химический институт имени Бутлерова КФУ. Там располагался дом купца Крупейникова, который и наняли для нужд гимназии.

Здание Казанской Мариинской гимназии

Членом попечительского совета гимназии стал Николай Боратынский. Благодаря его связям для учреждения искали преподавателей-энтузиастов. Зарплата у учителей была копеечная, никто не знал, будет ли проект успешен.

Николай Боратынский

Мариинская гимназия претерпевала большие трудности. Она располагалась в купеческом доме, где не было разделение на классы. Не хватало учебных принадлежностей, книг - то, без чего образование практически невозможно, но главным образом не хватало общественной поддержки.

1871 году Казань посетил император Александр 2. Ему рассказали об успехах Мариинской гимназии. Он посмотрел на всю плачевность ее пребывания в старом здании на Воскресенской улице и приказал отыскать и подготовить лучший вариант.

Нашли  здание быстро - это был дом наследников помещика Теренина. Телеграфный переулок, ныне улице Рахматуллина. Еще один год ушел на ремонт дома, и в 1873 году гимназия переехала и начала функционировать в полной мере.

Стоит отметить, что если в частных пансионах имели возможность учиться только дети из богатых сословий, то в государственных учились дети всех сословий. Если у ребенка разглядывали талант, он вполне мог получить поддержку попечительского совета.

Кроме научных предметов, у девушек были и творческие. Их обучали всем видам рукоделия, рисованию, танцам. Последний, кстати, имел обыкновение проводится по субботам. Примечательно, что девочек не учили кулинарному мастерству. Часто в гимназиях устраивали танцевально-музыкальные вечера, куда приглашались учащиеся мужских гимназий. В зимнее время излюбленным местом проведения досуга гимназисток был каток на Черном озере.

Альбом выпускниц Казанской Мариинской гимназии

У девочек была школьная форма, похожая на советскую: коричневое платье и белый фартук. Никаких сережек, причесок, только зачесанные волосы. Отчислить могли как за неподобающий вид, так и неподобающее поведение. Девушек могли и наказать - ударить указкой по пальцам.

Особому вниманию уделялось религиозному воспитанию. Такой предмет как “Закон Божий” обязателен был для всех представительниц вероисповеданий. Например, к девушкам-татаркам преподавать его приходил мулла.

Другие женские заведения

В сквере Лобачевского, в здании президиума академии наук РФ, ранее размещалась Ксенинская гимназия. Ей покровительствовала великая княжна Ксения Александровна. От других гимназий она отличалась тем, что в ней существовал сокращенный срок обучения - всего 4 года.

Здание ксенинской гимназии

Гимназии, учрежденные госпожой Ряхиной и госпожой Котовой стали первыми гимназиями, где был создан родительский комитет. Многое в развитие женского образования привнесли и дали развиться именно заинтересованные в хорошем образовании дочерей родители

Гимназия госпожи Шунковой (почему-то в архивах нигде не указаны ее инициалы).  Гимназия располагалась на пресечении улиц Жуковской и Большой Красной. Здание и в советское время было посвящено на нужды образования:там расположился медико-фармацевтический колледж.

Здание Епархиального училища. Первые два года училище располагалось в здании приюта

Епархиальное училище не смотря на свою религиозность славилось тем, что давало хорошее педагогическое образование. Гимназия была создана из Александрийского приюта, в ней учились девочки-сироты.Размещалось в доме ученых на Бутлерова, ныне это Российская академия наук.

Куда отправлялись девушки после учебы?

После достижения 15-16 лет, выпускницы гимназий могли получить высшее образование и шли на высшие женские курсы - здание современного института фундаментальной медицины и биологии КФУ рядом с Парком Горького. Правда, просуществовали эти курсы от силы 10 лет. Многие девушки становились медсестрами, но некоторые выпускницы Мариинской гимназии становились зубными врачами. На тот момент это было очень сложно - получить практику и лицензию на медицинскую деятельность женщине.

Учащиеся Ксениенской женской гимназииhttp://prokazan.ru/news/view/107290/view/adverting/view/adverting/view/1688

Мир

Фабрика «кисейных барышень»: Как жили и чему учились в Смольном институте благородных девиц

Светлана Ворошилова 29 сентября 2016

0

187

Прогулки не дальше ограды, унизительные наказания и посредственная программа: как Смольный институт стал выпускать впечатлительных, но бестолковых благородных девиц.

Первое в России женское учебное заведение, Смольный институт благородных девиц был основан по личному распоряжению Екатерины II. Не питая иллюзий по поводу нравственного и образовательного уровня своих подданных (даже самых привилегированных из них), она понимала: людей нового типа не вырастить в старой среде. Так что девочек забирали из семей в шестилетнем возрасте под расписки от родителей, что те ни при каких обстоятельствах не потребуют дочерей назад, и следующие 12 лет воспитанницы почти безвылазно проводили в стенах института. В результате этого социального эксперимента новый тип людей действительно возник, вот только оказался совсем не таким, о каком мечталось Екатерине. Вместо «полезных членов семьи и общества» Смольный со временем начал выпускать «институток» — это слово, вошедшее в анекдоты, стало синонимом полного отрыва от реальности.

Институт строгого режима

Согласно уставу, в Смольный институт принимали дочерей потомственных дворян и высших чиновников (не ниже полковника и действительного статского советника). Часть девушек училась за казенный счет (обучение оплачивали ведомства, в которых служили их отцы), часть — за ежегодную плату; пребывание некоторых пансионерок оплачивали частные благотворители. Надо сказать, что богатые родители довольно неохотно отдавали дочерей в институт, предпочитая домашнее обучение или частные пансионы, так что Смольный стал считаться учреждением для девочек благородных, но бедных (хотя были, конечно, и исключения). Чуть позже появилось «мещанское» отделение, куда принимали девочек недворянских сословий — дочерей унтер-офицеров, солдат, придворных служителей, мещан и купцов (эти ученицы занимались по другой программе и отдельно от своих «благородных» ровесниц). В екатерининские времена в институте жили около 200 учениц (по 50 в каждой из четырех возрастных групп); впоследствии число воспитанниц доходило до 800.

Хор воспитанниц Смольного института. Выпускной альбом 1889 года

При императрице Марии Федоровне, жене Павла I, возраст абитуриенток увеличили (теперь в институт принимали с 9), а срок обучения сократили до девяти лет, но в остальном Смольный институт сохранил почти монастырскую изолированность. Общение с семьей ограничивалось: смолянкам не позволялось навещать дом ни на каникулах, ни по праздникам. Те ученицы, чьи родные жили в Петербурге, имели редкую возможность с ними видеться — по определенным дням и под присмотром воспитательниц; остальные общались с семьей только посредством писем, причем каждое проходило цензуру классных дам. Тоска по дому и разговоры о семье безжалостно высмеивались — тон задавали воспитательницы, и его охотно подхватывали сами ученицы. В результате воспоминания о родном доме почти полностью стирались из памяти смолянок: институт становился их новой родиной и единственной реальностью.

Контакты, впрочем, пресекались не только с семьей. Если в екатерининские времена воспитанниц нередко вывозили на прогулки, светские приемы, а то и на придворные мероприятия, то с начала XIX века все их перемещения ограничивались ежедневными получасовыми моционами по обнесенному оградой институтскому саду (в строго определенное время, по звонку, колоннами по двое и в сопровождении классных дам). Единственный выход за ограду — раз в год, во время летней прогулки в Таврический сад. Да и то из него предварительно выгоняли посторонних.

Все перемещения воспитанниц ограничивались ежедневными получасовыми моционами по обнесенному оградой институтскому саду (в строго определенное время, по звонку, колоннами по двое и в сопровождении классных дам).

Каждая минута жизни институтки была подчинена жесткому регламенту. Подъем — в шесть утра, по звонку: с тех, кто замешкался, дежурные срывали одеяла. В семь — утренняя молитва, потом столовая и скудный завтрак. Все перемещения — строем: «Куда бы мы ни двигались, мы выступали как солдаты — бесшумной стройной колонной. В столовую туда и назад строились восемь раз, по часу тратили, отправляясь на прогулки и в церковь…»

Дортуар. Выпускной альбом 1889 года

Помывочная. Выпускной альбом 1889 года

Столовая. Выпускной альбом 1889 года

Урок гимнастики. Выпускной альбом 1889 года

Медицинский осмотр. Выпускной альбом 1889 года

Воспитанницы носили одинаковую одежду, отличавшуюся по цветам в зависимости от класса. По свидетельствам институток, она была не слишком удобной и к тому же не защищала от холода, который преследовал их везде: в классах, в столовой и особенно в спальнях. «Более всего он давал себя чувствовать, когда нам приходилось раздеваться, чтобы ложиться в кровать, — вспоминает смолянка Елизавета Водовозова в своих мемуарах „На заре жизни“. — В рубашке с воротом, до того вырезанным, что она нередко сползала с плеч, без ночной кофточки, которая допускалась только в экстренных случаях и по требованию врача, мы бросались в постель. Но две простыни и легкое одеяло с вытертым от старости ворсом мало защищали от холода спальни, в которой зимой под утро было не более восьми градусов».

Причесываться ученицы тоже должны были одинаково (младшие — на один манер, старшие — на другой). Главное требование к прическе — гладкие волосы; природные кудри не служили оправданием в глазах воспитательниц.

Прикрепленный к плечу чулок показывал, что воспитанница или плохо заштопала его, или не сделала этого вовсе.

Телесные наказания в Смольном институте были запрещены, но классные дамы изобретали другие унизительные способы подавить волю нарушительниц. Некоторые сцены, описанные Елизаветой Водовозовой, поразительно напоминают сцены из романа «Джен Эйр». «Когда я в первый раз вошла в столовую, — пишет она, — меня удивило огромное число наказанных. Некоторые из них стояли в простенках, другие сидели за „черным столом“, третьи были без передника, четвертые, вместо того чтобы сидеть у стола, стояли за скамейкой. Но мое любопытство особенно возбудили две девочки: у одной из них к плечу была приколота какая-то бумажка, у другой — чулок. Оказалось, что когда у девочки приколота бумажка, это означает, что она возилась с нею во время урока; прикрепленный чулок показывал, что воспитанница или плохо заштопала его, или не сделала этого вовсе». По такому же принципу наказывали и виновниц в, по выражению Водовозовой, «известном детском ночном грехе».

На катке. Выпускной альбом 1889 года

Превратности любви

Годы затворничества и замкнутость сообщества рождали совсем уж причудливые формы взаимоотношений — к примеру, такой сугубо институтский феномен, как «обожание». Объектом «обожания» для младших девочек чаще всего становились старшие, для старших — учителя, институтский священник и (редко) классные дамы: главное, чтобы он был выше «обожательницы» в школьной иерархии. «Адоратриса» оказывала своему кумиру мелкие услуги (чинила перья, шила и переписывала набело тетрадки), выполняла просьбы, тайком обливала духами его верхнюю одежду и считала за счастье «пострадать» за любимого, причем придумывала для этого самые нелепые и бессмысленные способы. Могла, например, ножиком вырезать инициалы «божества» на запястье, пробраться ночью на церковную паперть, чтобы помолиться за него, или съесть целый кусок мыла. Чувства были сугубо платоническими: так, когда один из объектов обожания объявил поклонницам, что женится, они тут же начали заочно «обожать» его жену.

Обожательница могла ножиком вырезать инициалы «божества» на запястье, пробраться ночью на церковную паперть, чтобы помолиться за него, или съесть целый кусок мыла.

Общими предметами институтского «обожания» были особы царствующего дома. Изредка царь и члены его семьи навещали институт, и эти визиты становились главными событиями в жизни смолянок. Вот как вспоминает визит Александра II в другой, правда, институт благородных девиц бывшая воспитанница Варвара Гарулли: «Институтки собирали и тщательно хранили кусочки жаркого, огурца, хлеба со стола, за которым обедал государь; выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти талисманы у себя на груди». Уже зная об этом, Александр сам отдавал институткам платок с просьбой: «Со мной делайте что хотите, но Милорда (собаку. — Прим. ред.) моего не трогайте, не вздумайте стричь у него шерсть на память, как это было, говорят, в некоторых заведениях».

Это поясняет, откуда взялся стереотип об институтке как об экзальтированной восторженной дурочке, полностью оторванной от жизни. После выпуска эти девушки, по воспоминанию одной из бывших учениц, могли убежать, завидев на улице подвыпившего мастерового, и считали себя помолвленными, если на балу молодой человек пригласил их на мазурку (что порождало множество курьезных ситуаций).

Урок танцев. Выпускной альбом 1889 года. Фото: wikimedia.org

Форма без содержания

В первые годы, при Екатерине, уровень образования в институте был вполне достойным. Помимо рисования, музыки и рукоделия, смолянки учили иностранные языки, арифметику, историю, географию, словесные науки и опытную физику, стихотворство, знание архитектуры, геральдику — и выходили из учебного заведения действительно образованными для своего времени девушками.

Девочки на занятиях. Выпускной альбом 1889 года

Воспитанницы на уроке. Выпускной альбом 1889 года

Но уже в первой половине XIX века эти начинания были забыты. На первый план вышли «декоративные» умения вроде пения, танцев и музицирования — при этом естественные науки с конца XVIII века до 1860-х годов смолянки не изучали вообще, да и в гуманитарных не слишком преуспели. На занятиях ученицы должны были в основном молчать: задавать учителю вопросы и вступать с ним в дискуссии запрещалось. В институте не было библиотеки, учебников по большинству предметов, продуманных учебных планов: так, один из проверяющих с ужасом обнаружил, что ученицы старших классов знают о Пушкине, Лермонтове и Гоголе только в туманном пересказе учителя литературы, никогда не читали их произведений и не могут даже примерно пересказать, о чем в них идет речь, зато уверенно читают наизусть стихи самого учителя.

Впрочем, по воспоминаниям смолянок, успеваемости от них никто и не требовал. Наставниц интересовали в первую очередь внешние приличия, а то, что они, например, после нескольких лет изучения немецкого не способны даже полстраницы прочесть с листа, никого особенно не волновало. Способствовала этому и специфическая система разделения на классы, каждый из которых длился не год, а три года; с такой же периодичностью происходил набор и выпуск учениц. Неуспевающих институток пришлось бы оставлять на дополнительные три года, что не было выгодно ни родителям девушек, ни руководству школы (последним не хотелось портить показатели и смешивать возрастные группы, первым — лишние три года платить за дочерей, которых к тому же пора было выдавать замуж). Поэтому аттестат им вручали в любом случае, даже если те на экзаменах называли Александра Невского польским королем, а прусского короля Фридриха — основателем Священной Римской империи.

На занятиях ученицы должны были в основном молчать: задавать учителю вопросы и вступать с ним в дискуссии запрещалось.

Такими же абстрактными были занятия по домоводству. Вот, к примеру, как выглядел кулинарный урок: к приходу институток на кухню там уже были аккуратно разложены подготовленные кухаркой мясо, овощи, тесто и специи. Кухарка снисходительно позволяла девушкам что-нибудь нарезать или измельчить, а дальше снова брала инициативу в свои руки: к плите воспитанниц не подпускали.

Урок рукоделия. Выпускной альбом 1889 года

В швейной мастерской. Выпускной альбом 1889 года

Урок игры на арфе. Выпускной альбом 1889 года

Урок пения. Выпускной альбом 1889 года

На фоне развивающейся системы женского образования в стране Смольный оставался крайне консервативным.

Все могло измениться с приходом в Смольный институт в 1859 году инспектора классов Константина Ушинского. За три года работы он поменял штат преподавателей на молодых и прогрессивных, ввел в программу естественные науки и предметные уроки, полностью изменил методики обучения, сделал переходы в следующий класс ежегодными и даже замахнулся на внутренние распорядки, пытаясь увеличить свободу учениц.

Но чуда не случилось: консервативное руководство Смольного сплотилось против неудобного реформатора, и после серии анонимных доносов Ушинский был отстранен от реорганизации института. Вместе с ним пришлось уйти и новому преподавательскому составу, институт вернулся к штамповке «кисейных барышень». Со временем, конечно, порядки в нем менялись (воспитанницам стало позволено уезжать домой на каникулы и по выходным, а позже появились даже приходящие ученицы), но в целом на фоне развивающейся системы женского образования в стране Смольный оставался крайне консервативным. Так продолжалось вплоть до закрытия заведения, который в октябре 1917 года переехал в Новочеркасск, а в 1919-м выпустил последнюю партию «институток».

Преподаватели Смольного института. Выпускной альбом 1889 года

Внешний вид жилого флигеля Смольного института

Общий вид фасада Смольного института

•  

https://birdinflight.com/ru/mir/20160929-smolny-institute.html

Школьная форма дореволюционной России

Смольный институт благородных девиц

В 1764 году Екатерина II основала «Воспитательное общество благородных девиц», которое позже стало называться «Смольный институт благородных девиц».

Цель этого учебного заведения, как говорилось в указе, была «..дать государству образованных женщин, хороших матерей, п олезных членов семьи и общества».

Обучение и воспитание шло «по возрастам». Девочки каждой возрастной группы носили платья определенного цвета: самые младшие (5-7 лет) — кофейного цвета, поэтому их называли «кофейницами», 8-10 лет — голубые или синие, 11-13 лет — серые, старшие девочки ходили в белых платьях. Платья были закрытые («глухие»), одноцветные, самого простого покроя. C ними носили белый передник, белую пелеринку и, иногда — белые рукавчики.

По праздничным и воскресным дням полагались шелковые платья тех же цветов. Стипендиатки императрицы носили зеленые платья с белыми передниками. Выдавались девочкам также шпильки, булавки, гребни, пудра и перчатки - три пары кожаных в год и одна пара белых лайковых на три года для ассамблей.

С мольный институт благородных девиц стал первым в России привилегированным женским средним общеобразовательным учебным заведением закрытого типа для дочерей потомственных дворян. Около 200 юных дворянок от 6 до 18 лет получали всестороннее образование, а лучшие воспитанницы определялись в придворную службу.

Царскосельский Лицей

Школьную форму в Российской империи считали делом государственной важности. В 1834 году была утверждена общая система всех гражданских мундиров в Российской империи, и мальчики, так же как и все служащие на военном или штатском поприще, носили полувоенную форму. Обязательно форменный мундир, форменная фуражка и манишка. Верхняя одежда была полувоенная шинель.

С амой известной считается форма  Императорского Царскосельского Лицея.

  Императорский Царскосельский лицей (с 1843 года — Александровский лицей) - высшее учебное заведение в дореволюционной России, действовавшее в Царском Селе с 1811 по 1843 годы. В русской истории это учреждение известно, в первую очередь, как школа, воспитавшая А. С. Пушкина и воспетая им.

Л ицей был основан по распоряжению императора Александра I в 1810 году. Он предназначался для обучения дворянских детей. Программа была разработана М.М. Сперанским и ориентирована в первую очередь на подготовку государственных чиновников высших рангов. В лицей принимались дети 10-14 лет; прием осуществлялся каждые три года. В Лицей принимали не только по предъявлению свидетельства о дворянском происхождении, но и по предварительному испытанию- вступительным экзаменам. Лицей был открыт 19 (31) октября 1811 года. Первоначально находился в ведении Министерства народного просвещения, в 1822 году переподчинен военному ведомству.

Летняя форма пансионов

П ансионы для девушек — государственные и коммерческие — во второй половине 19 века распространились по всей России. В каждом учебном заведении была принята форма своего цвета, но одинаково скромного вида. Более старших девушек уже вывозили в свет, на балы и рауты, чтобы барышня могла найти «подходящую партию» и устроить свою дальнейшую жизнь.

Так как многие девушки жили в пансионах постоянно, на лето им разрешали сменить повседневную форму на более легкую – летнюю. Но даже вне учебного заведения девушка должна была выглядеть строго и трогательно — в шляпке-канотье и длинном платье.

Форма гимназистов

Старейшей русской гимназией считается Академическая, основанная в 1726 году. Но настоящий расцвет гимназий относится к началу 19 века, когда было образовано Министерство народного просвещения. Гимназии стали возникать по всей Российской Империи.

Форма гимназистов имела полувоенный характер: неизменно фуражки, гимнастерки и шинели, которые отличались только цветом, кантами, пуговицами и эмблемами.

Фуражки были обычно светло-синими с тремя белыми кантами и с черным козырьком,   причем особым шиком среди мальчишек считалась мятая фуражка с поломанным козырьком. Зимой к ней добавлялись наушники и капюшон цвета натуральной верблюжьей шерсти, отделанный серой тесьмой. Обычно ученики носили суконную гимнастерку синего цвета с серебряными выпуклыми пуговицами, подпоясанную черным лакированным ремнем с серебряной пряжкой и черные брюки без канта. Имелась и выходная форма: темно-синий или темно-серый однобортный мундир с обшитым серебряным галуном воротником. Шинель была типа офицерской, светло-серая, двубортная, с серебряными пуговицами, петлицы синие, в цвет фуражки, с белым кантом и пуговицами. Шинели были холодные и на вате, со стёганой серой подкладкой. Вместо шарфа носили черный суконный нагрудник, как у матросов. Ученикам младших классов разрешался зимой черный каракулевый воротник. Неизменным атрибутом гимназистов был ранец.

          В 1896 году было утверждено положение о гимназической форме для девочек. В государственных гимназиях воспитанницы носили коричневые платья с высоким воротником и фартуки - черные в учебные дни и белые по праздникам. Парадная форма дополнялась белым  отложным воротником и соломенной шляпкой.

 

Школьная форма советской России

В 1918 году гимназическая форма дореволюционной России была признана буржуазным пережитком и отменена вместе со многими другими наработками в области образования.

С точки зрения «классовой борьбы» старая форма считалась символом принадлежности к высшим сословиям (была даже презрительная кличка для девочек - «гимназистка»). С другой стороны - форма символизировала абсолютную несвободу ученика, его униженное и подневольное положение.

Но у этого отказа от формы была и другая, более понятная, подоплёка - бедность. Ученики ходили в школу в том, что могли предоставить им родители, а государство в тот момент активно боролось с разрухой, классовыми врагами и пережитками прошлого.

Однако со временем, когда эпоха экспериментов уступила место иным реалиям, было решено возвратиться к былому образу - к коричневым строгим платьям, фартукам, ученическим курточкам и отложным воротничкам. Произошло это в 1948 году, в период всеобщего «обмундирования», когда ведомство за ведомством одевались в форму. Мальчиков одели в серые военные гимнастерки с воротником стоечкой, с пятью пуговицами, с двумя прорезными карманами с клапанами на груди, а девочек – в темно-коричневые шерстяные платья с черным передником (по праздникам – белым). Элементом школьной формы также был ремень с пряжкой и кепка с кожаным козырьком, которую ребята носили на улице. Тогда же атрибутом у учащихся стала символика: у пионеров – красный галстук, у комсомольцев и октябрят – значок на груди.

В СССР школьная форма несколько раз менялась. Существовало несколько моделей. У девочек - классическое коричневое платье с чёрным (повседневным) или белым (для торжественных мероприятий) фартуком, завязывавшимся сзади на бант. Школьные платья были скромно украшены кружевными отложными воротничками и манжетами. Ношение воротника и манжетов было обязательным. В дополнение к этому девочки могли носить чёрные или коричневые (повседневные) или белые (парадные) банты. Банты других цветов по правилам не допускались. В целом, форма для девочек практически полностью копировала форму российской дореволюционной женской гимназии, за исключением того, что гимназистки носили соломенные шляпки.

Строгость нравов эпохи Сталина распространялась, разумеется, и на школьную жизнь. Самые незначительные эксперименты с длиной или иными параметрами школьной формы сурово карались администрацией учебного заведения.

Даже причёска должна была отвечать требованиям пуританской морали - «модельные стрижки» до конца 1950-х были под строгим запретом, не говоря уже об окраске волос. Девочки обязательно носили косы с бантами. Школьную форму эпохи можно увидеть в фильмах «Первоклассница», «Алёша Птицын вырабатывает характер», и «Васёк Трубачёв и его т оварищи».

Оттепель, 70-е годы

Хрущёвская оттепель не сразу сказалась на демократизации школьной формы, однако это всё-таки произошло. Правда, повезло только мальчикам. В 1962 году их переодели в серые шерстяные костюмы на четырех пуговицах, форма для девочек осталась прежней.

С 1975-1976 учебного года серые шерстяные брюки и курточки у мальчиков были заменены на брюки и куртки из полушёрстяной ткани синего цвета. Покрой курток напоминал классические джинсовые куртки (в мире набирала обороты так называемая «джинсовая мода») с погончиками на плечах и нагрудными карманами с клапанами в форме фигурной скобки.

Куртка застёгивалась на алюминиевые пуговицы.

На боковой части рукава была нашита эмблема (шеврон) из мягкого пластика с нарисованным открытым учебником и восходящим солнцем — символ просвещения. У мальчиков-старшеклассников брюки и куртка заменялись на брючный костюм. Цвет ткани был по-прежнему синий. Также синей была эмблема на рукаве. На этой эмблеме, помимо солнца и раскрытой книги, присутствовало стилизованное изображение атома.

Очень часто эмблему срезали, так как она выглядела не слишком эстетично, особенно по прошествии некоторого времени — краска на пластике начинала стираться. Также были очень редкие рельефно-выпуклые эмблемы, изготовленные из пластика на тканевой основе. Они не теряли цвета и смотрелись очень нарядно.

80-е, перестройка

В начале 80-х была введена форма для старшеклассников (ее начинали носить с восьмого класса). Девочки с первого по седьмой класс носили коричневое платье, как и в предыдущий период. Только оно стало ненамного выше колен.

В 80-х годах, когда контроль за соблюдением школьной формы стал менее строгим, некоторые школьники заменяли стандартные эмблемы армейскими нарукавными нашивками.

Д ля девочек в 1984 году был введён костюм-тройка синего цвета, состоящий из юбки-трапеции со складками спереди, пиджака с накладными карманами (без нарукавной эмблемы) и жилетки. Юбку можно было носить либо с пиджаком, либо с жилетом, либо весь костюм сразу. В 1988 году для Ленинграда, районов Сибири и Крайнего Севера было разрешено ношение синих брюк в зимнее время. В некоторых союзных республиках фасон школьной формы немного отличался, также как и цвет. Так, в УССР школьная форма была коричневого цвета, хотя не запрещалась и синяя.

Именно эта форма для девочек способствовала тому, что они начинали рано осознавать свою привлекательность. Плиссированная юбка, жилет и главное — блузки, с которыми можно было экспериментировать, превращали практически любую школьницу в «юную даму». Разрешалось носить распущенные волосы.

Члены детских и молодёжных коммунистических организаций (октябрята, пионеры и комсомольцы) должны были носить, соответственно, октябрятский, пионерский и комсомольский значок, пионеры должны были также обязательно носить пионерский галстук. Поскольку все ученики младших классов поголовно были октябрятами, практически все (за редчайшими исключениями в виде отпетых хулиганов и двоечников) — пионерами и большинство старшеклассников — комсомольцами, значки и пионерский галстук были практически обязательным дополнением к школьной форме. Помимо обычного пионерского значка существовал особый вариант для пионеров, активно занимающихся общественной работой. Он был немного больше обычного и на нём была надпись «За активную работу».  

 

Школьную форму 80-х можно увидеть, например, в фильмах «Гостья из будущего», «Приключения Электроника» (форма младших классов с красной нашивкой), «Школьный вальс» и «Плюмбум, или Опасная игра» (форма старшеклассников с синей нашивкой).

В конце 1980-х годов школьная форма, особенно мужская больших размеров, в ряде регионов СССР попала в разряд дефицита. Одной из причин этого было то, что школьная форма традиционно была очень дешева, по сравнению с близкими по качеству обычными брюками, пиджаками и куртками, материал же её был весьма качественным и прочным. Поэтому в условиях всё ухудшающегося материального положения её стали покупать взрослые в качестве повседневной и рабочей одежды. Плановые объёмы выпуска формы не были рассчитаны на это, форма стала дефицитом, и её, как и многое другое, начали продавать по талонам, которые выписывались школьнику по месту учёбы.

Обязательное присутствие школьной формы в России было отменено весной 1992 года.

В современной России нет единой школьной формы, как было в СССР, но многие лицеи и гимназии, особенно наиболее престижные, а также некоторые школы имеют свою собственную форму, подчеркивающую принадлежность учеников к тому или иному учебному заведению.

В ряде школ нет формы, принятой официально, но форма может вводиться на уровне класса, по согласованию с родителями учеников (обычно такую «классную» форму вводят в младших классах).

Кроме того, в учебных заведениях, не имеющих школьной формы, могут существовать правила ношения одежды делового стиля.

Школьная форма советского времени (или платья, стилизованные под неё) с белыми фартуками традиционно надевается выпускницами на последний звонок как символ прощания со школой, и реже — на другие праздники.

 

Школьная форма разных стран

Ш кольники Англии с большим уважением относятся к форме, и многие даже умудряются искренне гордиться ею. Учитывая британский консерватизм, легко поверить в то, что долгое время классическая форма для школьников здесь включала в себя верхнюю одежду, обувь и даже носки...

Каждая престижная школа имеет свой собственный логотип, воспроизведенный на галстуках учеников. Так что сорочки и галстуки, блейзеры и шляпки – стандартный набор для юных британцев.

 

Что касается бывших английских колоний (Индии, Ирландии, А встралии, Сингапура и Южной Африки), традиция ношения школьной формы сохранилась и после обретения этими странами независимости. Для них это – напоминание о колониальном прошлом. И одновременно – о тяжелом финансовом бремени, в частности, для родителей африканских школьников...

Бесплатное образование, введенное в некоторых африканских странах, по понятиям европейцев, было, конечно, благом, а идея унифицированной одежды состояла в том, чтобы уравнять бедных и богатых детей. Обернулось же это, в том числе, и негативной стороной: некоторым семьям попросту не на что купить форму. Гардероб многих африканских детей состоит из одного-единственного школьного костюма, который к концу учебного года приобретает весьма поношенный вид.

В Соединенных Штатах форма для школьников была введена по необходимости. В 80-е годы прошлого века, для того, чтобы «дети перестали стрелять друг в друга из-за дорогих кроссовок», в некоторых городских районах внедрили первый эксперимент.

И лишь в 1996 году, после того, как Билл Клинтон в своем ежегодном обращении к нации назвал школьную форму одним из способов решения проблемы гангстеризма, школьная форма приобрела статус повседневного предмета обихода американских детей.

Ныне главное ее назначение – служить символом и опознавательным знаком, который отличает учащихся одного учебного заведения от питомцев другого. Школа сама определяет dress code для своих учеников. Запрещены слишком открытые топы, низко сидящие брюки.

Ученики американских школ предпочитают носить джинсы, широкие брюки с множеством карманов, футболки с графикой.

Ф орма школьниц в Японии – «сэйлор-фуку», по-нашему – матроски. За пределами школы девочки тоже одеты по-школьному, потому что альма-матер – это эталон и образец для подражания.

Мальчики носят «гакуран»: брюки и темный пиджак с воротником-стойкой и рядом пуговиц. Фасон, кстати, имеет прусские корни: такую форму носили солдаты прусской армии XIX века. Это, ни много ни мало, отголоски тех времен, когда Япония заимствовала идеи, в том числе и образовательные, у стран просвещенной Европы.

В японских школах частенько проходят показы мод, где каждая школа демонстрирует собственные ноу-хау в сфере школьного обмундирования. Даже персонажи японских мультиков манга часто одеты в гакуран.

В некоторых школах Германии введена единая школьная одежда. Но, по сути, она таковой не является, потому что каждый ученик может участвовать в ее разработке.

Как ни странно, даже в эпоху третьего рейха школьники приходили на занятия в повседневной одежде, либо в форме гитлерюгенда или же той детской общественной организации, к которой они принадлежали.

В остальных странах Европы нет единой формы. Все ограничено рамками довольно строгого стиля.

В Австралии дети помладше ходят на занятия в джинсах и фуфайках.

Но если юный австралиец определился с выбором специальности, он будет носить только строгий костюм.

 http://150pr-znamya.edusite.ru/g4/p52aa1detales43.html

Педагогика воспитания

В то же время известно, что в России государственное внимание педагогике светского воспитания серьезно уделялось, начиная с периода правления Петра I. Следует отметить, что в начале ХVIII в. большинство дворян было вообще неграмотным. Огромная заслуга Петра I в том, что он привил дворянству мысль о необходимости образования и светского воспитания. Если сначала образование мыслилось как одна из служебных повинностей дворянского сословия, то к концу правления Петра I необходимость образования и светского воспитания для дворянина уже широко признавалась всеми слоями дворянства за исключением самых консервативных. Петр I под угрозой записи в солдаты, запрета жениться, конфискации имений отправлял молодых дворян за границу для обучения кораблестроению, навигации, фортификации, дипломатической службе. С начала ХVIII в. стала складываться система отечественных дворянских учебных заведений, главным образом военных, среди них:

- Инженерная школа в Москве и Артиллерийская школа в Петербурге (1712 г.);

- Морская академия (1715 г.), Инженерная школа в Петербурге (1719 г.);

- Корпус Кадет (1732 г.), с 1752 г. – Сухопутный шляхетный кадетский корпус;

- Морской шляхетный кадетский (1752 г.);

- Пажеский корпус (1752 г.);

- Артиллерийский и Инженерный кадетские шляхетные корпуса (1762 г.)

и др.

Правительство побуждало дворян получать образование и светское воспитание. Для убеждения их создавались публицистические произведения, в том числе «Разговор о пользе наук и училищ» В.Н. Татищева. Сама жизнь, выполнение служебных обязанностей требовали от дворян определенной подготовки «...дабы со временем не только государству полезны быть, но и сами себе через те науки довольное пропитание отыскать могли».

Со второй половины ХVIII в. дворянские дети могли получать довольно разнообразное образование: домашнее образование и воспитание, в частных пансионах, гимназиях, лицеях, институтах благородных девиц, университетах и других учебных заведениях. Таким образом, была создана целая система сословных закрытых учебных заведений, в которых дворян готовили не только к служебной, но и к общественной жизни. Рассмотрим вкратце, как это происходило.

Домашнее образование и воспитание дворянских детей осуществлялось обычно гувернантками, которые получали детей из рук крепостной нянюшки или крепостного дядьки. Гувернантки, домашние учителя давали частные уроки по разным предметам. Это были представители пяти наций: Англии, Франции, Германии, Швейцарии, России. Домашние учителя, гувернантки заканчивали курсы в пансионатах, институтах благородных девиц, позже педагогические классы женских гимназий. Официально в 1834 г. в России Министерство народного просвещения издало указ об учреждении «домашних наставников» и «домашних учителей или учительниц», позволяющий им воспитывать и обучать детей в качестве педагогов и гувернеров в домашних условиях и частных пансионах. Домашнее образование чаще всего было поверхностным, хотя цели и качество обучения зависели не только от учителей, но и от состоятельности семьи и ее духовной направленности. Обычно детей обучали светским манерам, правилами приличия, умению говорить на иностранных языках (в пределах бытовой разговорной речи), музыке, пению, рисованию, танцам. Домашний воспитатель занимался преимущественно образованием девочек. Мальчики недолго оставались на его попечении, так как их ждала впереди школа, обязанности службы, карьера.

 Преклоняясь перед французской культурой, языком, манерами, русское дворянство часто нанимало домашними учителями, воспитателями своих детей французов, которые часто сами не имели педагогического образования. Не только русская сатирическая литература, но и свидетельства самих французов, посещавших Россию в конце XVIII – начале XIX в., изобилуют анекдотическими сообщениями по этому поводу. Даже считавшийся реакционером Министр народного просвещения А.С. Шишков – «Министр Затмения», возмущался тем, что домашние образование и воспитание дворянских детей было отдано в руки французских эмигрантов. «Какое знание, – спрашивает А.С. Шишков, – можем мы иметь в природном языке своем, когда дети знатнейших бояр и дворян наших от самых юных ногтей своих находятся на руках у французов, прилепляются к их нравам, учатся презирать свои обычаи, нечувствительно получают весь образ мыслей их и понятий, говорят языком их свободнее, нежели своим, и даже до того заражаются к ним пристрастием, что не только не стыдятся не знать оного, но еще иначе из них сим постыднейшим из всех невежеств, как бы некоторым украшающим их достоинство, хвастают и величаются. Французы учат нас всему: как ходить, как стоять, как петь, как говорить, как кланяться и даже сморкать и кашлять. Мы без знания языка их почитаем себя невеждами и дураками. Пишем друг другу по-французски. Благородные девицы наши стыдятся спеть русскую песню”.

Образование и воспитание дворянских детей было раздельным. Если мальчики в основном получали образование в военных учебных заведениях (в пансионах, гимназиях, корпусах), то девочки получали образование в женских пансионах, гимназиях, институтах благородных девиц. Большую известность получил Смольный институт благородных девиц, который был основан в 1764 г. в Воскресном женском монастыре. В отличие от других институтов благородных девиц, которые просуществовали недолго, он просуществовал до 1917 г. Становление этого института связано с именем известного деятеля культуры XVIII в. И.И. Бецкого. Он был приближен к царскому двору, отражал настроение Екатерины II, которая хотела осуществить большую образовательную программу. Он был как бы ее министром по вопросам просвещения.

Бецкой хотел воспитать «людей новой породы». Эти «новые люди» должны были стать полезными своему обществу. Институт благородных девиц – это привилегированное закрытое учебно-воспитательное заведение для дочерей дворян. Учиться в Смольном институте считалось почетным. Сюда попадали девушки и из очень богатых и знатных семей, но чаще были девушки из не очень богатых семей, девушки героически погибших генералов, т.е. состав был пестрым. Учениц Смольного института звали смолянками. Обучение в Смольном институте длилось 9 лет. Сюда привозили маленьких девочек 5 - 6 лет и в течение 9 лет они жили в институте. Обучение разделялось на 3 ступени: первые 3 года – первая ступень, 4,5,6 годы – вторая ступень и последние 3 года – третья ступень.

У смолянок существовали свои традиции. Так в определенном ключе проходили уроки, гуляния, обеды, свидания. Определенный ритуал существовал во время обеда.

Воспитанницы младших классов Смольного института спускались парами в столовую. Подходили к столу, каждая к своему месту, но не садились, а ждали, когда все классы от младших до старших собирались; раздавался звук камертона, а затем молитва перед едой о хлебе насущном. Закончив ее, все рассаживались за длинным столом. Во главе стола садилась классная дама, она обедала вместе с девушками, следила за тем, как они сидели, не горбились ли, не клали ли локти на стол, не чавкали ли, не болтали ли во время еды. Обед заканчивался. Прежде чем встать, воспитательница пробегала взглядом по столу, все ли закончили обед.

По воскресеньям, четвергам и в праздничные дни в специальном зале происходили свидания воспитанниц Смольного института с родственниками. По всему помещению были расставлены круглые столы, за которыми сидели визитеры. Воспитанниц из внутренних покоев приводили классные дамы, под чьим бдительным оком они подсаживались к своим гостям. Свидания вершились чинно, даже церемонно, разговаривали вполголоса – никаких экспансивных проявлений родственных чувств не допускалось.

Обучение строилось по направлению внешних сторон воспитания: учили хорошим манерам, знанию языков, танцам. Воспитывали также хороших жен, хозяек. В младших классах Смольного института на уроках труда учили аккуратно и даже красиво штопать. Учили постепенно, по мере взросления. В старших классах учили готовить, накрывать красиво стол, ухаживать за маленькими детьми. Одежда и детали туалета смолянок строго регламентировались. Большое внимание в Смольном институте составляли языки, по которым они имели большие успехи. Большое значение придавалось танцам и рукоделию. Остальные предметы изучались неглубоко: физика, математика сводились к элементарным знаниям.

Большое внимание уделяли литературе. В эпоху А.С. Пушкина там преподавал П.А. Плетнев, которому поэт посвятил «Евгения Онегина». На уроках всегда присутствовали классные дамы. Они следили за поведением учениц. Достаточно было взгляда, чтобы провинившаяся исправила промашку. Пока учитель объяснял, ученицы держали руки за спиной. Это служило двум целям. Во-первых, невольно распрямились плечи и не горбилась спина; во-вторых, исключались всякие, отвлекающие внимание действие – безумное чирканье карандашом, разглядывание ногтей и т.д. Классная дама проводила с ними полностью весь день: завтракала, обедала и ужинала с воспитанницами, вместе гуляла, помогала готовить заданные уроки и обязательно проверяла их выполнение. На переменах открывала в классах форточку, вместе прогуливались по залу, наблюдала за играми девушек, а иногда и сама в них включалась. В дни дежурств французской классной дамы говорили весь день только по-французски, в дни дежурства немецких – только по-немецки, что и обеспечивало воспитанницами свободное владение двумя иностранными языками. Центральным событием институтской жизни был публичный экзамен. На нем часто присутствовали члены царской семьи.

В праздничные дни в институте проводились балы, концерты, на которые собиралась молодежь из лицея, военных учебных заведений и т.д. Выступал институтский хор, театр. Воспитанницы читали стихи, играли на рояле. Фактически из воспитанниц Смольного института делали придворных дам, светских невест. Бедные девушки становились чиновницами, воспитательницами, учительницами в женских учебных заведениях.

Кроме Смольного института благородных девиц существовали и другие, например Екатерининский, Павловский, Патриотический.

Более фундаментальное и упорядоченное среднее образование дворянские дети получали в гимназиях.

Первые в России гимназии появились во второй четверти XVIII в., но своего расцвета они достигают в XIX в. Гимназии открываются при Московском, Петербургском университетах; с 1803 г. гимназии открываются в губернских городах. Гимназий существовало множество. Они были раздельными для мальчиков и девочек. Существовали классические, реальные гимназии. Дворянские дети в основном обучались в классических гимназиях, в которых особое внимание уделялось древним языкам (латинскому и греческому), в них дворянские дети получали общее среднее образование и готовились к поступлению в университет и другие высшие учебные заведения. Обычно в 1-й класс принимались дети не моложе 10 лет, умеющие читать и писать по-русски, знающие главные молитвы и главные арифметические действия. Обучались обычно 7 - 8 лет. Обучение было платным. Плата зависела от престижности гимназии. Дети, успешно окончившие престижные гимназии, без экзаменов принимались в университеты.

Первая гимназия в России была создана в Петербурге в 1726 г. при Петербургской академии наук, она так и называлась академическая гимназия. После открытия Московского университета по настоянию М.В. Ломоносова при университете были открыты две гимназии – одна для дворян, другая для разночинцев. Без гимназии, по словам Ломоносова, «Университет, как пашня без семян». Ломоносов всячески способствовал тому, чтобы гимназия обладала большим количеством учеников, откуда некогда должны выйти свои, так сказать доморощенные студенты. Учебный план гимназии был довольно сложен, но в то же время логически строен. В каждой, так называемой школе – российской, латинской, элементарной (подготовительной) были обязательные и дополнительные предметы. Обязательными считались арифметика, геометрия, история, география, философия и некоторые другие. Для формирования кадров отечественных ученых большое значение имела организация «российских классов», где изучались русский язык и русская история. К дополнительным (факультативным) предметам в школах относились фортификация, рисование, танцы. Дополнительные занятия были рассчитаны на выявление способностей учащихся. Ломоносов требовал не обременять память обучаемых второстепенным и малодоступным для понимания материалом. В проекте устава гимназии, им написанном, указывалось, что при обучении гимназистов «паче всего наблюдать должно, чтобы разного рода понятиями не отягощать и не приводить их в замешательство».

Занятия в гимназии проводились по твердому расписанию по три часа утром и вечером. В проекте устава (он назывался «регламентом») содержались наставления по вопросам обучения, воспитания, говорилось о приеме и содержании гимназистов, об организации и методах обучения, об экзаменах, переводе и выпуске гимназистов, о поощрениях и наказаниях, о правах и обязанностях учащихся и учителей. Проект регламента академической гимназии свидетельствовал о прогрессивном характере взглядов его составителя на содержание образования и организацию учебно-воспитательного процесса. Это были, по существу, правила для учащихся, или, как называл их сам Ломоносов, «некоторые узаконения», вошедшие позднее в текст Устава гимназии.

Ломоносов заботился о нравственном воспитании учащейся молодежи. Уважение к людям, к своим товарищам, воспитание скромности и правдивости, бережливости и умеренности, гигиенических навыков и привычек стояли в ряду важнейших задач в деле воспитания. Важным качеством обучающихся, которое должно быть выработано за время учебы – трудолюбие, привычка к труду. «Ленивый студент в бесчестном покое сходен с неподвижною болотною водою, которая, кроме смраду и призреенных гадин, ничего не производит». Ломоносов подчеркивал, что «ученье – это первая гимназистов должность». Особое внимание обращалось на предупреждение, запрет и преодоление дурных привычек, на воспитание дисциплинированности, чтобы студенты «не производили ссор и шуму», «не мешали другим в ученье криком, играньем, стуком, шумом, или каким другим образом».

Большинство русских дворян по традиции готовили своих детей к военной карьере и предпочитали ее гражданской службе, поэтому в России существовало много военных учебных заведений: военные училища, гимназии, кадетские корпуса. Сеть военных учебных заведений была в России широко развита. Военная служба представлялась настолько естественной дворянину, что этому могло препятствовать болезнь или физический недостаток, скупость или чванство родителей, или фамильные связи в дипломатическом мире. Военные науки преподавались даже в ряде гражданских учебных заведений, а некоторые из дворян брали домашние уроки или слушали частные лекции по военным предметам.

Особой формой привилегированных закрытых учебных заведений университетского типа были лицеи. В начале XIX в. в России возникло несколько лицеев. Самым престижным был Царскосельский лицей, открытый 19 октября 1811 г. За 33 года существования его закончили 286 человек. Он был открыт в Царском селе, а в 1844 г. был переведен в Петербург и переименован в Императорский Александровский лицей. В этом лицее преподавали лучшие ученые того времени: директор В.Ф. Малиновский, профессор нравственной философии А.П. Куницын.

Царскосельский лицей предназначался для подготовки мальчиков из родовитых дворянских семей к «важным частям службы государственной». Курс обучения длился 6 лет: 3 года на начальном отделении и 3 – на окончательном. Принимали подготовленных детей и за 6 лет им давали как среднее, так и высшее образование, приблизительно в объеме философского и юридического факультетов университетов. Окончившие лицейский курс дворяне, получали те же права, что и выпускники университета. Вся атмосфера лицейского воспитания и образования способствовала тому, что из стен этого учебного заведения вышли видные люди своего времени, среди них: А.С. Пушкин, А.А. Дельвиг, В.К. Кюхельбекер, И.И. Пущин, А.М. Горчаков. Они дали славу этому учебному заведению и заложили его лучшие традиции. Кроме Царскосельского лицея в России существовали Демидовский лицей в Ярославле (с 1805 г.), Ришельевский лицей в Одессе (с 1817 г.).

Высшее образование дворянские дети получали в университетах, институтах, за границей. Важное значение в культурной жизни страны играл Московский университет, который со дня своего открытия (1855 г.) являлся общенациональным центром просвещения и культуры.

Московский университет, основанный по инициативе М.В. Ломоносова, состоял из трех факультетов: философского, юридического и медицинского. В нем не было обязательного для большинства университетов Западной Европы богословского факультета, отсутствие его придавало образованию светский характер. Всего в университете обучались 7 лет. Руководила учебной работой университета профессорская конференция, она утверждала расписание занятий, программы курсов, выбирала учебники, пособия, решала все дела, касающиеся студентов и гимназистов. Во главе университета стоял чиновник-директор, обладавший значительным чином, позднее выборный ректор из профессоров. Рядом с директором находилось несколько асессоров, власть и влияние которых в университете постепенно возрастали.

С начала основания Московского университета велась борьба за преподавание на русском языке. Только в 70-х годах XVIII в. преподавание на русском языке сделалось обязательным, но еще долго латинский язык не выходил из употребления. Передовые ученые университета стремились проводить свои занятия на русском языке, вырабатывали русскую научную терминологию, создавали учебники на русском языке. Большой вклад в дело распространения русского языка в университете сделал М.В. Ломоносов. Еще выдвигая идею превращения Петербургской академии наук в подлинно национальную, Ломоносов ссылался на «добрый пример» Парижской академии, «где все академики – природные французы». Ломоносов подчеркивал: «Честь российского народа требует, чтобы показать способность и остроту его в науках и что наше отечество может пользоваться собственными своими сынами не только в военной храбрости и в других важных делах, но и в рассуждении высоких знаний».

В Московском университете применялись передовые для того времени приемы и методы обучения, включая эксперимент, опыт, наглядность обучения. Университет готовил своих слушателей и к преподавательской работе. В этих целях систематически проводились диспуты студентов. Это помогало студентам работать над словом, приучало выступать перед аудиторией.

С момента образования Московского университета для него был характерен демократический состав студенчества. Добиваясь отмены сословных ограничений при приеме в университет, Ломоносов ссылался на примеры других европейских государств, где “ни единому человеку не запрещено в университете учиться”. Разночинцы составляли основную массу студентов. Лишь в 80-х годах XVIII в. происходят серьезные изменения в составе студенчества. Дворяне охотнее пошли в университет, так как карьера требовала наличия образования.

Первые студенты университета жили все вместе в устроенном для них помещении, у них была общая форма, и все они должны были тщательно пудрить волосы. Главной частью формы была шпага, которую студент получал на первом курсе. Самый прилежный и благонравный студент сажался в камере (так назывались помещения студентов) на почетном месте в переднем углу, под образами, и назывался камер-студент. За обедом примерные студенты сидели отдельно и получали вкусные кушанья, в то время как лентяи сидели за так называемым «ослиным столом» и должны были довольствоваться одними щами. За дурное поведение студентов одевали на три дня в крестьянское платье и «сажали на хлеб и воду...» Все эти факты приводил петербургский журнал «Нива».

Дворянским детям стремились дать не только образование, но и хорошее воспитание, сделать из них «благовоспитанных» людей. Поэтому правила светского этикета им прививали с детства. Эти правила распространялись на все стороны жизни: на семейное отношение, на поведение в обществе, умение вести себя прилично в разных ситуациях, даже умения вести переписку. Воспитанием детей занимались не только домашние учителя и гувернеры, но и родители, само общество.

Прежде всего хорошее воспитание дети получали в семье. Семья играла большую роль в жизни дворянских детей, в их процветании. В хороших дворянских семьях исходили из того, что высшая обязанность родителей была – воспитание детей. Особое место в воспитании детей отводили матери. Считалось, что истинное назначение матери – заботиться о телесном и душевном состоянии ребенка. Правила хорошего тона дворянские дети начинали усваивать уже с самого раннего детства. Нянюшка заботилась о том, чтобы ребенок был вежливым, опрятным, держал себя «паинькой». Затем воспитание продолжали гувернантки и гувернеры. Молодые дамы начинали посещать общество под руководством матери, где они окончательно усваивали весь цикл приличных манер и светского этикета.

Большое внимание в дворянских семьях обращали на речь детей, которая характеризовала их умственное развитие. Язык окружающих лиц оказывает большое влияние на воспитание ребенка и составляет его первоначальное образование. В языке ребенка отражаются местные диалекты, язык эпохи. Дети образованных людей говорят до известной степени, как образованные. Считалось, что грубый язык, пошлые выражения и разговоры постепенно подготавливают, или даже прямо порождают соответственное им поведение, что отражалось в поговорке: «Дурные слова развращают добрые нравы».

В патриотически настроенных дворянских семьях нянюшки и гувернантки были русскими. Особое внимание в воспитании детей в дворянских семьях обращали на наказание. Считалось, что наказание ребенка должно соизмеряться с силами, природой ребенка и не должно превышать его психическое и физическое развитие. Более важным считалось нравственное наказание. И только где оно не помогало, допускалось физическое наказание, но оно также должно было быть соразмерно с силами тела, с его способностью к перенесению наказания. Дурным тоном считалось пугать ребенка вымышленными чудовищами, темнотой, склоняя его к суевериям. Это могло навредить здоровью ребенка.

Большое внимание в дворянских семьях уделяли умственному развитию ребенка. Было распространено мнение, что нельзя начинать учение слишком рано, давать его слишком просто, накладывать все это на неокрепший детский ум. Большое внимание в дворянских семьях уделялось физическому развитию ребенка: фехтованию, плаванию, гимнастике, верховой езде. Они с детства прививали определенный образ мыслей, воспитывали сословную гордость. Обращалось внимание на обучение танцам, устраивались детские балы. Танцы важны были для здоровья, развития силы, гибкости тела ребенка. Дворянское общество не мыслило себя без балов, маскарадов и т.д.

В XIX в. многие дворяне уже хорошо музицировали, хотя до Петра I это считалось неприличным. Обучение музыке соответствовало возрасту, упрощенность не допускалась. Музыка должна была вызывать благородные чувства. Большое внимание обращалось на чтение в семьях. В XIX в. было распространено также семейное чтение. Родители следили за чтением детей, руководили их чтением, не допускали того, чтобы дети читали все подряд.

В связи с ростом значимости дворянского сословия в Российском обществе и повышением общекультурного уровня в дворянских семьях обращают внимание на историческую литературу. Светское общество способствует тому, чтобы дворяне обладали знанием искусства, культуры. В середине XVIII в. в дворянских семьях происходит массовое появление домашних театров, которые служили не только развлечением для дворянства, но и воспитывали ум, чувства детей на протяжении XVIII – XIX вв. В домашних и публичных театрах ставили русские и переводные пьесы, играли на иностранных языках.

В дворянских семьях особое внимание уделяли на воспитание уважения к отцу и матери, к семье, обязанности помогать своим родным, близким; развитию чувства великодушия, благодарности, сострадания, уважения к своей прислуге, сохранению их человеческого достоинства. Особые требования предъявлялись прежде всего по отношению к самому себе. Правила хорошего тона предписывали избегать гнева, праздности, безнравственных разговоров, грубых выражений, так как все это показывало невежество, жестокость, дурное воспитание, оскверняло человека и делало его поведение недостойным. Внимание уделялось защите Отечества, особенно это проявилось в 1812 г.

С детских лет в дворянстве воспитывали защищать свое достоинство, свою честь. Не случайно поэтому в XIX в. широкое распространение среди дворянства получили дуэли, как средство защиты своей чести, своей личности. Можно привести целый ряд знаменитых имен, которые участвовали в дуэли (например, Лермонтов, Пушкин, Рылеев, Оболенский).

Дворянство составляло основу светского общества той эпохи. Поэтому обладание светскими манерами было необходимым в их среде. Приобщение дворян к хорошим манерам, как отмечалось выше, началось с XVIII в. и было связано с именем Петра I. Он заботился о том, чтобы дворяне усваивали хорошие манеры, умели фехтовать, ездить верхом, танцевать, свободно изъясняться на иностранных языках, писать и говорить красноречиво. Петр обучал своих придворных правилам этикета и светским манерам с той же настойчивостью, как офицеров воинскому уставу. Петр даже составил инструкцию, которой должны были руководствоваться при дворе. В этой инструкции есть, например, такие пункты: «Не разувая, сапогами или башмаками, не ложиться на постели»; «Кому дана будет карта с номером постели, то тут спать имеет, не переноси постели, ниже другому дать, или от другой постели что взять». Использовали пособия, например, «Приклады, како пишутся комплименты разные» (1708 г.), т.е. образцы писем на все случаи жизни. Такие «письмовники» издавались и много десятилетий спустя. Они были образцами писем галантных и деловых. Сенаторам давались указания Петром I «не вопить в Сенате, как бабы на базаре».

В XIX в. интеллигентное, благовоспитанное общество в России продолжало формироваться в основном из дворян. Поэтому дворяне стремились быть светскими людьми, составлять «свет» – «светское общество», или во всяком случае обладать хорошими манерами. Дворянство считало, что хорошие манеры в значительной мере способствуют облегчению жизни, смягчают и придают приятность взаимным отношениям людей, несут изящество в обхождении. В дворянском обществе быть названым “светским человеком” – это значило получить похвалу; знать светское обращение – значит быть вежливым, обходительным, спокойным, деликатным, приветливым, великодушным. Знание приличий, умение держать себя в обществе прививалось дворянину с детства, поэтому это делалось его потребностью, облегчало жизнь, давало душевное спокойствие.

Предполагалось с детства воспитывать учтивость, вежливость, благопристойность. Учтивость предполагала добросердечность, внимательность, предупредительность ко всем и к каждому. Для этого рекомендовалось: снимать шляпу при поклонах, уступать дорогу дамам и старикам, не говорить с излишней горячностью и страстностью, избегать неприличных слов и “тривиальных” выражений, не говорить неуважительно о любой профессии, не спрашивать у дам и стариков об их возрасте, быть терпеливым, снисходительным, уметь прощать маленькие слабости.

Вежливость в своем проявлении есть внимание, которое считается обязательным оказывать другим. Считалось, что лучшим воспитанием вежливости является время, проведенное в ранней молодости среди людей благовоспитанных, в хорошем обществе. Вежливость в поступках то же самое, что грация в красоте. В хорошем обществе вежливость ценилась очень высоко. Она служила украшением, способствовала продвижению к успеху. Американский философ и поэт XIX в. Ральф Эмерсон замечал, что «изящество в обращении лучше изящества форм; оно доставляет более наслаждения, чем картины и статуи; это самое изящное из всех изящных искусств». Первой и лучшей школой вежливого обращения считалась семья, главным учителем в которой являлась женщина. Считается, что женщины обладают большей сдержанностью, от природы более приветливы, изящны, проницательны. Женщина воспитывает более гуманно, терпеливо.

Дворянство особо ценило хорошую репутацию, которая приобреталась умением держать себя в обществе и выбором знакомств. Здесь была верна пословица: «Скажите мне, с кем вы знакомы, и я скажу, кто вы такой». Поэтому важно было посещать людей благородных и хорошо воспитанных.

Особенно заботились о репутации женщин. Считалось, что нет ничего более нежного и хрупкого, как честь женщины, которая, как зеркало, тускнеет от одного дыхания. Особое внимание уделяли воспитанию девочек. Старались, чтобы девочка не была болтливой, была осторожна, сдержана в выражениях, не была суеверна, умела внимательно слушать, не жестикулировала, была скромной, имела тихий голос. В то же время в светском обществе нужно было уметь красиво говорить о пустяках, т.е. уметь вести салонную беседу. Считалось, что всякий местный язык вульгарен, поэтому не позволялось пересыпать свою речь ради нелепого шика всевозможными словечками и оборотами, так как это снижало тон общества и роняло достоинство беседы.

Дворян воспитывали быть опрятными, иметь хорошие привычки, быть чистоплотными, заботиться о чистоте тела. Чистоплотность – одно из важнейших средств сохранения здоровья; она необходима в хорошем обществе. Недостаток чистоплотности не имел никакого оправдания: каждый человек имел возможность быть чистым. Это качество особенно ценилось у женщин, в обязанности которых входили заботы о хозяйстве, пище, одежде для семьи. Детей в дворянских семьях учили со вкусом одеваться. Простота, соединенная со вкусом и опрятностью, всегда ценилась дороже вычурности, богатства. Простота и вкус нисколько не исключают изящества наряда; женщины должны изменять туалет согласно обстоятельствам. Для вечеров она должна быть одета наряднее, для балов – элегантнее. Туалет девицы всегда должен быть проще туалета замужней женщины. Рассудительная женщина придерживается моды, но не преувеличивает, и больше всего старается не предупреждать моду. Туалет должен согласоваться с часом дня.

Дворянская аристократия старалась одеваться скромно, одежда их, от головного убора до перчаток и ботинок, всегда была строго выдержана в одном стиле, им не свойственны были слишком яркие цвета одежды, которые бросались бы в глаза. Люди этого круга не очень спешили следовать за модой, а всегда чуточку как бы отставали от нее, что считалось признаком хорошего тона. Основные требования к одежде – безукоризненный пошив и хорошее качество материала.

Огромная часть выдающихся людей России XVIII – XIX вв. принадлежали к дворянству, поскольку, начиная с XVIII в., дворянство становится самым образованным, благовоспитанным сословием.

Из знатных дворянских родов вышли: Баратынский Е.А., Батюшков К.Н., Вяземский П.А., Грибоедов А.С., Герцен А.И., Одоевский А.И., Огарев Н.П., Радищев А.Н., Толстой А.К., Тургенев И.С., Тютчев Ф.И.

Из средних и бедных дворян вышли: Гоголь Н.В., Григорович Д.В., Карамзин Н.М., Крылов И.А., Толстой Л.Н., Некрасов Н.А., Пушкин А.С., Жуковский В.А.

Одной из частей дворянской культуры является усадебная культура. Дворянская усадебная культура – это сложное многоплановое явление русской культуры. Усадебная культура многообразна.

Это и культура аристократических дворянских кругов, культура передовой дворянской и крепостной интеллигенции и часть народной культуры. На протяжении нескольких веков дворянские усадьбы выполняли несколько функций:

- они фактически являлись организаторами сельского производства;

- были центрами экономического и культурного развития значительных территорий;

- архитектурные ансамбли усадеб, хозяйственные постройки, парки, пруды, кладбища, часовни, церкви, своим существованием оказывали огромное влияние на окружающих;

- в провинциальные дворянские усадьбы привносилась культура и быт столичных городов. Музыка, живопись, театр, библиотеки, коллекции старинных вещей и редких растений становились неотъемлемой частью дворянских усадеб;

- дворянские усадьбы располагали к творчеству, сочинительству. В них воспитывался цвет русской интеллигенции XVIII – XIX вв.

Неповторимая атмосфера усадьбы сформировала мироощущение не одного поколения дворян. Любовь к природе, прививаемая с самого детства, вырастала до любви к Отечеству. В усадьбах прошли детские годы Чаадаева, Оболенского, Бестужева-Рюмина, Лермонтова… Дворянские усадьбы являлись не только прекрасными архитектурными сооружениями, часто они являлись центрами ремесла, народного творчества, были центром культуры в тех местах, где располагались. Обычно в усадьбе текла богатая духовная жизнь.

Наиболее распространены были дворянские усадьбы в Подмосковье, пригородах Петербурга и в центральной части России. Главным местом средоточения дворянских усадеб было Подмосковье. Уже современники отмечали, что никакой другой город Российской империи не сможет сравниться по числу усадеб в его окрестностях с Москвой.

Важной составной частью дворянской усадебной культуры были сады и парки. Часто они занимали большую площадь и объединялись с прилежащими к ним рощами и лесами. В зависимости от местных условий парк располагался с трех, с двух, либо с одной стороны. Иногда он окружал усадьбу. Каждый усадебный парк был тесно связан с жизнью своего владельца, своеобразен, нес в себе какие-то особенности вкусов, взглядов своего создателя.

В XVIII в. преобладали так называемые «французские парки». В основе плана здесь лежала рациональная схема, четкая геометрическая система расположения аллей. Аллеи играли важную роль при создании парков. Система аллей помогала ориентироваться в усадебном комплексе. Аллеи направляли внимание человека на архитектурные сооружения: павильоны, беседки, водоемы.

В конце XVIII – начале XIX в. появляются пейзажные парки (английские), в них вносится романтическая черта, их фоном служит естественный окружающий комфорт. В парке устраиваются руины, гроты, всевозможные сюрпризы. Часто планировка парков сочетала в себе элементы регулярных и пейзажных парков. В парке устраивались гуляния, фейерверки, театральные представления, катание по искусственным прудам и каналам.

Таким образом, усадьбы становились местом праздников и развлечений. Праздники давали возможность завести и поддерживать нужные знакомства, имели воспитательное значение для молодежи. К его подготовке относились серьезно. Праздники посвящались определенным семейным событиям, датам. Проводились по специальным программам. Продолжались 2 - 3 дня, иногда недели. Для игры в усадьбе специально отводился определенный участок, точнее, аллея игр. В ней размещались карусели, качели разных видов.

Любимым и страстным увлечением жителей усадеб была охота. У крупных помещиков имелись огромные псарни, в которых содержалось до 100 и более собак. Для псарен в усадьбах сооружались специальные здания, так в Кускове «Охотничий дом» представлял собой 2-х этажное здание в готическом стиле. Выход на охоту обставлялся чрезвычайно празднично и торжественно. Участвовать в ней приглашалось множество гостей. Такие поездки продолжались иногда по 2 - 3 недели. С музыкой, с песенниками, плясунами и с великим запасом вина.

На протяжении XVIII – первой половины XIX в. в России сменяются культура, быт, нравы общества. Россия добивается высоких достижений. Происходит формирование русской национальной культуры, русской национальной музыки. Большие достижения происходят в живописи, XIX век стал "Золотым веком" для русской литературы. Происходит завершение складывания русской нации. Благодаря тому, что дворянство стало самой образованной, воспитанной частью русского общества, оно в этом процессе сыграло первенствующую роль.

Почти все писатели, поэты особенно первой половины XIX в. были выходцами из дворянских семей. И именно они поставили русскую литературу на одно из передовых мест в мире. Они были представителями разных направлений русской литературы. Так, К.Н. Батюшков, В.А. Жуковский были зачинателями русского романтизма; А.С. Грибоедов, Н.В. Гоголь, И.А. Крылов, А.С. Пушкин, М.Ю. Лермонтов стали у истоков реализма в русской литературе. Каждый из них внес свой неповторимый вклад в развитие русской национальной литературы, способствовал раскрытию лучших черт, присущих русскому народу, и возвел литературу в достоинство национальных дел.

В современной России вопросами педагогики воспитания светского поведения не озабочено ни одно государственное ведомство, нет даже формальных рекомендаций использовать какое-либо серьезное учение или учебник, которые, впрочем, не создаются и не выпускаются. В школах страны перестали ставить оценки по поведению, уроков по научению светскому поведению в школьной программе нет. Поэтому как вести себя гражданам, государственным служащим, деловым людям, школьникам, никто не учит, а значит, и не знает. От вопросов воспитания поведению своих граждан, в особенности, молодого поколения, наше государство, несмотря на декларируемую Конституцией РФ его светскость, полностью самоустранилось, вследствие чего за столь короткое время в стране и образовалось государственное устройство, которому на Западе нашли четкое определение – бандитский капитализм, имеющий соответствующую атрибутику поведения: низкую культуру общения, обман, коррупцию, мошенничество, бандитские разборки, нищету материальную и духовную, и т.д. Все большие обороты набирает терроризм, наркомания, заболевание СПИДом, похищение граждан и другие проявления либерализма. Миллионы детей становятся беспризорниками, еще большее их число лишено возможности посещать школу. О каких разумных интересах других может в таких условиях идти речь?

  В стране давно уже правит не РАЗУМ, а РЫНОК, а точнее, базар. Любимое занятие нелюдей, попавших во властные структуры, – расхищение госбюджета, перераспределение собственности и получение взяток. Именно от индивидов со столь низкой культурой, а скорее, антикультурой пытаются огородиться всеми возможными визами и прочими способами граждане нормальных цивилизованных стран. Чтобы приостановить этот процесс, нормальным гражданам необходимо призвать на помощь разум, внести необходимые коррекции в механизмы воспитания и нормы общественного поведения россиян, сделать государство действительно светским.http://ikondrashin.narod.ru/rus/poved/05-3.htm

Николаевская гимназия в Царском Селе   НИКОЛАЕВСКАЯ ГИМНАЗИЯ:    ИСТОРИЯ   1905 ГОД   ЗДАНИЕ  1 этаж, 2 этаж  УЧЕБНЫЙ ПРОЦЕСС  ДИРЕКТОРА  ПРЕПОДАВАТЕЛИ  УЧЕНИКИ   ВОСПОМИНАНИЯ  ПОЭТЫ  ПРАВИЛА  ФОТОАЛЬБОМ     Императорская Николаевская гимназия Помимо знаменитого лицея, в Царском Селе существовало три    замечательных школы - Мариинская женская гимназия, Николаевская    мужская классическая гимназия и частная школа Левицкой. Каждая из    них выделяется даже на общем фоне подъема русской культуры конца    прошлого века, прославленной, в частности, и выпускниками этих    учебных заведений. Некоторыми достижениями царскосельских учителей,    сама того не зная, пользовалась даже советская школа. Левицкой,    например, впервые в России было введено совместное обучение,    возобладавшее через полвека. Это не говорит, конечно, о какой-либо    преемственности. Лучшее из опыта Царскосельских школ,  то, что    делало преподавание в них системным и цельным, в советское время    совершенно заглохло. Николаевская гимназия, о которой пойдет речь, в    пору ее расцвета представяла собой своеобразный, возможно,    единственный в своем роде, тип классической гимназии эстетического   направления. Сделать слепок с этой модели сейчас, конечно, так же трудно, как воссоздать всю    систему классических гимназий в России. Тем не менее, определенную часть опыта Николаевской    гимназии было бы и возможно, и полезно применить в наших новых школах.               История Николаевской гимназии началась в 1870 году. Показательно, что еще до ее    создания возник спор на знакомую нам тему между родителями и учителями-классиками. После принятия    устава 64 года, вводившего классические языки в качестве основного элемента доуниверситетского    образования, этот спор шел по всей России. И. Ф. Анненский, будущий третий директор Николаевской    гимназии, очевидно, несчетное количество раз вынужденный отвечать на известный вопрос родителей,    напишет впоследствии, что за всеми бойкими фразами фельетонистов слышится “вечный голос русской    маменьки: Ну, латынь я еще понимаю - рецепт доктору написать, но греческий-то зачем?” Однако в    Царском конфликт неожиданно стал настолько острым, что учителя вынуждены были поначалу пойти на   компромисс. Дело было в следующем.                В середине прошлого века, как видно из статистических отчетов по Петербургской    губернии, население Царского Села все больше пополняется за счет представителей купеческого    сословия. Между тем, из мужских среднеобразовательных школ в городе имелось одно уездное училище,    причем оно обслуживало не только Царское, но и Павловск и Гатчину. Потребность в учреждении новой    школы была очевидна. В то время в Царском возводится много каменных домов. Строительство идет с    размахом. Решив строить богадельню, обращаются к Ипполиту Монигетти, уже тогда имевшему репутацию    одного из первых архитекторов России (впоследствии он построит императорский дворец в Ливадии,    Воронцовский дворец на Мойке). В  62 году в городе случился большой пожар. Городская управа    должна была потратить все средства на восстановление торгового центра, в частности на    строительство нового гостиного двора. На окончание строительства богадельни денег не было. При­   шлось обратиться за помощью к частным лицам. Царскосельские домовладельцы отказались, однако,    давать деньги на богадельню. (Требовалась большая сумма - около 100000 р.) Воспользовавшись    благоприятным моментом, купцы просят отвести здание под мужскую гимназию. Разумеется, учиться в   ней должны были прежде всего их собственные дети. Поскольку здание необходимо было срочно    достраивать (оно примыкало к городской ратуше), градоначальник, генерал-майор Гогель, соглашается    и берет будущую школу под свое попечительство. Деньги были получены и    Монигетти довел строительство до конца (66 год). Это была победа царскосельской    купеческой общины. Жертвователи учредили фонд, из которого впредь на содержание    гимназии выделялось около 13000 р. ежегодно. Кроме того, было учреждено 10    именных стипендий для учеников. Вполне понятно, что концепцию будущей школы    спонсоры хотели определить сами. Они предлагали учить по программе реальных    гимназий, с усиленным преподаванием естественных наук, законоведения и ремесел,    и, кроме того, французского и немецкого языков. Трудно судить за такой подход к    делу состоятельных царскоселов. По меткому слову Анненского, “с точки зрения    банковской конторы человек определяется ценностью его на рынке и, естественно,    humaniora для промышленника сводятся к знанию языков, повышающих эту ценность.”    Очевидно, что если бы дело происходило в любом другом городе России, будущая    школа стала бы именно такой, какой ее хотели видеть “благодетели”. Но Царское    Село было постоянной резиденцией монарха, и поэтому все события городской жизни обсуждались    первыми людьми государства. Двор и правительство часто подолгу оставались в Царском; многие жили    там круглый год. (Кстати, в Мариинскую женскую гимназию часто поступали будущие фрейлины).    Придворные и министры не собирались готовить своих детей к промышленной деятельности.    Градоначальник Гогель сделал доклад об окончании строительства здания гимназии великому князю    Константину Николаевичу. Дело обсуждалось с канцлером, князем Горчаковым, затем с Иваном    Давыдовичем Деляновым, исполнявшим тогда обязанности управляющего министерством народного    просвящения. Видимо, по этому поводу высказывался и сам Александр II. Министры и двор настаивали    на учреждении классической гимназии. Следовало убедить в этом купечество, твердо стоявшее на    своем. Переговоры продолжались до 68 года и в результате было найдено компромисное решение -    устроить классическую гимназию с одним латинским языком. Ее директором был назначен инспектор    пятой петербургской гимназии, Иван Иванович Пискарев, по образованию юрист, преподававший    законоведение. (Сперва купцы просили ввести дополнительный курс латыни в реальной гимназии, но в    таком случае концепция школы противоречила бы министерской программе и школа не могла быть    государственной, а это означало, что директор, инспектор и все учителя не будут назначены    министерством. Учредители же были не в состоянии сформировать педагогический коллектив. Таким    образом, латынь должна была стать основным элементом программы с наибольшим количеством часов - 5    в неделю. Гимназия переходила в разряд классической.) На торжественном открытии школы И. И.    Пискарев говорил, что ум обогащается прикладными знаниями тогда, когда он развит и укреплен для    их восприятия, в противном случае он подавляется преждевременным и непоследовательным накоплением    такого рода знаний, Делянов же напоминал, что школа - это не канцелярский архив, а идея, живущая    в недрах педагогического сословия - мысли, которые могли бы показаться довольно ординарными, если    не учитывать, к какой аудитории они были обращены.   Итак, в 70 году школа (названная Николаевской в память вел. кн. Николая    Александровича, первенца Александра II) приняла первых учеников. Это были    дети всех вероисповеданий и всех сословий (преобладало, впрочем,    купеческое). Думается, новички, вошедшие в классы, были поражены.    Внутренние интерьеры здания, расположенного на углу госпитальной и малой    улиц, неподалеку от Александровского парка, даже по фотографиям и рисункам    производят ошеломляющее впечатление. Это была, наверное, самая шикарная    школа в России. Орнаменты в византийском стиле украшали  рекреацию. В   классах висели картины и стояли огромные вазы с живыми цветами. Имелся    также роскошно убранный фехтовальный зал с зеркальными стенами, где помимо    фехтования проходили уроки танцев. Коридоры были уставлены копиями с    античных статуй и бюстов. Класс для естественных наук был оборудован по    последнему слову техники. Впоследствии он обогатился множеством коллекций,    так что общее число экспонатов доходило до двух с половиной тысяч. Из    гимназических ведомостей мы узнаем, например, что Александр III    пожертвовал школе уникальную коллекцию, посвященную истории шелковичного    червя. Наконец, школа имела свою церковь (освященную в октябре 1872 года).    Церковь была специально встроена в здание и, по общему мнению,    представляла собой шедевр декораторского искусства. Здесь находилась священная реликвия Царского    Села - походный алтарь Екатерины II, на котором впервые в Царском было произведено богослужение.    Парадный коридор на первом этаже, отделанный серым мрамором, соединял школу с городской ратушей.    Вовнутреннем дворе был разбит сад с аллеями и прудами.                Педагогическая жизнь школы - то, для чего служило все это великолепие - в начале ее развития была, однако, довольно безрадостной. Вообще, первые 17 лет существования гимназии производят впечатление некоторого застоя, хотя без этого, подготовительного, периода школа, очевидно, не достигла бы того блеска, который сделал ее знаменитой в 90-х годах. Иван Иванович Пискарев был замечательным учителем и ученым человеком. Он автор “Введения к изучению российских законов”, труда, который долгое время был основным юридическим пособием в русской школе. В 60-е годы Пискарев обучал законоведению великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III. Однако, не будучи классиком, первый директор Николаевской гимназии, хотя и настаивал на введении латыни, но, что называется, не видел за деревьями леса. Об изучении античной культуры в руководимой им гимназии заботились мало.              Были, впрочем, и трудности внешние. Гимназия имела всего 4 класса (т. е. обучение длилось 4 года). С самого начала стало ясно, что большинство учеников не готовы к курсу классической гимназии. Из 80 учеников, набранных за первые 4 года, всего 9 было переведено в следующие классы. Требования к поступающим ограничивались знанием основных молитв, умением читать по-русски и по-церковнославянски и выполнять 4 арифметических действия над целыми числами. Поэтому срочно потребовалось открыть подготовительный класс, в котором не было латыни, но уже достаточно серьезно для начального этапа преподавалась математика, история и французский язык. Это позволило хоть немного приблизить по­ступивших к восприятию оригинальных латинских текстов. Однако, и сама латинская часть была поставлена довольно плохо. В 70-е и 80-е годы в России еще не хватало латинских учебников. В качестве основного пособия служила грамматика Кюнера, переведенная и обработанная Носовым. Несостоятельность этой грамматики показывает хотя бы то, что от нее так охотно отказались, как только появились другие учебники, в частности Сидорова и Кесслера, Санчурского и Элендта-Зейфера. Учителей латыни было всего два. Результаты же курса никак нельзя признать доста­точными. В последних классах читались отрывки из Евтропия и под конец - Корнелий Непот. В середине 80-х годов, когда гимназия становится 6-ти классной, объем чтения увеличивается и к Непоту добавляются Цезарь и Овидий, причем используются критические издания из серий Тейбнера и Таухница,   от чего в русской школе опять-таки позднее отказались, предпочитая    специальные комменти­рованные издания для гимназий. Вообще, кажется,    что отношение к делу в Николаевской гимназии 70-х годов было еще вполне    канцелярским, и древонасаждение явно казалось важнее самой античности.    Тем не менее, общество Царского Села было весьма довольно происходящим,    о чем свидетельствуют разного рода приветствия и торжественные речи    именитых царскоселов, обращенные к преподавателям и выпускникам (они    публиковались в гимназическом ежегоднике). Работа гимназии оздоровила    общий духовный климат в городе. Следует сказать, что даже в это время    гимназию окончили несколько известных людей (например, историк и    писатель Безобразов, автор “Византийской истории”, книги о Михаиле    Пселле и нескольких исторических повестей). Многие выпускники, отчасти    следуя тогдашней моде, посвятили себя естественным наукам. В конце 70-х    среди выпускников гимназии будущий профессор Горного Института геофизик    Марков.               И.И. Пискарев пробыл директором гимназии до самой смерти, в 1887 г. На его место был назначен Леонид Александрович Георгиевский. В Николаевской гимназии училось тогда уже более 200 человек, было 6 классов, не считая подготовительного, из гуманитарных дисциплин преподавались латынь, французский, немецкий, математика, история и русская словесность. С деятельностью Георгиевского начинается период расцвета гимназии. Новый директор обладал незаурядными способностями как к научной, так и к администраторской деятельности. Получив классическое образование в русском филологическом семинаре при Лейпцигском университете, он довольно долго служил учителем древних языков в первой, а затем шестой классической гимназии. В последнюю его как блестящего специалиста пригласил тогдашний директор этой гиназии Яков Георгиевич Гуревич, издатель “Русской школы”. В ЖМНП уже была опубликована часть диссертации Георгиевского, посвященной надгробной речи Гиперида. Вместе с Зелинским, Никитиным и другими видными классиками он участвует в редактировании и издании “Реального словаря классических древностей по Любкеру”. В 80-х он становится секретарем общества классической филологии и педагогики. Педагогическая деятельность Георгиевского была чрезвычайно успешной. После Царского он был назначен директором Никола­евского лицея в Москве. Это была единственная школа в России, где занятия не прекращались в самые тяжелые дни 1905 года, во время вооруженного восстания в Москве. В 1908 году он становится товарищем министра народного просвещения. Все, что сделано Георгиевским для развития гимназических и университетских курсов, невозможно здесь охватить. Нас же интересует прежде всего его деятельность в Царском. В Николаевскую гимназию вместе с ним пришел Сергей Александрович Манштейн. Здесь возникла и начала осуществляться идея создания знаменитой серии комментированных изданий классических авторов для гимназий. В этой серии вышло больше 50 книг. Комментарии составлялись лучшими филологами, а первыми авторами были учителя Николаевской гимназии. Сам Георгиевский издал “Анабасис” Ксенофонта и “Биогра­фии” Корнелия Непота, Манштейн - вторую песнь “Илиады”, Михаил Иванович Ростовцев, служивший в гимназии с 1892 по 1895 год - “Записки о Галльской войне”, Степан Осипович Цыбульский, тре­тью песнь “Илиады”, И.Ф. Анненский - “Memorabilia” Ксенофонта.              С приходом Георгиевского в гимназии начались реформы, почва для которых была отчасти подготовлена - первым жителям Царского, окончившим гимназию, было тогда уже за 30. Заручившись поддержкой великого князя Владимира Александровича, взявшего гимназию под свое покровительство, а также Делянова, тогда уже министра, Георгиевский вводит в школе обязательный курс греческого языка с чтением авторов. При 6-ти классах осуществить преподавание греческого в полном объеме было нельзя. Поэтому обучение было продлено до 8 лет, подготовительный класс был отменен, а в первом классе введена латынь. (Ученикам первого класса  было 10 - 11 лет). Вместе с тем более строгими стали правила приема. Поступавший в первый класс гимназии держал экзамен, в который включались во­просы из русской истории и простейшие геометрические задачи. Ор­ганизуя преподавание, Георгиевский старался привлечь к делу как мож­но больше талантливых учителей, не чуждых научной деятель­но­сти. Кроме Ростовцева, в гимназии служил Щукарев, зарекомендовавший себя исследованиями каталога афинских архонтов. Цыбульский также начал печататься, будучи учителем в царско­сельской гимназии. Инспектором гимназии еще до прихода Георгиевского был назначен математик Исаак Иванович Фомиллиант, славившийся среди учеников своим добродушием (о нем ходили анекдоты). Вместе с ним Георгиевский основывает пансион для несостоятельных учеников. Для пансиона архитектор Видов в 1889 г. надстроил третий этаж. В саду, примыкавшем к Малой улице, были возведены небольшие необыкновенно изящные деревянные здания в русском стиле, в которых разместились лазарет и баня для воспитанников. Воспитателями и помощ­никами воспита­телей в пансионе были сами учителя гимназии. Имелся, конечно, и большой штат низших служителей. Интересно, что в это же время по ходатайству учителей Николаевской гимназии, в Царском было основано и реальное училище.             При Георгиевском в Николаевской гимназии были введены новые учебники. За 20 лет, прошедших со времени реформы 1871 года, их появилось уже достаточно много, особенно латинских, так что было из чего выбирать. Латынь начинали учить по грамматике Санчурского и хрестоматии Сига. С 4 по 6 класс, когда уже читались  авторы, использовалась грамматика и синтаксис Сидорова-Кесслера, и наконец пособие по переводу на латынь Зюпфле. Учебники греческого сперва были довольно несовер­шенными (“Этимология” и “Сборник статей” Шрамека). Затем появился учебник и хрестоматия Эмиля Черного, очевидно, лучший из русских учебников греческого (попытки заменить его на Бахофа оказались неудачными). Популярной была и книга упражнений по элементарному греческому Мора (ставшего последним директором Николаевской гимназии). Авторы читались по изданиям, специально подготовленным для школы: в основном из упомянутой серии Георгиевского-Манштейна, в которой вскоре появились и Овидий, и Вергилий, и Ливий, и Геродот, и Софокл (Ливия и Софокла, как известно, издал Зелинский). Это была очень верная идея, призванная искоренить пользование русскими переводами. Запреты, как мы все знаем, здесь не действуют. Выбирать же непереведенных авторов нельзя, так как они, в основном, вторичны. Другое дело - объяснить, а иногда и подсказать ученику в комментарии решение тех или иных трудностей. Постепенно усложняя текст, уменьшая количество подсказок можно прийти к тому, что русский Цезарь и русский Ливий станут выпускникам классической гимназии не­нужными.              Учиться в конце 90-х годов в Николаевской гимназии было трудно. Успешно оканчивали курс не более трети учеников. Для тех, у кого возникнет желание сопоставить тогдашние трудности с нынешними приведем отрывок из экзаменационного билета по греческому (обратный перевод, входивший в экзамен обязательным элементом): “Если кто-либо делает добро дурным дурным людям, то с ним просходит то же самое, что и с кормящим чужих собак: дело в том, что они так же лают на дающих, как и на первого встречного. Смотри, не меньше берегись льстецов, чем обманщиков, ибо и те, и другие, когда им верят, поступают несправедливо с верящими.” Это из переводного экзамена в 8-ой класс (из лексики подсказывают только глагол hylaktein - “лаять”). Интересно, как справились бы с ним наши десятиклассники. А вот отрывок из задания по переводу на латынь на выпускном экзамене (здесь слов не дается вовсе). “Когда послов от царя ввели в сенат и они попросили сенаторов позволить им выкупить заложников за ту сумму, какую сами назначат, им ответили, что римский народ помнит о своей бывшей дружбе с царем и народом фракийским и, хотя царь предпочел лакедемонян Риму, они все же отпустят его сына и заложников, и не возьмут платы - благодарность-де римского народа не оплачивается.”             Очевидно, в гимназии Георгиевского должно было начать свой путь много классиков. Кроме Аркадия Андреевича Мухина, закончившего Николаевскую гимназию в первые годы директорства Георгиевского, и затем вернувшегося в нее учителем уже при Анненском, нам никто не известен. Анненский очень любил Мухина, но никаких публикаций Мухина (кроме некролога Анненского в Царскосельской газете) мы не нашли. Возможно, среди учителей древних языков бывших питомцев царскосельской школы было немало. При Георгиевском с медалью окончил гимназию Н.Н.Трубицын, русский литературовед и этнограф.     В 1896 году Георгиевский был переведен в Москву. В Царскосельскую    гимназию на его место приходит Иннокентий Фелдорович Анненский.    Деятельность Анненского как филолога, критика и литератора не    нуждается в представлении; ее анализ занял бы сотни страниц. Но о    его педагогических взглядах стоит хотя бы кратко сказать здесь,    особенно потому, что ими были обусловлены успехи Николаевской    гимназия на рубеже веков. По числу окончивших гимназию    знаменитостей первенство принадлежит десятилетию - с 1896 по 1906    год - когда директором был Анненский. Кроме Гумилева в гимназии    Анненского учились Вс. Рождественнский, Оцуп, Кленовский,    композитор Дешевов, искусствовед Пунин, исследователь арктики    профессор Визе. Неизвестно, сколько еще блестящих учеников    Анненского проявили бы себя в науке и искусствах, если бы не    страшные события, совпавшие с началом их зрелой творческой жизни.               Если бы Анненский не был филологом-классиком и если бы он не был для официальной историографии прежде всего поэтом-декаднтом, советская педагогика непременно канонизировала бы его также как она канонизировала Ушинского. Анненский происходил из семьи, отличавшейся демократическими взглядами. Жена его старшего брата, Николая Федоровича, Александра Никитична Анненская, дочь народника Ткачева, активно участво­вала в создании Бестужевских курсов, сама содержала школу для бедных; Николай Федорович был близким другом Короленко. И.Ф. и сам был либеральным учителем. Известно, что он принимал в гимназию на казенный счет “кухаркиных детей”. Когда в тяжелые дни 1905 года ученики гимназии устроили т.н. “химическую обструкцию”, Анненский на родительском собрании, последовавшим за этим, говорил, что считает благородными всех учеников (когда кто-то из родителей спросил, считает ли он благородными и тех, кто подверг щколу опасности, Анненский ответил утвердительно). Ходила даже легенда, повторенная несколько раз в советской печати, будто он приказал отслужить панихиду по казненному лейтенанту Шмидту в гимназической церкви, что невероятно, так как в марте 1906 года Анненский уже не был директором. И все же педагогическая деятельность Анненского воспринималась как нечто вторичное, причем не только по указанным причинам, но и потому, что сам И.Ф. в письмах часто повторял, что учительство для него мучение, что бросить школу ему мешает только постыдная необходимость делать карьеру и пр. Вс. Рождественский, отец которого был священником гимназической церкви и учителем закона Божьего при Анненском вспоминал о том, как директор, сидя на веранде своей казенной квартиры, с какой-то особенной брезгливостью перелистывал классные журналы.              Однако за нарочитым презрением к шинели мы видим жизнь, страстно преданную делу учительства и судьбу педагога, имевшего право гордиться результатами своего труда. Анненский был директором коллегии Павла Галагана в Киеве, затем директором 8-ой петербургской гимназии, затем Николаевской гимназии и в конце жизни стал инспектором петербургского учебного округа. Директорство Анненского в 8 гимназии окончилось триумфом - постановкой “Реса” на гимназический сцене. В первом ряду сидели Римский-Корсаков, Глазунов, Балакирев, академик Веселовский, профессора Зелинский и Ернштедт и министр Делянов. Это было крупное событие в культурной жизни Петербурга. Назначение в Царское после Георгиевского само по себе было большой честью. Вообще, руководителем такой школы мог быть назначен только человек очень знающий и деликатный. Директор Николаевской гимназии был обязан еженедельно отчитываться перед министром просвящения и делать доклад в канцелярии великого князя, покровителя школы. В правилах для учеников гимназии (в 1896 году в ней училось уже около 500 человек), много места отводилось тому, как вести себя при встрече с государем, великими князьями, придворными и министрами. (Случались и неловкости. При Анненском двое гимназистов, гуляя по парку, встретили великого князя Владимира Александровича, бывшего явно навеселе. Он стрелял по воронам. Школьники решили прошмыгнуть мимо, не остановившись и не отдав честь, как было положено по правилам. В результате Анненский был вынужден объясняться в жандармском управлении.) Относительно службы Анненского на посту инспектора округа, скажем только, что, находясь в этой должности, он благополучно разрешил ряд крупных конфликтов, происхо­дивших в разных школах губернии. Гимназии, бывший под его началом, Анненский придал совершенно своеобразный облик, введя в обучение новые дисциплины и развив в учениках любовь к античности, чувство изящного и стремление к самостоятельному труду. Педагогическое творчество, очевидно, значило для Аннен­ского не меньше, чем научное и литературное .              В 1896 г., незадолго до назначения Анненского в Царское, в журнале “Русская школа” был опубликовано первое из трех “Педагогических писем”. Эти письма, адресованные издателю (Гуревичу), посвящены преподаванию в гимназии древних языков, письменным работам и, наконец, эстетическому воспитанию школьников. Помимо них, Анненский издал в “Русской школе” две статьи о преподавании русского языка. Как видим, педагогическое наследие поэта довольно обширно - пять больших статей, разбор которых отнял бы слишком много времени. (Есть еще речи, обращенные к выпускникам.) Мы ограничимся тем, что связано с древними языками. Анненский развивает оригинальную концепцию преподавания древних языков, которая, судя по воспоминаниям учеников, внедрялась им и в Николаевской гимназии.                    Целью преподавания языков, в частности, латыни и греческого, Анненский считает    развитие у учеников “чувства слова”, то есть понимания “гармоничной связи внешней формы с    духовной формой речи”. Школьник первого класса гимназии уже владеет немалым языковым аппаратом,    бессознательно пользуясь языком. На первоначальном этапе Анненский предлагает употребить все силы    на утилизацию естественной наклонности ученика к этимологизированию. У грамотного человека слово    должно апперципироваться правильно, и для этого уже на первых уроках следует прибегать к    сравнениям внутренней формы слова в разных языках - “прибыть - arriver - adripare”, “выражение -    Ausdruck - expression; впечатление - Eindruck - impression”. На этой основе вырабатывается    представление не только о схожести лексического строя разных языков, но, по мнению Анненского, и    о языковом сознании разных народов. Ученик должен сам пытаться строить слова и гармонически    анализировать ряд бессознательных формул. С самых первых шагов изучения языка акцент делается не    столько на усвоении, сколько на самостоятельном творчестве, причем как можно раньше - на речевом    уровне. “Действительно, читаем в первом “Письме”, мы подчас не понимаем, насколько важным для    понимания речи оказвается умение владеть ею. Говоря je ne risque rien, а не je ne risque pas, мы    не думаем о разнице passus и res, но пользуемся привычной схемой.” Умение говорить на языке и    сознательное отношение к строю речи должно воспитыватся вместе с пониманием мироощущения народа    выразившемся в языке. Иначе возникает опасность порчи языка, как это произошло с латынью,    деградировавшей в средние века именно потому, что миросозерцание людей, для которых этот язык был    школьно-разговорным, было так далеко от античного. Равным образом, и возрождение латыни в    гуманистическую эпоху определился благодаря тому, что его адепты ориентировались на античное    миросозерцание.                Такой подход к делу меняет отношение к изучению грамматики. Грамматика имеет практическую пользу, очевидную для всех. Однако как прикладной элемент, грамматика может лишь исправить речь, но не научить ей владеть. Поэтому правилам следует посвящать сравнительно мало времени. Незначительный грамматический материал должен контролироваться большим количеством текстов, чтение которых и является основным содержанием обучения. Что касается самих правил, то смысл здесь в том, чтобы ученики усвоили принцип классификации, как одной из основ научного мышления. Здесь также следует опираться на самостоятельную деятельность учащегося. Поняв правила грамматики на материале родного языка, он индуктивным путем должен будет применить их к чужому, убеждаясь таким образом, что грамматика не выдумана учебником или учителем, но составляет действительную принадлежность языка. Анненский предлагает давать на уроках искусно подобранный материал, из которого ученик сам вывел бы правила. Ученики составляют свои маленькие грамматики, а учитель, чья система речи педагогически обработана и научно осмыслена, их пополняет. На уроках эти грамматики постоянно под рукой, как своего рода таблица логарифмов, “требник гимназиста”. Причем здесь особенно следует пользоваться сравнительно-историческим материалом. Предложим, например, ряд “гореть - заря - золото” сравним с “urere - aurum - Aurora”, затем вспомним mos, moris; mus, muris и греческое mus.  Наконец, включим в предыдущий ряд сombustum и Auster. Таким образом уясняется параллелизм s и r, обстановка их появления, первичность s и колебания в Auslaut’е. Далее выяснится и сходство окончаний у esse и amare, обозначится однородность lavor и “моюсь” и т. д. Все это не может не увлечь учеников. В итоге грамматика, по мысли Анненского, должна будет утратить свой “грозно-карательный” характер.              Перевод текста - главная беда школы. В результате долгих упражнений у прилежных учеников вырабатывается ужасающее интерлингварное наречие, школьный волапюк, который так мешает и пониманию, и свободному использованию любого языка. Бороться с этим можно только твердо усвоив себе, что перевод не есть передача вокабул, но передача мысли, заключающейся в контексте, то есть  - в стройном сочетании слов. Путь правильного перевода есть путь все большего абстрагирования от вокабул. Он должен быть очень медленным и начинаться с адаптированных текстов. Сперва ученик только надписывает поверх предложенного текста члены пред­ложения, acc. cum inf., abl. abs., а также функции падежей. Далее следует устный перевод, причем предельно точный, передающий не только саму мысль (по возможности без калькирования фразы), но и все ее оттенки. Затем - изложение по-русски устно того, что переведено. Части должны быть собраны в целое.  После этого - лапидарное письменное изложение максимально близко к тексту. Для проверки заданий рекомендуется следующий порядок. Учитель выразительно читает текст. Все следят с книгами и словарями. Затем выразительно читают по очереди ученики, исправляя друг друга. Затем - подробный пересказ. На следующем уроке работа с отрывком может быть продолжена. Конечным результатом работы с текстом должно быть умение выразительно прочитать его и передать по русски в изящной форме. Переходить к оригинальным текстам также следует очень осторожно, начиная с маленьких басен, изречений, избранных риторических отрыков греческих историков. Больше всего на этом этапе следует работать с лексикой. Давать, скажем, фразы с amplus, magnus, vastus, grandis, immanis, ingens, при переводе которых разница в употреблении синонимов станет очевидной. Задача этого продолжительного этапа состоит в том, чтобы пользование словарем свести к минимуму и в старших классах перейти к изучению текста как художественного целого. В дальнейшем предлагаются задания уже совершенно другого качества - объяснить этимологически все гомеровские слова, означающие “берег”; выписать из отрывка Гомера все эпитеты моря и проанализировать каждый с точки зрения его отноошения к контексту;  на материале Гомера и Вергилия ответить, какое значение для грека и какое для римлянина имело сравнение человека с богом. Наконец, можно будет перейти и к анализу формы изложения: отметить в прочитанном отрывке “Антигоны” все сентенции, перевести и и “классифицировать” их, сопоставить со сентенциями сходного содержания у Еврипида; сравнить палаты Алкиноя с дворцом солнца в “Фаэтоне” Овидия. К выполнению таких заданий учеников, естественно, должен подготовить реальный комментарий преподавателя. Анненский не советует перемещать реальный комментарий во внешнюю, чуждую языку, историческую область. Встретив имя Gorgo, не нужно спешить показывать картинки, лучше вспомнить gorgos, gorgoomai, индийское garg, русское “гроза”. Занимать учеников следует историей смысла слов, таких, например, как helios, harmonia, kosmos, в которой научно-историческая и мифолого-поэтическая картины дополняли бы друга. Это связано не только с лингвистическим анализом. Так, на примере метафор из земледельческого быта (espartai logos, arare aquas) можно приоткрыть дверь в мир народной поэзии. Встречаясь с героями Овидия, показать ученику мифы нескольких поэзий.              Главным в тексте является элемент эстетический. “К сожалению, пишет Анненский, не в наших силах заставить полюбить то, с чем силою вещей дети потеряли живую связь. Но необходимо заставить уважать “прожитых поэтов”, связать свой мир с тем миром, заставить жить разученную истину текста.” По мнению Анненского, в этом поможет, во-первых, выразительное чтение. Он предлагает даже ввести в качестве обязательного пособия в школах книгу Легуве “Искусство чтения”. Кроме того, комментарий к автору должен быть живописным, как и сами выбираемые для чтения места. Елена и троянские старики смотрят с башни: здесь следует говорить об устройстве лагеря, прическах, одежде. Одиссей у феаков: показать смесь красоты и младенческого несовершенства - раззолоченные залы, чадящие жаровни, окровав­ленные кости, аляповатая роскошь Востока и слепой певец, вызывающий слезы на грубое лицо, не бледневшее перед людоедом. Штрихи группируются в воображении ученика, фантазия дополняет их. Прилив красивых впечатлений от античного мира облегчает проникновение в смысл текста. Анненский настоятельно рекомендует знакомить гимназистов с хорошими переводами прочитанного текста, особенно если речь идет о стихах. Лучший эстетический комментарий к тексту - комментарий одушевленный, и поэтому в “Педагогических письмах” много говорит­ся о школьных театрах. После “Реса”, уже с учениками Николаевской гимназии Анненский с большим успехом поставил “Эдипа-царя”. (До него Георгиевский, также большой друг школьного театра, на 25-летнем юбилее гимназии ставил “Антигону”). В рецензиях отмечалась не только замечательная игра учеников И.Ф., но и максимальное внимание к деталям - в костюме и в декорациях. Урок фехтования в рекреационном зале Судя по воспоминаниям (В. Кривич, П.П. Митрофанов, Вс.Рождественский, Т.А.Богданович), уроки И.Ф. пользовались неизменным успехом, а слушать публичные лекции, которые он читал для учеников гимназии, приезжали петербургские профессора. Эстетический элемент образования был, как видим, главным из того, что внес Анненский в Царскосельскую гимназию. В первую очередь это касалось новых курсов, введенных в школьную практику. Цыбульский читает в гимназии полный курс художественной мифологии. Борис Васильевич Варнеке, приглашенный Анненским на должность учителя древних языков в 1902 году, читал курс римского искусства. Мухин, о котором уже говорилось, подготовил специальный курс, посвященный античным зодчим. При Анненском в гимназии серьезно поставлено преподавание музыки. Имелся прекрасный гимназический оркестр и хор. Вести занятия  художественной студии приглашались почтенные профессора Академии Художеств. Сам директор вел поэтический кружок, причем занятия происходили в его квартире. Анненский любил декламировать стихи перед гимназической аудиторией. Показательно, что даже о церкви в гимназии И.Ф. высказывался как о “важном инструменте эстетического воспитания школьников.” И в этом его поддерживал В.А. Рождественский, под чьим руководством гимназический хор исполнял не только духовные, но и светские произведения. Процветает преподавание живых языков. Учителем французского был приглашен известный лексикограф Таккель, составитель французско-русского этимологического словаря.              Все служившие при Анненском педагоги, были сторонниками дружеских отношений с учениками. Часто устраивали совместные прогулки и вечера. Читая отчеты о них в гимназическом ежегоднике (например, описание морской экскурсии в Кронштадт весной 1898 г.) завидуешь тем, кто учился тогда в гимназии. Обо всех развлечениях директор заботился сам, благодаря чему они носили неизменный отпечаток изящества и благородства. При этом И.Ф., несмотря на известную занятость и отличавшую его изысканно-светскую манеру поведения, был всегда готов обсуждать мелочи школьной жизни даже с младшими гимназистами. Некоторым из школьников он вообще приказывал обращаться с их делами только к нему. Учителей же, особенно классиков, Анненский призывал участвовать в общественной жизни Царского Села. Варнеке, Мухин и Цыбульский часто выступали с публичными с лекциями и докладами на различных собраниях царскосельского общества. Сам Анненский, кроме знаменитой пушкинской, произнес несколько речей, в частности, посвященную Екатерине II и ее влиянию на русскую культуру. Речи и доклады, а также некоторые курсы публиковались в ежегоднике (при предыдущих директорах этого не было). Стали издавать рукописный журнал и сами ученики (“Юный труд”, к сожалению, быстро захиревший). При Анненском из класса в класс успешно переходило 80% учеников - это очень высокий показатель для тогдашней школы.             В 1906 г. Анненский был назначен инспектором Санкт-Петербургского учебного округа. Возможно, этим не желанным для него повышением И.Ф. был обязан своему либерализму, которым он не поступился во время критических событий 1905 г. Анненский жил в Царском до самой смерти. Его отпевали в гимназической церкви.  Вслед за Анненским уходят со службы и некоторые приглашенные им учителя - в частности, любимый всеми учениками талантливый математик Травчетов, занимавший после Фомиллианта должность инспектора (его проводы превратились в манифестацию, обеспокоившую полицейских), а также учитель русского Вл. Ив. Орлов, которому при прощании гимназисты возложили на голову лавровый венок. Рождественского перевели в Петербург на место кладбищенского священника.             Несколько слов скажем, наконец, и о закате гимназии. Предпоследний директор Яков Георгиевич Мор, также филолог по образованию, если верить мемуарам, был сухой канцелярист. В 8-ой гимназии Анненский заменил его на посту директора (1893 г.) Но с тех пор времена изменились и Мора, видимо, назначили  в Царское завинчивать гайки. Основным его педагогическим увлечением была военная гимнастика. Он участвовал в нескольких конгрессах по преподаванию этой дисциплины. Мор увлеченно внедрял свой любимый предмет. В 1910 г. гимназия праздновала свое 40-летие. Ученики ходили строем и показывали гимнастические фигуры. Кстати, юбилейный сборник не выдерживает никакого сравнения с ежегодниками времен Анненского. За следующие 6 лет ничего примечательного в гимназии не происходило. Впрочем, будем справедливы: кое-что из традиций гимназии Анненского продолжало жить (например, гимназический театр) и в целом школа оставалась сильной.  Последним директором Николаевской гимназии (с 1914 по 1917 г.) стал Константин Алексеевич Иванов – известный историк, учитель детей Николая II, поэт и переводчик Фауста.  При  нем учились Акимов, основатель театра комедии и знаменитый актер М. И. Царев, директор Малого театра. Осенью 17-го года Николаевская Классическая Гимназия погибла, чтобы никогда не возродиться в том виде, в котором она была создана и просуществовала без малого полстолетия. Опыт царскосельских школ серебряного века поглотило безвременье, едва не уничтожившее самую возможность возродить в России правильную систему среднего образования     МИХАИЛ ПОЗДНЕВ  http://kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Nik_Gimn/NG_Pozdnev.htm

 

---

 

   http://amnesia.pavelbers.com/Straniza%20istorii%20Rossii%20%2086.htm

 ЦАРСКОСЕЛЬСКАЯ МАРИИНСКАЯ ЖЕНСКАЯ ГИМНАЗИЯ

(Царскосельская гимназия искусств им. А.А.Ахматовой)

 

Учебные заведения Царского Села начала XX века       |        Царское Село на рубеже XIX - XX веков   Николаевская  м. гимн.  |  Реальное училище   |  Школа Левицкой   |  Мариинская ж. гимн.   |  Ж. гимн. Мин. Нар. Просв-я

Жен. училище Духовн. ведомства   |  Жен. приходское училище  |  Муж. 4-х классное училище  |   Другие учебные зав-я.

    

		История гимназии       Ученицы гимназии
		История гимназии  История Царскосельской Мариинской гимназии ведет свой отсчет от 1825 года, когда иностранная подданная г-жа Гартман обратилась к главноуправляющему Царским Селом генералу от артиллерии Я.В.Захаржевскому с прошением о постройке за казенный счет в Царском Селе дома, где она хотела открыть пансион для девиц. Сознавая необходимость иметь в городе учебное заведение, в котором девицы имели бы возможность получить  приличное воспитание, главноуправляющий обратился с соответствующим ходатайством к императору Николаю I, который утвердил его в 1826 году. Через четыре года дом для пансиона (небольшой деревянный дом на Московской улице, напротив Духовного училища) был построен и девицы Царского Села приступили к учению.  Открытый в этом доме девичий пансион просуществовал 34 года. Несмотря на  материальную поддержку города и Дворцового правления, средства пансиона были столь скудны, что он не мог дать обучающимся девицам полного среднего образования. В нем преподавались лишь начала арифметики, всеобщая история, русский язык, география, пение и женское рукоделие. Чтобы исправить эту ситуацию, жители Царского Села по инициативе главного врача городского госпиталя Ф.Ф.Жуковского-Волынского обратились к генералу Захаржевскому  с просьбой об открытии в Царском Селе женской гимназии взамен пансиона.  В феврале 1864 года главноуправляющий Царским Селом  представил начальнику отделения собственной Ее Величества канцелярии принцу П. Г. Ольденбургскому ходатайство с просьбой об открытии в Царском Селе 3-х классной женской гимназии с 6-ти летним курсом; о причислении её к Ведомству Императрицы Марии, о наименовании гимназии в честь императрицы Марии Александровны (супруги Александра II) «Мариинскою» и об отпуске на гимназию 3000 рублей ежегодно из средств ведомства. Прошению был дан ход и 7 февраля 1865 года состоялось торжественное открытие и освящение гимназии в присутствии императора Александр II.     Императрица Мария Федоровна.  В ее честь названо "ведомство Императрицы Марии" Главноуправляющий Царским Селом генерал Яков Васильевич Захаржевский. Первый попечитель Мариинской гимназии. Принц Петр Георгиевич  Ольденбургский.   С 1860 года возглавлял ведомство императрицы Марии. Император Александр II. 7 февраля 1865 года присутствовал на торжественном открытии Мариинской гимназии.
		Вначале гимназия размещалась в деревянном здании бывшего женского пансиона, но помещение было тесным и не отвечало требованиям, предъявляемым к гимназии. Поэтому в 1866 году гимназия  переехала в расположенное на ул. Леонтьевской каменное здание бывшей канцелярии главноуправляющего Дворцовыми правлениями генерала Захаржевского (арх. Д.Е.Ефимов, 1845 г.), которое было переоборудовано под нужды гимназии. В 1875 году гимназия стала 7-ми летней, в 1906-1907 гг  по проекту архитектора Г.Д.Гримма был надстроен третий этаж. За первые 25 лет своего существования (1865-1890) в гимназии обучались 860 учениц, из которых 257 окончили полный курс, дающий право на звание домашней учительницы. Учебная программа семилетней женской гимназии была практически такой же как и в мужской (за исключением древних языков). Как и в других гимназиях, обучение в Мариинской гимназии было платным, начиная от 40 рублей в момент открытия до 80 рублей в 1911 году, что ограничивало поступление в нее представительниц низших сословий. Так в 1890 году из 129 учениц 77 были детьми дворян и чиновников и лишь 2 ученицы представительницами нижних чинов и крестьян.  В этом же году имелось 16  стипендий для малоимущих учениц, право бесплатного обучения предоставлялось дочерям служащих при гимназии.   Мариинская гимназия. 1900-е. Гимнастические упражнения в саду.  Фотография К.К.Буллы   Мариинская гимназия. 1900-е. Урок рисования. Фотография ателье К.Буллы   Первым начальником гимназии был назначен Николай Алексеевич Вышнеградский (1821-1872), один из первых организаторов женского образования в России, по проекту которого в 1858 году в Петербурге было открыто первое в России Мариинское женское училище (впоследствии гимназия)  для приходящих учениц. До  1-й мировой войны  начальницей Мариинской женской гимназии была Клавдия Михайловна Битнер, ставшая  затем сестрой милосердия в Лианозовском лазарете Царского Села. Она привезла в Тобольск арестованной царской семье письма от их родственников.  После революции Мариинская гимназия была преобразована во II Детскосельскую советскую трудовую школу. Первым директором школы стала преподаватель словестности Мариинской гимназии Наталья Ивановна Колюбакина, тетя писателя Даниила Хармса (Ювачева). В этой школе Хармс учился в 1922-1924 году. В 1970 году в здание бывшей Мариинской гимназии переехала музыкальная школа г. Пушкина, впоследствии переименованная в Царскосельскую гимназию искусств. К 100-летию со дня рождения Анны Ахматовой, учившейся в гимназии в 1899 – 1905 гг, на фасаде здания была установлена мемориальная доска, в здании гимназии открылась посвященная ей музейная экспозиция, в основу которой была положена коллекция почетного гражданина г. Пушкина С.Д.Умникова. В мае 2000 года гимназии  было присвоено имя Ахматовой.  Более трехсот её учащихся стали лауреатами и дипломантами российских и зарубежных музыкальных конкурсов и фестивалей.   УЧЕНИЦЫ ГИМНАЗИИ: А.АХМАТОВА, И.СТАРЫНКЕВИЧ, О.ЧЕХОВА и др. >> СПИСОК ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ МАРИИНСКОЙ  ГИМНАЗИИ 1916 ГОДА.
		Примечания 1. Ведомство Императрицы Марии - государственный орган управления благотворительными женскими и некоторыми специальными учебными заведениями, находившимися под покровительством представительниц императорской  фамилии. Ведёт историю с 1796, когда супруга императора Павла I императрица Мария Фёдоровна,  взяла под своё ведение воспитательные дома и Смольный институт. После смерти императрицы (1828) было учреждено ведомство, названное в ее честь. 2.Яков Васильевич Захаржевский (1780 – 1865), генерал от артиллерии, участник Отечественной войны 1812 г., был ранен в ногу в Бородинской битве. В 1813 г. после повторного ранения нога была ампутирована. С 1817 по 1852 г. Я.В.Захаржевский был управляющим Царскосельским дворцовым управлением. Во время его правления Царское Село было признано самым благоустроенным городом России. Яков Васильевич был удостоен звания первого Почетного гражданина Царского Села. К 300-летию Царского Села в 2010 году планируется установить памятник в его честь.  Яков Васильевич скончался вскоре после открытия гимназии. После него управляющим Царским Селом и попечительем Мариинской гимназии стал генерал от инфантерии Г.Ф.Гогель. 3. Принц Петр Георгиевич Ольденбургский (1812-1881),  племянник Николая I, генерал, член государственного совета. С 1859 года состоял начальником женских учебных заведений Ведомства императрицы Марии, неоднократно посещал царскосельскую Мариинскую гимназию, был обер-директором и попечителем Коммерческого училища, Смольного института благородных девиц, Александровского лицея, инициатором создания в Петербурге первой женской гимназии и развития женского образования в России в целом. На свои средства он основал Императорское училище правоведения (ныне институт права, носящий его имя), учредил сиротские приюты, Свято-Троицкую общину сестер милосердия, детскую  больницу на Лиговском проспекте, ему принадлежит приоритет в создании Александровской, Обуховской и Петропавловской больниц, Дома призрения душевнобольных.

 

Источники 1. С.Н. Вильчковский. Царское Село. Т-во Р.Голике и А.Вильборг. 1911. 2. Исторический очерк царскосельской Мариинской женской гимназии за 1865-1890 год. С.-Петербург. 1890. 3. В.В.Пономарева, Л.Б.Хорошилова. Русское женское образование в начале XX вв.:  приобретения и потери. Мир истории. №6, 2000. 4. Первый народный музей Анны Ахматовой (Царское Село - Пушкин). 5. А.Шалыт. От школы - до гимназии искусств. Царскосельская газета №100, 4 сент. 2001 г. 6. Санкт-Петербургское государственное образовательное учреждение дополнительного образования «Царскосельская гимназия искусств имени А.А.Ахматовой».

   

 

http://kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Uch_zav/Mariinskaya_gimn.htm

Грамотность и образование в царской России

Борис Романов

ГРАМОТНОСТЬ В ЦАРСКОЙ РОССИИ

Один из до сих пор распространенных лживых совдепских мифов о царской России – миф о безграмотности. На сталинских сайтах можно увидеть, например, такое: «Население Российской империи на 79% было безграмотным (по данным переписи 1897 г.), то есть не умело даже ни читать ни писать. При Сталине безграмотность была ликвидирована. Грамотность населения поднялась до 89,1% (1932)».
Это один из излюбленных способов передергиваний нынешних красных авторов - брать данные по царской России не 1913 года (как это даже в СССР делалось), а по более ранним годам, а то и из XIX века - как в данном случае, 1897 год. 
Вот данные из таблицы из первого издания БСЭ (1929-30гг), «Процент неграмотных новобранцев среди призывников бывшей Российской империи»:
Годы.           1875   1880   1885   1890   1896   1900   1905   1913
% неграмотн. 79%    78     74       69       60       51      42      27%
% грамотных  21%    22     26       31       40       49      58      73%
( источник - http://wg-lj.livejournal.com/342004.html?format=light - примечание: в оригинале \вторая таблица сверху по ссылке\ показан процент неграмотных новобранцев, здесь для удобства я показал также соответственно процент грамотных).
Как видно, в 1913г уже 73% призывников были грамотными (ну а в 1916г - уже 80% - из другого источника, но вполне согласуются цифры). Конечно, во многих европейских странах грамотность была выше, но, например, в Италии грамотных призывников было еще и в 1900-х годах всего на 10% больше, чем в РИ – вполне сравнимые цифры. При этом, как видно, при Николае II грамотность росла очень быстро — в среднем на 2% в год, а после 1913г еще быстрее, так что примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности. Что было после 1917г на самом деле, при большевиках, мы увидим ниже, при сравнении грамотности в 1917 и 1927гг.   
Во втором издании БСЭ приведенная выше таблица тоже есть (БСЭ, второе издание, М., 1952. Статья "Грамотность"), но современные критики царской России (красные, а иногда и либералы) до сих пор нередко оперируют данными только XIX века. Т.е. НАМЕРЕННО СКРЫВАЯ бурный рост грамотности в XX веке при Николае II и пытаясь весь рост грамотности приписать советской власти.
Но прежде чем рассказать о бурном росте образования (как школьного, так и высшего) в правление последнего Государя, посмотрим внимательнее, что было в XIX веке. На самом деле грамотность в русской деревне даже в то время была много выше, чем мы представляем себе, хотя бы и по результатам переписи 1897 года — по многим причинам, изложенным ниже.

МИР РУССКОЙ ДЕРЕВНИ: ГРАМОТЕИ И КНИЖНИКИ
 Как-то ранее в другой статье я уже упоминал о книге Марии Михайловны Громыко "Мир русской деревни" (Москва «Молодая гвардия» 1991) - это, по отзывам многих читателей, фундаментальное научное исследование о жизни русского крестьянства XIX века, основанное на анализе дошедших до нас анкетных опросов и социологических исследований царского времени:
http://forum.academ.org/lofiversion/index.php?t289814.html
Цитата:
Фактический материал, который был положен в основу работы, абсолютно уникален и неповторим. Вопросы истинного состояния народной жизни интересовали учёных уже тогда, потому что неадекватность (для научного анализа) трудов писателей [они ведь писали о самом тяжелом в деревне, т.е. на самом деле о беднейшем меньшинстве деревень и крестьян — Б.Романов] и, особенно революционеров и агитаторов были очевидны уже тогда. С этой целью на высоком научном уровне было проведено анкетирование. Работа производилась несколькими группами учёных, которые сотрудничали, в частности в Императорских научных обществах: Императорском Русском археологическом обществе, Императорском Русском Географическом обществе, Императорском Русском Историческом Обществе...
Работа проводилась в несколько этапов.
Вначале необходимо было грамотное составление опросников. С этой целью по Империи разсылались письма с целым рядов вопросов. На основе полученных ответов составлялась уже подробная программа. Каждое из перечисленных научных обществ работало независимо, и вопросы в чём-то дублировались или перекрывались, в чём-то несовпадали...
Письма с вопросами рассылались в земства. Отвечали, в основном земские учителя, земские врачи, грамотные крестьяне... Вопросы писались по всем правилам социологической науки, чтобы "обхитрить" респондента.
Был накоплен на этом втором этапе огромный материал: из каждой губернии, по нескольку уездов... За сим должен был наступить этап третий: обработка, и четвертый: публикация, и пятый: популяризация, широкое оповещение общества о результатах, которое должно было привести к коренному изменению представлений о собственной стране...
Важно, что было несколько программ, немного несовпадавших по месту и времени - здесь и повторность, и динамика в условиях быстрых перемен в обществе в связи с преобразованием общин и капитализацией.
Но войны и революции не дали эту работу довершить.
Воистину чудо, что анекты не пропали! Через все перепетии дошли до нас! И вот Марина Михайловна Громыко с сотрудниками смогла оживить этот материал.
 
Ниже привожу большие выдержки из главы «ГРАМОТЕИ и КНИЖНИКИ» книги М.М.Громыко.
http://www.inozemtcev.by.ru/MRD_mane.htm
Цитата:
<<Одно из самых больших заблуждений относительно старой деревни — представление о неграмотности крестьян, об их оторванности от книжной культуры. Современные серьезные и объективные исследования опровергают это представление. Разнообразны были пути проникновения книжной культуры в крестьянскую среду. Это и сохранение старинных рукописных и первопечатных книг, и новейшие подписные издания, и принесенная разносчиком-офеней лубочная литература. Книжная культура шла от церкви и школы, от семей, тщательно сберегавших глубокую духовную старину, и одновременно от бойких любителей новизны, привозивших из больших городов, где они были на промыслах, сочинения самого разного характера.
Даже от XVIII века до нас дошло множество свидетельств о грамотности значительной части крестьян. Об этом говорят, в частности, собственноручные подписи некоторых крестьян при подворных и подушных переписях, в «повальных обысках» (так назывался сплошной опрос при расследовании какого-либо дела в деловой документации всякого рода). Пока не установлен процент Таких подписей в массовых документах. Лишь по отдельным районам сделаны выборочные попытки подсчетов. Так, по переписи 1785 года в одиннадцати волостях Архангельской округи 17,1 процента дворов имели грамотного мужчину, в Холмогорской округе— 18,6 процента, в Онежской — 16,4 процента. По-видимому, государственные крестьяне имели большую долю грамотных, чем помещичьи. В то же время все количественные подсчеты могут приниматься во внимание лишь условно, поскольку некоторые крестьяне скрывали свою грамотность перед властями, либо не хотели ставить подпись под официальным документом из религиозных соображений (так поступали, например, старообрядцы – а как раз среди них грамотных было особенно много).
Устойчивые традиции крестьянской письменности и книжности существовали еще в XVIII веке на русском Севере — в бассейнах Печоры, Мезени, Северной Двины, Пинеги. В Пушкинском доме (ИРЛИ) такие собрания, как Красноборское, Мезенское, Печорское, Пинежское, Северодвинское и другие, сплошь состоят из рукописных материалов, обнаруженных в крестьянской среде. Недаром Малышев назвал все это собрание «огромной крестьянской библиотекой прошлого». Записи на некоторых экземплярах свидетельствуют о принадлежности их крестьянам уже в XVI—XVII веках. На русском Севере выявлено «несколько родовых крестьянских библиотек, начало которых положено еще в XVII—XVIII веках (например, пинежских крестьян Рудаковых, Поповых, Вальковых, Мерзлых, печорцев Михеевых и др.)». Иные записи говорят о владении дорогостоящими книгами в складчину. Старопечатными книгами, собранными у русских крестьян европейского Севера, существенно пополнилось собрание научной библиотеки Ленинградского университета. Большой массив их, несомненно, бытовал в деревне в XVIII веке. Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные рукописные добавления и еще более многочисленные владельческие записи. Особый интерес представляют записи на экземплярах Псалтыри, прямо свидетельствующие об использовании в учебных целях («По сей книге учатся», «по сей Псалтыри выучился Митрофан Яковлев»). 
Знакомство с литературой и источниками XIX века не оставляет никаких сомнений в том, что грамотность деревни в это время постепенно увеличивается, хотя степень распространения ее не удовлетворяет многих поборников просвещения, справедливо полагавших, что школьное обучение должно охватить все крестьянство. Официально организованных школ для крестьян и после реформы 1861 года было недостаточно. Современники, отмечая это, обращали особое внимание на сельские школы, создаваемые самими крестьянами на их средства во всех губерниях страны. Специальные исследования народных форм обучения были проведены земскими статистиками Московской, Воронежской, Тверской, Таврической, Самарской, Курской и других губерний. Выяснилось, что повсеместно крестьянские общины и отдельные группы крестьян, дети которых достигли подходящего возраста, нанимали учителей и предоставляли поочередно помещение для занятий либо снимали совместно избу для такой школы. Нередко обучение вели грамотные крестьяне, иногда «бродячие» учителя из образованных слоев населения, переходившие из деревни в деревню .
Рассмотрим, например, итоги такого обследования 80-х годов XIX века по Курской губернии. В Путивльском уезде четвертую часть территории занимала полоса хуторов, она так и называлась — «Хуторян-ская полоса». В 167 поселениях этой полосы было всего 5180 дворов. Внимание Губернского статистического комитета привлекло странное несоответствие: из 29 официальных школ уезда на хуторянскую полосу приходилось всего 3, а уровень грамотности крестьян здесь был выше, чем в других местах. Тогда и обнаружили, какую роль играло самодеятельное обучение. Грамотные крестьяне были обучены «ходячими» («нахожими», «хожалыми») учителями. Например, об Одоевском уезде Тульской губернии земство сообщало, что там есть множество крестьянских школ с учителями из крестьян, отставных солдат, заштатных дьячков и др. Местные деятели откровенно признавались, что школы эти существуют без всякого участия земства «по недавней известности ему о существовании их». Вот так-то образованная часть общества открывала для себя крестьянскую культуру.
Здесь кроется и еще одна причина того, что грамотность крестьян не попадала в официальную статистику. Ведь нередко она просчитывалась по числу обучающихся в официально учтенных школах.
Не менее примечательно в этом отношении и заявление Рязанской губернской управы в эти же годы: на Рязанщине «всегда были, существуют и теперь мелкие школки», но их никто не считал. Именно благодаря этим крестьянским «школкам» «северная часть губернии издавна грамотна»(Выделено мной.— М. Г.). Ряжская земская управа Рязанской губернии добавляла от себя, что в их уезде «в тех селениях, где нет нормальных училищ, существуют, без участия земства, (т.е. неучитываемые официальной статистикой) школы грамотности с учителями из окончивших курс в нормальных училищах или из отставных солдат, дьячков и других грамотеев». Известная нам уже по курским хуторам картина самодеятельных школ в «хате» с обеспечением учителя по договору с родителями была обрисована земцами и для Кромского уезда Орловской губернии. А земство Тотемского уезда Вологодской губернии обоснованно утверждало в 1880 году, что домашнее обучение детей при помощи учителей, не имеющих официальных свидетельств, дает населению столько же грамотных, сколько и училища. Тотемское земство жаловалось, что власти преследуют таких учителей, и ходатайствовало о специальном указании по этому поводу. В 1882 году появился такой циркуляр Министерства народного просвещения, согласованный с Министерством внутренних дел и Синодом. Разъяснялось, что лица, занимающиеся домашним обучением грамоте в селах, не обязаны иметь учительское звание. По этому циркуляру отстранять от преподавания следовало только за политическую или нравственную неблагонадежность.
По-прежнему, как и в XVIII веке, наблюдатели видели особое внимание к грамотности старообрядческого крестьянства. Правительственные исследования и пресса описали это, например, по Костромской и Вятской губерниям. «Почти все,— писали о местных раскольниках «Вятские губернские ведомости» в июне 1883 года — умели читать и писать. На воспитание детей и на их образование обращается несравненно большее внимание, 'чем в среде православной. (...) Мальчик учится под руководством отца, матери или наставника, какого-нибудь почтенного седовласого старика, который уже бросил землю, сдал ее общине или домашним и посвятил остаток своих сил обучению детей грамоте или закону. Главные предметы обучения: Часослов, Псалтырь и письмо. В последнее время стали учить «цифири», «книгам гражданской печати». Некоторые частные библиотеки крепостных крестьян насчитывали до 2000 томов.
Что же читали грамотные крестьяне в конце XIX века? Круг чтения крестьянства привлек особенно активное внимание общественности России во второй половине 80-х — 90-х годах. Факт сам по себе примечательный: широко обсуждается, что читают, следовательно, чтение крестьянства — явление достаточно массовое. Повышенный интерес был связан с усилением деятельности земства в области крестьянской грамотности и образования, а также с обострением вопроса о характере лубочной литературы*, наводнявшей сельский книжный рынок, и появлением специальной «литературы для народа» просветительно-демократического направления. Журналы «Русское богатство», «Северный вестник», «Русская мысль», «Вестник воспитания», «Русское обозрение» и другие живо откликнулись на эти проблемы. Д. И.Шаховской разработал специальную программу для собирания сведений о том, что читает народ (1885 г.) . За нею последовала более развернутая программа А. С.Пругавина (1888 г.), первые результаты которой он обобщил уже в 1890 году, издав в этой же книге вторую, улучшенную и расширенную, редакцию программы. Известный деятель просвещения Н. А. Рубакин, полагая, что важнее выявить отношение самих читателей из народа к той литературе, которая издается специально для них, чем круг фактически находящихся в их руках книг, подготовил «при деятельном участии нескольких народных учителей и учительниц» свою программу (1889 г.). В ответ на нее было получено более 500 писем и других материалов, сводку которых Н. А. Рубакин сделал в своей работе уже в 1891 году. Для конца XIX века среди источников такого рода на первое место следует поставить материалы Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева.
Обширная программа Тенишева по разностороннему изучению народной жизни опиралась на опыт аналогичных программ Географического и других научных обществ России предшествующего периода. Она включала около пятисот пунктов, в число которых вошли и вопросы о чтении крестьян. Поступавшие в течение 90-х годов ответы корреспондентов об источниках получения книг, характере библиотек, вкусах и интересах крестьян в этой сфере, как и отклики на другие вопросы программы, были очень различны и по степени осведомленности, и по форме изложения: от лаконичных и неопределенных отписок до детальных перечней полного состава книг в отдельных деревнях. В целом же степень надежности фонда по этим вопросам очень высока.
Положение дел с крестьянским чтением было отчасти выявлено владимирскими земскими статистиками на рубеже XIX—XX веков. Они составили 90 списков найденных у крестьян книг. 58,8% выявленных книг — духовно-нравственного содержания (из них примерно четверть составляли жития святых); беллетристика—23%.(в том числе рассказы Л. Толстого в издании «Посредника», отдельные сочинения Пушкина, «Бедная Лиза» Карамзина, романы Майн Рида, «Потерянный и возвращенный рай» Мильтона, «пользующийся вообще широким распространением»; в большом количестве лубочные издания. Встречались научно-популярные книги по медицине, о животных, историческая литература, справочные издания, календари, учебники, разрозненные номера журналов. Сельскохозяйственной литературы было мало, но не из-за отсутствия интереса к ней, а потому, что трудно было ее достать. Большим спросом пользовались газеты: в каждое волостное правление приходило по 20—50 экземпляров «Сельского вестника» (крестьянам особенно нравились в нем материалы по земледелию); кое-где получали «Свет», «Биржевые ведомости»; зажиточные крестьяне выписывали «Ниву», «Родину».
Корреспонденты статистического отделения Владимирской земской управы собрали также ответы на вопрос о том, какие книги находят «полезными и желательными» сами сельские жители. Вот каков результат их анкеты в процентах (к числу упоминаний): «божественные» книги — 60,8; сельскохозяйственные — 17,9; исторические — 11,5; повести и рассказы — 3,6; сказки и прибаутки — 2,2; «ремесленные» — 1,1; учебные— 1,1; прочие— 1,8. Было отмечено, что, кроме покупки, грамотные крестьяне получают здесь книги в подарок от отходников из Москвы, Петербурга, Одессы и других городов, а также «достают книги везде, где можно»: у учителей, священников, друг у друга. Появился даже особый промысел: накупить книг и давать читать односельчанам за 5 копеек в месяц. Пользовались также библиотеками при фабриках. Тем не менее, земские статистики справедливо считали все эти источники ограниченными и недостаточными .
Хорошо представлен круг чтения крестьян в материалах по Ярославской губернии, собранных А. В. Валовым — одним из самых активных корреспондентов Этнографического бюро и других научных обществ. Его сведения дают возможность, в частности, восстановить довольно полно круг произведений А. С. Пушкина, бытовавших в крестьянской среде в Романо-Борисоглебском уезде, и определить отношение к великому поэту.
Читали крестьяне Пушкина очень охотно. Приобретали его сочинения, рекомендовали и передавали друг другу. Особенной популярностью пользовались повести. Из них более других были любимы «Капитанская дочка» и «Дубровский». «Встречаются крестьяне,— отмечал А. В. Балов,— которые очень живо обрисовывают Гринева, Пугачева». Из прозы Пушкина очень популярна была также «История Пугачевского бунта» и, конечно же, сказки. «Сказки Пушкина знают даже безграмотные старухи»,— подчеркивал корреспондент. Из поэтических произведений были популярны «Полтава» и многочисленные стихотворения, ставшие народными песнями. В этом качестве в Ярославской губернии в конце XIX века среди крестьянства бытовали «Утопленник», «Сквозь волнистые туманы», «Буря мглою», «Черная шаль», «Под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах», «Талисман», «Бесы» и др. (названо двадцать восемь стихотворений). У отдельных крестьян встречалось Полное собрание сочинений Пушкина.
Во время ярмарок крестьяне покупали дешевые книжки. Среди них часто — «Кавказский пленник» Толстого, «Паштюха, Сидорка и Филатка в Москве» и другие. Чтение вслух сопровождалось непременно обсуждением. Рождественский записал почти дословно обсуждение «Кавказского пленника». Крестьяне восхищались «занятностью» книги Толстого, хвалили Жилина («руськие-те каки удалы бывают!»), удивлялись смелости и доброте Дины, жалели Костылина. Любимым чтением были здесь и басни Крылова. Эти сведения легко дополнить за счет многочисленных владельческих надписей на книгах, принадлежавших вологодским крестьянам. Я говорю «легко» потому, что благородными усилиями вологодских музейных работников и ученых недавно издан многотомный каталог, где описаны все книги и рукописи, хранящиеся в музеях Вологодской области. И в описание каждого экземпляра включены пометы владельцев, записи о передаче, продаже или вкладе книги в церковь или монастырь...
Вот перед нами «История российская» В. Н. Татищева — книга первая, часть I, напечатанная в типографии Императорского Московского университета в 1768 году. На ней есть запись XIX века: «Сия книга принадлежит деревне Космозерской Погоской крестьянам братьям Вавилиным». Замечу попутно, что в наши дни ценнейшую «Историю» Татищева и в библиотеке профессионального историка редко встретишь.
Сложную структуру, в которую входили очень различные хронологические и тематические пласты (от древнерусской литературы до новейших изданий по сельскому хозяйству), являл собой круг крестьянского чтения в Сибири. Современный исследователь отмечает «расширение и углубление потребности крестьянства в просвещении», «рост крестьянской инициативы в деле развития школьной сети в деревне». Увеличивается количество и официальных, и домашних школ в сельской местности. Существенное влияние на расширение и тематическое обогащение состава читаемой литературы оказало участие крестьян в деятельности научных обществ. В 1891 году в Иркутской губернии из 165 корреспондентов Восточносибирского отдела Русского Географического общества было 33 крестьянина. Из 62 корреспондентов Иркутского общества распространения народного образования и народных развлечений 27 были крестьянами.
Результаты специального обследования 1900 года показывают регулярность чтения значительной части крестьян: из 104 обследованных населенных пунктов Иркутской губернии в 50 были крестьяне, постоянно занимавшиеся чтением. Один из них, особенно интересовавшийся сельскохозяйственной литературой, регулярно выписывал несколько журналов и имел свою библиотеку. Корреспонденты научных обществ фиксировали, как правило, наличие газет и журналов в одной-двух, а иногда и нескольких семьях отдельной деревни. Как и в европейской части страны, крестьяне в Сибири получали книги в сельских (волостных), школьных, приходских и личных (самих крестьян, учителей, церковнослужителей, писарей) библиотеках. Сельские и многие школьные библиотеки комплектовались «в основном за счет средств крестьянских обществ». По неполным данным, в Иркутской губернии лубочная литература по степени распространенности в сельской местности конкурировала с религиозной. В библиотеках сельских училищ зимой спросом крестьян пользовались произведения Пушкина, Толстого, Гоголя, Грибоедова, Крылова, Ершова, Жуковского, Мамина-Сибиряка, Гаршина. В личной собственности части крестьян как Западной, так и Восточной Сибири сохранялись ценнейшие старопечатные издания и рукописные книги, передаваемые из поколения в поколение. Продолжала жить традиция переписывания духовных и светских сочинений .Нетрудно заметить, что сведения о чтении крестьян из разных районов страны дают сходную в основных чертах картину. Они свидетельствуют о резком превышении запросов, потребностей над возможностями книжного рынка и книжных запасов в деревне. Это при том, что снабжение книгами — и рыночное, и библиотечное — явно растет>>.
***
НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ПРИ НИКОЛАЕ ВТОРОМ
Но мы, следуя книге М.М.Громыко, перешли уже ко времени правления Николая II (1894-1917гг). Здесь уже достаточно много статистических данных и различных исследований (которые не публиковались в СССР).
Одним из трафаретных клеветнических выпадов против Николая II является утверждение, что оно не заботилось о народном образовании.
В действительности же, в царствование Императора Николая II народное образование достигло необыкновенного развития. Менее чем в 20 лет кредиты, ассигнованные Министерству Народного Просвещения, с 25,2 мил. рублей возрасли до 161,2 мил. Сюда не входили бюджеты школ, черпавших свои кредиты из других источников (школы военные, технические), или содержавшиеся местными органами самоуправления (земствами, городами), кредиты которых на народное образование возрасли с 70.000.000 р. в 1894 г. до 300.000.000 р. в 1913 г.
В начале 1913 г. общий бюджет народного просвещенияв России достиг по тому времени колоссальной цифры, а именно 1/2 миллиарда рублей золотом. В 1914 году было 50 000 земских школ с 80 000 учителями и 3 000 000 учеников в них. В 1914 году в земствах было создано 12 627 публичных библиотек. [Vernadsky G. 1944. A history of Russia. New Home Library. New York. P. 205].
Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая, а с 1908 г. был взят курс на обязательное начальное образование. Хотя красные оппоненты иногда указвают на то, что Дума в 1908-1912гг не утвердила некоторые пункты плана Министерства народного просвещения (в том числе об обязательности начального образования), но в Объяснительной записки к отчету государственного контроля по исполнению государственной росписи и финансовых смет за 1911 год» (СПб., 1912) читаем "...В 1906 г. Министерством Народного Просвещения был выработан проект введения всеобщего обучения. Хотя закон о всеобщем обучении не издан до настоящего времени, но основные начала министерского проекта получили 3 мая 1908 г. силу закона [он был подписан Николаем II - Б.Р.] , и с этого времени начинается широкий отпуск средств на народное образование и планомерное открытие школ, имеющее своей конечной целью обеспечить доступность начального обучения для всего населения Империи". (с.186)...
"Сроки осуществления всеобщей доступности начального обучения, т.е. открытия всех предусмотренных школьной сетью данного района училищ, устанавливаются различные, в зависимости от положения школьного дела в каждом уезде и финансовой его состоятельности. В среднем по 34 губерниям этот срок 9,4 года. В 33 уездах (11%) он не превышает 5 лет. В 40 уездах (13 %) на открытие полного числа школ потребуется от 12 до 17 лет". (с. 190)...
"Подводя итоги всему вышеизложенному, следует сказать, что русская начальная народная школа, до весьма недавнего времени существовавшая главным образом на счет местных средств, ныне же поддерживаемая крупными отпусками из средств казны, развивается в центральных великорусских и малороссийских губерниях достаточно быстрым ходом при должном взаимодействии правительства и местных организаций, и что достижение здесь в недалеком будущем общедоступности начального обучения можно считать обеспеченным. Положение же русской школы на окраинах и в местностях с преобладанием иноплеменного населения представляется сравнительно отсталым. Планомерное развитие школьного дела в этих местностях, составляющее ныне очередную задачу Министерства Народного Просвещения, несомненно, потребует энергичных трудов со стороны ведающих этим делом органов правительства и больших затрат из государственного казначейства" (с. 193).

Напомню, это цитаты из отчета МНП царской России 1911 года (Россия 1913 год ;;Статистико-документальный справочник. РАН, Институт Российской истории, Санкт-Петербург 1995 Таким образом, практически полный охват начальным образованием в 1911 году планировался в МНП РИ на 1921 год (а в ряде губерний гораздо раньше). На практике, после 1911 года, система школьного образования в РИ развивалась еще быстрее. 

С 1908 года ежегодно открывалось около 10.000 школ. В 1913 г. число их превысило 130.000. На 1918 год планировалось ввести обязательное бесплатное среднее образование.
В 1916 году уже 80% призывников были грамотными. Анкета, произведенная советами в 1920 г. установила, что 86% молодёжи от 12 до 16 лет умели писать и читать, и научились они этому до революции, а не в годы гражданской войны.) [Назаров М. Россия накануне революции и Февраль 1917 года. Наш современник" N2. 2004.http://www.nash-sovremennik.ru/p.php?y=2004&n=2&id=3 ].
Слава о николаевских гимназиях была жива еще до конца XX века, пока живы были их выпускники. Гимназии имелись во всех уездных городах, чем не могли похвастаться многие европейские страны. Университеты при Николае II имели такую свободу, какую они уже никогда не имели при советской власти (и до сих пор). По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе, если не во всём мире. [Бразоль Б.Л. Царствование Императора Николая II 1894-1917 в цифрах и фактах 1958. http://www.russia-talk.com/brazol.htm ]
Накануне войны в России было более ста вузов со 150 000 студентов (во Франции тогда же - около 40 000 студентов). Многие вузы в России создавались соответствующими министерствами или ведомствами (военным, промышленно-торговым, духовным и т. п.). Обучение было недорогим: например, на престижных юридических факультетах в России оно стоило в 20 раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии [Назаров М. Россия накануне революции и Февраль 1917 года. Наш современник" N2. 2004.http://www.nash-sovremennik.ru/p.php?y=2004&n=2&id=3 ]. Следует также отметить, в Царской России студенты платили от 50 до 150 р. в год, т.е. от 25 до 75 долл. в год (курс царского рубля был 2 доллара) - эта плата была меньше, чем в США или Англии в то время. (http://ricolor.org/history/mn/nv/22/ )
Более подробно обо всем этом можно прочитать также в книге С. Миронина. Экономика царской России.  (http://www.zlev.ru/105/105_11.htm  http://www.contrtv.ru/common/2189 )

СОЦИАЛЬНОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ СТУДЕНТОВ
По социальному происхождению в 1914\15гг студентов из низших слоев (из разночинцев, рабочих \цеховых\ крестьян и пр.) было: в среднетехнических учебных заведениях — около 80%, в технических ВУЗах – более 50%, в университетах – более 40%. Доля студентов из низших слоев с каждым годом увеличивалась. (С.В.Волков. «Интеллектуальный слой в советском обществе» (Глава I Интеллектуальный слой дореволюционной России), http://swolkov.narod.ru/ins/t002.htm )   
Для сравнения, доля крестьян в 1914\15гг в университетах была около 14%, в технических ВУЗах даже более 21% (http://swolkov.narod.ru/ins/t002.htm ), а  в 1977г –  около 11%  (http://swolkov.narod.ru/ins/t099.htm ) Конечно, отчасти это объясняется общим снижением численности деревенских жителей, но и доля студентов из рабочих семей до 1917г была не намного ниже, чем в 1970-х годах! (24-32% \вместе с мещанами \в 1914\15гг\ http://swolkov.narod.ru/ins/t002.htm \ и около 34 % в 1978г \ http://swolkov.narod.ru/ins/t099.htm \)

СРАВНЕНИЕ ГРАМОТНОСТИ В 1917 и 1927 ГОДАХ
По летней переписи 1917 года, проведенной Временным правительством, 75% мужского населения европейской части России было грамотным. А в 1927 году на XV съезде ВКП (б) Крупская жаловалась, что грамотность призывников в двадцать седьмом году значительно уступала грамотности призыва 1917 года. И говорила жена Ленина, что стыдно от того, что за десять лет советской власти грамотность в стране значительно убавилась.
http://boris-mojaev.narod.ru/index.files/gorki.htm
Вообще, только после ВОВ большевики смогли побороть массовую неграмотность, которую сами же развели после октября 1917 года !
http://www.gumer.info/bibliotek_Buks...usspenc/04.php
Российская педагогическая энциклопедия
Цитата:
<<Грамотность
...
В процессе реализации провозглашённой идеи культурной революции задача распространения Г. решалась как за счёт внешк. источников, так и за счёт последо-ват. расширения и укрепления шк. сети. Именно последнее обстоятельство позволило в 1930 законодательно ввести всеобщее обязат. нач. обучение в объёме 4 классов и включить всё подрастающее поколение в систему совр. культуры. В кон. 30-х гг. достигнут уровень Г. населения св. 80%. Ликвидация массовой неграмотности в СССР завершена после Вел. Отеч. войны. Процесс становления полной Г. завершался в кон. 60-х и в 70-е гг.: удельный вес лиц с образованием ниже законченного начального (в т. ч. и лиц без образования) составлял среди населения СССР в возрасте 10 лет и старше в 1959—32,9%, в 1970 — 22,4%, в 1979 — 11,3%.
По переписи населения 1937 года 30% женщин не умели читать по слогам и подписывать свою фамилию (таков был по переписи критерий грамотности). В целом, четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать, хотя говорилось о всеобщей грамотности. Данные переписи были немедленно изъяты и уничтожены. Ее организаторов репрессировали>>.
Подробно и со ссылкой на источники см. также:
http://man-with-dogs.livejournal.com/589102.html

ИНЖЕНЕРЫ И УЧЕНЫЕ в РИ к 1917 году и в СССР в 1927 году.
 
ДО 1917 ГОДА:
(по книге С.В.Волкова «Интеллектуальный слой в советском обществе» (Глава I Интеллектуальный слой дореволюционной России))
http://swolkov.narod.ru/ins/01.htm
1.1.  Численность лиц умственного труда в 1913г была около 3 миллионов человек. Лиц с высшим образованием насчитывалось в 1913–1914 гг. 112–136 тыс. чел., число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 г. определяется в 190 тыс.. По отдельным категориям сведения следующие:
1.2. Ученые и преподаватели вузов. Научных работников (в 300 научных организациях и обществах) насчитывалось в 1914 г. 10,2 тыс. чел., по другим оценкам, научных работников до революции было 11, 6 тыс. чел. Учебный персонал вузов  на 1916 г. — 6655 при 135842 студентах . При этом в 1916г в университетах учились около 39 000, то есть после 1917г могло быть гораздо более 12 000 ученых и научных работников.
1.3 ИТР и инженеры. Всех ИТР (включая мастеров и их помощников) в 1913 г. насчитывалось 46502 чел, в т.ч. 7880 инженеров с высшим образованием. Значительное число лиц с инженерным образование состояло на государственной службе: в МПС в 1915 г. таких насчитывалось 2800, горных инженеров в 1913 г. было 1115 (в т.ч. 180 в «генеральских» чинах). Таким образом, всего к 1917г не менее 50 000 ИТР, включая инженеров.
При этом в 1916г в университетах учились около 39 000 и в технических ВУЗах около 26 500 студентов,
http://swolkov.narod.ru/ins/t001.htm
а всего, как указано выше, почти 136 000 студентов.
1.4. Таким образом, после 1917 года, в первые годы совдепии, общее число лиц с высшим образованием могло достигнуть 250-270 тысяч человек.
И еще раз: в технических ВУЗах в 1916г обучалось 26500 студентов. Инженеров с высшим образованием в 1913-1915гг было около 11 800 (7880 на производстве+2800 в МПС+1115 в горной промышленности) - см. п.1.3. Ну а спустя 10 лет после 1917г в СССР в 1927г было 13 700 инженеров .

ПОСЛЕ 1922 ГОДА
(после Гражданской войны и белой эмиграции), и после 5 лет относительно мирного развития в условиях НЭПа:
http://swolkov.narod.ru/ins/031.htm
2.1. Численность лиц умственного труда в 1926г была около 2.6 млн. чел. (в 1913г. - около 3 миллионов) В 1928 г. высшее образование имели 233 тыс. чел.. Сравнивая это с данными пп 1.2 и 1.4 видим, что могло быть 250-270 тыс. человек.
Гораздо хуже через 10 лет после Октябрьского переворота была ситуация с учеными и инженерами
2.2. Ученые. Разрекламированная впоследствии большевистская «забота об ученых» распространялась лишь на десяток-другой самых крупных в своей области и самых нужных для властей специалистов, а остальные тысячи разделили участь всего интеллектуального слоя. Если к 1931 г. в эмиграции по советским данным находилось до 500 «буржуазных ученых», то гораздо больше их стало жертвами голода и красного террора. ... Перепись 1926 г. зафиксировала 13236 научных работников, а вместе с теми, для кого занятие наукой не являлось основным — 14896, еще 334 ученых были безработными. Общее число их, таким образом, простирается до 15230.
http://swolkov.narod.ru/ins/031.htm 
Как мы видели выше (см. п.1.2 и 1.4), после 1917г могло быть гораздо более 12 000 ученых и научных работников, а фактически в 1926г — 15230. Как в яму провалились для ученых 10 лет с 1917 по 1927 годы...
2.3. ИТР и инженеры. В 1927 г. в ВСНХ имелось 50,8 тыс. специалистов (в т.ч. 15422 с высшим и 15415 со средним специальным образованием).  В промышленности (без аппарата управления) работали 24,2 тыс. ИТР со специальным образованием, в т.ч. 13,7 тыс. инженеров.
http://swolkov.narod.ru/ins/031.htm 
Итак (см. пп. 1.3, 1.4), инженерный потенциал РИ к 1917 году был 11 800 инженеров +26 500 студентов технических ВУЗов (в 1916г), т.е. первокурсники 1916г могли закончить образование в 1921\22гг, т.е. к этому времени инженеров в СССР должно бы быть (могло быть) 38 300 - а фактически в 1927г их было 13 700 - почти в 3 раза меньше!

ВЫВОДЫ
1. Даже в XIX веке (и ранее) грамотность в русской деревне была выше, чем мы представляли себе до сих пор, и даже чем фиксировала официальная статистика тех лет. В частности, было множество крестьянских школ с учителями из грамотных крестьян или отставных солдат, которые не учитывались статистикой земств.  Практически в половине крестьянских дворов был свой грамотей. Немало крестьян имели свои библиотеки и выписывали различные журналы. Кроме того, хотя практически все старообрядцы  были грамотны, они вплоть до начала XX века отказывались сообщать властям подобные сведения о себе.
2. При Николае II в народное образование вкладывались огромные деньги. Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая, а с 1908 г. оно сделалось обязательным. На 1918 год планировалось ввести обязательное бесплатное среднее образование. В 1916 году уже 80% призывников были грамотными. Грамотность росла очень быстро — в среднем на 2% в год, а после 1913г еще быстрее, так что примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности. В 1914 году в России было более ста вузов со 150 000 студентов (во Франции тогда же - около 40 000 студентов).  По сравнению с европейскими университетами и США обучение было недорогим, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии.  По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе
3. Политика большевиков в первые 10 лет совдепии (1917-1927гг) привела к тяжелым последствиям в сфере как школьного, так и высшего образования и к катастрофическим последствиям по числу ИТР, инженеров — их в 1926-1928гг было в 3 раза меньше, чем было соответсвенно (вместе со студентами) к 1917 году. 
Конечно, в последующие годы в СССР число студентов, ИТР, инженеров и ученых быстро увеличивалось, но провал 1917-1927гг был просто катастрофическим.  Очевидно, что многие проблемы и провалы (как провал 1-й пятилетки), и необходимость народу «рвать жилы» во всех сферах промышленности и экономики СССР – все это было связано также и с этим, с десятилетним провалом в школьном и высшем образовании и огромным дефицитом специалистов с высшим образованием в СССР к концу 1920-х годов. Не говоря уже о других ошибках и преступлениях власти большевиков, уже в сталинскую эпоху.
***


Подробнее о политике Николая II в сфере образования см. книгу Д.Л.Сапрыкина  «Образовательный потенциал Российской Империи» (М.,ИИЕТ РАН, 2009).
В этой работе автор разбирает ключевые вопросы образовательной политики Николая II и то, какой потенциал Последний Государь "оставил в наследие" Советскому Союзу. Проработав несколько лет над этой темой, изучив десятки документов в России и зарубежом, автор пришел к такому выводу: мы практически не знаем о том, как правил Император Николай II, а то, что мы как бы знаем зачастую оказывается ложью. В книге наглядно показано, как в советских источниках (и, следовательно, зарубежных и современных российских работах, использующих как документы советские «данные») искажаются цифры, статистика - таким образом, чтобы показать «безнадежную отсталость Российской Империи».
Статья (рецензия) о книге Д.Л.Сапрыкина:
http://www.belrussia.ru/page-id-1502.html

 

© Copyright: Борис Романов, 2010
Свидетельство о публикации №210031501426

http://w.histrf.ru/articles/article/show/pansion

 

/ Ориг.: pension; pen­sio

ПАНСИОН (французский pension, от латинского pen­sio, буквально - взве­ши­ва­ние; взве­ши­ва­ние пла­тёж­но­го сред­ст­ва, пла­тёж) - закрытое учебное заведение с общежитием и полным содержанием учащихся.

В Западной Ев­ро­пе пансионы воз­ник­ли в пе­ри­од ран­не­го Сред­не­ве­ко­вья, пер­во­на­чаль­но при ду­хов­но-учеб­ных за­ве­де­ни­ях. Позд­нее при дво­рах пра­ви­те­лей отдельных германских зе­мель поя­ви­лись свет­ские Пансионы, так называемые при­двор­ные шко­лы. С XIII века соз­да­ва­лись Пансионы при университетах (Сор­бон­на во Фран­ции, Окс­форд­ский и Кем­бридж­ский университеты в Ве­ли­ко­бри­та­нии). С конца XVI века в Ве­ли­ко­бри­та­нии и Гер­ма­нии пансионы от­кры­ва­лись при сред­них шко­лах (гим­на­зи­ях).

Ши­ро­кое рас­про­стра­не­ние пансионы по­лу­чи­ли в XIX веке, осо­бен­но во Фран­ции и Ве­ли­ко­бри­та­нии. Во Фран­ции пансионы име­лись при всех государственных ли­це­ях, многих городских кол­ле­жах, ча­ст­ных ду­хов­ных учеб­ных за­ве­де­ни­ях. В Ве­ли­ко­бри­та­нии боль­шая часть де­тей дво­рян, со­стоя­тель­ных зем­ле­вла­дель­цев и про­мыш­лен­ни­ков вос­пи­ты­ва­лась в пансионах при паб­лик скулз. Различные ти­пы пансионов соз­да­ва­лись в Гер­ма­нии; в Ита­лии, Бель­гии, Швей­ца­рии пансионы на­хо­ди­лись главным образом при ду­хов­ных шко­лах.

В Рос­сии пансионы от­кры­ва­лись при гим­на­зи­ях и про­гим­на­зи­ях, под­го­то­вительных клас­сах, при выс­ших учеб­ных за­ве­де­ни­ях, осо­бую раз­но­вид­ность со­став­ля­ли пан­сио­ны-при­юты для си­рот и обез­до­лен­ных. Все эли­тар­ные за­кры­тые учеб­ные за­ве­де­ния конца XVIII-XIX веков, в том числе Бла­го­род­ный пан­си­он при Московском университете, ли­цеи, Па­же­ский кор­пус, Глав­ный пе­да­го­ги­че­ский ин­сти­тут, дво­рян­ские ин­сти­ту­ты, жен­ские ин­сти­ту­ты (смотреть в статье Жен­ское об­ра­зо­ва­ние), ка­дет­ские кор­пу­са, име­ли пансионы.

Од­ним из наи­бо­лее влия­тель­ных сто­рон­ни­ков соз­да­ния бла­го­род­ных пансионов был С.С. Ува­ров. Пансионы под­чи­ня­лись об­щим пра­ви­лам Министерства народного про­све­ще­ния, их дея­тель­ность ре­гу­ли­ро­ва­лась учеб­ны­ми ус­та­ва­ми. Су­ще­ст­во­вал ряд пансионов, поль­зо­вав­ших­ся мо­нар­шим по­пе­чи­тель­ст­вом: при­ют Алек­сан­д­ра II в Ка­лу­ге, Алек­сан­д­ров­ско-Ни­ко­ла­ев­ский дво­рян­ский пан­си­он в Кур­ске, Пет­ров­ско-Алек­сан­д­ров­ский пан­си­он в Мо­ск­ве, Алек­сан­д­ров­ский пан­си­он в Са­ра­то­ве. Во­енные учеб­ные за­ве­де­ния име­ли пансионы в обя­зательном по­ряд­ке, кро­ме то­го, су­ще­ст­во­ва­ли под­го­то­вительные пансионы при Ни­ко­ла­ев­ском ка­дет­ском кор­пу­се, пансионы для де­тей офи­це­ров и чи­нов­ни­ков Си­бир­ско­го ка­зачь­е­го вой­ска, вар­шав­ский Ни­ко­ла­ев­ский пан­си­он для сол­дат­ских де­тей и другие.

С 1860-х годов в со­от­вет­ст­вии с ре­фор­мой об­ра­зо­ва­ния по­лу­чи­ли рас­про­стра­не­ние пансионы при гу­берн­ских гим­на­зи­ях (Санкт-Пе­тер­бург, Пет­ро­за­водск, Ка­зань и другие). Соз­да­ва­лись пансионы для обу­че­ния не­рус­ских де­тей (Юж­но­сла­вян­ский пан­си­он Ф.Н. Мин­ко­ва в Ни­ко­лае­ве, пансион для гор­цев в Став­ро­поль­ской гим­на­зии). С 1880-х годов прак­ти­ко­ва­лась се­зон­ная фор­ма пансионов - в лет­них го­род­ских и за­го­род­ных ко­ло­ни­ях, а так­же по ини­циа­ти­ве зем­ских и гу­берн­ских комитетов соз­да­ва­лись зем­ле­дель­че­ские и ре­мес­лен­ные пан­си­оны-при­юты для не­бла­го­по­луч­ных де­тей.

Ис­то­рия ча­ст­ных пансионов в Рос­сии вос­хо­дит к уч­ре­ж­де­ни­ям ти­па соз­дан­но­го в 1794 году в Санкт-Пе­тер­бур­ге пансиона аб­ба­та Д.Ш. Ни­ко­ля, ру­ко­во­ди­мо­го Г. Груб­бе­ром. Они бы­ли рас­счи­та­ны на 10-15 раз­но­воз­ра­ст­ных юно­шей, не ор­га­ни­зо­ван­ных в клас­сы. Пре­по­да­ва­те­ли (2-3 человека) чи­та­ли все кур­сы, и ред­ко на русском язы­ке. В 1810-1820-х годах су­ще­ст­во­ва­ли главным образом ие­зу­ит­ские и про­тес­тант­ские пансионы, со­дер­жав­шие­ся фран­цу­за­ми и нем­ца­ми (пан­сио­ны Ф.И. Кис­те­ра, В.И. Штейн­ге­ля в Мо­ск­ве и другие); в даль­ней­шем поя­ви­лись русские ча­ст­ные пансионы (например, при­го­то­ви­тель­ный пансион Ни­ко­ла­ев­ско­го кавалерийского училища А.В. Ша­кее­ва в Санкт-Пе­тер­бур­ге). В начале XX века ча­ст­ные шко­лы, в том числе имев­шие пансионы, по­лу­чи­ли пра­во­вой ста­тус (За­кон о ча­ст­ных учеб­ных за­ве­де­ни­ях и кур­сах Министерства народного про­све­ще­ния, не поль­зую­щих­ся пра­ва­ми пра­ви­тельственных учеб­ных за­ве­де­ний, 1915 год). По­сле 1917 года не­ко­то­рые тра­ди­ции обу­че­ния в пансионах со­хра­ни­лись в уч­ре­ж­де­ни­ях са­на­тор­но-оз­до­ро­вительного ти­па, шко­лах-ин­тер­на­тах.

С 1990-х годов про­ис­хо­дит воз­ро­ж­де­ние пансионов в Рос­сии. От­кры­ва­ют­ся в основном ча­ст­ные шко­лы-пан­сио­ны, но имею­щие государственную ак­кре­ди­та­цию; дей­ст­ву­ют так­же пра­во­слав­ные шко­лы-пан­сио­ны.

© Большая Российская Энциклопедия (БРЭ)

Литература

• О бла­го­род­ных пан­сио­нах при гим­на­зи­ях. СПб., 1864

Статью разместил(а)

Шибин Владимир Эдуардович

редактор

Авторы статьи Н.В. Ке­вор­ко­ва

• Встречается в рубриках:
• Образование

• Относится к периодам:
• Новая история

«Мариинка» как семья. История создания первой женской гимназии

28 марта 1857 в Санкт-Петербурге открылась первая в России женская гимназия. SPB.AIF.RU рассказывает, как «мариинки» прижились по всей стране и дали новый толчок женскому образованию.

Архивное фото

Общедоступным образование в России пытались сделать еще при Екатерине Великой: 1781 году она основала учебное заведение при Исаакиевском соборе, положившее начало целой сети школ, развитие которых было законодательно закреплено в указе от 27 февраля того же года. Еще до развития публичных школ в Российской империи появились образовательные учреждения для девочек и девушек: в 1764 году были открыты Смольный институт благородных девиц и Воспитательное общество благородных девиц. Однако принимали в эти два заведения не всех, да и носили они «точечный» характер.

Первая женская гимназия появилась в России полвека спустя после того, как народные училища были преобразованы в гимназии, а первый женский вуз – еще через 20 лет. SPB.AIF.RU рассказывает о том, как создавались «мариинки».

В честь императрицы

Указ об учреждении первого женского училища «для приходящих девиц» (то есть не пансиона) был издан в Петербурге 28 (15) марта 1858 года. Инициатором выступило «Ведомство учреждений императрицы Марии», ответственное с конца XVIII века за благотворительность в Российской империи. Ведомство родилось из сети благотворительных и воспитательных учреждений, которые основала супруга российского императора Павла I Мария Федоровна. Собственно, отсюда и название – Мариинское.

В этом здании на Невском поначалу работала Мариинская гимназия. Фото: Архивное фото

Свою работу оно начало уже через месяц в здании на углу Невского проспекта и современной улицы Рубинштейна. Сейчас это здание уже нельзя видеть в его первозданном виде, поскольку оно дважды с тех пор перестраивалось. В начале 1870 годов заведение переместилось в бывшее здание Петербургского Коммерческого училища, которое находилось на углу Загородного проспекта, 13 и Чернышова переулка, 11, у Пяти углов. Дом был построен в 1857–1858 годах и на тот момент был совсем новым. Современный адрес дома: угол улицы Ломоносова, 13 и Загородного проспекта, 13.

Основателем первого в Петербурге училища стал выдающийся педагог Николай Вышнеградский – сторонник среднего женского бессословного образования и составитель первой русской программы по педагогике. Попечителем выступил управляющий Ведомством учреждений императрицы Марии принц Ольденбургский.

Всё как дома

 

Путем просвещения. Как Екатерина II создала сеть публичных школ в России

Первое Мариинское училище было рассчитано на семилетний образовательный курс. В него принимались девочки в возрасте от 9 до 13 лет. В программе были следующие дисциплины: Закон Божий, русский язык и словесность, математика, география, история общая и русская, естествознание, французский и немецкий языки (дополнительно, за отдельную плату — английский язык), рисование, рукоделие, а также пение и танцы. По окончании учебы девушки получали квалификацию «домашняя наставница».

Ученицы не имели специальной формы, их просили лишь одеваться опрятно и без роскоши. В гимназии не было наказаний, и при этом все восхищались высокой успеваемостью девочек.

В Правилах внутреннего распорядка Мариинского училища было записано: «Класс должен сколько возможно больше походить на семью. <…> Уничтожение семейного элемента в общественных училищах убивает природную живость детей, омрачает Богом дарованную им веселость, истребляет доверчивость и любовь к наставникам и наставницам, к училищу, к самому ученью…». Правила, составленные принцем Ольденбургским, местами казались новаторскими для своего времени. В частности, он писал: «Понятие о порядке в классе часто понимается совершенно превратно, а потому и требует точного изъяснения. Истинный педагогический порядок класса состоит не в мертвой тишине и не в однообразном, неподвижном физическом положении детей; как то, так и другое, будучи несвойственно живой природе детей, налагает на них вовсе ненужное стеснение, крайне утомляет их, разрушает детское доверчивое отношение между наставниками и ученицами. <…> А в благоразумных семьях никогда не требуют, чтобы дети сидели неподвижно и однообразно, чтобы они не смели смеяться или обратиться к старшим по поводу того, что кажется им непонятным…»

Мариинскую гимназию в Царском селе посещала Анна Ахматова. Фото: Архивное фото

В 1862 году Мариинское училище было переименовано в Мариинскую женскую гимназию, которая к концу XIX века превратилась в одну из самых больших столичных гимназий (более 600 учащихся и около 60 преподавателей), однако в первые годы его существования ощущалась явная дискриминация – учителям женских учебных заведений платили куда меньше, чем в мужских. Попечитель Санкт-Петербургского учебного округа писал: «Если училища существуют, то потому, что учителя в них преподают за крайне незначительную плату, а иногда и даром». Только в 1865 году учителя «Мариинки» были уравнены по «чинопроизводству и пенсии» с преподавателями мужских гимназий.

Позже при Мариинской гимназии открылись двухгодичные женские педагогические курсы с изучением физиологии и анатомии человека, на базе которых был создан педагогический институт.

Гимназии шагают по стране

Открытие женской гимназии в Петербурге было событием настолько долгожданным, его необходимость назрела настолько явно, что по образцу Мариинки уже в первые годы существования гимназии начали создаваться похожие заведения по всей стране. Все новые гимназии были подчинены тому же Ведомству учреждений императрицы Марии. В 1870 году первые три класса были выделены в «прогимназии» - их прохождение считалось оконченным начальным образованием.  

За пару десятилетий гимназии распространились по всей стране. Фото: Архивное фото

 

Академия героев. Как Петр I основал первую Военную инженерную школу

В 1866 году в столице было уже семь таких гимназий. К 1894 году в Российской империи было 30 гимназий, в народе получивших название «мариинки», в которых обучались 9945 воспитанниц всех сословий и вероисповеданий в возрасте старше 8 лет, а в 1911 году 35 гимназиях количество учениц достигло 16 тысяч. Устав, утвержденный в 1862 году, действовал во всех гимназиях вплоть до их закрытия в 1918 году, а с 1879 года во всех заведениях применялась единая и обязательная программа обучения.  

Наряду с этими общедоступными гимназиями открывались и частные заведения – в 1870 годах в Петербурге их насчитывалось семь, в Москве - четыре. Как правило, обучение там стоило дорого, и позволить себе определить туда дочерей могли только состоятельные родители. В некоторые, как в гимназию княжны Оболенской, принимали и вовсе по сословному принципу – только детей из аристократических семей.

После Октябрьской революции разделение на мужские и женские образовательные учреждения было упразднено, и лишь с середины 1990 годов они вновь стали открываться. Разумеется, Мариинскими они теперь называются лишь формально.http://www.spb.aif.ru/society/education/1477377

.

 

Система образования в Царской России

 

Система образования в Царской России








Отличительной чертой русских ученых является широта научных интересов и универсализм знаний, целостное восприятие картины мира, охват исследуемого предмета целиком и глубина проникновения в него, высокое качество проводимых исследований в сочетании с относительно скромными затратами на их проведение, самостоятельное изготовление оригинальных лабораторных приборов, активное участие в образовательном процессе.
Затрагивая тему об особенностях и достижениях русской научной школы, нельзя не сказать о вкладе системы народного образования в достижения Государства Российского в области науки и техники. Именно образованием, которое давала русская национальная школа, объясняются успехи русских ученых.
В Царской России система народного образования имела статус государственной службы, а учителя были государственными служащими, причем высокооплачиваемыми. Минимальная зарплата учителя в 1912 г. составляла 1600 руб. в год (более 25000 долл. США по нынешнему курсу). Рядовой профессор университета имел чин генерал-майора.
Каждый преподаватель классической гимназии должен был знать не менее трех иностранных языков, опять же кроме латыни и древнегреческого, а каждый выпускник - не менее двух иностранных языков, кроме латыни и древнегреческого. Учителя в народе уважительно называли барином, а студентов - господами.
Учащиеся в России воспитывались в духе Православия, основным изучаемым предметом наравне с математикой был Закон Божий. Поэтому, по меткому выражению И.А. Ильина, представители инославных конфессий также получали Дары Божьи, а принявшие Православие получали их в полной мере.
Образование в России всегда ценилось. Темпы роста затрат на образование с 1906 по 1914 гг. были выше темпов роста затрат на оборону. В 1908 г. в ряде губерний России было введено обязательное начальное бесплатное образование, а к 1921 г. планировалось сделать его всеобщим на всей территории страны.
О качестве образования в России можно судить по высказываниям членов представительной немецкой комиссии, изучавшей в 1913 г. в течение полугода ход аграрной реформы в России, которые оценили чиновников, занимающихся аграрной реформой, как высокообразованных, высококлассных специалистов европейского уровня (каких мало в Европе), прекрасно знающих свое дело.
Основной вывод комиссии был таков, что если аграрная реформа будет продолжена, то через 10 лет Россия будет недосягаема и непобедима с экономической и
П.А. Столыпин


военной точек зрения1.
П.А. Столыпин



Однако П.А.Столыпин, великий русский государственный деятель, считал, что уровень образования чиновников министерств, вплоть до руководителей, уже не соответствует нуждам времени, что грядущие задачи, стоящие перед государством, невозможно решить без повышения квалификации (выражаясь современным языком) чиновников существующих министерств и давно назревшей реорганизации правительства, без привлечения большого количества высокообразованных специалистов в управление государством и в народное хозяйство.
Летом 1911 г. Петр Аркадьевич Столыпин по заданию Императора разработал программу развития России до 1935 г., по которой было намечено вывести Россию на первое место в мире по всем направлениям уже к 1925 г.: по уровню социально-экономического развития, по объемам и качеству промышленного производства, по уровню жизни населения и т. п., опираясь на передовые достижения отечественной науки и техники.
В частности, Столыпин предложил в ближайшее время в три раза увеличить бюджет России. Предполагалось создать академию госслужбы с отраслевыми отделениями с целью подготовки руководящих работников для министерств и ведомств. В нее планировалось принимать лучших выпускников вузов с обязательным знанием не менее двух иностранных языков.
Главную роль в предложенной грандиозной программе преобразования России Столыпин отводил системе народного образования. Россия должна была стать самой передовой страной мира с высокообразованным народом и высочайшей культурой. Предполагалось увеличить количество вузов до 1000-1500 уже к 1933-1938 гг2.
Минимальный уровень знаний, необходимый для профессионального образования, население должно было получать бесплатно, в т. ч. планировалось со временем перейти к бесплатному высшему образованию, по крайней мере, для малообеспеченных слоев населения.
Особое внимание Столыпин уделял преподаванию Закона Божьего в школах. Зарплату священников (60 руб. в год) он считал унизительной и планировал повысить ее до 1600 рублей в год.
Несмотря на большие потери, понесенные в годы революционных смут, советская школа унаследовала лучшие черты русской дореволюционной школы, технология и методология образования была сохранена. Да и учились в Советской России по дореволюционным учебникам, многие из которых и сейчас не устарели, например учебник по математике нашего земляка А.П.Киселева.
Уважительное отношение к педагогам долгое время сохранялось и в СССР. Люди старшего и среднего поколений это помнят. Профессия педагога была престижной.
В 1934 г., когда в СССР начались гонения на математика Лузина, академика АН СССР, Петр Леонидович Капица написал И.В.Сталину письмо в защиту Лузина в частности и русской научной школы в целом. Он указал на то, что академик Лузин прав, когда говорит, что «институт красной профессуры» годится, в крайнем случае, для организации педагогического процесса, но является помехой для настоящей науки и что он, академик, в таких помощниках не нуждается.
Далее Капица писал, что академик Лузин не виноват в том, что русская математическая школа была и есть лучшая в мире, а лично Лузин входит в пятерку лучших математиков-теоретиков мира. Он также писал, что русская научная школа никогда не станет «красной» или советской, и с этим надо смириться. Что касается возможного предательства Лузина, то можно смело сказать, что классическая математика не может быть носителем государственной тайны.
Сталин заинтересовался русской научной школой и попросил Капицу написать по этой теме подробную справку, что тот и сделал. Как результат, - травля Лузина прекратилась, в 1938 г. он выехал с разрешения правительства СССР за границу и оставался там до самой смерти, не порывая с родиной.
Эта справка в дальнейшем переросла в книгу «Письма о науке». Статус академиков был значительно повышен (до чина генерала армии, маршала СССР). Профессора стали получать зарплату на уровне секретарей обкомов. Финансирование народного образования в СССР стало приоритетным, как вклад в будущее страны.
Наибольший расцвет (вернее подъем) науки и техники в СССР пришелся на конец 40-х - начало 60-х годов.
У.Черчилль говорил, что разница между депутатом и государственным деятелем заключается в том, что депутат думает о текущем моменте, а государственный деятель на поколения вперед. Это справедливо по отношению и к Столыпину, и к Сталину.
Заложенный в конце 30-х годов приоритетный, уважительный подход к образованию сказался через поколение.
Даже после разрушительной войны государство много внимания уделяло науке и образованию. Отдавало последнее, чтобы люди учились, а ученым не отказывало ни в чем, в том числе и в зарубежном научном оборудовании (даже очень дорогостоящем).
Руководители СССР, включая Генерального Секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров, принимали академика АН СССР, как правило, сразу после его обращения, в крайнем случае, не позднее 2-х недель.
В настоящее время академику РАН невозможно достучаться в оперативном порядке даже до министра, не говоря уже о премьер-министре.
В этот же период уделялось особое внимание и Православной Церкви. В 1943 г. было восстановлено Патриаршество, а к 1953 г. действовало около 22000 храмов, при этом следует отметить, что до 1941 г. во многих епархиях не было ни одного действующего храма3.
После полета Гагарина в космос в 1961 г. американские эксперты, объясняя причины успехов СССР в науке, технике и космонавтике, в частности, доложили президенту США Кеннеди, что главной причиной следует считать престижность и приоритетность образования в СССР. В качестве убедительного довода привели тот факт, что в России на образование расходуется 13% бюджета страны, а в США только 3%.
С тех пор в США сделали соответствующие выводы. Сейчас 11% бюджета Америки расходуется на образование, а в России не более 3%! С точки зрения здравого смысла такое отношение государства к образованию своих граждан объяснить нельзя.
Главным критерием оценки работы системы образования является качество образования, получаемого выпускниками. Можно смело сказать, что оно по-прежнему остается на достаточно высоком уровне, одном из лучших в мире. Достаточно сказать, что в 9 из 10 случаев наши школьники и студенты до настоящего времени побеждают на международных олимпиадах, как и в советское время.
Казалось бы, следуя логике рыночной экономики, наши педагоги должны получать зарплату не ниже, чем была в советское время, а при учете стремления цен к мировым, зарплата их также должна приближаться к мировым стандартам (около 100 тыс. долл. в год). Однако реальная зарплата учителя в России сейчас в несколько раз (6-10) меньше, чем была в СССР и находится на уровне прожиточного минимума, а то и ниже.
Подсчитано, что инновационный потенциал России по самым скромным подсчетам составляет более 400 млрд долл. США. Известно также, что только за счет внедрения инновационных технологий и проектов Россия может выйти в число первых стран мира.
В мире стремительно идет капитализация знаний. В структуре себестоимости высокотехнологической продукции знания составляют более 50%. Внедрение инновационных проектов и технологий становится самым эффективным инвестированием промышленности. Вот почему передовые государства, чтобы не отстать, переходят на безплатную систему образования, а многие уже перешли. Например, Япония планирует в ближайшее время перейти на всеобщее обязательное безплатное высшее образование. У нас же, наоборот, оно, фактически, стало платным и недоступным большинству населения.
Правительство РФ сбрасывает все заботы об образовании на нищие местные уровни управления. Записные эксперты Правительства, все его министры, уши прожужжали про необходимость вкладывания скудных бюджетных средств в самые эффективные отрасли народного хозяйства. В то же время Правительство РФ упорно игнорирует тот факт, что вложение средств в образование и науку России на порядок эффективнее, чем многие другие капиталовложения.









Николаевская гимназия в Царском Селе


НИКОЛАЕВСКАЯ ГИМНАЗИЯ: ИСТОРИЯ 1905 ГОД ЗДАНИЕ 1 этаж, 2 этаж УЧЕБНЫЙ ПРОЦЕСС

ДИРЕКТОРА ПРЕПОДАВАТЕЛИ УЧЕНИКИ ВОСПОМИНАНИЯ ПОЭТЫ ПРАВИЛА ФОТОАЛЬБОМ





Императорская Николаевская гимназия



Помимо знаменитого лицея, в Царском Селе существовало три замечательных школы - Мариинская женская гимназия, Николаевская мужская классическая гимназия и частная школа Левицкой. Каждая из них выделяется даже на общем фоне подъема русской культуры конца прошлого века, прославленной, в частности, и выпускниками этих учебных заведений. Некоторыми достижениями царскосельских учителей, сама того не зная, пользовалась даже советская школа. Левицкой, например, впервые в России было введено совместное обучение, возобладавшее через полвека. Это не говорит, конечно, о какой-либо преемственности. Лучшее из опыта Царскосельских школ, то, что делало преподавание в них системным и цельным, в советское время совершенно заглохло. Николаевская гимназия, о которой пойдет речь, в пору ее расцвета представяла собой своеобразный, возможно, единственный в своем роде, тип классической гимназии эстетического направления. Сделать слепок с этой модели сейчас, конечно, так же трудно, как воссоздать всю систему классических гимназий в России. Тем не менее, определенную часть опыта Николаевской гимназии было бы и возможно, и полезно применить в наших новых школах.

История Николаевской гимназии началась в 1870 году. Показательно, что еще до ее создания возник спор на знакомую нам тему между родителями и учителями-классиками. После принятия устава 64 года, вводившего классические языки в качестве основного элемента доуниверситетского образования, этот спор шел по всей России. И. Ф. Анненский, будущий третий директор Николаевской гимназии, очевидно, несчетное количество раз вынужденный отвечать на известный вопрос родителей, напишет впоследствии, что за всеми бойкими фразами фельетонистов слышится “вечный голос русской маменьки: Ну, латынь я еще понимаю - рецепт доктору написать, но греческий-то зачем?” Однако в Царском конфликт неожиданно стал настолько острым, что учителя вынуждены были поначалу пойти на компромисс. Дело было в следующем.

В середине прошлого века, как видно из статистических отчетов по Петербургской губернии, население Царского Села все больше пополняется за счет представителей купеческого сословия. Между тем, из мужских среднеобразовательных школ в городе имелось одно уездное училище, причем оно обслуживало не только Царское, но и Павловск и Гатчину. Потребность в учреждении новой школы была очевидна. В то время в Царском возводится много каменных домов. Строительство идет с размахом. Решив строить богадельню, обращаются к Ипполиту Монигетти, уже тогда имевшему репутацию одного из первых архитекторов России (впоследствии он построит императорский дворец в Ливадии, Воронцовский дворец на Мойке). В 62 году в городе случился большой пожар. Городская управа должна была потратить все средства на восстановление торгового центра, в частности на строительство нового гостиного двора. На окончание строительства богадельни денег не было. Пришлось обратиться за помощью к частным лицам. Царскосельские домовладельцы отказались, однако, давать деньги на богадельню. (Требовалась большая сумма - около 100000 р.) Воспользовавшись благоприятным моментом, купцы просят отвести здание под мужскую гимназию. Разумеется, учиться в ней должны были прежде всего их собственные дети. Поскольку здание необходимо было срочно достраивать (оно примыкало к городской ратуше), градоначальник, генерал-майор Гогель, соглашается и берет будущую школу под свое попечительство. Деньги были получены и


Монигетти довел строительство до конца (66 год). Это была победа царскосельской купеческой общины. Жертвователи учредили фонд, из которого впредь на содержание гимназии выделялось около 13000 р. ежегодно. Кроме того, было учреждено 10 именных стипендий для учеников. Вполне понятно, что концепцию будущей школы спонсоры хотели определить сами. Они предлагали учить по программе реальных гимназий, с усиленным преподаванием естественных наук, законоведения и ремесел, и, кроме того, французского и немецкого языков. Трудно судить за такой подход к делу состоятельных царскоселов. По меткому слову Анненского, “с точки зрения банковской конторы человек определяется ценностью его на рынке и, естественно, humaniora для промышленника сводятся к знанию языков, повышающих эту ценность.” Очевидно, что если бы дело происходило в любом другом городе России, будущая школа стала бы именно такой, какой ее хотели видеть “благодетели”. Но Царское Село было постоянной резиденцией монарха, и поэтому все события городской жизни обсуждались первыми людьми государства. Двор и правительство часто подолгу оставались в Царском; многие жили там круглый год. (Кстати, в Мариинскую женскую гимназию часто поступали будущие фрейлины). Придворные и министры не собирались готовить своих детей к промышленной деятельности. Градоначальник Гогель сделал доклад об окончании строительства здания гимназии великому князю Константину Николаевичу. Дело обсуждалось с канцлером, князем Горчаковым, затем с Иваном Давыдовичем Деляновым, исполнявшим тогда обязанности управляющего министерством народного просвящения. Видимо, по этому поводу высказывался и сам Александр II. Министры и двор настаивали на учреждении классической гимназии. Следовало убедить в этом купечество, твердо стоявшее на своем. Переговоры продолжались до 68 года и в результате было найдено компромисное решение - устроить классическую гимназию с одним латинским языком. Ее директором был назначен инспектор пятой петербургской гимназии, Иван Иванович Пискарев, по образованию юрист, преподававший законоведение. (Сперва купцы просили ввести дополнительный курс латыни в реальной гимназии, но в таком случае концепция школы противоречила бы министерской программе и школа не могла быть государственной, а это означало, что директор, инспектор и все учителя не будут назначены министерством. Учредители же были не в состоянии сформировать педагогический коллектив. Таким образом, латынь должна была стать основным элементом программы с наибольшим количеством часов - 5 в неделю. Гимназия переходила в разряд классической.) На торжественном открытии школы И. И. Пискарев говорил, что ум обогащается прикладными знаниями тогда, когда он развит и укреплен для их восприятия, в противном случае он подавляется преждевременным и непоследовательным накоплением такого рода знаний, Делянов же напоминал, что школа - это не канцелярский архив, а идея, живущая в недрах педагогического сословия - мысли, которые могли бы показаться довольно ординарными, если не учитывать, к какой аудитории они были обращены.


Итак, в 70 году школа (названная Николаевской в память вел. кн. Николая Александровича, первенца Александра II) приняла первых учеников. Это были дети всех вероисповеданий и всех сословий (преобладало, впрочем, купеческое). Думается, новички, вошедшие в классы, были поражены. Внутренние интерьеры здания, расположенного на углу госпитальной и малой улиц, неподалеку от Александровского парка, даже по фотографиям и рисункам производят ошеломляющее впечатление. Это была, наверное, самая шикарная школа в России. Орнаменты в византийском стиле украшали рекреацию. В классах висели картины и стояли огромные вазы с живыми цветами. Имелся также роскошно убранный фехтовальный зал с зеркальными стенами, где помимо фехтования проходили уроки танцев. Коридоры были уставлены копиями с античных статуй и бюстов. Класс для естественных наук был оборудован по последнему слову техники. Впоследствии он обогатился множеством коллекций, так что общее число экспонатов доходило до двух с половиной тысяч. Из гимназических ведомостей мы узнаем, например, что Александр III пожертвовал школе уникальную коллекцию, посвященную истории шелковичного червя. Наконец, школа имела свою церковь (освященную в октябре 1872 года). Церковь была специально встроена в здание и, по общему мнению, представляла собой шедевр декораторского искусства. Здесь находилась священная реликвия Царского Села - походный алтарь Екатерины II, на котором впервые в Царском было произведено богослужение. Парадный коридор на первом этаже, отделанный серым мрамором, соединял школу с городской ратушей. Во внутреннем дворе был разбит сад с аллеями и прудами.

Педагогическая жизнь школы - то, для чего служило все это великолепие - в начале ее развития была, однако, довольно безрадостной. Вообще, первые 17 лет существования гимназии производят впечатление некоторого застоя, хотя без этого, подготовительного, периода школа, очевидно, не достигла бы того блеска, который сделал ее знаменитой в 90-х годах. Иван Иванович Пискарев был замечательным учителем и ученым человеком. Он автор “Введения к изучению российских законов”, труда, который долгое время был основным юридическим пособием в русской школе. В 60-е годы Пискарев обучал законоведению великого князя Александра Александровича, будущего императора Александра III. Однако, не будучи классиком, первый директор Николаевской гимназии, хотя и настаивал на введении латыни, но, что называется, не видел за деревьями леса. Об изучении античной культуры в руководимой им гимназии заботились мало.

Были, впрочем, и трудности внешние. Гимназия имела всего 4 класса (т. е. обучение длилось 4 года). С самого начала стало ясно, что большинство учеников не готовы к курсу классической гимназии. Из 80 учеников, набранных за первые 4 года, всего 9 было переведено в следующие классы. Требования к поступающим ограничивались знанием основных молитв, умением читать по-русски и по-церковнославянски и выполнять 4 арифметических действия над целыми числами. Поэтому срочно потребовалось открыть подготовительный класс, в котором не было латыни, но уже достаточно серьезно для начального этапа преподавалась математика, история и французский язык. Это позволило хоть немного приблизить поступивших к восприятию оригинальных латинских текстов. Однако, и сама латинская часть была поставлена довольно плохо. В 70-е и 80-е годы в России еще не хватало латинских учебников. В качестве основного пособия служила грамматика Кюнера, переведенная и обработанная Носовым. Несостоятельность этой грамматики показывает хотя бы то, что от нее так охотно отказались, как только появились другие учебники, в частности Сидорова и Кесслера, Санчурского и Элендта-Зейфера. Учителей латыни было всего два. Результаты же курса никак нельзя признать достаточными. В последних классах читались отрывки из Евтропия и под конец - Корнелий Непот. В середине 80-х годов, когда гимназия становится 6-ти классной, объем чтения увеличивается и к Непоту добавляются Цезарь и Овидий, причем используются критические


издания из серий Тейбнера и Таухница, от чего в русской школе опять-таки позднее отказались, пред­почитая специальные комментированные издания для гимназий. Вообще, кажется, что отношение к делу в Николаевской гимназии 70-х годов было еще вполне канцелярским, и древонасаждение явно казалось важнее самой античности. Тем не менее, общество Царского Села было весьма довольно происходящим, о чем свидетельствуют разного рода приветствия и торжественные речи именитых царскоселов, обращенные к преподавателям и выпускникам (они публиковались в гимназическом ежегоднике). Работа гимназии оздоровила общий духовный климат в городе. Следует сказать, что даже в это время гимназию окончили несколько известных людей (например, историк и писатель Безобразов, автор “Византийской истории”, книги о Михаиле Пселле и нескольких исторических повестей). Многие выпускники, отчасти следуя тогдашней моде, посвятили себя естественным наукам. В конце 70-х среди выпускников гимназии будущий профессор Горного Института геофизик Марков.

И.И. Пискарев пробыл директором гимназии до самой смерти, в 1887 г. На его место был назначен Леонид Александрович Георгиевский. В Николаевской гимназии училось тогда уже более 200 человек, было 6 классов, не считая подготовительного, из гуманитарных дисциплин преподавались латынь, французский, немецкий, математика, история и русская словесность. С деятельностью Георгиевского начинается период расцвета гимназии. Новый директор обладал незаурядными способностями как к научной, так и к администраторской деятельности. Получив классическое образование в русском филологическом семинаре при Лейпцигском университете, он довольно долго служил учителем древних языков в первой, а затем шестой классической гимназии. В последнюю его как блестящего специалиста пригласил тогдашний директор этой гиназии Яков Георгиевич Гуревич, издатель “Русской школы”. В ЖМНП уже была опубликована часть диссертации Георгиевского, посвященной надгробной речи Гиперида. Вместе с Зелинским, Никитиным и другими видными классиками он участвует в редактировании и издании “Реального словаря классических древностей по Любкеру”. В 80-х он становится секретарем общества классической филологии и педагогики. Педагогическая деятельность Георгиевского была чрезвычайно успешной. После Царского он был назначен директором Николаевского лицея в Москве. Это была единственная школа в России, где занятия не прекращались в самые тяжелые дни 1905 года, во время вооруженного восстания в Москве. В 1908 году он становится товарищем министра народного просвящения. Все, что сделано Георгиевским для развития гимназических и университетских курсов, невозможно здесь охватить. Нас же интересует прежде всего его деятельность в Царском. В Николаевскую гимназию вместе с ним пришел Сергей Александрович Манштейн. Здесь возникла и начала осуществляться идея создания знаменитой серии комментированных изданий классических авторов для гимназий. В этой серии вышло больше 50 книг. Комментарии составлялись лучшими филологами, а первыми авторами были учителя Николаевской гимназии. Сам Георгиевский издал “Анабасис” Ксенофонта и “Биографии” Корнелия Непота, Манштейн - вторую песнь “Илиады”, Михаил Иванович Ростовцев, служивший в гимназии с 1892 по 1895 год - “Записки о Галльской войне”, Степан Осипович Цыбульский, третью песнь “Илиады”, И.Ф. Анненский - “Memorabilia” Ксенофонта.

С приходом Георгиевского в гимназии начались реформы, почва для которых была отчасти подго­товлена - первым жителям Царского, окончившим гимназию, было тогда уже за 30. Заручившись поддержкой великого князя Владимира Александровича, взявшего гимназию под свое покровительство, а также Делянова, тогда уже министра, Георгиевский вводит в школе обязательный курс греческого языка с чтением авторов. При 6-ти классах осуществить преподавание греческого в полном объеме было нельзя. Поэтому обучение было продлено до 8 лет, подготовительный класс был отменен, а в первом классе введена латынь. (Ученикам первого класса было 10 - 11 лет). Вместе с тем более строгими стали правила приема. Поступавший в первый класс гимназии держал экзамен, в который включались вопросы из русской истории и простейшие геометрические задачи. Организуя преподавание, Георгиевский старался привлечь к делу как можно больше талантливых учителей, не чуждых научной деятельности. Кроме Ростовцева, в гимназии служил Щукарев, зарекомендовавший себя исследованиями каталога афинских архонтов. Цыбульский также начал печататься, будучи учителем в царскосельской гимназии. Инспектором гимназии еще до прихода Георгиевского был назначен математик Исаак Иванович Фомиллиант, славившийся среди учеников своим добродушием (о нем ходили анекдоты). Вместе с ним Георгиевский основывает пансион для несостоятельных учеников. Для пансиона архитектор Видов в 1889 г. надстроил третий этаж. В саду, примыкавшем к Малой улице, были возведены небольшие необыкновенно изящные деревянные здания в русском стиле, в которых разместились лазарет и баня для воспитанников. Воспитателями и помощниками воспитателей в пансионе были сами учителя гимназии. Имелся, конечно, и большой штат низших служителей. Интересно, что в это же время по ходатайству учителей Николаевской гимназии, в Царском было основано и реальное училище.

При Георгиевском в Николаевской гимназии были введены новые учебники. За 20 лет, прошедших со времени реформы 1871 года, их появилось уже достаточно много, особенно латинских, так что было из чего выбирать. Латынь начинали учить по грамматике Санчурского и хрестоматии Сига. С 4 по 6 класс, когда уже читались авторы, использовалась грамматика и синтаксис Сидорова-Кесслера, и наконец пособие по переводу на латынь Зюпфле. Учебники греческого сперва были довольно несовершенными (“Этимология” и “Сборник статей” Шрамека). Затем появился учебник и хрестоматия Эмиля Черного, очевидно, лучший из русских учебников греческого (попытки заменить его на Бахофа оказались неудачными). Популярной была и книга упражнений по элементарному греческому Мора (ставшего последним директором Николаевской гимназии). Авторы читались по изданиям, специально подготовленным для школы: в основном из упомянутой серии Георгиевского-Манштейна, в которой вскоре появились и Овидий, и Вергилий, и Ливий, и Геродот, и Софокл (Ливия и Софокла, как известно, издал Зелинский). Это была очень верная идея, призванная искоренить пользование русскими переводами. Запреты, как мы все знаем, здесь не действуют. Выбирать же непереведенных авторов нельзя, так как они, в основном, вторичны. Другое дело - объяснить, а иногда и подсказать ученику в комментарии решение тех или иных трудностей. Постепенно усложняя текст, уменьшая количество подсказок можно прийти к тому, что русский Цезарь и русский Ливий станут выпускникам классической гимназии ненужными.

Учиться в конце 90-х годов в Николаевской гимназии было трудно. Успешно оканчивали курс не более трети учеников. Для тех, у кого возникнет желание сопоставить тогдашние трудности с нынешними приведем отрывок из экзаменационного билета по греческому (обратный перевод, входивший в экзамен обязательным элементом): “Если кто-либо делает добро дурным дурным людям, то с ним просходит то же самое, что и с кормящим чужих собак: дело в том, что они так же лают на дающих, как и на первого встречного. Смотри, не меньше берегись льстецов, чем обманщиков, ибо и те, и другие, когда им верят, поступают несправедливо с верящими.” Это из переводного экзамена в 8-ой класс (из лексики подсказывают только глагол hylaktein - “лаять”). Интересно, как справились бы с ним наши десятиклассники. А вот отрывок из задания по переводу на латынь на выпускном экзамене (здесь слов не дается вовсе). “Когда послов от царя ввели в сенат и они попросили сенаторов позволить им выкупить заложников за ту сумму, какую сами назначат, им ответили, что римский народ помнит о своей бывшей дружбе с царем и народом фракийским и, хотя царь предпочел лакедемонян Риму, они все же отпустят его сына и заложников, и не возьмут платы - благодарность-де римского народа не оплачивается.”

Очевидно, в гимназии Георгиевского должно было начать свой путь много классиков. Кроме Аркадия Андреевича Мухина, закончившего Николаевскую гимназию в первые годы директорства Георгиевского, и затем вернувшегося в нее учителем уже при Анненском, нам никто не известен. Анненский очень любил Мухина, но никаких публикаций Мухина (кроме некролога Анненского в Царскосельской газете) мы не нашли. Возможно, среди учителей древних языков бывших питомцев царскосельской школы было немало. При Георгиевском с медалью окончил гимназию Н.Н.Трубицын, русский литературовед и этнограф.


В 1896 году Георгиевский был переведен в Москву. В Царскосельскую гимназию на его место приходит Иннокентий Фелдорович Анненский. Деятельность Анненского как филолога, критика и литератора не нуждается в представлении; ее анализ занял бы сотни страниц. Но о его педагогических взглядах стоит хотя бы кратко сказать здесь, особенно потому, что ими были обусловлены успехи Николаевской гимназия на рубеже веков. По числу окончивших гимназию знаменитостей первенство принадлежит десятилетию - с 1896 по 1906 год - когда директором был Анненский. Кроме Гумилева в гимназии Анненского учились Вс. Рождественнский, Оцуп, Кленовский, композитор Дешевов, искусствовед Пунин, исследователь арктики профессор Визе. Неизвестно, сколько еще блестящих учеников Анненского проявили бы себя в науке и искусствах, если бы не страшные события, совпавшие с началом их зрелой творческой жизни.

Если бы Анненский не был филологом-классиком и если бы он не был для официальной историографии прежде всего поэтом-декаднтом, советская педагогика непременно канонизировала бы его также как она канонизировала Ушинского. Анненский происходил из семьи, отличавшейся демократическими взглядами. Жена его старшего брата, Николая Федоровича, Александра Никитична Анненская, дочь народника Ткачева, активно участвовала в создании Бестужевских курсов, сама содержала школу для бедных; Николай Федорович был близким другом Короленко. И.Ф. и сам был либеральным учителем. Известно, что он принимал в гимназию на казенный счет “кухаркиных детей”. Когда в тяжелые дни 1905 года ученики гимназии устроили т.н. “химическую обструкцию”, Анненский на родительском собрании, последовавшим за этим, говорил, что считает благородными всех учеников (когда кто-то из родителей спросил, считает ли он благородными и тех, кто подверг щколу опасности, Анненский ответил утвердительно). Ходила даже легенда, повторенная несколько раз в советской печати, будто он приказал отслужить панихиду по казненному лейтенанту Шмидту в гимназической церкви, что невероятно, так как в марте 1906 года Анненский уже не был директором. И все же педагогическая деятельность Анненского воспринималась как нечто вторичное, причем не только по указанным причинам, но и потому, что сам И.Ф. в письмах часто повторял, что учительство для него мучение, что бросить школу ему мешает только постыдная необходимость делать карьеру и пр. Вс. Рождественский, отец которого был священником гимназической церкви и учителем закона Божьего при Анненском вспоминал о том, как директор, сидя на веранде своей казенной квартиры, с какой-то особенной брезгливостью перелистывал классные журналы.

Однако за нарочитым презрением к шинели мы видим жизнь, страстно преданную делу учительства и судьбу педагога, имевшего право гордиться результатами своего труда. Анненский был директором коллегии Павла Галагана в Киеве, затем директором 8-ой петербургской гимназии, затем Николаевской гимназии и в конце жизни стал инспектором петербургского учебного округа. Директорство Анненского в 8 гимназии окончилось триумфом - постановкой “Реса” на гимназический сцене. В первом ряду сидели Римский-Корсаков, Глазунов, Балакирев, академик Веселовский, профессора Зелинский и Ернштедт и министр Делянов. Это было крупное событие в культурной жизни Петербурга. Назначение в Царское после Георгиевского само по себе было большой честью. Вообще, руководителем такой школы мог быть назначен только человек очень знающий и деликатный. Директор Николаевской гимназии был обязан еженедельно отчитываться перед министром просвящения и делать доклад в канцелярии великого князя, покровителя школы. В правилах для учеников гимназии (в 1896 году в ней училось уже около 500 человек), много места отводилось тому, как вести себя при встрече с государем, великими князьями, придворными и министрами. (Случались и неловкости. При Анненском двое гимназистов, гуляя по парку, встретили великого князя Владимира Александровича, бывшего явно навеселе. Он стрелял по воронам. Школьники решили прошмыгнуть мимо, не остановившись и не отдав честь, как было положено по правилам. В результате Анненский был вынужден объясняться в жандармском управлении.) Относительно службы Анненского на посту инспектора округа, скажем только, что, находясь в этой должности, он благополучно разрешил ряд крупных конфликтов, происходивших в разных школах губернии. Гимназии, бывший под его началом, Анненский придал совершенно своеобразный облик, введя в обучение новые дисциплины и развив в учениках любовь к античности, чувство изящного и стремление к самостоятельному труду. Педагогическое творчество, очевидно, значило для Анненского не меньше, чем научное и литературное .

В 1896 г., незадолго до назначения Анненского в Царское, в журнале “Русская школа” был опубликовано первое из трех “Педагогических писем”. Эти письма, адресованные издателю (Гуревичу), посвящены преподаванию в гимназии древних языков, письменным работам и, наконец, эстетическому воспитанию школьников. Помимо них, Анненский издал в “Русской школе” две статьи о преподавании русского языка. Как видим, педагогическое наследие поэта довольно обширно - пять больших статей, разбор которых отнял бы слишком много времени. (Есть еще речи, обращенные к выпускникам.) Мы ограничимся тем, что связано с древними языками. Анненский развивает оригинальную концепцию преподавания древних языков, которая, судя по воспоминаниям учеников, внедрялась им и в Николаевской гимназии.







Целью преподавания языков, в частности, латыни и греческого, Анненский считает развитие у учеников “чувства слова”, то есть понимания “гармоничной связи внешней формы с духовной формой речи”. Школьник первого класса гимназии уже владеет немалым языковым аппаратом, бессознательно пользуясь языком. На первоначальном этапе Анненский предлагает употребить все силы на утилизацию естественной наклонности ученика к этимологизированию. У грамотного человека слово должно апперципироваться правильно, и для этого уже на первых уроках следует прибегать к сравнениям внутренней формы слова в разных языках - “прибыть - arriver - adripare”, “выражение - Ausdruck - expression; впечатление - Eindruck - impression”. На этой основе вырабатывается представление не только о схожести лексического строя разных языков, но, по мнению Анненского, и о языковом сознании разных народов. Ученик должен сам пытаться строить слова и гармонически анализировать ряд бессознательных формул. С самых первых шагов изучения языка акцент делается не столько на усвоении, сколько на самостоятельном творчестве, причем как можно раньше - на речевом уровне. “Действительно, читаем в первом “Письме”, мы подчас не понимаем, насколько важным для понимания речи оказвается умение владеть ею. Говоря je ne risque rien, а не je ne risque pas, мы не думаем о разнице passus и res, но пользуемся привычной схемой.” Умение говорить на языке и сознательное отношение к строю речи должно воспитыватся вместе с пониманием мироощущения народа выразившемся в языке. Иначе возникает опасность порчи языка, как это произошло с латынью, деградировавшей в средние века именно потому, что миросозерцание людей, для которых этот язык был школьно-разговорным, было так далеко от античного. Равным образом, и возрождение латыни в гуманистическую эпоху определился благодаря тому, что его адепты ориентировались на античное миросозерцание.

Такой подход к делу меняет отношение к изучению грамматики. Грамматика имеет практическую пользу, очевидную для всех. Однако как прикладной элемент, грамматика может лишь исправить речь, но не научить ей владеть. Поэтому правилам следует посвящать сравнительно мало времени. Незначительный грамматический материал должен контролироваться большим количеством текстов, чтение которых и является основным содержанием обучения. Что касается самих правил, то смысл здесь в том, чтобы ученики усвоили принцип классификации, как одной из основ научного мышления. Здесь также следует опираться на самостоятельную деятельность учащегося. Поняв правила грамматики на материале родного языка, он индуктивным путем должен будет применить их к чужому, убеждаясь таким образом, что грамматика не выдумана учебником или учителем, но составляет действительную принадлежность языка. Анненский предлагает давать на уроках искусно подобранный материал, из которого ученик сам вывел бы правила. Ученики составляют свои маленькие грамматики, а учитель, чья система речи педагогически обработана и научно осмыслена, их пополняет. На уроках эти грамматики постоянно под рукой, как своего рода таблица логарифмов, “требник гимназиста”. Причем здесь особенно следует пользоваться сравнительно-историческим материалом. Предложим, например, ряд “гореть - заря - золото” сравним с “urere - aurum - Aurora”, затем вспомним mos, moris; mus, muris и греческое mus. Наконец, включим в предыдущий ряд сombustum и Auster. Таким образом уясняется параллелизм s и r, обстановка их появления, первичность s и колебания в Auslaut’е. Далее выяснится и сходство окончаний у esse и amare, обозначится однородность lavor и “моюсь” и т. д. Все это не может не увлечь учеников. В итоге грамматика, по мысли Анненского, должна будет утратить свой “грозно-карательный” характер.

Перевод текста - главная беда школы. В результате долгих упражнений у прилежных учеников вырабатывается ужасающее интерлингварное наречие, школьный волапюк, который так мешает и пониманию, и свободному использованию любого языка. Бороться с этим можно только твердо усвоив себе, что перевод не есть передача вокабул, но передача мысли, заключающейся в контексте, то есть - в стройном сочетании слов. Путь правильного перевода есть путь все большего абстрагирования от вокабул. Он должен быть очень медленным и начинаться с адаптированных текстов. Сперва ученик только надписывает поверх предложенного текста члены предложения, acc. cum inf., abl. abs., а также функции падежей. Далее следует устный перевод, причем предельно точный, передающий не только саму мысль (по возможности без калькирования фразы), но и все ее оттенки. Затем - изложение по-русски устно того, что переведено. Части должны быть собраны в целое. После этого - лапидарное письменное изложение максимально близко к тексту. Для проверки заданий рекомендуется следующий порядок. Учитель выразительно читает текст. Все следят с книгами и словарями. Затем выразительно читают по очереди ученики, исправляя друг друга. Затем - подробный пересказ. На следующем уроке работа с отрывком может быть продолжена. Конечным результатом работы с текстом должно быть умение выразительно прочитать его и передать по русски в изящной форме. Переходить к оригинальным текстам также следует очень осторожно, начиная с маленьких басен, изречений, избранных риторических отрыков греческих историков. Больше всего на этом этапе следует работать с лексикой. Давать, скажем, фразы с amplus, magnus, vastus, grandis, immanis, ingens, при переводе которых разница в употреблении синонимов станет очевидной. Задача этого продолжительного этапа состоит в том, чтобы пользование словарем свести к минимуму и в старших классах перейти к изучению текста как художественного целого. В дальнейшем предлагаются задания уже совершенно другого качества - объяснить этимологически все гомеровские слова, означающие “берег”; выписать из отрывка Гомера все эпитеты моря и проанализировать каждый с точки зрения его отноошения к контексту; на материале Гомера и Вергилия ответить, какое значение для грека и какое для римлянина имело сравнение человека с богом. Наконец, можно будет перейти и к анализу формы изложения: отметить в прочитанном отрывке “Антигоны” все сентенции, перевести и и “классифицировать” их, сопоставить со сентенциями сходного содержания у Еврипида; сравнить палаты Алкиноя с дворцом солнца в “Фаэтоне” Овидия. К выполнению таких заданий учеников, естественно, должен подготовить реальный комментарий преподавателя. Анненский не советует перемещать реальный комментарий во внешнюю, чуждую языку, историческую область. Встретив имя Gorgo, не нужно спешить показывать картинки, лучше вспомнить gorgos, gorgoomai, индийское garg, русское “гроза”. Занимать учеников следует историей смысла слов, таких, например, как helios, harmonia, kosmos, в которой научно-историческая и мифолого-поэтическая картины дополняли бы друга. Это связано не только с лингвистическим анализом. Так, на примере метафор из земледельческого быта (espartai logos, arare aquas) можно приоткрыть дверь в мир народной поэзии. Встречаясь с героями Овидия, показать ученику мифы нескольких поэзий.

Главным в тексте является элемент эстетический. “К сожалению, пишет Анненский, не в наших силах заставить полюбить то, с чем силою вещей дети потеряли живую связь. Но необходимо заставить уважать “прожитых поэтов”, связать свой мир с тем миром, заставить жить разученную истину текста.” По мнению Анненского, в этом поможет, во-первых, выразительное чтение. Он предлагает даже ввести в качестве обязательного пособия в школах книгу Легуве “Искусство чтения”. Кроме того, комментарий к автору должен быть живописным, как и сами выбираемые для чтения места. Елена и троянские старики смотрят с башни: здесь следует говорить об устройстве лагеря, прическах, одежде. Одиссей у феаков: показать смесь красоты и младенческого несовершенства - раззолоченные залы, чадящие жаровни, окровавленные кости, аляповатая роскошь Востока и слепой певец, вызывающий слезы на грубое лицо, не бледневшее перед людоедом. Штрихи группируются в воображении ученика, фантазия дополняет их. Прилив красивых впечатлений от античного мира облегчает проникновение в смысл текста. Анненский настоятельно рекомендует знакомить гимназистов с хорошими переводами прочитанного текста, особенно если речь идет о стихах. Лучший эстетический комментарий к тексту - комментарий одушевленный, и поэтому в “Педагогических письмах” много говорится о школьных театрах. После “Реса”, уже с учениками Николаевской гимназии Анненский с большим успехом поставил “Эдипа-царя”. (До него Георгиевский, также большой друг школьного театра, на 25-летнем юбилее гимназии ставил “Антигону”). В рецензиях отмечалась не только замечательная игра учеников И.Ф., но и максимальное внимание к деталям - в костюме и в декорациях.
Урок фехтования в рекреационном зале



Судя по воспоминаниям (В. Кривич, П.П. Митрофанов, Вс.Рождественский, Т.А.Богданович), уроки И.Ф. пользовались неизменным успехом, а слушать публичные лекции, которые он читал для учеников гимназии, приезжали петербургские профессора. Эстетический элемент образования был, как видим, главным из того, что внес Анненский в Царскосельскую гимназию. В первую очередь это касалось новых курсов, введенных в школьную практику. Цыбульский читает в гимназии полный курс художественной мифологии. Борис Васильевич Варнеке, приглашенный Анненским на должность учителя древних языков в 1902 году, читал курс римского искусства. Мухин, о котором уже говорилось, подготовил специальный курс, посвященный античным зодчим. При Анненском в гимназии серьезно поставлено преподавание музыки. Имелся прекрасный гимназический оркестр и хор. Вести занятия художественной студии приглашались почтенные профессора Академии Художеств. Сам директор вел поэтический кружок, причем занятия происходили в его квартире. Анненский любил декламировать стихи перед гимназической аудиторией. Показательно, что даже о церкви в гимназии И.Ф. высказывался как о “важном инструменте эстетического воспитания школьников.” И в этом его поддерживал В.А. Рождественский, под чьим руководством гимназический хор исполнял не только духовные, но и светские произведения. Процветает преподавание живых языков. Учителем французского был приглашен известный лексикограф Таккель, составитель французско-русского этимологического словаря.

Все служившие при Анненском педагоги, были сторонниками дружеских отношений с учениками. Часто устраивали совместные прогулки и вечера. Читая отчеты о них в гимназическом ежегоднике (например, описание морской экскурсии в Кронштадт весной 1898 г.) завидуешь тем, кто учился тогда в гимназии. Обо всех развлечениях директор заботился сам, благодаря чему они носили неизменный отпечаток изящества и благородства. При этом И.Ф., несмотря на известную занятость и отличавшую его изысканно-светскую манеру поведения, был всегда готов обсуждать мелочи школьной жизни даже с младшими гимназистами. Некоторым из школьников он вообще приказывал обращаться с их делами только к нему. Учителей же, особенно классиков, Анненский призывал участвовать в общественной жизни Царского Села. Варнеке, Мухин и Цыбульский часто выступали с публичными с лекциями и докладами на различных собраниях царскосельского общества. Сам Анненский, кроме знаменитой пушкинской, произнес несколько речей, в частности, посвященную Екатерине II и ее влиянию на русскую культуру. Речи и доклады, а также некоторые курсы публиковались в ежегоднике (при предыдущих директорах этого не было). Стали издавать рукописный журнал и сами ученики (“Юный труд”, к сожалению, быстро захиревший). При Анненском из класса в класс успешно переходило 80% учеников - это очень высокий показатель для тогдашней школы.

В 1906 г. Анненский был назначен инспектором Санкт-Петербургского учебного округа. Возможно, этим не желанным для него повышением И.Ф. был обязан своему либерализму, которым он не поступился во время критических событий 1905 г. Анненский жил в Царском до самой смерти. Его отпевали в гимназической церкви. Вслед за Анненским уходят со службы и некоторые приглашенные им учителя - в частности, любимый всеми учениками талантливый математик Травчетов, занимавший после Фомиллианта должность инспектора (его проводы превратились в манифестацию, обеспокоившую полицейских), а также учитель русского Вл. Ив. Орлов, которому при прощании гимназисты возложили на голову лавровый венок. Рождественского перевели в Петербург на место кладбищенского священника.

Несколько слов скажем, наконец, и о закате гимназии. Предпоследний директор Яков Георгиевич Мор, также филолог по образованию, если верить мемуарам, был сухой канцелярист. В 8-ой гимназии Анненский заменил его на посту директора (1893 г.) Но с тех пор времена изменились и Мора, видимо, назначили в Царское завинчивать гайки. Основным его педагогическим увлечением была военная гимнастика. Он участвовал в нескольких конгрессах по преподаванию этой дисциплины. Мор увлеченно внедрял свой любимый предмет. В 1910 г. гимназия праздновала свое 40-летие. Ученики ходили строем и показывали гимнастические фигуры. Кстати, юбилейный сборник не выдерживает никакого сравнения с ежегодниками времен Анненского. За следующие 6 лет ничего примечательного в гимназии не происходило. Впрочем, будем справедливы: кое-что из традиций гимназии Анненского продолжало жить (например, гимназический театр) и в целом школа оставалась сильной. Последним директором Николаевской гимназии (с 1914 по 1917 г.) стал Константин Алексеевич Иванов – известный историк, учитель детей Николая II, поэт и переводчик Фауста. При нем учились Акимов, основатель театра комедии и знаменитый актер М. И. Царев, директор Малого театра. Осенью 17-го года Николаевская Классическая Гимназия погибла, чтобы никогда не возродиться в том виде, в котором она была создана и просуществовала без малого полстолетия. Опыт царскосельских школ серебряного века поглотило безвременье, едва не уничтожившее самую возможность возродить в России правильную систему среднего образования

http://uvlecheniehobby.ru/viewtopic.php?f=15&t=334