В первую мировую Германия искала мира с Россией, чтобы предотвратить катастрофу для обоих государств

Автор: Редакция

Опубликовано: 02 February 2016

Публикуем выдержку из книги А.И. Спиридовича «Великая Война и Февральская Революция 1914-1917 гг» о попытках Германии прекратить начатую никому не нужную войну с Россией, чтобы не допустить катастрофы для обоих государств. 

 

Справка: генерал Александр Иванович Спиридович завершил свою карьеру на посту начальника императорской дворцовой охраны, оказавшись «непосредственным свидетелем краха российского самодержавия». На протяжении всей Великой войны он находился рядом с царём, свитой, окружением etc. Поэтому его свидетельства, безусловно, ценны для понимания того, как и почему в 1917 году случился системный кризис власти.

 

18-го декабря в Ставку приезжал Белецкий. С ним, в здоровую атмосферу фронта, хлынул поток грязи тыла. По моменту все сплеталось около имени, почтенной по годам, фрейлины М. А. Васильчиковой, а, через ее голову, било по Императрице. Русские люди, считавшие себя патриотами, распространяли самые гнусные сплетни, что Государыня, как немка, хочет заключения сепаратного мира. Что того добивается вся немецкая партия при дворе и т. д. Все эти сплетни не имели никакого серьёзного основания.

Никаких немецких влияний при русском дворе во время войны не было. Не было и ничего похожего на какую-то немецкую партию. Государь и Царица Александра Федоровна, более чем кто либо, были проникнуты здоровым русским национализмом, неприязнью, если не ненавистью, к Императору Вильгельму, непримиримостью к немцам по войне и верностью к союзникам. И все это они доказали в полной мере своею жизнью до последней минуты. Эпизод с фрейлиной Васильчиковой как нельзя лучше доказывает это русско-союзническое настроение Их Величеств.

Фрейлина Мария Александровна Васильчикова, дочь Гофмейстера Васильчикова, занимавшего пост директора Императорского Эрмитажа с 1879 по 1888 г. и умершего в 1890 г. Ее мать, рожденная графиня Олсуфьева. Ее хорошо знали все члены династии. Она была очень дружна с В. Кн. Елизаветой Федоровной И, когда та жила с мужем в Петербурге, подруги виделись почти ежедневно. Они не раз гостили друг у друга в имениях. В хороших, дружеских отношениях была [287] Васильчикова и с братом Государыни, Вел. Герцогом Гессенским.

Государыня Александра Федоровна, узнав М. А. Васильчикову, полюбила ее. Во время японской войны Васильчикова помогала Царице по заведыванию ее складом в Зимнем дворце. Последние перед войной годы Васильчикова жила в своем небольшом имении — Клейн Вартенштейн, близ Вены, в Австрии. У нее были большие связи с австрийской аристократией и в дипломатических кругах Вены и Берлина. В феврале 1913 года Васильчикова приезжала в Петербург. Она была принята Их Величествами и однажды была приглашена на завтрак, на котором была только царская семья. После завтрака, прощаясь с Васильчиковой в кабинете, Государь сказал: «Живите спокойно в Австрии, но изредка приезжайте нас проведать. Бог даст, войны, сколько это будет в моей власти, не будет.» Прощаясь, Государь поцеловал руку Васильчиковой и, когда та, сконфуженная неожиданностью, что-то сказала, Государь, со свойственной ему чарующей улыбкой, сказал: «Можно старому другу».

С объявлением войны М. А. Васильчикова была объявлена под домашним арестом в ее имении Клейн Вартенштейн.

25-го февраля 1915 г. (10 марта нового стиля) М. А. Васильчикова, по инициативе высших немецких властей обеих немецких империй, отправила Их Величествам первое письмо с целью начать переговоры о мире. В то время русская армия победоносно наступала по Галиции. Только что был занят Перемышль. Немцы начали переброску корпусов с французского фронта на русский. В этом письме М. А. Васильчикова сообщала следующее:

К ней явились два немца и один австриец, не дипломаты, но люди с большим положением и лично известные Императорам Германскому и Австрийскому и находящиеся с ними в сношениях. Они просили Васильчикову довести до сведения Государя, что, может быть теперь, когда все в мире убедились в храбрости русских, и пока все воюющие стоят еще в одинаковом положении, может быть именно теперь Государь возьмет на себя инициативу мира. [288] «Не будете ли Вы, Государь, — так передавала Васильчикова слова, сказанные ей ее посетителями, — властитель величайшего царства в мире, не только царем победоносной рати, но и царем МИРА».

«У Вас у первого явилась мысль о международном мире и по инициативе Вашего Величества созван был в Гааге мирный конгресс. Теперь одно Ваше могучее слово и потоки, реки крови остановят свое ужасное течение. Ни здесь, в Австрии, ни в Германии нет никакой ненависти против русских. Одно Ваше слово и Вы к Вашим многочисленным венцам прибавите венец бессмертия».

Так говорили немцы М. А. Васильчиковой. На вопрос же ее, что она может сделать в этом деле, посетившие ее ответили так:

«Так как теперь, дипломатическим путем, это невозможно, поэтому доведите вы до сведения Русского Царя наш разговор; тогда стоит лишь сильнейшему из властителей, непобежденному, сказать слово, и, конечно, ему пойдут всячески навстречу».

«Ваше Величество, — так заканчивала свое письмо Васильчикова, — я себя чувствовала не в праве не передать все вышеизложенное, которое теперь, вследствие того, что ни в Германии, ни в Австрии нет Вашего представителя, мне пришлось высказать. Молю меня простить, если Ваше Величество найдете, что я поступила неправильно. Конечно, если бы Вы, Государь, зная Вашу любовь к миру, пожелали бы через поверенное близкое лицо, убедиться в справедливости изложенного, эти трое, говорившие со мною, могли бы лично высказать в одном из нейтральных государств, но ЭТИ ТРОЕ — не дипломаты, а, так сказать, эхо обеих враждующих стран.» Далее следовала подпись Васильчиковой.

Письмо это через Швецию было переслано Императрице Александре Федоровне, которая 22 марта переслала письмо Государю в Ставку, причем написала: «Я, конечно, более не отвечаю на ее письма».

Никакого ответа на свое письмо Васильчикова не получила. [289] 17-го (30) марта 1915 года Васильчикова вновь послала письмо Государю уже непосредственно, лично. Упомянув о том, что Государь, вероятно, не получил ее первое письмо, она сообщала, что к ней вновь приезжали все те же три лица и просили повторить Его Величеству все написанное в первом письме. Германия и Австрия желают мира с Россией. Государь, как победитель, может первый произнести слово «мир» и реки крови иссякнут и страшное теперешнее горе превратится в радость.

Англия намерена завладеть Константинополем, дабы оставить его за собой. Из Дарданел сделает второй Гибралтар. С Японией она переговаривается, дабы предоставить Японии занять Манджурию. «О, если бы Пасхальный звон возвестил бы мир», писала Васильчикова и поздравляла с праздником Пасхи. После же подписи имелась приписка: «Если Ваше Величество желали бы прислать доверенное лицо в одно из нейтральных государств, чтобы убедиться, здесь устроят, что меня освободят из плена и я могла бы представить этих трех лиц Вашему доверенному лицу».

И на это второе письмо ответа не последовало. Но Берлинская дипломатия не покидала надежды добиться начала переговоров о мире. В мае 1915 года, к Васильчиковой приехал нарочный из Берлина. Ее приглашали приехать в Берлин, дабы повидать находившегося там в плену ее племянника. Она поехала. С ведома Императора Васильчикова пользовалась в Берлине полной свободой. Ей были предоставлены права и льготы, которыми не пользовались другие иностранцы. Ей показали лагери, где помещались русские пленные, которые произвели на нее самое лучшее впечатление. Ей предоставили возможность разговаривать с русскими пленными. Те ни на что не жаловались и говорили лишь, что, им скучно без русской бани, так как раз в неделю им предоставляется купаться в бассейне.

В Берлине Васильчикову посетили многие ее знакомые из дипломатического мира и несколько раз с ней подолгу беседовал ее старый знакомый министр Иностранных дел фон Ягов. Ей было заявлено, что Император Вильгельм желает заключения мира. Все сказанное фон-Яговым было облечено в некое «резюмэ», на французском языке. Фон-Ягов [290] просил вновь написать письмо Государю и переслать ему «резюмэ», заключавшее в себе то, чего хочет Император Вильгельм, немецкая дипломатия, хочет Германия.

14-го (27) мая 1915 года Васильчикова отправила из Берлина Государю свое третье письмо. Она рассказала Государю, как вызвали ее в Берлин, что она там видела и слышала, упомянула о двух своих прошлых письмах и переслала составленное фон-Яговым «резюмэ».

Вкратце содержание этого «резюмэ» таково. Все здесь держатся того мнения, что мир Германии и России — вопрос жизни и смерти для обеих стран. В мир должна быть включена и Австрия. Необходимо прекратить бойню именно теперь, когда ни одна из сторон не разбита. Россия больше выиграет, если заключит мир с Германией. Англия не есть верный союзник. Она любит, чтобы другие вынимали для нее каштаны из огня. Германия нуждается в России сильной, и монархической и оба соседние царствующие дома должны поддерживать свои старые монархические и дружеские традиции. Продолжение войны считается здесь опасностью для династии. Здесь отлично понимают, что Россия не хочет покинуть Францию, но и в этом вопросе, — вопросе чести для России, Германия понимает ее положение и не будет ставить ни малейших препятствий к справедливому соглашению.

Далее говорилось о Царстве Польском, Италии, военнопленных, об ошибках, которые делает В. Кн. Николай Николаевич. Васильчикова сообщала затем, что она сама была приглашена завтракать в Вольфсгартен к Вел. Герцогу Гессенскому, с какой любовью он говорил об Их Величествах, как он искренно, желает мира и как он радовался, что фон-Ягов решился откровенно высказаться.

«Смею просить, писала Васильчикова, приказать дать мне ответ, который могу передать фон-Ягову. Я буду его здесь ждать, а потом, увы, должна вернуться в Клейн Вартенштейн.»

«Если бы Ваше Величество решили с высоты престола произнести слово мир, Вы решите судьбу народов всего мира и, если Вы пришлете доверенное лицо, одновременно такое же лицо будет послано отсюда для первых переговоров».

После подписи была приписка: «Если бы Ваше Величество пожелали, чтобы я, лично, передала все слышанное и все, что видела здесь и в Германии, — облегчите мне всячески путешествие в Царское Село, но я должна все же вернуться в Австрию до окончания войны».

Подождав некоторое время ответа на свое письмо и не получив его, Васильчикова вернулась в Клейн Вартенштейн. Немцы же начали свое наступление в Галиции.

В декабре 1915 года, те же лица, два немца и австриец, вновь приехали к Васильчиковой в Клейн Вартенштейн и стали уговаривать ее съездить лично в Россию и лично передать Его Величеству все то, что она писала в своих письмах по поводу мира, что излагала в «резюмэ». Васильчикова колебалась, но желание посетить Россию, где у нее скончалась мать, взяло верх. С немецким паспортом, в сопровождении доверенного лица, Васильчикова отправилась сначала в Дармштадт к Вел. Герцогу Гессенскому. Великий Герцог очень желал прекращения войны и, независимо от писем Васильчиковой, делал попытки завязать переговоры о мире, но безуспешно.

В половине апреля 1915 года Герцог отправил письмо своей сестре Императрице Александре Федоровне, в котором высказал мысль, что следовало бы строить мост для мирных переговоров. Он даже сообщил, что послал доверенное лицо в Стокгольм, которое могло бы вступить в переговоры, частным образом, с тем лицом, которое пришлет Государь. К концу апреля это доверенное лицо Герцога было в Стокгольме, но напрасно. Царица, получив письмо от брата в то время, как Государь был в Ставке, немедленно дала знать в Стокгольм, дабы присланный не беспокоился ждать и что время для мира еще не настало. Письмом же Государю она сообщила о том, прибавив, что поспешила кончить все до его приезда, зная, что происшедшее будет для него неприятно.

Теперь, узнав о поездке Васильчиковой, Герцог отнесся к ней очень сочувственно и снабдил ее письмом к Их Величествам. В письме он выражал надежду, что Их Величества выслушают Васильчикову, поздравлял с Новым Годом и выражал надежду, что он принесет мир. Затем Васильчикова приехала в Берлин, где имела беседы с фон-Яговым и получила «резюмэ» для вручения Его Величеству. Это «резюмэ» по существу было повторением того, что было отправлено 14 (27) мая 1915 года.

Через Данциг Васильчикова приехала в Стокгольм, где в посольстве получила русский паспорт. Обедала у нашего посла. Далее ехала на Хапаранду, где ее документы были просмотрены консулом. При просмотре документов на границе Васильчиковой посоветовали по приезде в Петербург побывать в штабе армии на Дворцовой площади, что она и обещала сделать. Ехала Васильчикова от Торнео до Петербурга одна и в 6 часов утра 2 (15) декабря приехала в Петербург и остановилась в гостинице Астория, где с трудом достала для себя комнату.

Тотчас же по приезде Васильчикова написала письмо Императрице, прося принять ее, как делала обычно, приезжая в Петербург и отправила с ним письмо Герцога Гессенского и «резюмэ»

Вскоре из дворца протелефонировали, что письмо вручено по назначению. В тот же день Васильчикова зашла в штаб на Дворцовой площади, где ее допросили о причине ее приезда, на что она объяснила, что отпущена из Австрии в Россию на три недели под поручительство Великого Герцога Гессенского, ввиду смерти ее матери. И что, если она не вернется, то ее имение будет конфисковано.

6-го декабря Начальник штаба Северо-Западного фронта генерал Бонч-Бруевич телеграфировал о Васильчиковой генералу Алексееву и спрашивал, можно ли допустить выезд ее заграницу и, если да, то можно ли при выезде подвергнуть ее тщательному допросу и осмотру. Генерал Алексеев положил резолюцию: «Пропустить можно. Опрос учинить можно, а досмотр только при сомнениях. Нет надобности наносить лишнее унижение, если в этом не будет надобности». Поджидая ответа о приеме из дворца, Васильчикова отправила по почте письмо В. Кн. Елизавете Федоровне и никуда из Петербурга не выезжала. Но ответа не было. Между тем, благодаря обширным связям Васильчиковой и родству, в высшем обществе распространился слух об ее приезде и пошли сплетни об ее, якобы, измене, о том, что она шпионка. Эти слухи дошли до Васильчиковой. Видя, что дело принимает странный оборот, она обратилась к министру Иностранных дел Сазонову, прося принять ее. Сазонов назначил час приема. Принял он ее нелюбезно и даже сердито. Сазонов сказал, что он знаком с ее письмами к Государю, который давал их ему читать, знаком хорошо и с «резюмэ». Он очень пренебрежительно говорил об Императоре Вильгельме и о Герцоге Гессенском и заявил: «Пока я у Цепного моста и пока Германия и Австрия не будут стерты в порошок — мира не будет». Они расстались.

Неудача приезда была для Васильчиковой очевидна. Царское Село хранило полное молчание. Васильчикова решила ехать обратно. Но в Петербурге уже поднялся настоящий скандал. Председатель Гос. Думы Родзянко и многие другие кричали по гостиным, что приехавшая из Австрии Васильчикова хлопочет о сепаратном мире, что того добивается «немецкая партия при дворе», что того хочет Царица Александра Федоровна.

Легенда росла и обрастала подробностями. Уже говорили, что навстречу Васильчиковой было послано доверенное лицо, что ее очень ласково, но тайно, приняли в Царском Селе, что она тайно выезжает туда неоднократно. Говорили о целом немецком комплоте, во главе которого стоит Императрица. Больше всех трубил Родзянко. Слухи эти дошли и да Их Величеств. Государь был очень недоволен всем происшедшим и приказал Министру Внутренних дел Хвостову ликвидировать все дело, а Васильчикову выслать из Петербурга.

В отсутствии Васильчиковой, в ее номере, был произведен обыск, но вообще ничего обнаружено не было. Явившийся министр Хвостов с Белецким объявил Васильчиковой, что, по Высочайшему повелению, она подлежит аресту и высылке из Петербурга. На вопрос, за что, Белецкий пояснил, что английский посол Бьюкенен заявил, что он не может спокойно спать, пока А. А. Васильчикова находится в Петербурге.

В министерском вагоне, в сопровождении жандармского офицера, чиновника Министерства Двора и четырех чинов охраны, Васильчикова была отвезена в имение своей сестры Милорадович, что около Боровичей, Хорольского уезда, Черниговской губернии. Там она и жила до самой революции.

О Васильчиковой иначе не говорили, как о шпионке.

В более низшие слои общества эта легенда прошла, как нечто неясное, но нехорошее, во что была замешана Императрица. Газеты инсинуировали на Васильчикову. Она сама просила министра Двора или принять меры против печатания оскорбительных для нее статей, или снять с нее звание фрейлины. Последнее было исполнено.

Приехавший с докладом Белецкий доложил, какие меры приняты для наблюдения за Васильчиковой. Он доложил, что делу придано совершенно неправильное освещение и обвинял в этом главным образом Родзянко, который в заседании Бюджетной комиссии дал ряд неверных о том сведений. Сведения эти были использованы прессой.

Из приезда Васильчиковой устроили скандал, которым, через ее голову, били по Императрице. Таково было враждебное отношение к Ее Величеству даже среди высшего общества. То было знамение времени. Прелюдия революции. Их Величества, в угоду «общественному мнению», пожертвовали тогда М. А. Васильчиковой, которую давно и хорошо знали. Она этого не заслуживала.

 

От редакции «СЕ»:

Увы, читаешь это, и приходится только сожалеть об упущенных возможностях остановить эту кровопролитную войну и предотвратить надвигавшуюся катастрофу России. Странно, что эту надвигающуюся катастрофу хорошо видели в Германии («Все здесь держатся того мнения, что мир Германии и России — вопрос жизни и смерти для обеих стран.»), но абсолютно не понимали правящие элиты России. Все, даже малейшие, попытки кем-либо поднять вопрос о возможности перемирия, воспринимались в штыки, объявлялись предательством и попыткой сепаратного сговора. И больше всех в таком ключе шумели все либерально-прогрессивные газеты и Дума, начиненная все теми же «умными» либералами. Еще в 1916-м году, когда народ воевать уже не хотел и шли братания на фронте, они все еще требовали войны до победного конца. Требуемый конец настал уже в 1917-м, когда всем этим «умникам» пришлось бежать из доведенной ими до катастрофы России.

 

http://www.slavic-europe.eu/index.php/articles/62-...icles/3637-2016-02-01-23-16-44 

 

Copyright 2008 - 2018 "Славянская Европа".         Impressum      Datenschutzerklärung

• Дом милосердия
• Храм
• Сестричество
• Мы помогаем
• Статьи
• Книги
• Контакты
• Как помочь

• Милосердие и благотворительность
• Слово Патриарха
• Разговор со священником
• Листая православный календарь
• Православная семья
• Что смотреть, читать, слушать
• Православная трапеза
• Людям о людях
• Здоровье

Нужна помощь

• 

  Дом милосердия: забиты сваи храма свт. Василия Великого

  Продолжаются работы по строительству храма свт. Василия Великого. Установка первой закладной сваи для храма состоялась 27 марта 2018 года. Мы нуждаемся в вашей поддержке! В декабре собрано: 18 021 руб.(+5 421 руб.за неделю).

  09.12.2018

• 

  Помощь сайту DOMMIL.COM

  За время работы сайта мы с вами собрали более 2,5 млн. рублей и помогли нуждающимся и строительству Дома милосердия. Продолжаем сбор на ежемесячную поддержку сайта. На 09 декабря собрано 1 876 руб. (+ 391 руб. за неделю).

•  

  08.12.2018

• 

  Императорский Петербург

  Паломническая служба при храме Державной иконы Божией Матери приглашает в поездку 15 декабря - "Императорский Петербург" и 3 января - "В гости к дорогому батюшке Иоанну Кронштадскому"

  01.12.2018

Введите ваш e-mail и будьте в курсе наших мероприятий и многого другого

Милосердие и благотворительность

Статьи/ Милосердие и благотворительность/ Благотворительность Царской семьи в годы Первой мировой войны

Благотворительность Царской семьи в годы Первой мировой войны

Лазарет во дворце

19 июля 1914 г. Германия объявила войну России. Началась Первая мировая война. Людские потери России составили более 10 млн. чел. В такое исключительно трудное, трагическое для страны время благотворительная помощь пострадавшим от войны выступила на первый план.

Неоценимый вклад в дело развития благотворительности внесли император Николай II и члены его августейшей семьи. Так, под покровительством императрицы местному отделению Красного Креста удалось уже 10 августа 1914 г. организовать два лазарета, а впоследствии их число было увеличено до семидесяти. В то же время оборудовались санитарные поезда для перевозки раненых с мест военных действий. 13 ноября 1914 г. в Царском Селе был освящен военно-санитарный поезд № 143, которому было присвоено имя императрицы. Под покровительством Александры Федоровны было создано 4 поезда-склада для снабжения армии медицинским снаряжением.

Санитарный эшелон вывозит раненых с фронта

В Екатерининском и многих других дворцах открываются склады ее императорского величества, обеспечивающие армию бельем и перевязочными средствами. Даже в здании Зимнего дворца октябре 1915 года был открыт лазарет на 1000 раненых, названный в честь наследника престола цесаревича Алексея Николаевича. В беломраморном Колонном зале была оборудована огромная современная операционная, знаменитый Петровский зал отдали для послеоперационных больных, в других залах разместили палаты для раненых. При этом почти все художественные ценности — картины, скульптуры — оставались на своих местах. Семья императора Николая II отдала под военные лазареты не только свой главный дом на Дворцовой площади, но и почти все загородные дворцы и резиденции по всей Российской империи.

Лазарет наследника цесаревича Алексея Николаевича в Зимнем дворце

Августейшие сестры милосердия

Беспрецедентным поступком в русской истории стало решение императрицы Александры Федоровны работать вместе со старшими дочерьми Ольгой и Татьяной сестрами милосердия в лазарете. Для того чтобы помощь раненым была профессиональной, царица с дочерьми прошли специальный курс

обучения у выдающегося хирурга — княгини В. И. Гедройц, — занимаясь по два часа в день и ежедневно практикуясь в лазарете. Учились они «как все», не подчеркивая своего особого положения в обществе, сдавали общие для всех экзамены и многие отмечали вдумчивость и старательность, с которыми царские особы отнеслись к выбранному делу. После окончания обучения они стали хирургическими сестрами.

Императрица Александра Федоровна подает инструменты во время операции

В Царскосельском Дворцовом лазарете августейшие особы без каких-либо привилегий выполняли сестринские функции согласно полученной квалификации. Императрица распорядилась, чтобы Ольга и Татьяна Николаевны поступили в отделение для низших чинов, приучая их к мысли о служении своему народу, а сама работала в отделении для офицеров.

«Стоя за хирургом, государыня, как каждая операционная сестра, подавала... инструменты, вату, бинты, уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала раны, не гнушаясь ничем и стойко вынося запахи и ужасные картины военного госпиталя во время войны», — вспоминала фрейлина и лучшая подруга императрицы А. А. Вырубова.

Взгляды императрицы на благотворительную и милосердную деятельность всецело разделяли ее старшие дочери. Великая княжна Татьяна Николаевна оказалась весьма способной хирургической сестрой. Великая княжна Ольга, более слабая здоровьем и нервами, предпочла работать в палатах, убирая за ранеными. Княжны занимались также чисткой и стерилизацией медицинских инструментов, перевязками, подготавливали белье и бинты.

Участие младших дочерей

Младшие дочери Царя Великие Княжны Мария и Анастасия Николаевны тоже принимали посильное участие в милосердной и благотворительной работе. Они посещали раненых солдат, шили белье, готовили бинты для отправки в лазареты. При этом очень сокрушались, что, будучи слишком юными, не могли стать настоящими сестрами милосердия. Младшие великие княжны занимались и сбором пожертвований.

Перед началом каждого рабочего дня августейшие сестры милосердия заходили в церковь для благословения у древней иконы Божией Матери «Знамение», по воскресным дням молились в недавно построенном Федоровском соборе. Для раненых воинов, которые не могли передвигаться, государыня императрица на свои средства сооружает походную церковь, которую перевозят по госпиталям.

Хотелось бы особо отметить, что за время войны Царица ни себе, ни дочерям не сшила ни одного нового платья, кроме платья сестры милосердия.

***

Сам император Николай II, являясь Главнокомандующим русской армии, помимо руководства военными действиями успевал посещать перевязочные пункты, военные госпитали, тыловые заводы. Достаточно упомянуть, что император Николай II, ни минуты не колеблясь, пожертвовал вовремя войны личные 200 млн. рублей, хранившиеся в Лондонском банке, на нужды раненых, увечных и их семей.

Император Николай II с сестрой, великой княжной Ольгой Александровной, посещают раненных солдат. 1916 г.

Царская семья стала образцом высокой нравственности и благочестия в служении русскому народу. Дела благотворительности сыграли большую роль в причислении Николая II и его августейшей семьи Русской Православной Церковью к лику святых.

http://www.dommil.com/articles/miloserdie_i_blagotvoritelnost/348/Евгений Козырев

Полный вариант статьи можно прочитать в журнале «Церковь и медицина»  №1 (13) январь 2015 г. 

Ваш кирпичик в строительстве Дома Милосердия. Продолжаются работы по строительству храма свт.Василия Великого - установка первой закладной сваи для храма состоялась 27 марта 2018 года. Поддержите это нужное дело! Вложите ваш кирпичик прямо сейчас!

Если не можете пожертвовать сегодня, воздохните, помолитесь об общем деле. Пожертвуете, когда сможете. Храни вас Господь!

Назад к списку

Похожие материалы:

•  
• 

  Мы верим в будущее России

  Доклад руководителя проекта «Дом Милосердия» прот. Сергия Филимонова на Первом Петербургском молодежном Патриотическом Форуме.

• 
• 

  Сестричество св. мц. Татианы в цифрах и видео

  Поздравляем наше сестричество милосердия св.мц. Татианы с днем небесной покровительницы! Где служат сестры милосердия? В каких больницах помогают? Что делают в детском доме? Смотрите видео и отчет в цифрах.

• 
• 

  Благотворительность и милосердие в эмиграции. Великая княгиня Ольга Александровна

  О дочери императора Александра III и ее потомках. В 2005 г. Ольга Николаевна Куликовская-Романова посетила наш город и познакомилась со служением Сестричества милосердия во имя святой мученицы Татианы. Сестры милосердия получили право носить на своих облачениях вензель великой княгини и в своем служении следовать девизу Ольги Александровны: «Быть, а не казаться!».

Твитнуть

Дом милосердия Храм Сестричество Мы помогаем Статьи Книги Контакты Как помочь

Создание
сайта

© 2018, Дом милосердия Перепечатка материалов сайта в интернете возможна только при наличии активной гиперссылки на сайт dommil.com

Санкт-Петербург, пр. Культуры, д. 4 кор. 3
Тел.: (812) 495-48-12, 495-48-10
info@dommil.com

 

• Новогодняя акция Русфонда
• «Благотворительность вместо новогодних сувениров»
• Приглашаем компании к участию!

Общество
 

12.12.2018

Президент Русфонда
Лев Амбиндер:
интервью

Новости
 

12.12.2018

Выявляемость
рака растет:
статистика

Русфонд.Регистр
 

 

 

 

Благотворительность в годы Первой мировой войны

Первая мировая война 1914–1918 годов принесла много бедствий народу Российской империи. На фронт было мобилизовано 15,8 млн человек, число беженцев составило почти 7 млн человек. Семьи воинов, вдовы, сироты нуждались в помощи.

Благотворительные открытки. 1914 год. Из коллекции Игоря Ерополова

Согласно указу от 11 августа 1914 года «Об образовании Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов» был создан высший государственный орган для помощи семьям фронтовиков. Верховный совет возглавила супруга Николая II, императрица Александра Федоровна, уполномоченной за помощь в Москве стала великая княгиня Елизавета Федоровна, в Петрограде – великая княжна Ольга Николаевна.

Было очевидно, что органы местного управления только с помощью добровольцев смогут наладить работу больниц, детских приютов, бесплатных столовых в условиях военного времени. Уже через полгода после начала войны государство стало выделять субсидии благотворительным организациям, занимавшимся обустройством госпиталей, доставкой еды и одежды на фронт.

Благотворительные открытки. 1914–1915 годы. Из коллекции Игоря Ерополова

В филантропии царской семьи в годы войны тон задавала мать-императрица Мария Федоровна, руководившая Российским обществом Красного Креста (1877–1917) и Ведомством учреждений императрицы Марии (1880–1917). Под эгидой Верховного совета действовало несколько комитетов, возглавляемых членами Дома Романовых, в том числе Елисаветинский, Ольгинский и Татианинский комитеты. Сестрами милосердия в Царскосельском лазарете Красного Креста после окончания специальных курсов стала императрица Александра Федоровна с дочерьми Ольгой и Татьяной.

Императрица Александра Федоровна с дочерьми Ольгой и Татьяной. Из журнала «Столица и усадьба». 1915 год

Комитет Елизаветы Федоровны (Елисаветинский комитет) оказывал помощь семьям воинов и получал на эти нужды большие частные пожертвования. Уже к маю 1915 года в его кассы поступило 2,8 млн руб. в помощь семьям и 1,3 млн руб. – на приюты и ясли для детей, содержание дешевого жилья, дешевые и бесплатные столовые. Комитетом был создан разборный пункт бездомных детей (чьи матери умерли, а отцы ушли на войну), открыт ряд Марфинских приютов, названных так, потому что за детьми ухаживали сестры Марфо-Мариинской обители. Располагались приюты в помещениях, предоставленных монастырями, приходами и частными лицами.

Дети воинов в приюте Елисаветинского комитета в Москве. Из журнала «Столица и усадьба». 1915 год

Первоочередной задачей Петроградского комитета Ольги Николаевны (Ольгинского комитета) стало обеспечение жен воинов работой в специально организованных швейных мастерских или на дому. Одна из мастерских была устроена в доме московского генерал-губернатора. Комитет получил заказ от интендантства (часть военного управления, в ведении которой состоит снабжение войск провиантом и обмундированием – Русфонд) на пошив 1 млн комплектов белья. Комплект включал исподнюю рубашку и кальсоны, за пошив которых платили 23,5 коп. Для исполнения заказа создали мастерские в Нарве, Ораниенбауме, Петергофе, Шлиссельбурге, Ямбурге. Российский Красный Крест и компания «Зингер» выделили 180 швейных машин. С августа 1914 по сентябрь 1915 года комитет предоставил работу 19,5 тыс. женщин, рассмотрел 30 тыс. прошений на получение одежды, обуви, дров, оказал денежную помощь 13709 семьям на сумму 2 млн руб., организовал несколько детских садов. Комитету поступали значительные пожертвования: императрица Александра Федоровна передала 133 тыс. руб. (из средств, пожертвованных финляндским Сенатом), 300 пудов чая; российское консульство в болгарском городе Рущуке прислало 540 пудов табака для отправки воинам на фронт.

Жены ушедших на фронт во дворе Аничкова дворца ждут приема сшитого белья и раздачи материалов. Из журнала «Столица и усадьба». 1915 год

Комитет Татьяны Николаевны (Татианинский комитет) координировал помощь беженцам, переселившимся внутрь страны из 16 западных губерний (где шли боевые действия). К 1916 году местными отделениями (как правило, их возглавляли губернаторы) были составлены списки беженцев. Благодаря им родственники могли найти друг друга, однако основной целью регистрации было стремление трудоустроить пострадавших, а детей, стариков и инвалидов обеспечить едой, одеждой и кровом. В ряде населенных пунктов доля беженцев составляла около десяти процентов по отношению к местному населению, а в губерниях Поволжья доходила до 50-60 процентов. Еврейские, латышские, литовские и эстонские беженцы часто не знали русского языка, что еще более осложняло ситуацию. Потерявшиеся маленькие дети знали только свои имена и то, что «отец на войне, мать умерла в дороге».

Списки беженцев в Томской губернии

С октября 1914 по март 1917 года пожертвования Татианинскому комитету составили около 11,8 млн руб., в том числе вещами на 1 млн руб. Через комитет распределялась и казенная субсидия, из которой национальным и конфессиональным организациям, занимавшимся помощью беженцам, переданы следующие суммы: полякам – 12,3 млн руб., литовцам – 3,4 млн, армянам – 3,2 млн, латышам – 2,1 млн, русским – 2,1 млн, галичанам – 1,7 млн, евреям – 1,6 млн, грузинам – 173 тыс., мусульманам – 5,2 тыс. Татианинский комитет открыл несколько сотен заведений: детских приютов, общежитий, столовых (например, приют на 80 детей в Тамбове, бесплатную столовую в Калуге, ясли на 100 детей и швейную мастерскую для 160 женщин-беженок в Твери, столовую на 100 человек и санаторий на 50 детей в Царском Селе).

Беженцы-латыши в Москве возле столовой, устроенной церковно-приходским комитетом Храма Троицы на Грязех на Чистых Прудах. Лето 1915 года

Члены императорской семьи предоставляли свои дворцы не только под госпитали и приюты, но и под склады. Так, при председательстве великой княгини Марии Павловны действовал «Комитет по снабжению одеждой нижних чинов», заготавливавший теплую одежду и обувь для выписанных из больниц после ранений, а его склад располагался в принадлежавшем Марии Павловне Владимирском дворце на Дворцовой набережной.

Великая княгиня Мария Павловна и сотрудники ее склада в Петербурге. Из журнала «Столица и усадьба». 1915 год

Под эгидой Российского общества Красного Креста трудились 109 общин сестер милосердия и лучшие доктора, в их числе выдающийся хирург Николай Бурденко. Организованы хирургические и рентгеновские отряды, изоляционно-пропускные пункты, походные дезинфекционные камеры. С 1915 года стали проводиться прививки против брюшного тифа и холеры.

К 1917 году в ведении Красного Креста состояло 65 госпиталей, 94 подвижных лазарета, 59 санитарных поездов, 17 плавучих госпиталей, 150 передовых врачебных отрядов, 7 хирургических и 11 рентгеновских отрядов, 85 пунктов питания и 29 чайных, 40 пунктов психиатрической помощи, 19 бань.

Сбор средств для Красного креста на станции Каргат Транссибирской дороги (сейчас Новосибирская обл.) Из коллекции Игоря Ерополова

Лучшие передовые врачебные отряды имели в своем составе врачей и сестер милосердия, были снабжены запасом одежды, медикаментов, имели полевые кухни и бани. Снаряжались эти отряды на деньги благотворителей, в числе самых щедрых значились владельцы гастрономов Елисеевы, графини Надежда Толстая и Елизавета Воронцова-Дашкова. Автомобильно-санитарные отряды носили имена коллективных жертвователей – Московского Румянцевского музея, Русского учительства, Балтийского клуба автомобилистов, Духовно-учебных заведений во имя преподобного Серафима Саровского, Российских мусульман, Балтийского клуба автомобилистов.

Госпиталь Красного Креста в Ковеле. Москвич доктор Михаил Астров делает солдату противотифозную прививку. 1914-1915 годы. Семейный архив Астровых-Шацилло

Всероссийский земский союз (организация деятелей местного самоуправления в сельской местности) уже к весне 1915 года развернул по всей стране систему госпиталей, насчитывавшую 174 тыс. коек (35 процентов от общего числа коек для раненых), снарядил 50 санитарных поездов, организовал 19 врачебно-питательных отрядов. В «летучих банях» солдаты, зачастую сутками сидевшие в затопленных водой окопах, могли согреться, помыться, сменить грязное и рваное белье. В феврале 1915 года Всероссийский земский союз организовал массовую акцию «Поможем солдатам встретить Пасху». Из Москвы на Галицийский фронт был отправлен поезд из 20 товарных вагонов, а в них было 16,5 тыс. пасхальных яиц, 878 куличей, наборы из куличей и пасхи, иконки, 22 тыс. кисетов с подарками, а также 34 тыс. штук рубашек, 32,4 тыс. штук кальсон, 20 тыс. портянок и носков, 5,5 тыс. полотенец, 1,1 т мыла, 417 тыс. папирос, 2 т колбасы и ветчины, 200 мешков сухофруктов, 25 гармоней, мед, сало, пряники, баранки, сухари.

С фронта приходили благодарные письма бойцов: «Кроме удовольствия и радостей, доставленных нижним чинам содержимым подарков, не меньшую радость всем нам доставляет та память и внимание, которые наше общество оказывает нашей доблестной армии в это время тяжелых испытаний».

Кроме помощи фронту, земство поддерживало семьи крестьян, ушедших на войну. Беднейшим и безлошадным помогали засеять поля, чтобы было пропитанье на следующий год. Вернувшихся из армии увечных обучали ремеслам, чтобы они могли работать, содержать семью.

В городах все эти проблемы решал Союз городов, объединявший муниципальных деятелей.

Список вещевых пожертвований Союзу городов. 1915 год

Через семь месяцев после начала войны в ведении Союза городов было 912 госпиталей с 75 тыс. коек в 242 городах страны. Койки для раненых были выделены в городских больницах, под лазареты переоборудовались школьные здания, помещения учреждений, банков, фирм. Благотворители целиком оплачивали содержание, питание, лечение раненых. Например, в Петрограде страховое общество «Россия» предоставило свое помещение для лазарета на 2000 коек, крупнейшая кожевенная фирма Брусницыных – для лазарета на 250 коек, Азовско-Донской банк содержал лазарет на 32 койки, Учетный и ссудный банк – на 50 коек, Вольное экономическое общество – на 90 коек, Технологический институт – на 140 коек. Ряд больниц содержался частными лицами. Так, в Петрограде графиня Софья Панина создала лазарет на 162 койки, прихожане церкви Иоанна Предтечи на Лиговской – на 35 коек.

Городской госпиталь на 120 человек в Рыбинске, часть его палат разместилась в бывшем здании винного склада

В Петрограде благотворительные столовые кормили 6 тыс. человек. Многодетные семьи получали бесплатные обеды, детям до года бесплатно выдавалось пастеризованное молоко. В ряде попечительств нуждавшимся еженедельно выдавали «сухие пайки». В паек для взрослого (стоимостью 6 коп.) входили 120 г свежей капусты, полтора кг картофеля, две свеклы, луковица, 120 г крупы, 450 г хлеба, а в детский – 100 г манной крупы, пол-литра молока, яйцо и булка. По инициативе Верховного совета в конце 1914 года была проведена благотворительная лотерея для оказания помощи жертвам войны. Выпущены билеты на сумму 20 млн руб.; чистый доход составил 16,8 млн руб., из них 1 млн руб. был передан Красному Кресту, 3 млн – Татианинскому комитету, 1 млн – санитарному складу императрицы Александры Федоровны, остальное раздали иным благотворительным учреждениям.

Купон лотерейного билета, почтовые марки с «благотворительной копейкой сверх цены», билет на концерт в Благородном собрании. Из коллекции Игоря Ерополова

Частные пожертвования были от скромных до гигантских. Например, от жителей Ярославля в помощь раненым поступили взносы: 1 руб. 40 коп. «от мальчика Бори Буйновского», 3 руб. «от Зины, Мари и Оли вместо елки», 17 руб. 54 коп. «от служащих ярославских водокачки и боен».

Богатые люди отдавали свои дома и капиталы для устройства благотворительных заведений. Вдова серпуховского текстильного фабриканта Александра Коншина передала в Москве дачу в Петровском парке под лазарет-санаторий для воинов, дом на Большой Якиманке и капитал 1,2 млн руб. для устройства приюта для увечных на 200 человек с больницей на 100 человек. Владелец нефтяных промыслов в Баку и директор страхового общества «Якорь» Леван Зубалов в декабре 1914 года пожертвовал 450 тыс. руб. «на оборудование в Москве земского и городского лазаретов для раненых воинов» на 300 человек. Вятский миллионер-пароходовладелец Тихон Булычёв пожертвовал роскошный особняк и 200 тыс. руб. на устройство первого в России «Дома инвалидов и сирот великой войны». Наследники купца Орлова пожертвовали Костромскому земству капитал 150 тыс. руб., дом и 286 га земли в Солигаличском уезде для создания «приюта имени Василия Орлова для сирот воинов». Красногородский волостной старшина Николаев из Псковской губернии пожертвовал хутор и 12 га земли «для устройства земледельческого приюта для детей-сирот воинов увечных и павших в бою». На свои средства устроила столовую в Самаре семья депутата Государственной думы Михаила Челышева, ежедневно там бесплатно обедали 900 человек. Супруга Михаила Челышева приняла в семью на время войны пятерых мальчиков и девочку, оставшихся без родственников после ухода отцов на фронт.

Особняк купца Тихона Булычёва в Вятке, переоборудованный в 1915 году в «Дом инвалидов и сирот великой войны»

В годы войны благотворительность сыграла важнейшую роль в поддержании физических и нравственных сил народа. Из своих скудеющих семейных бюджетов люди жертвовали тем, кому было еще хуже.

Для дальнейшего чтения:
1. Известия Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. 1914–1917.
2. Известия Главного комитета Всероссийского земского союза помощи больным и раненым воинам. 1914–1917.
3. Госпитали, находящиеся в ведении Всероссийского союза городов за время с 1 января по 31 марта 1915 г. М., 1915.
4. Отчет по Высочайше разрешенной благотворительной лотерее 1914 года. Пг., 1917.
5. Гогель С.К. Верховный Совет и Комитет с отделениями по призрению семей лиц, призванных на войну, а также раненых и павших воинов // Призрение и благотворительность в России. 1914. № 6–7. С. 597–609.
6. Гэтрелл П. Беженцы в России в годы Первой мировой войны // Исторические записки. М., 2001. № 4 (122). С. 46–47.
7. Постернак А.В. Очерки по истории общин сестер милосердия. М., 2001.
8. Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис. М., 2014.

Галина Ульянова
7.02.2015

https://www.rusfond.ru/encyclopedia/5508

 / 125315, Москва, а/я 110 / rusfond@rusfond.ru

Среда, Декабрь 12, 2018

 

Новости Статьи по теме 

Милосердие и война: как это было 100 лет назад

 

Выставка «Милосердие в истории. Русский вклад. От Крымской войны до Великой» проходила в музее Марфо-Мариинской обители милосердия (Москва). Выставка приурочена к 150-летию со дня рождения великой княгини Елизаветы Федоровны и 150-летию подписания Женевской конвенции Красного Креста.

 

 

«Замечательно, что в праздник Покрова Пресвятой Богородицы в Марфо-Мариинской обители открылась выставка, посвященная этим датам, – отметил присутствовавший на церемонии открытия епископ Орехово-Зуевский Пантелеимон. – Она показывают, что в нашей жизни соединены трагедия – следствие греха – и любовь».

Организаторы подчеркнули, что, приурочивая выставку в том числе и к 100-летию начала Первой мировой войны, они призывают вспомнить прежде всего не жестокость, а подвиги любви, явленные в то время.

Так, игумения Марфо-Мариинской обители Елисавета отметила: «Возвращение к истокам – православию – дает возможность увидеть, что такое русское самосознание: русский человек не может просто убивать бездумно, в его сердце должно быть милосердие. Без милосердия это уже не русский человек». Она подчеркнула, что на выставке представлены материалы, свидетельствующие о проявлении заботы и милосердия даже к врагам, причем с обеих сторон: фотографии зафиксировали, как в русских госпиталях лечили японских и немецких солдат, а немецкие военные помогали русским.

 

Игумения Марфо-Мариинской обители Елисавета

 

Экспонаты для выставки предоставили Центральный исторический архив г. Москвы, Государственный архив кинофотодокументов, Музей истории медицины Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, Музей Свято-Димитровского училища сестер милосердия, Православный информационно-библиотечный центр «Рязановский дом» (Екатеринбург), монастырь св. равноап. Марии Магдалины (Иерусалим), храм Иверской иконы Божией Матери на Большой Полянке, частные коллекционеры, Российское военно-историческое общество.

Красный Крест в Российской империи

С середины XVII века в России начинают заниматься организованной помощью раненым. В XVIII веке немецкие принцессы привносят сюда европейские традиции благотворительности.

 Великая княгиня Ольга Александровна

 

Флоренс Найтингейл, английская сестра милосердия и общественный деятель. Реформировала систему помощи раненым

 

Вернувшиеся с фронта солдаты рассказывали о Флоренс Найтингейл легенды, называя её «леди со светильником», потому что по ночам с лампой в руках она всегда, как добрый светлый ангел, сама обходила палаты с больными

Из письма Флоренс Найтингейл лорду Раглану, командующему британскими войсками в Крыму: «Выздоровление больных даже не так зависит от квалифицированного хирурга, как от осторожного санитара, и постоянные смены их все время неутрализуют приказы предыдущих последующими…».

Подписание международной Женевской конвенции 1864 года (Женевская конвенция – международно-правовой договор, которым нормируются охрана и облегчение участи больных и раненых воинов на войне – прим.ред), падает на благодатную почву: в 1867 году создается Общество попечения о больных и раненых воинах под покровительством императрицы Марии Александровны (13 лет спустя его переименовывают в Российское общество красного креста (РОКК)).

Анри Дюнан, инициатор Женевской конвенции

В 1901 году Жан Анри Дюнан стал первым лауреатом Нобелевской премии мира. Его личная судьба тесно переплелась с деятельностью РОКК. В то время, как разоренный, всеми забытый, он переживал труднейшие годы своей жизни, Российский Красный крест пришел ему на помощь: его избрали почетным членом общества и назначили пожизненную пенсию.

В отличие от других стран, РОКК в России помогал людям и в мирное время в случае «народных бедствий» – эпидемий, землетрясений, пожаров, неурожаев, заботилось об инвалидах.

Свидетельство о награждении медалью Красного Креста Штабс-Ротмистра А.П. Коцева

Документы, представленные на выставке, дают представление о том, как строились взаимоотношения государства, общественных организаций и частной инициативы в делах милосердия 100 лет назад.

Схема устройства санитарного вагона

Открытка «Ангел милосердия»

Новой формой духовного подвига и христианской помощи ближнему становится основанная Великой княгиней Елизаветой Федоровной в 1907 году Марфо-Мариинская обитель милосердия. Во время Первой мировой войны помощь сестричества фронту, раненым и увечным воинам, а также их семьям была самой разнообразной.

Насельница Марфо-Мариинской обители

Милосердные сестры

Один из залов выставки полностью посвящен истории общин сестер милосердия, движения Красного Креста в тылу и на фронтах Крымской, Русско-турецкой, Русско-японской и Первой мировой войн. Это было время, когда русские женщины разных сословий шли на подвиг заботы о раненых.

Мария Владимировна Горяинова просит зачислить ее сестрой милосердия в летучий отряд (группа медицинского состава, выделявшаяся на корабле в период Великой Отечественной войны для оказания раненым медицинской помощи непосредственно на боевых постах  – прим.ред.) вдействующую армию. За ее плечами – Русско-японская война и война на Балканах.

Параллельно шло становление женского профессионального образования в России.

Поддержка общества

Благотворительные вечера, концерты, балы, аукционы были частью повседневной жизни во время войны.

Открытки времен Первой мировой войны

 

Четырехлетний Юра Степанов вместе с матерью собирал пожертвования солдатам на улицах столицы

 

Военные будни. Зарисовки солдата

Особую роль играли полковые священники.

Панихида по погибшим воинам

Литография «Отец Парфений разговаривает с австрийскими воинами»

Интересный случай произошел во время Первой мировой войны: небольшой отряд русских солдат, с которым был полковой священник отец Парфений, встретился с таким же небольшим отрядом австрийцев. Взяв в руки икону Спаса Нерукотворного иерей обратился к австрийским солдатам с призывом не устраивать кровопролитие, а сдаться в плен, дабы «и мы, и вы остались живы». Солдаты, большинство которых были русинами, так и сделали.

Княгиня Шаховская

На выставке представлен редкий портрет княгини Натальи Борисовны Шаховской в форме сестры милосердия. Наталья Шаховская, урожденная Святополк-Четвертийская, была глубоко верующей русской женщиной (ее духовником был протоиерей Валентин Амфитеатров). Федор Петрович Гааз, бывший семейным врачом Святополк-Четвертийских, своим примером вдохновил княгиню посвятить себя помощи ближним. Так княгиня вступила в Никольскую общину сестер милосердия.

Просветительский проект, посвященный истории милосердия, будет продолжен в 2014-2017 гг. Планируется провести три выставки, посвященные важнейшим событиям российской истории, связанным с Великой войной и крушением империи, а также сопутствующие конференции и круглые столы.

Выставка «Милосердие в истории. Русский вклад» продлится до 22 февраля.

Источникhttp://miloserdiedv.ru/miloserdie-i-vojna-kak-eto-bylo-100-let-nazad/

28 июля 2017 15:01

Татьяна Шевченко

Первая мировая в жизни полуострова

Обстрел с моря, благотворительные билеты и женщина-герой

103 года назад, 28 июля 1914 года, началась Первая мировая война – один из самых широкомасштабных вооружённых конфликтов в истории человечества. В результате войны прекратили своё существование четыре империи: Российская, Германская, Австро-Венгерская и Османская. Страны-участницы потеряли около 10 млн человек убитыми, 22 млн были ранены. А чем во время Первой мировой жил Крым, что происходило на полуострове?

Во время Первой мировой войны курорты Крыма были переоборудованы в лазареты. В апреле 1916-го
в Ливадии открылся лазарет императрицы Александры Фёдоровны, куда направляли самых тяжёлых
больных. К лету 1916 года на довольствии в ливадийском лазарете состояло 80 человек. ливадиец.рф

 

Трамвайный налог

31 июля 1914 года, в день, когда в России была объявлена всеобщая мобилизация в армию, по Пушкинской улице Симферополя проехал первый трамвай. Посмотреть на это долгожданное событие собрались толпы зевак. Да и желающих прокатиться было достаточно: накатались симферопольцы на 590 рублей. При этом билет 31 июля стоил целых 10 копеек (стоимость очень хорошего обеда) – собранные деньги решили отдать на благотворительные нужды: «в пользу семейств запасных и ратников ополчения, призванных на войну, и учащихся городской школы». Позднее отдавать часть «трамвайных» денег на благотворительность стали и в других городах страны. Так, осенью 1914-го в московскую городскую думу поступило «покрытое многочисленными подписями заявление обывателей Москвы о желательности повышения на одну копейку поездной платы на трамвае с тем, чтобы этот излишек отчислялся на оказание помощи раненым воинам и семьям запасных, призванных в ряды армии. Этот налог предлагается ввести на всё время войны».

Уведомление о бомбардировке

16 октября 1914 года из Феодосии в Москву ушла телеграмма: «Сегодня, в 7 час. 30 мин. утра, прибыл на рейд турецкий четырёхтрубный крейсер, по виду «Бреслау». Он спустил в порт паровой катер с двумя офицерами и матросами в турецких фесках. Они передали записку на английском языке на имя командира порта. В записке было краткое уведомление:

– Через два часа начнётся бомбардировка.

Населению предложено выезжать».  

На самом деле к Феодосии подошел другой крейсер – «Хамидие». Но обещание своё он выполнил: выпустил по городу около 150 снарядов, после чего проследовал к Ялте. Здесь крейсер артиллерийским огнем потопил пароход «Шура» и шхуну «Св. Николай», после чего вернулся в Константинополь.

Уже на следующий день, 17 октября, газеты сообщали: «По получении телеграммы о бомбардировке Феодосии, губернатор выехал на место. Из Феодосии много жителей с детьми выехали в соседний город Старый Крым, где губернатором сделано распоряжение о размещении прибывших и о предоставлении им продовольствия. Губернатором осмотрены повреждённые здания, две церкви, железнодорожное депо и фабрика Стамболи. В городе с уходом с рейда турецкого крейсера установлен полный порядок. Настроение жителей бодрое. Возвратился Государственный банк. Учёные заведения функционируют». 

Первый симферопольский трамвай, август 1914 г. (Бетлинговская – нынешняя ул. Калинина).
Фото из фондов Музея истории трамвая и троллейбуса предприятия «Крымтроллейбус».

 

Почему проснулся вулкан?

В августе 1914-го произошло солнечное затмение, и суеверные жители страны увидели в этом дурной знак – «предзнаменование каких-либо чрезвычайных событий в связи с военным временем». Однако у крымчан чуть раньше было и своё собственное, местное предзнаменование беды.  

«19 марта 1914 года в 50 верстах от Феодосии в 7 часов утра началось извержение кратера сопки Джау-тепе. Извержению предшествовал глухой подземный гул. Сначала из кратера стало вылетать в виде ракет синеватое пламя, затем повалил дым и, наконец, фонтаном полилась жидкая серая грязь, которую подбрасывало на высоту до 40 сажен (более 85 метров. – Ред.). Выброшенная сероватая грязь, сначала горячая, но быстро охладевшая, залила овраги и восемь десятин посевов. Кратер, бывший диаметром в аршин, после обвала представлял зияющую дыру в 20 сажен (почти 43 метра. – Ред.) в диаметре». Отзвуки проснувшегося грязевого вулкана были слышны за десятки верст по округе. В сторону селения начал двигаться огромный поток сопочной грязи, приведший в панику его жителей. К счастью, всё окончилось в течение получаса, но в народе ещё долго ходили разговоры о том, что вулкан проснулся не к добру.

Так выглядели первые билеты на симферопольский
трамвай. Фото из фондов Музея истории трамвая
и троллейбуса предприятия «Крымтроллейбус».

 

Самолёты из Белогорска

Во время Первой мировой вой-ны в Крыму делали военные самолёты. В 1913 году в Карасубазаре (современный Белогорск) появился «Первый крымский завод аэропланов», основанный дворянином Таврической губернии Адаменко. Основатель этого предприятия обучился пилотированию во Франции и, вернувшись в Крым, оборудовал в своем имении мастерские, где построил самолет типа «фарман». С началом войны завод Адаменко стал выполнять заказы Севастопольской военной школы авиации, производя запчасти для самолетов. Вскоре здесь начали выпускать и сами самолеты. В 1915-1916-м на «Первом крымском заводе аэропланов» были сделаны 10 самолётов «Фарман-IV».

Георгиевский крест – храброй жене

Воевать на фронт Первой мировой шли не только крымские мужчины, но и женщины. В 1915 году газеты рассказывали о жительнице Симферополя, женщине-героине Евдокии Тихонюк, награждённой Георгиевским крестом: «Узнав, что муж ранен, Евдокия Тихонюк пробралась с солдатским эшелоном на позиции. В это время муж её излечился и вступил снова в строй. Встреча с мужем произошла в траншеях. Увидев свою жену в солдатском одеянии, Тихонюк рассмеялся и разрешил ей остаться. Храбрая женщина исполняла обязанности телефониста и другие поручения. При отступлении она вынесла раненого мужа из сферы огня, за что и была награждена Георгием за храбрость».

4

Теги №20142 28.07.2017 Военные истории

https://gazetacrimea.ru/news/pervaya-mirovaya-v-jizni-polyostrova-26529

«РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО КРАСНОГО КРЕСТА (1867-1918 гг.) ...»

-- [ Страница 9 ] --

Бюро занималось и составлением списков японских военнопленных в России. Списки первоначально передавались русскому послу в Пекине, а затем, через посредников, японцам. В ходе войны, маршрут передачи сведений был изменен. Сведения о пленных японцах стали передаваться в Берлин, а затем в японскую миссию. Общая сумма расходов Бюро за время его функционирования составляет 24.931 руб.

Доклад Главного управления Российского общества Красного Креста. [В 11 вып.]. 1. Положение о международных конференциях Красного креста. СПб., 1902. С. 3.

 

672 Отчет о деятельности Российского общества Красного Креста во время русско-японской войны. Т. 1. СПб.,

1911. С. 393.

Условия содержания военнопленных японцев целиком определялись Военным ведомством. Как в Японии, так и в России пленные офицеры получали денежное содержание. Например, в России японские пленные офицеры получали следующее содержание: генералы - 1.500 pуб., штаб-офицеры - 900 pуб., оберофицеры - 600 руб.

Наши военнопленные в Японии содержались согласно статьям Брюссельской конвенции, «лишь с некоторыми отступлениями», которые были изложены в капитуляции Порт-Артура. Согласно этой капитуляции, русским военнопленным офицерам и чиновникам было сохранено право носить оружие и разрешено взять необходимое собственное имущество. Однако для возвращения в Россию необходимо было дать письменное обещание не воевать против Японии в течение этой войны. Это предложение не было принято русскими офицерами поскольку по российским законам взятые в плен офицеры и виновные в принятии предложения неприятеля об освобождении из плена под условием не участвовать в дальнейших боевых действиях, подвергаются исключению из службы с лишением чинов.

После сдачи Порт-Артура японцы с должным уважением относились к персоналу, который работал под знаком Красного Креста. Сестра милосердия О.А. фон Баумгартен свидетельствует, что если и были какие-то эксцессы со стороны японцев, то они не носили системного характера. А ее личная судьба, судьба сотрудников Красного Креста и военнопленных русских солдатинвалидов сложилась следующим образом. 19 декабря 1904 г. Порт-Артур был сдан японцам. 20 декабря 1904 г. в военном госпитале появились японские медики. 23 декабря из русского госпиталя унесли раненых пленных японцев, которые в дни осады лечились русскими врачами. 26 декабря в госпитале начал работать японский доктор и 27 декабря над госпиталем был поднят японский флаг. При этом отношения между японским и русским медицинским персоналом были предельно корректные. 31 декабря 1904 г., накануне Нового года японцы 673 Приказ по Главному Штабу от 22 мая 1904 г. // Приказы по военному ведомству. СПб., 1904. № 276;

Приказ по Главному Штабу от 21 июля 1905 г. // Там же. СПб., 1905. № 499; Приказ по Главному Штабу от 9 октября 1905 г. // Там же. СПб., 1905. № 649.

прислали в госпиталь фрукты и много провизии. По воспоминаниям сестры милосердия «пища для больных выше всякой похвалы: мясо, зелень, фрукты;

всего вдоволь»674.

Защитники Порт-Артура тяжело переживали его капитуляцию. И то, что в телеграмме, полученной 6 февраля 1905 г. представителем Красного Креста в Порт-Артуре И. Балашовым от императрицы Марии Федоровны, были только слова благодарности за проделанную работу и слова поддержки, обращенные ко всем защитникам крепости, морально укрепило всех и сняло камень с души675.

21 февраля 1904 г. весь персонал Красного Креста и часть солдат-инвалидов была вывезена в Китай. Затем из Шанхая они отплыли в Одессу, куда прибыли 28 апреля 1905 г.

Следует подчеркнуть, что в императорской России военнопленные не рассматривались, как предатели. По российским военным законам, «воинские чины, взятые в плен, которые не были на службе y неприятеля, по прибытии из плена удовлетворяются от казны жалованием со дня последнего довольствия на службе за все время нахождения в плену». Более того, семьи военнопленных получали половину денежного содержания, «какое их главы получали на службе в день взятия в плен, впредь до возвращения из плена или назначения пенсии из казны в случае смерти пленного». Кроме того, семьи военнопленных офицеров получали «пособие на наем прислуги», если это пособие полагалось до взятия в плен главы семьи676.

Международные юридические нормы в целом соблюдались обеими сторонами. В документах Красного Креста встречается несколько историй подтверждающих это утверждение. Например, 31 декабря 1904 г. на очередном заседании Исполнительной комиссии Главного управления РОКК был рассмотрен следующий факт. В начале декабря 1904 г. врач летучего отряда Красного Креста П.Г. Рышков, возвратившись из плена, ходатайствовал «об Баумгартен О.А. фон. Артур пал! … СПб., 1907. С. 8, 38.

 

–  –  –

Довольствие жалованием во время нахождения в плену у неприятеля // Свод военных постановлений 1869 г.

СПб., 1910. Кн. XIX: Довольствие войск: (положения общие и раздел I). С. 51 (ст. 194); О пособиях семействам военнослужащих // Там же. С. 204 (ст. 885).

утверждении расхода, произведенного из сумм, принадлежащих Российскому обществу Красного Креста» и находившихся на руках у доктора Рышкова при взятии его в плен. Размер суммы составлял «приблизительно в 1.100 – 1.200 рублей». По рассмотрении вопроса Исполнительная комиссия постановила:

«утвердить расход в 652 руб., розданные доктором Рышковым пленным офицерам и нижним чинам. Утвердить издержки, произведенные Рышковым на себя лично во время нахождения в плену и морского пути. Разрешить Рышкову отпуск с сохранением содержания в 350 руб. в месяц и выплатить ему жалованье в том же размере за все время нахождения в плену, вычтя из этой суммы, ежемесячно высылаемые его жене 200 рублей»677.

После русско-японской войны международные нормы, связанные с содержанием военнопленных были уточнены в 1906 г. на Женевской678, в 1907 г.

на Гаагской и в 1912 г. на Вашингтонской конференциях. В июле 1912 г. Главное управление Красного Креста возбудило перед Мобилизационным отделением Генерального штаба вопрос о необходимости заблаговременной разработки «Положения о военнопленных» и «Положения о Справочном бюро». К 1914 г.

эти документы были подготовлены.

К числу важнейших шагов предпринятых Красным Крестом можно отнести следующие:

- Поскольку в русско-японскую войну был накоплен некоторый опыт работы «Центрально-справочного бюро о военнопленных», то сразу же после начала Первой мировой войны подобное бюро начало работать в Петербурге.

Кроме «Центрального справочного бюро о военнопленных» при Главном управлении РОКК был образован «Справочный отдел о раненных и больных», который был открыт с 15 августа 1914 г. 7 октября 1914 г. было высочайше

Алфавитный указатель к Журналам … СПб., 1906. С. 134-135.

В «Конвенции для улучшения участи раненых и больных в действующих армиях», принятой в Женеве в июле 1906 г. декларировалось, что «Военнослужащие и другие, официально состоящие при армиях лица, в случае их поранения или болезни, должны пользоваться, без различия национальности, покровительством и уходом со стороны воющего, во власти которого они окажутся». В России текст Конвенции был опубликован в Собрании узаконений и распоряжений правительства (№85, отдел 1) от 19 июня 1908 г. См.: Сборник главнейших, касающихся деятельности Российского … Пг., 1917. С. 1.

одобрено «Положение о содержании военнопленных», подготовленное Военным министерством.

- Министерство внутренних дел сразу же после начала войны приступило к составлению списков австрийских и германских подданных находившихся в России к началу войны, поскольку они переходили на положение военнопленных.

- Были определены сборные пункты военнопленных. Для Петроградского района таким сборным пунктом стал г. Вологда, откуда пленных постепенно перевозили в Сибирь, в Омский военный округ. Для Северо-Западного фронта города Вильно, Волковыск, Витебск, откуда пленных вывозили на территорию Московского военного округа. Для Западного фронта сборным пунктом стал г.

Киев, откуда пленных вывозили в Казанский округ, в г. Пензу. Позже пленных стали вывозить на территорию Туркестанского и Иркутского военных округов.

- В конце августа 1914 г., после получения сведений об организации аналогичных бюро в Австрии и Германии, Министерство иностранных дел начало переговоры об обмене списками военнопленных. Для налаживания этих непосредственных контактов с противником, структурам Красного Креста требовалось «высочайшее соизволение», которое было получено 19 сентября 1914 г. Посредниками в налаживании контактов между воюющими странами выступили испанское посольство в Берлине и посольство США в Петрограде.

При этом отмечалось, что Австрия в полном объеме выполняет положения Гаагских соглашений о военнопленных, принимая даже посылки, а Германия вела обмен только списками военнопленных.

- В ходе войны выяснилось, что русские военнопленные нуждаются в обуви, одежде и продуктах. Отчасти это было связано с экономической блокадой Германии и кризисным состоянием ее экономики. Поэтому Главное управление Красного Креста 16 января 1915 г. решило учредить «Особый комитет помощи военнопленным», который начал работу с марта 1915 г. и находился в Петрограде (Итальянская ул., 11, кв. 12Б). Для закупки и сбора вещей для военнопленных, были привлечены Земский и Городские союзы. Поддержку в налаживании контактов с Германией оказал Шведский Красный Крест в лице его президента - принца Карла Шведского. Проблему вещевых и продовольственных посылок удалось решить довольно быстро и во второй половине 1915 г. посылки пошли в Германию через Стокгольм (грузы Красного Креста провозились по шведским железным дорогам бесплатно) и в Австрию через Румынский Красный Крест.

Об объемах материальной помощи русским военнопленным в Германии и Австрии говорит то, что только в июне 1915 г. Главное управление Красного Креста отпустило «Особому комитету помощи военнопленным» 50.000 руб.

Также императором Николаем II было пожертвовано из личных средств 100.000 руб. в распоряжение международного комитета Красного Креста в Женеве с целью оказания помощи русским военнопленным, находящимся в концентрационных лагерях воюющих с Россией держав680. Кроме этого, в 1915 г.

под покровительством императрицы Александры Федоровны начал работать «Комитет по оказанию помощи русским военнопленным», который не входил в структуры Красного Креста. Поскольку помощь пленным требовала огромных затрат со стороны Красного Креста, то Совет Министров ассигновал «на пленных» 4.000.000 руб. Кроме этого, РОКК перевело 100.000 руб. в распоряжение Испанского посольства в Берлине, через которое поддерживались контакты с немцами. Для пленных было отправлено 20.000 медных крестиков, которые доставили в лагеря военнопленных через контакты «Американского благотворительного общества»681. В газетах было опубликовано сообщение о сборе книг в Комитет помощи военнопленным в Берне для русских военнопленных, находящихся в Германии и Австро-Венгрии682.

- Контакты воюющих сторон на уровне представительств Красного Креста стали настолько плотными, что было принято решение (по инициативе Карла Шведского) собрать в ноябре 1915 г. в г. Стокгольме трехстороннюю 679 Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 58-59, 60, 63, 65, 67.

О пожертвованиях // Вестн. Красного Креста. 1915. № 5. С. 2143.

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 36.

«Ныне Господь нам послал испытание…»: каталог выставки к 100-летию начала Первой мировой войны.

СПб., 2014. С. 22.

конференцию с участием делегаций германского, австрийского и российского Красного Крестов. Целью конференции было обсуждение вопросов «о мерах к улучшению дела помощи военнопленным» 683. От РОКК в Стокгольм были направлены председатель «Особого комитета помощи военнопленным» при «Центральном Справочном бюро о военнопленных Российского общества Красного Креста» сенатор А.Д. Арбузов и уполномоченный Красного Креста В.В. Маркозов.

Необходимость конференции была очевидной, т.к. размах военных действий и огромное количество военнопленных выдвигали эту проблему на первый план. О масштабах говорят следующие данные: «В конце войны было зарегистрировано русских пленных в Германии 2.385.441 чел., Австро-Венгрии – 1.503.412 чел., Турции – 19.795 чел. и в Болгарии – 2.452 чел., всего 3.911.100 чел.»684.

На конференции предполагалось обсудить следующие вопросы: 1.

образование комитетов помощи военнопленным в Берлине, Вене, Будапеште и Петрограде. 2. установить точные правила о порядке переписки. Посредником во всех контактах между воюющими странами должен был выступать Шведский Красный Крест. 3. О порядке пересылки книг и учебных пособий военнопленным685. Одним из итогов этих контактов стала организация в России «Комитета помощи для германских военнопленных». В Берлине был открыт аналогичный комитет, только для помощи русским военнопленным.

Перспектива в успешном решении этих проблем была очевидной, однако трагические события на Черном море 18 марта 1916 г., связанные с торпедированием германской подводной лодкой санитарного транспорта РОКК «Португал», заставили русскую делегацию свернуть все переговоры с противниками. В момент торпедной атаки судно стояло у пирса, имея на борту 273 чел. Корабль погрузился под воду за одну минуту, было спасено 158 чел. В их числе было 11 сестер милосердия из 36. Николай II направил в адрес Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 72-73.

Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX в. … М., 1986. С. 17.

Доклад сенатора А.Д. Арбузова и В.В. Маркозова о Стокгольмском совещании // Вестн. Красного Креста.

1916. № 1. С. 113.

Главного управления Красного Креста телеграмму: «Глубоко возмущен.

Непременно обнародовать повсюду о гибели госпитального судна Португал»686.

Сразу же после трагедии в Россию поступило соболезнование от Австрийского Красного Креста. Немцы, которые к этому времени начали подводную войну, заявили, что «Португал» не был оборудован отличительными признаками госпитального судна и занимался транспортировкой боеприпасов.

«Омерзительное, подлое убийство персонала госпитального судна Общества Красного Креста «Португал» вызвало письменный протест Главного управления, которое заявило о временном прекращении непосредственных сношения Российского общества Красного Креста с Обществами Красного Креста вражеских государств и с Обществом Турецкого Красного Полумесяца»687.

Для расследования этого эпизода была образована Чрезвычайная следственная комиссия. Она установила, что отличительные знаки госпитального судна Красного Креста на «Португале» имелись. Персонал Красного Креста, находившийся на судне имел на своей одежде отличительные знаки в виде особых, снабженных Красным Крестом погон и перевязок на рукавах, а сестры милосердия имели знаки Красного Креста на груди688.

Для заявления протеста в Стокгольм были срочно направлены представители Красного Креста. Архивные документы свидетельствуют, что вопрос о поездке в Стокгольм решался буквально «с колес». Так, председатель Главного управления Красного Креста А.А. Ильин в письме от 15 апреля 1916 г.

на имя министра императорского двора В.Б. Фредерикса пишет: «…выезд сенаторов Арбузова и Эштрема из Петрограда в Швецию назначен на субботу 16 апреля в 8 часов утра»689.

Гибель госпитального судна «Португалия» // Вестн. Красного Креста. 1916. № 4. С. 1268.

Прекращение сношений с вражескими Обществами Красного Креста // Вестн. Красного Креста. 1916. № 5. С.

1603.

APK. Zarzd Miejscowy Towarzystwa Rosyjskiego Czerwonego Krzya w Kaliszu (1880-1917). Sygn. 2. K. 24.

–  –  –

Этот трагический эпизод стал причиной, по которой русские представители не сочли возможным работать с немцами в смешанной комиссии в Стокгольме и 5 мая 1916 г. выехали из Стокгольма в Петроград690.

В 1915-1916 гг. состоялись взаимные инспекционные поездки по лагерям военнопленных представителей Красного Креста Германии, Австрии и России.

Инициатором этих инспекционных поездок выступил Российский Красный Крест. Переговоры о взаимных инспекционных поездках начались весной 1915 г.

Сначала был решен вопрос о командировке сестер милосердия Красного Креста в Германию, а затем было принято решение о поездке германских сестер милосердия в Россию. О ходе переговоров руководство Красного Креста постоянно информировало председателя Совета Министров И.Л. Горемыкина691.

Техническая сторона поездки выглядела следующим образом. С согласия императрицы Марии Федоровны Главное управление Красного Креста обратилось к Датскому Красному Кресту с просьбой сопровождать русских сестер милосердия в Германию в качестве посредников. Датчане согласились, при условии, что Красный Крест оплатит все издержки, связанные с этой поездкой. Германская сторона согласилась принять трех русских сестер милосердия с тремя датчанами на условиях, что три германские сестры милосердия в сопровождении трех датчан посетят российские лагеря военнопленных.

Для инспекционной поездки в Германию были отобраны старшая сестра Петроградской общины Св. Георгия П.А. Казим-Бек, попечительница Житомирской общины Н.И. Оржевская и сестра милосердия военного времени Елисаветинской общины Е.А. Самсонова. Сестры милосердия были снабжены деньгами для раздачи нуждающимся военнопленным. Русским сестрам милосердия было ассигновано 60.059 руб. (30.000 руб. отпущено Комитетом помощи русским военнопленным, которому покровительствовала императрица Александра Федоровна; 30.000 руб. - Главным управлением; 59 руб.

690 Отъезд русских делегатов из Стокгольма // Вестн. Красного Креста. 1916. № 5. С. 1606.

РГИА. Ф. 560. Оп. 26. Д. 867. Л. 78.

213 пожертвованы частными лицами). Для того чтобы сестры милосердия получили эти деньги, потребовался чрезвычайный сверхсметный кредит в 100.000 руб., который был выделен Красному Кресту решением Совета Министров692. Австровенгерские сестры милосердия привезли с собой 247.000 руб. для раздачи военнопленным.

С германской стороны в Петроград прибыли сестры милосердия Александрина Икскуль фон Гильденбандт, Магдалина фон Вальслебен и Эрика фон Пассов 693. Для них также были запланированы маршруты поездок по лагерям военнопленных в России. Масштабы поездок сестер милосердия не могли сравниться по протяженности с маршрутами по Германии. Так, одна из германских сестер милосердия Магдалина фон Вальслебен должна была посетить лагеря военнопленных в Енисейской, Иркутской губерниях, в Забайкалье и в Приморской области694.

В своих отчетах немецкие сестры милосердия пытались найти следы «русских зверств» в лагерях военнопленных. Однако за исключением двух-трех случаев, требующих проверки, сестра не приводит никаких достоверных фактических данных в подтверждение своих мрачных выводов о положении военнопленных в России. Так, в отчете Эрики фон Пассов упоминается, что в среднеазиатских лагерях «в даваемой похлебке слишком мало картофеля», что главная причина смертности недоедание, что в Балахнинском лагере в качестве наказания используется двухчасовое стояние под грузом мешков с песком. При этом сестра милосердия умалчивала, что в то время в Средней Азии картофеля сажали очень мало, а продовольственные нормы для пленных были уменьшены по принципу взаимности, то есть соответственно с нормами пищевого довольства для русских пленных в Германии 695. Надо заметить, что этого принципа в России придерживались вплоть до 1917 г. Например, в конце 1916 г.

–  –  –

Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 70.

694 Маршруты германских сестер милосердия по России // Вестн. Красного Креста. 1915. № 8. С. 3525.

Жизнь военнопленных в России по сообщениям германской сестры // Вестн. Красного Креста. 1917. № 1. С.

198-199, 203.

немецким офицерам по принципу взаимности было запрещено покупать продукты в лагерных лавках, их полностью перевели на казенный паек696.

По данным на весну 1915 г. в Германии действовали 57 лагерей для военнопленных: для нижних чинов – 34; для офицеров – 19; для военнообязанных – 4697. На 1 января 1917 г. на территории Германии и Австрии было уже 333 лагеря для военнопленных, из них 48 офицерских и 2 смешанных, в остальных находились солдаты и гражданские пленные. Располагались они в самых разных местах: в Сербии, Дании, Польше, Франции, Германии. Под Ганновером находился лагерь «Штреер Моор», который единственный был обозначен как «карательный лагерь»698.

Сестры милосердия РОКК за время своей командировки осмотрели 115 лагерей из которых 76 лагерей предназначались для нижних чинов. Одна из них, попечительница Житомирской общины сестер милосердия Н.И. Оржевская, опубликовала свой доклад о посещении Германии.

Из доклада сестры милосердия Н.И. Оржевской: «Выехав 24 августа 1915 г.

из Петрограда, мы, на следующий день, в 8 часов утра, прибыли в Торнео и были встречены на железнодорожной станции графом А.П. Шуваловым, а также персоналом санитарного поезда №102, привезшим накануне, для обмена с прибывающими из вражеского плена русскими, австрийских и германских инвалидов»699. Это важный факт, который показывает, что уже летом 1915 г. шел обмен военнопленными-инвалидами. К этому времени с германским и австрийским Обществами Красного Креста было подписано соглашение о взаимном освобождении военнопленных инвалидов, при этом, в соответствии с достигнутыми договоренностями, обмен инвалидами велся по непропорциональной схеме, т.е. инвалидов Германии передавали независимо от числа переданных русских инвалидов700. В ноябре 1915 г. в России был создан Репрессии в отношении пленных германских офицеров // Вестн. Красного Креста. 1917. № 1. С. 253-254.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 13.

Список мест водворения (лагерей и лазаретов) русских пленных в Германии и в местностях, оккупированных германскими войсками: (составлено по спискам, полученным из Германии по 15 января 1917 г.). Пг., 1917. С. 3Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 3.

Обмен инвалидами // Вестн. Красного Креста. 1915. № 5. С.1854.

«Комитет Красного Креста по обмену и эвакуации военнопленных инвалидов» в составе 38 чел. Этот комитет возглавила супруга министра иностранных дел А.Б.

Сазонова. 1 декабря 1915 г. весь комитет был принят в Аничковом дворце императрицей Марией Федоровной701.

«Перевалочной базой» служил финский г. Торнео, в котором Красный Крест совместно с Финским Обществом по лечению больных и раненых солдат построил отдельный городок с бараками, баней, складами и жильем для персонала. Заведовал этим городком, представитель Российского Красного Креста гр. А.П. Шувалов. Оржевская отметила, что «груды лазаретного белья и безупречная чистота с приветливой финской сестрой милосердия во главе, производили отрадное впечатление и находящиеся там инвалиды казались не только счастливыми в ожидании возвращения на родину, но и довольными всем окружающим» 702. Это еще одно свидетельство сотрудничества Финского Общества по лечению больных и раненых солдат и РОКК. Один из инспекторов Центрально-справочного бюро, посетивший в начале 1916 г. базу Красного Креста в Торнео, отмечал, что там находятся «девять прекрасно оборудованных бараков Красного Креста для прибывающих инвалидов»703.

Поскольку воспоминания Оржевской были опубликованы во время войны, в 1916 г., то они, безусловно, несли некоторый заряд пропаганды. Она подчеркивает, что «наши соотечественники прибывали из вражеского плена крайне истощенными и изнуренными…, а «уезжающие из России были прекрасно обмундированы» 704. В течение 1915-1917 гг. через Финляндию и Швецию были «обменены» более 63.000 инвалидов705.

В Торнео встретились российские и германские сестры милосердия с сопровождавшими их датскими делегатами. Русские сестры милосердия Представление государыне императрице Марии Федоровне // Вестн. Красного Креста. 1916. № 1. С. 185.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 3.

Шарин Е. Отчет коллежского советника Шарина, командированного Центральным справочным бюро о военнопленных в города Выборг и Торнео для ознакомления с порядком пересылки почтовых отправлений, предназначенных для военнопленных // Вестн. Красного Креста. 1916. № 4. С. 1200.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 3.

Centenary of the Red Cross Society of Finland // International review of the Red Cross. 1977. Vol. 17, № 194. P. 273отправились в Швецию и 27 августа 1915 г. прибыли в Стокгольм, где посетили «Русский комитет помощи военнопленным».

Затем последовал переезд в Копенгаген (28 августа 1915 г.), где русская делегация посетила Датское общество Красного Креста и «Отдел военнопленных» при Красном Кресте. Датский Красный Крест тесно сотрудничал с Российским Красным Крестом, поскольку через Московское представительство Датского общества Красного Креста в лагеря на территории Германии шли все грузы «Комитета помощи военнопленным», состоящим под покровительством императрицы Александры Федоровны.

30 августа 1915 г. русская делегация прибыла в Берлин, где сестры милосердия посетили «Осведомительное Бюро военнопленных» при германском Военном министерстве, куда дважды в неделю стекалась вся оперативная информация из всех лагерей военнопленных.

Вся Германия была разделена на армейские округа, при каждом из которых существовала «Инспекция лагерей военнопленных», осуществляющая объезд лагерей с целью их инспекции.

Сестры милосердия разделили Германию на районы с целью посетить как можно больше лагерей военнопленных. Так, Н.И. Оржевская должна была посетить Рейнскую провинцию, Вестфалию, Ганновер, Великое Герцогство Гессенское, Баден и Баварию, всего - 57 лагерей, 33 рабочие команды и 5 отдельных лазаретов для нижних чинов.

В первом лагере для нижних чинов «Кроссен», который посетила Н.И.

Оржевская, были весьма добротные бараки, души и дезинфекционные камеры.

Этот лагерь считался образцовым. Тем не менее, на сестру милосердия обрушился «сплошной вопль голодных, измученных и оскорбленных людей».

Мемуаристка подчеркивает, что «ни в одном из последующих посещений мною лагерей военнопленных я не слыхала столько разнообразных жалоб и на голод и на жестокость наказаний, как здесь»706.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 11, 13-14.

Лагеря были обнесены проволочными заграждениями выше человеческого роста. На углах размещались вышки для часовых с пулеметами, обращенными в сторону лагеря. По ночам территория лагеря ярко освещалась. Лагеря располагались на удалении от населенных пунктов. Все лагеря были оборудованы душами и дезинфекционными камерами. Почти везде действовал водопровод и канализация707.

Самым больным вопросом в лагерях военнопленных была проблема питания. Хлеба заключенным выдавали 300 грамм в день на человека. Завтрак состоял из 1/2 литра черного кофе или болтушки (мука с водой). На обед давали литр супа. Мясо полагалось три раза в неделю, из расчета по 80-100 грамм на человека, но фактически его выдавали очень редко. На ужин опять выдавалась болтушка, иногда чай, раз или два в неделю небольшой кусочек сыра или колбасы. Однако была лагерная лавка, где можно было покупать продукты. Эти лавки работали до конца войны, но с октября 1915 г. в них была запрещена продажа жиров, хлеба, шоколада, молока. Это было связано с тем, что Германия сама начала испытывать острую нехватку продуктов708.

В ходе поездки сестры милосердия отметили, что активно велась националистическая пропаганда, поскольку военнопленных «делили в лагерях по национальности». Так, в лагере «Цоссен» активно велась антироссийская пропаганда, в лагерях «Раштадт» и «Вецлар» украинская националистическая пропаганда. Велась аналогичная пропаганда среди грузин и поляков (лагерь «Альтенграбов»). Сестры милосердия пытались выразить протест, однако немцы, жестко придерживавшие политики «симметричных ответов» заметили, что в России из военнопленных уже создаются польские и чешские подразделения. При лагерях были устроены лазареты. Мемуаристка признает, что «с внешней стороны они обставлены удовлетворительно». В них работали русские и германские врачи, фельдшера и санитары (из числа военнопленных).

При этом русские врачи получали содержание одинаковое с немецкими врачами.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 14-15.708 Там же. С. 32.

Лечили хорошо, поскольку Н.И. Оржевская отмечала «благодарности по отношению к германским врачам». Из недостатков она отмечала только недостаток лекарств и перевязочного материала. Для туберкулезных больных был сформирован отдельный лагерь «Геттинген»709.

При каждом лагере военнопленных работала почтовая контора, пленным разрешалось посылать четыре открытых и два закрытых письма в месяц 710.

Пленные получали и посылки, которые выдавались им не ранее чем через месяц после их отправки из России. Это делалось из санитарных соображений. Немцы боялись эпидемии. Получаемые из России деньги выдавались пленным полностью, но только лагерными знаками, которые можно было использовать только в самом лагере. Это были небольшие бумажные марки разных цветов, и только в нескольких лагерях (офицерских) денежные знаки были металлические.

Размен имеющихся на руках у пленных денег был обязателен, причем курс, установленный в лагерях (Zwang Kurs), очень низкий: за 1 бумажный рубль – 1 марка 40 пфеннигов; за 1 серебряный рубль – 80 пфеннигов711.

РОКК массовыми тиражами издавало брошюры, в которых сообщалось, что все почтовые отправления (письма, посылки и деньги) посылаются совершенно бесплатно. Для этого были отпечатаны специальные почтовые карточки, названные «Корреспонденция военнопленных». Эти карточки и письма можно было опускать в любой почтовый ящик без оплаты марками. Посылки по весу не должны были превышать 12 фунтов. Пленным рекомендовалось высылать:

сухари, баранки, печенье, сахар, чай, кофе, шоколад, сгущенное молоко, колбасу, рыбу копченую, консервы мясные и рыбные, табак, папиросы, бумагу, одежду, белье, обувь. Люди «со средствами» могли заказывать посылки со съестными припасами в Англии и Голландии.

В списке запрещенных к пересылке вещей значились: меховые вещи, кожаные изделия (обувь могла быть только парусиновая и лапти), спиртное и предметы роскоши. Не разрешалось вкладывать в посылки письма и деньги.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 37.

«Ныне Господь нам послал испытание…» … СПб., 2014. С. 123, 125.

711 Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 18-19.

Деньги пленным переправлялись только ценными письмами и переводами. В Германию можно было направить телеграфный запрос о местонахождении и здоровье родственника (услуга стоила 6 руб.), более подробные сведения стоили 7 руб.712 В лагерях существовали и наказания, конкретные формы которых зависели от администрации лагеря. Мемуаристка отмечает, что ей часто приходилось слушать от пленных «леденящие кровь рассказы о перенесенных ими самими … страданиях, но на наши вопросы применяются ли здесь привязывание к столбу и телесные наказания, всегда получали отрицательный ответ». Сестры милосердия отмечали только «единичные случаи насилия и побоев». Строже всего карались побеги и отказ от работы. Наказывалось это сидением в одиночном карцере (4 дня) на хлебе и воде. Офицеров, за отказ добровольно снять погоны, могли перевести в солдатские лагеря713.

Порядок содержания пленных русских офицеров был, по большому счету, таким же, как в лагерях нижних чинов. Но были, конечно, и отличия. Например, офицерские лагеря преимущественно размещались в приспособленных зданиях:

казармах, старых фортах, фабриках и замках. Но и там не везде было электричество и водопровод. Старшие офицеры жили в отдельных комнатах, остальные – иногда в комнатах по 16 чел. Спали на кроватях с бельем. Все офицеры получали «содержание» – 100 марок для штаб-офицеров и 60 марок для обер-офицеров714.

После успешного завершения миссии российских сестер милосердия в Германию, вдовствующая императрица Мария Федоровна приняла министра иностранных дел Сазонова, с которым рассмотрела вопрос о «вознаграждении представителей Датского Общества Красного Креста, сопровождавших русских сестер милосердия, командированных в Германию для осмотра мест содержания русских военнопленных»715. Вплоть до 1917 г. Канцелярия императрицы Марии 712 Справочник для сношений с русскими военнопленными, находящимися в неприятельских странах. Пг., 1917.

С. 5-6, 11.

Оржевская Н.И. Доклад Главному управлению … Пг., 1916. С. 19-20.

714 Там же. С. 22-23.

–  –  –

Федоровны контролировала все вопросы, связанные с содержанием военнопленных на территории Российской империи716.

Осенью 1915 г. состоялась поездка трех русских сестер милосердия по австрийским лагерям военнопленных (В.Е. Масленникова, Н.Г. Яшвиль, А.В.

Романова).

Из Австрии по российским лагерям совершили поездку три австрийские сестры милосердия (г-жа Рости, графиня Ревертера фон Саландра и жена полковника Михалотци).

Русские сестры милосердия отметили, что к 1915 г. лагеря для военнопленных приняли вид «маленьких городков» с режимом близким к тюремному. Вместе с тем, они зафиксировали факт расстрела четырех русских пленных за отказ от работ по укреплению австрийских позиций на Итальянском фронте717.

Российский Красный Крест непосредственно не занимался германскими и австро-венгерскими военнопленными в России. Их целиком содержало и курировало Военное ведомство. Однако, так или иначе, и эти военнопленные находились в поле зрения Российского Красного Креста. Это было связано и с тем, что с 1915 г. начался обмен военнопленными-инвалидами и тем, что Россию начали посещать с инспекторскими проверками различные международные делегации Красного Креста. 18 августа 1915 г. был утвержден Устав «Всероссийского общества помощи военнопленным»718.

Кроме германских и австрийских сестер милосердия, лагеря военнопленных в России в 1915 г. посетила делегация «Международного комитета Красного Креста». Эта делегация выехала из Женевы 14 октября 1915 г. Проехав через Германию, Швецию и Финляндию комиссия прибыла в Петроград 22 октября 1915 г. В своем отчете члены делегации подчеркивали, что они не могут

–  –  –

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 35.

Всероссийское общество помощи военнопленным // Вестн. Красного Креста. 1915. № 10. С. 4217.

«нахвалиться любезностью и благосклонностью, которые нам были оказаны со стороны русских властей»719.

Все необходимые сведения о лагерях швейцарцы получили в Эвакуационном отделе Генерального штаба. По данным военных, лагеря военнопленных были сконцентрированы в центральных районах России, Сибири и Туркестане. Швейцарцы приняли решение ехать в лагеря военнопленных размещенные в Туркестане.

27 октября 1915 г. делегация Международного комитета Красного Креста была представлена вдовствующей императрице Марии Федоровне. Делегация посетила Главный склад РОКК, лазарет Зимнего дворца и Центральное справочное бюро военнопленных. Из инспекторский поездки делегация вернулась в Петербург 13 января 1916 г.

В результате поездки делегация пришла к выводам, что транспортировка военнопленных по огромным просторам России представляет собой тяжелое испытание. Лагеря немцев располагались в Восточной Сибири, а австрийцы размещались в Западной Сибири и Туркестане.

Разнообразие климата и пищи создают для военнопленных «значительные проблемы». Например, немцы жаловались, что «недостаточно картофеля в супе»

и в Сибири нет свежих овощей720. Но при этом члены комиссии подчеркивали, что «Мы нигде не встретили недоброжелательных намерений относительно пленных»721.

Отмечалось, что в России пленные жили в самых разных помещениях: в казармах, в бараках летних военных лагерей, иногда в больших землянках.

Например, в Самаре для пленных отвели Столыпинский институт. В Омске помещение бывшей Сибирской выставки. В Новониколаевске – городской рынок722. Поскольку помещения были не приспособленные, то и по качеству они 719 Тормейер Ф., Феррьер Ф. Доклад гг. Ф. Тормейера и д-ра Ф. Феррьера младшего (членов делегации Международного комитета Красного Креста) об их посещении лагерей военнопленных в России (октябрь 1915 г.

– февраль 1916 г.). Пг., 1916. С. 3.

720 Там же. С. 7.

Отчет делегации Международного комитета Красного Креста в Женеве по осмотру лагерей военнопленных в России // Вестн. Красного Креста. 1916. № 4. С. 1245.

Тормейер Ф., Феррьер Ф. Доклад … Пг., 1916. С. 14.

были очень разные. Из кратких резюме членов комиссии от посещения лагерей следует: «22-23 октября 1915 г. Нижний Новгород. Пленные размещены в здании бывшей старой тюрьмы, где убраны решетки и сняты внутренние двери.

Пленные спят на нарах в высоких и светлых камерах. В лагере имеются два лазарета на 300-400 кроватей и мастерские для работы, труд в которых оплачивается. Пленные офицеры живут в комнатах тюремной администрации по 3-4 чел.

28 октября. Тоцкий лагерь. Постройка бараков не окончена. Санитарное состояние неудовлетворительное. Много больных тифом;

4 ноября. Самарканд. Плохое устройство лагеря. Неудовлетворительный лазарет. Снабжение водой недостаточное. Много больных;

8 ноября. Красноводск. Безукоризненное состояние лагеря и больницы;

23 декабря. Омск. Цирк. Самое худшее помещение виденное нами»724.

Позже начали строить для военнопленных специальные лагеря, которые занимали сотни гектаров. При этом, швейцарцы отмечали, что «нигде не видно колючей проволоки» и что в Сибири пленным «разрешалось свободное передвижение вне лагеря». При этом, они отметили факты многочисленных попыток к бегству. Пленные бежали «отдельно или небольшими группами», при этом 3/4 беглецов ловили через несколько дней, а 1/4 погибала. Подчеркивалось, что вопрос питания один из самых острых вопросов в воюющих странах и в его решении принят «принцип взаимности». Поскольку в Германии русских пленных кормили плохо, то и в России было принято решение об уменьшении продовольственного пайка. Так, если раньше давали ежедневно полфунта мяса (205 гр.), то с лета 1915 г. – четверть фунта. Первоначальная ежедневная норма ржаного хлеба, составлявшая 3 фунта (1.230 гр.) в день на человека, была понижена до 2 фунтов (820 гр.). Пленные немцы с трудом привыкали к черному хлебу, однако в лавках продавался белый хлеб. Тем не менее, члены 723 Кауфман Ю.С. Отчет по исследованию положения военнопленных в г. Нижнем Новгороде и Царицыне члена совета Центрального справочного бюро о военнопленных Ю.С. Кауфмана // Вестн. Красного Креста. 1916. № 1.

С. 87.

Отчет делегации Международного комитета Красного Креста в Женеве по осмотру лагерей военнопленных в России // Вестн. Красного Креста. 1916. № 4. С. 1245.

международной комиссии Красного Креста справедливо сделали вывод, что «военнопленные в России получают вполне достаточно хлеба», что похлебку, они находят не только «вполне съедобною», но и «иногда превосходной», поскольку «качество мяса удовлетворительно»725.

Пленные германские и австрийские офицеры получали денежные оклады, приравненные к содержанию, получаемому русскими офицерами в германском плену: генералы и адмиралы – 1.500 руб.; штаб-офицеры – 900 руб. и оберофицеры 600 руб. в год. При этом, по словам самих офицеров «их содержание в Сибири обходится в 18 руб. в месяц»726.

Таким образом, заключение членов делегации Международного комитета Красного Креста, осмотревших лагеря военнопленных в России, носило положительный характер. К последствиям этой поездки можно отнести принятие в ноябре 1916 г. положения «Об ознакомлении представителей местных органов Общества Красного Креста с условиями содержания военнопленных в России»727.

В 1916 г. практика взаимных инспекционных поездок представителей Красного Креста стала стандартной процедурой. В 1916 г. состоялись взаимные инспекции по осмотру русских и турецких лагерей военнопленных728.

http://konf.x-pdf.ru/18istoriya/315746-9-rossiysko...asnogo-kresta-1867-1918-gg.php

К началу февраля 1917 г. относится переписка председателя Главного управления Красного Креста А.А. Ильина и председателя Совета Министров князя Н.Д. Голицина о военнопленных. В письме председателя Красного Креста сообщалось, что «в виду особых высочайших предуказаний, предпринята эвакуация всех германских военнопленных, работавших на Мурманской железной дороге. Вместе с тем, Ильин выражал озабоченность тем, что «у Главного управления есть сведения, что на железной дороге остались австровенгерские военнопленные». Поэтому Красный Крест ходатайствовал «о допуске делегации Обществ Красного Креста нейтральных стран или хотя бы одних сестер милосердия Российского общества Красного Креста на Мурман для Тормейер Ф., Феррьер Ф. Доклад … Пг., 1916. С. 24, 25.

–  –  –

Сборник главнейших, касающихся деятельности Российского … Пг., 1917. С. 64.

Взаимный осмотр русских и турецких лагерей // Вестн. Красного Креста. 1916. № 10. С. 3475.

раздачи находящимся там австро-венгерским военнопленным предметов одежды и питания»729.

Таким образом, такая важная задача как содержание военнопленных находилась в сфере пристального внимания со стороны руководства Красного Креста буквально с самого начала его деятельности.

3.3. Деятельность Российского общества Красного Креста во время неурожаев, эпидемий и других стихийных бедствий.

Организация курортной помощи В 1867 г. на момент создания Общества его задачи были четко очерчены оказанием помощи раненым и больным воинам. Однако сама логика жизни довольно быстро вывела помощь Общества за эти рамки.

Впервые вопрос об оказании помощи во время общественных бедствий структурами Красного Креста был поставлен на Берлинской конференции 1869 г. Прусским Центральным комитетом Общества Красного Креста. На конференции это предложение прошло единогласно.

На территории Российской империи Красный Крест принял решение об оказании помощи населению во время общественных бедствий в 1879 г. Однако фактически помощь эта началась еще до принятия формальных решений по этому поводу в 1872 г.

16 января 1872 г. произошло землетрясение на Кавказе, в результате которого был разрушен г. Шемаха. «Помощь Общества выразилась в отсылке потерпевшим 25.880 руб.»730.

Надо отметить, что подобная помощь на государственном уровне оказывалась и раньше. Так, во время голода в Архангельской губернии в 1868 г.

в Петербурге были созданы благотворительные комитеты по сбору средств, которые курировала императрица Мария Александровна. Следует отметить, что

–  –  –

это вызывало непонимание и раздражение среди многих чиновников высокого уровня. Например, министр внутренних дел П.А. Валуев 2 февраля 1868 г.

оставил в дневнике запись: «Между тем продолжает развиваться внезапно обуявший высшие сферы порыв благотворительности. Императрица озабочена устройством благотворительных кухонь, кн. Трубецкая предлагает создать какое-то центральное по этому поводу управление…»731.

Неурожаи были довольно обычным делом в России второй половины XIX в.

Механизм помощи пострадавшим районам был отработан. Если засуха охватывала небольшие районы, то обходились губернскими ресурсами, а если принимала угрожающий характер, то подключались центральные органы власти.

В 1873-1874 гг. произошла засуха в Самарской губернии. К 1873 г. местные ресурсы по оказанию помощи крестьянам были исчерпаны и земства выступили с ходатайством к правительству о помощи пострадавшей губернии.

Вместе с тем, наряду с государственной помощью, в дело оказания помощи пострадавшим от засухи районам включилось и «Общество попечения о раненых и больных воинах».

Первые средства 2.600 руб., которые пошли на приобретение продовольствия, были взяты из капитала собранного Саратовским Дамским комитетом на открытие общины сестер милосердия. Инициативу Дамского комитета поддержала императрица Мария Александровна, которая прислала вещи для лотереи. Был издан литературный сборник «Складчина», доход от которого пошел на борьбу с голодом. К концу октября 1873 г. сумма пожертвований составила 495.016 руб. деньгами и до 2.968 руб. разными припасами. В результате Общество сумело обеспечить продовольствием до 1 июля 1874 г. – 114.705 чел. (рожь, ржаная мука, пшено, крупа и горох, картофель

- по 3 3/4 пуда на каждую душу)732. При этом государственная помощь (600.000 руб.) была предоставлена в виде ссуды, а помощь Общества (498.000 руб.) шла на безвозмездной основе733.

Валуев П.А. Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел. Т. 2. 1865-1876. М., 1961. С. 244.

Основание Российского общества Красного Креста … Киев, 1881. С. 248.

–  –  –

Одним из постоянных бедствий России были пожары. 25 мая 1875 г. один из таких пожаров уничтожил г. Моршанск. 6 июня 1875 г. по указанию императрицы Марии Александровны Общество выступило организатором помощи пострадавшим. В официальном «Правительственном вестнике» было размещено объявление о сборе пожертвований. Все пожертвования поступали в адрес Тамбовского местного управления Общества и Тамбовского Дамского комитета. На погорельцев г. Моршанска в общей сложности было израсходовано

82.663 руб.

В район бедствия был командирован главноуполномоченный - влиятельный член Общества сенатор А.А. Половцов. Перед поездкой, 30 июня, императрица приняла Половцова и лично «снабдила подробною инструкцией, как поступать, чтобы избегать, по возможности, раздачи денег на руки и стараться обеспечить самых бедных одеждою, продовольствием и помещением на зиму» 735. В Моршанск были командированы сестры милосердия из московской общины «Утоли моя печали» и тамбовской общины сестер милосердия Красного Креста.

А.А. Половцов прибыл в Моршанск 3 июля, когда Тамбовский губернатор заканчивал раздачу 30.000 руб. пожалованных погорельцам Александром II.

Половцов, следуя указаниям императрицы, направил большую часть собранных средств на решение первоочередных задач: на постройку больницы было затрачено 15.000 руб., на строительство дешевых квартир (на 44 семьи) потрачено 9.000 руб., на строительство приходского училища – 4.000 руб. и роздано лично Половцовым – 1.600 руб.

После этих эпизодов (1872-1875 гг.) помощь пострадавшим районам начала оказываться регулярно. Общая сумма пожертвований, поступивших в 1875 г. на помощь погорельцам составила 106.499 руб. В 1877 г. самарским погорельцам было выделено 40.000 руб. В 1878 г. на борьбу с чумой в Ветлянке было израсходовано 23.000 руб. В 1879 г. на помощь погорельцам Уральска, Ирбита, 734 Орлов В.Д. Русский Красный Крест и его задачи … Киев, 1904. С. 20.

Алмазова Н.И. К двадцатипятилетию … М., 1892. С. 19.

736 Половцов А.А. Отчет Главноуполномоченного … СПб., 1875. С. 4, 13, 16, 19.

Иркутска, Вязьмы, Майкопа - 100.000 руб.737 До 1879 г. инициатором помощи, по представлению Общества, выступала императрица Мария Александровна.

Только после того как в 1879 г. был принят новый устав Общества (§1 – о помощи пострадавшим от общественных бедствий), его руководство получило все формальные основания для принятия самостоятельных решений. Помощь оказывалась Обществом в разных масштабах, что зависело от размаха бедствий.

Статья «Пожары» стала одной из постоянных при сборе пожертвований. В результате только за несколько лет расходы на пособие погорельцам в городах Моршанске, Брянске, Ржеве, Вольске, Самаре, Иркутске, Саратове, Майкопе, Уральске, Ирбите составили более 339.000 руб.

С 1879 г. в расходных статьях Общества появился новый пункт – помощь при эпидемиях. Так, в 1879 г. при появлении чумы в Астраханской губернии был отправлен особый уполномоченный, два профессора-эпидемиолога Харьковского университета и 5 студентов-медиков. Поскольку главными мерами для борьбы с эпидемией были карантинные мероприятия и уничтожение зараженного имущества, то Общество сосредоточило усилия на обеспечении пострадавших бельем и одеждой. Расходы Красного Креста на этой эпидемии составили 23.325 руб.

В 1879-1880 гг. на борьбу с эпидемией дифтерита в Полтавской губернии было выделено 105.000 руб. от Главного управления и 100.000 руб. от земства740.

Общество приступило к формированию санитарных отрядов для борьбы с эпидемией, куда было послано 30 врачей и 300 сестер милосердия. Сестры милосердия Красного Креста подвергались большому риску: во время работы на эпидемии 50 сестер милосердия переболели дифтеритом и две из них умерли.

Всего медиками Красного Креста была оказана помощь более чем 23.000 чел.

Деятельность Красного Креста в мирное время // Иллюстрированный календарь Красного Креста на 1908 г.

СПб., 1907. С. 52.

738 Деятельность Красного Креста в мирное время // Иллюстрированный календарь Красного Креста на 1911 г.

СПб., 1910. С. 50-51.

739 Юзефович В.М. Красный Крест во время чумной эпидемии в Астраханской и Саратовской губерниях в 1879 г.: отчет уполномоченного Общества В.М. Юзефовича. СПб., 1883. С. 5.

Деятельность Красного Креста в мирное время // Иллюстрированный календарь Красного Креста на 1908 г.

СПб., 1907. С. 53.

741 Исторический обзор деятельности. СПб., 1902. С. 34-35.

–  –  –

 

Pages:     | 1 |   ...   | 7 | 8 |

9

| 10 | 11 |   ...   | 12 |

http://konf.x-pdf.ru/18istoriya/315746-9-rossiysko...asnogo-kresta-1867-1918-gg.php

«РОССИЙСКОЕ ОБЩЕСТВО КРАСНОГО КРЕСТА (1867-1918 гг.) ...»

-- [ Страница 8 ] --

В 1914 г. возглавлял РОКК гофмейстер императорского двора Алексей Алексеевич Ильин (с 1905 г. по 1917 г.), заместителями председателя были генерал-адъютант, генерал от кавалерии барон Феофил Егорович Мейендорф и тайный советник, сенатор Дмитрий Рудольфович Вилькен. Среди 24 членов ВФ 18627. Из фондов Военно-медицинского музея.

578 Перечень пожертвований, поступивших в кассу Главного управления // Вестн. Красного Креста. 1913. № 2. С.

446; № 9. С. 1822.

РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 501. Л. 40.

 

Главного управления значились люди, обладавшие значительным медицинским, военным и административным опытом580.

Формирование лечебных подразделений требовало от РОКК значительных затрат. Поэтому кредиты на развертывание подразделений Красного Креста также были заранее согласованы с Военным министерством.

Таблица 24 - Кредиты на развертывание подразделений Красного Креста 1 очередь 2 очередь 3 очередь Госпиталь 15.300 руб. 36.300 руб. 47.300 руб.

Этапный лазарет 5.900 14.900 руб. 16.900 руб.

Подвижный лазарет 6.300 руб. 11.300 руб. 16.300 руб.

Передового отряда 5.200 руб.

Такая разница в ценах, при формировании первой и последующих очередей была связана с тем, что подразделения первой очереди получали оборудование из запасов Главного склада (к началу войны там было сосредоточено материальных ценностей на 2.645.878 руб.), для второй и третьей очереди оборудование закупалось по рыночным ценам582.

Формирующиеся подразделения необходимо было укомплектовать персоналом, согласно штатам военного времени. Например, каждая из многочисленных общин сестер милосердия имела свое мобилизационное расписание, в котором указывались место и сроки прибытия. Сестрам милосердия выплачивались подъемные – 150 руб. на сестру и суточные 2 руб. на время пути до места назначения583.

После того, как в течение 42 дней решалась проблема плановой мобилизации учреждений Красного Креста, параллельно началась организационная подготовка к формированию дополнительных госпиталей.

Согласно планам, необходимо было подготовить еще 10 госпиталей, 20 этапных и 20 подвижных лазаретов на 8.000 кроватей и 16 передовых отрядов. Это решение было связанно с тем, что уже первые месяцы войны показали ее Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 8.

581 Таблица 24. Использованы материалы из: Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 9.

Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 10.

–  –  –

масштабный характер. В первые полгода войны, было принято решение о спешном формировании 24 конных передовых санитарных отрядов для вывоза раненых584.

Конечно, не все было гладко, практическая работа подразделений Красного Креста, сопровождалась большими трудностями. Например, при развертывании госпиталей Красного Креста в прифронтовых районах приходилось использовать приспособленные помещения: гимназии, кинотеатры, вокзалы и пр. Все это требовало многочисленных согласований между гражданской и военной администрацией. И, тем не менее, вся мобилизационная программа была выполнена на три дня раньше срока. В результате к октябрю 1914 г., на четвертом месяце войны, на фронте работало 404 лечебно-питательных учреждений Красного Креста585.

Ведомство путей сообщения оборудовало особый поезд-баню для обслуживания передовых позиций действующей армии. «В состав поезда входит 21 вагон со специальным оборудованием. В течение суток в поезде могли вымыться до 2.000 человек… На снаряжение поезда и снабжение его бельем отпущено до 50.000 руб. из сумм, поступивших от железнодорожных служащих и правлений железных дорог»586.

Императрица Александра Федоровна «курировала» деятельность специализированных поездов-бань, которые работали в ближайшем тылу действующей армии. 1 декабря 1914 г. по предложению инженера Клягина поезд-баня был разделен на две части, то есть на два самостоятельных поезда.

При поездах-банях существовали сапожные и портные мастерские, на которые ассигновалось 400 руб. каждый месяц587.

Работу РОКК в условиях масштабных военных действий, можно проиллюстрировать на примере боев на территории Варшавской губернии, начавшихся в октябре 1914 г., когда в госпитали одновременно поступало огромное количество раненых.

Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 10-11.

Симбирский Н. Красный Крест на войне. Пг., 1917. С. 88.

ВФ 23706. Л. 5. Из фондов Военно-медицинского музея.

–  –  –

 

Польское население оказывало РОКК всестороннюю поддержку. В первые недели войны в Варшаве был сформирован «Польский комитет Санитарной помощи», который тесно сотрудничал с РОКК, оказывая помощь персоналом для ухода и переноски раненых. В основном это была польская молодежь, откликнувшаяся на призыв о помощи. По этому случаю был выпущен жетон с надписью: «Polski Kom. Sanit.»588. Очень существенной была помощь студентовдобровольцев медицинского факультета Варшавского университета, дежуривших на вокзалах и переносивших раненых. В литературе подчеркивается, что поляки не только лояльно относились к русским, но и спасали их. Так, польский доброволец Блинд вынес на своих плечах тяжело раненого офицера одного из сибирских полков, когда полк отходил с позиций589.

Можно спорить по поводу массовости таких эпизодов, но важно, что они были.

В условиях маневренной войны 1914 г. несколько лазаретов Красного

Креста попало в плен к немцам:

В конце сентября 1914 г. Белостокский подвижный лазарет с ранеными • и персоналом попал в плен. Здание лазарета обстреливалось артиллерией, несмотря на флаг Красного Креста на крыше лазарета. Подошедшие немцы забрали все оружие и разграбили лазаретное имущество.

Тогда же при отступлении в плен вместе с ранеными попал • уполномоченный «Польского комитета санитарной помощи» И. Велевейский, который руководил работой питательно-перевязочного пункта в м. Гройцы590.

7 ноября 1914 г. при отступлении из под Лодзи попали в плен вместе с • ранеными Первый и Второй подвижные лазареты Иверской общины сестер милосердия. 9 ноября оба лазарета были освобождены русскими войсками.

лазарет Высших учебных заведений Петрограда был оставлен при • отступлении в г. Лодзи со всеми ранеными и персоналом.

Грибанов Э.Д. Жетоны Российской империи: медицина, Красный Крест, благотворительность. М.: Медицина,

1998. С. 83.

Бертенсон С.Л. Год на войне. 1914-1915 … Пг., 1915. С. 30.

590 Там же. С. 27.

29 января 1915 г. пограничная станция Вержболово была захвачена • немцами. Там в вагонах с ранеными находился персонал Французского этапного лазарета и Самарский этапный лазарет в полном составе. Так же в плен попала часть питательного отряда, в котором находилась баронесса Корф.

Следует заметить, что после этих эпизодов дипломатическим путем была достигнута договоренность о соблюдении установленных норм, по которым персонал Общества Красного Креста не считался военнопленными и должен быть возвращен на родину591. И примеры тому были. Так, 31 августа 1915 г.

были освобождены 47 сестер милосердия, которые попали в плен при сдаче крепости в Новогеоргиевске592.

После начала военных действий Лодзинский комитет Красного Креста открыл лазарет на 2.000 кроватей (по оценкам военных врачей могло понадобиться 24.000 кроватей). Очевидцы вспоминали, что «при осмотре оборудованных уже лечебных мест выяснилось, что местные организации преследовали цель устраивать первоклассные госпиталя с применением последних усовершенствований. При массовом наплыве раненых, когда госпиталя превращаются в перевязочные пункты, это не имело практического смысла. Тогда РОКК стало руководствоваться принципом: «гнаться не за качеством, а за количеством»»593.

В Лодзинском кинотеатре «Корсо» был оборудован перевязочный пункт с операционной. Там оперировал профессор-консультант Общества Красного Креста Н.Н. Бурденко. Когда было принято решение оставить Лодзь, вывезти раненых было уже невозможно, поэтому уход за ними был поручен персоналу лазарета Высших учебных заведений Петрограда. В оставленном в плену лазарете находилось 756 тяжело раненых и больных нижних чинов и 11 офицеров при персонале в 160 чел. «Никаких серьезных притеснений от местной германской администрации» не было, более того, персонал лазарета, будучи в германском плену, в «свободное время катался на коньках и роликах» и встречал Доклад Особоуполномоченного А.И. Гучкова … // Вестн. Красного Креста. 1915. № 1. С. 326-327.

592 Возвращение из плена сестер милосердия // Вестн. Красного Креста. 1915. № 8. С. 3587.

Бертенсон С.Л. Год на войне. 1914-1915 … Пг., 1915. С. 32.

Новый год у рождественской елки594. В середине 1915 г. Главное управление Красного Креста приняло решение перевести центральному комитету германского общества Красного Креста 150.000 руб. на нужды Лодзинского лазарета, поскольку германский Красный Крест истратил на его содержание порядка 234.000 руб. Оставшиеся деньги планировалось перевести в Германию позже.

В поместье императорской семьи в Скерневицах, в Царском павильоне был развернут Крестовоздвиженский лазарет в виде перевязочного пункта, который работал там совместно с польским питательным пунктом княжества Ловического до 2 декабря 1914 г. В результате отступления наших войск Скерневицы были эвакуированы596.

Во время отступления из Польши было потеряно много имущества Общества Красного Креста. Это неизбежный итог любого отступления.

Например, госпиталь Елизаветинской общины сестер милосердия был вынужден бросить часть своего имущества на ст. Ярослава, т.к. вместо необходимых 10-11 вагонов госпиталю выделили только 4 вагона597.

После напряженных первых месяцев войны у РОКК появилась возможность для плановой работы.

Была пополнена материальная база госпиталей и лазаретов. Для этого в армейских тылах было создано 6 полевых складов с запасом имущества не менее чем на 5.000 кроватей каждый. К фронту были выдвинуты 17 отделений складов, из них 8 подвижных в железнодорожных вагонах598.

Для характеристики деятельности отдельных складов с начала войны по 1 апреля 1915 г. может служить таблица:

594 Вести о лазарете высших учебных заведений // Вестн. Красного Креста. 1915. № 5. С. 1848-1849.

595 Переписка с германским Красным Крестом о Лодзинском лазарете // Вестн. Красного Креста. 1915. № 8.

С. 3518.

Бертенсон С.Л. Год на войне. 1914-1915 … Пг., 1915. С. 38.

Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 14.

598 Там же. С. 11.

–  –  –

599 Таблица 25. Использованы материалы из: РГИА. Ф. 525. Оп. 2 (225/2747). Д. 73. Л. 32 об.

600 APK. Zarzd Miejscowy Towarzystwa Rosyjskiego Czerwonego Krzya w Kaliszu (1880-1917). Sygn 2. K. 2.

Замена сапог лаптями // Вестн. Красного Креста. 1916. № 5. С. 1620.

В 1915 г. на складах Красного Креста закончились довоенные запасы лекарств. Были срочно налажены закупки лекарств и медицинских инструментов в Англии, США и Японии (общественность крайне возмущало, что гигроскопическую вату Россия закупала в Японии, хотя именно в России были огромные плантации хлопчатника). Составлением номенклатуры закупаемых лекарств и инструментов занималась «Межведомственная по приобретению медикаментов за границей комиссия». По смете, на первое полугодие 1916 г.

только на закупку лекарств и медицинских принадлежностей было отпущено 6.884.938 руб. при этом, предполагалось еще истратить на те же цели с 1 июля 1916 г. по 1 июля 1917 г. – 8.138.133 руб.602 В апреле 1916 г. начались работы по производству лекарств в России. Главному управлению Красного Креста было разрешено открыть завод («Фармацевтическая лаборатория Главного склада») для производства медикаментов, на что РОКК планировало потратить 300.000 руб. Завод предполагалось оборудовать в здании Московского винного склада. В этой Фармацевтической лаборатории изготовлялось порядка 50-ти препаратов высокого качества603.

Нижегородские кустари в селах Павлово и Ворсма сумели наладить производство отличного медицинского инструментария, а русские ювелиры делали тончайшие медицинские шприцы. Например, медицинские шприцы и иголки выпускала ювелирная фирма Карла Фаберже. Императрица Александра Федоровна сама пользовалась хирургическими инструментами, «изготовленными кустарями села Павлово Нижегородской губернии»604.

Во второй половине 1914 – начале 1915 гг. начался массовый ввод в строй санитарных поездов. К концу 1914 г. было сформировано 11 военно-санитарных поездов. Из них 6 предназначались для Юго-Западного фронта и 5 - для СевероЗападного фронта. Каждый военно-санитарный поезд комплектовался из 35 Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 11.

–  –  –

РГИА. Ф. 525. Оп. 2 (217/2715). Д. 263. Л. 1-1об.

вагонов-теплушек. В каждой теплушке размещалось 16 съемных брезентовых носилок и необходимое медицинское оборудование605.

Об объемах проделанной работы говорит то, что только транспорт №1, состоявший при 8 армии, с 4 декабря 1914 г. по 10 февраля 1915 г. перевез 5.122 раненых. К концу 1915 г. на фронтах работало 76 санитарных транспортов Красного Креста606.

Были сформированы именные санитарные поезда. Царь в дневнике в сентябре 1914 г. записал: «с утра (18 сентября) мы осмотрели новый санитарный поезд им. Анастасии»607. Всего на фронты к 1915 г. регулярно выезжало 10 «именных» санитарных поездов. Кроме них были организованы вагонылазареты, которые могли быть подцеплены к любому из составов идущих в сторону фронта. Всего за годы Первой мировой войны РОКК сформировало 360 санитарных поездов608.

Также РОКК активно работало на флоте. Начало этой работе было положено еще в 1911 г., когда морское министерство рекомендовало Обществу Красного Креста развернуть лазареты в Ревельском и Свеаборгском портах на 50 кроватей каждый609.

В сентябре 1911 г. Владивостокским портом был передан Главному управлению Красного Креста пароход «Ангара» для переоборудования под госпитальное судно610.

В 1916 г. на Черном море были введены в строй два плавучих госпиталя «Португал» и «Экватор», переданные в распоряжение РОКК. «Плавучий госпиталь «Португал» ехал за ранеными, у побережья Лазистана на пути из Ризе в Офь 17 марта 1916 г. он был торпедирован немецкой подводной лодкой.

Выпущенная в левый бок корабля мина утопила его»611. Несмотря на всеобщее Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 17-18.

Там же. С. 22, 23.

607 Николай II. Дневники императора Николая II. М., 1991. С. 486.

Сестры милосердия России. СПб., С. 59.

РГИА. Ф. 565. Оп. 7. Д. 28140. Л. 2об.

РГАВМФ. Ф. 967. Оп. 1. Д. 418. Л. 22.

РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 3094. Л. 43 об.

осуждение такой тактики подводной войны, немцы продолжали охотиться на санитарные суда.

16 июня 1916 г. были зачислены в разряд госпитальных судов пароходы «Вперед» и «Атенэ»612. 25 июня 1916 г. госпитальное судно «Вперед» ехало за ранеными из Батуми в Трапезунд. В 9 часов утра корабль был взорван миной с неприятельской подлодки 613. Судно тонуло медленно, поэтому из 67 чел.

персонала и экипажа было спасено 60 чел. Распоряжением Николая II весь спасшийся экипаж, включая персонал Красного Креста, был представлен к боевым наградам614.

В начале 1916 г. для плавания по Днепру был оборудован за счет средств частных лиц плавучий госпиталь «Черноморец» на 450 мест. После вступления в войну Румынии и образовании Румынского фронта, для плавания по Дунаю были оборудованы еще две баржи: хирургическая баржа-госпиталь Красного Креста «Сестра милосердия» на 120 мест и санитарно-транспортная баржа Красного Креста на 500 чел. 615 Всего в годы Первой мировой войны РОКК оборудовало более 20 санитарных судов616.

Следует также отметить, что буквально с начала войны РОКК постоянно увеличивало число автомобилей, на которых перевозили раненых.

Преимущество автомобилей было очевидным, т.к. санитарная двуколка перевозила 5 чел., а санитарный автомобиль – 30 чел. Главное управление Красного Креста 15 февраля 1916 г. утвердило стандартное штатное расписание «передового автомобильного отряда Красного Креста» (7 шоферов, 1 легковой и 5 санитарных автомобилей)617.

Для ремонта автомобилей в 1915 г. была создана Центральная автомобильная кладовая, которая размещалась в Петербурге в здании цветочного павильона Таврического сада618.

612 РГАВМФ. Ф. 249. Оп. 1. Д. 98. Л. 157.

РГАВМФ. Ф. 418. Оп. 1. Д. 3094. Л. 43 об.

614 Потопление госпитального судна «Вперед» // Вестн. Красного Креста. 1916. № 7. С. 2400.

Сборник штатов учреждений … Пг., 1917. С. 122-124.

Сестры милосердия России. СПб., 2005. С. 59.

Сборник штатов учреждений … Пг., 1917. С. 62.

618 Доклад Автомобильного отделения. Б.м., 1916. С. 1.

В конце 1915 г. было принято решение о крупных закупках автомобилей на нужды Общества Красного Креста619. Всего необходимо было 1.080 машин, из них 576 имелись в наличии, таким образом необходимо было приобрести еще 500 автомобилей. Считая стоимость автомобиля с запасными частями и доставкой в Россию, по 5.000 долл. за автомобиль, стоимость выражалась в сумме 2.500.000 долл. или 8.250.000 руб. (по курсу 3 руб. 30 коп. за 1 долл.). В начале 1916 г. были проплачены 134 автомобиля на сумму в 1.300.000 руб.

Следует заметить, что за годы войны для нужд армии, за счет бюджетных средств было закуплено 2.173 санитарные машины621.

К концу 1914 г., кроме Общества Красного Креста, на фронт начали посылать санитарные отряды и другие общественные организации: «Земский союз» и «Союз городов». Поэтому, как сообщал председатель РОКК А.А. Ильин председателю Совета министров И.Л. Горемыкину в феврале 1915 г., «создалась полная пестрота и в некоторых местах чувствовался избыток частной помощи»622. В результате было принято принципиальное решение о сохранении монополии «на частную помощь фронту» только за структурами Красного Креста. Поэтому с начала 1915 г., все негосударственные медицинские подразделения поступали «под флаг Красного Креста».

На 1 ноября 1915 г. на фронтах работали 185 подразделений Красного

Креста:

Всего госпиталей 71: на Юго-Западном фронте – 35, на Северо-Западном •

– 29, на Северном фронте – 7.

Этапных лазаретов 61: на Юго-Западном фронте – 19, на СевероЗападном – 21, на Северном фронте – 20 и на Кавказском - 1.

Подвижных лазаретов 53: на Юго-Западном фронте – 21, на СевероЗападном – 25, на Кавказском фронте – 6.

ВФ 18464. Л. 19. Из фондов Военно-медицинского музея.

620 Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С.15.

Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX в. … М., 1986. С. 133.

–  –  –

В этих лечебных заведениях Красного Креста было пролечено (по 1 ноября 1915 г.): офицеров 21.754 чел., нижних чинов – 737.908 чел., военнопленных

20.170 чел.

Продолжали разворачиваться специализированные лечебные заведения

Красного Креста:

На 1 января 1916 г. во фронтовых тылах работали 36 санитарноэпидемических отрядов (к лету 1916 г. - 43); 53 дезинфекционных отряда (к лету 1916 г. - 73); 23 дезинфекционные камеры; 3 бактериологические лаборатории и 3 поезда-бани.

Было сформировано пять летучих хирургических отрядов Красного • Креста, в состав которых входили профессора-консультанты Вельяминов, Миротворцев, Бурденко, Сапежко, Волкович, Никитин, Рубашкин. Как утверждают очевидцы, в один из месяцев 1915 г. проф. Бурденко сделал 120 трепанаций624.

При госпиталях Красного Креста было создано 18 зубоврачебных • кабинетов, размещенных на автомобилях625. Стоимость оборудования одного такого специального автомобиля составляла 2.000 руб.626В ходе Первой мировой войны на Восточном фронте, на территории России работал Американский госпиталь Красного Креста в составе которого было челюстное отделение на 40 кроватей и одонтологическая лаборатория при нем627.

В 1914-1915 гг. для оказания специализированной офтальмологической • помощи было сформировано три «глазных отряда» Красного Креста628.

К концу 1 сентября 1914 г. РОКК на фронт было отправлено 6 • рентгеновских аппаратов, размещенных на автомобилях, а к концу 1916 г. их было 33629. До 1914 г. рентгеновские аппараты приобретались в Германии. После начала Первой мировой войны их производство было налажено в Москве. По 623 Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 14, 17.

 

–  –  –

Зубоврачебные кабинеты для армии // Вестн. Красного Креста. 1916. № 3. С. 1004.

Одонтологические отряды // Вестн. Красного Креста. 1916. № 4. С. 1258.

Сборник штатов учреждений … Пг., 1917. С. 113.

–  –  –

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 45.

свидетельству тех, кто работал на этих аппаратах, «вентильные и рентгеновские трубки», приобретенные у фирмы Федорийский, «оказались очень доброкачественными»630.

Была продолжена практика оказания психиатрической помощи.

• Обществу Красного Креста было передано 25 вагонов, специально приспособленных для перевозки душевнобольных. В 1 выгоне перевозилось от 6 до 11 человек. Персонал одного вагона состоял из 12 человек 631. Доставку психически больных на сборные пункты Красного Креста военные брали на себя. В тылу РОКК занималось распределением больных по психиатрическим лечебницам страны. Для этого в 1915 г. было образовано «Управление уполномоченного Московского района РОКК по рассеиванию душевнобольных воинов». К середине 1915 г. выяснилось, что специализированных коек не хватает, поэтому Общество Красного Креста создало на свои средства особые психиатрические госпитали (10 госпиталей под Москвой и 4 госпиталя на Кавказе) на 25.000 коек. Кроме этого, РОКК оборудовало на Кавказе колонию для хронических душевнобольных на 400 чел. с возможностью ее расширения до

1.000 чел. В результате на 1 мая 1916 г. через специализированные психиатрические структуры Красного Креста прошло 24.057 чел.

душевнобольных632.

РОКК приняло участие в решении проблемы отравляющих веществ.

• Впервые на Восточном фронте немцы применили химическое оружие в январе 1915 г. в виде бомб начиненных формалином и другими газами, разъедающими глаза. Второй случай был отмечен 8 мая 1915 г., когда отравляющие газы были выпущены на фронте в 10 верст. Угроза была весьма значительной, поскольку в лазаретах погибло до 40% отравившихся. Поскольку изготовление противогазов только налаживалось, то сначала проблему решали использованием специально изготовленных ватно-марлевых повязок. Этим занималось РОКК. Уже к июню Отчет о деятельности рентгеновского кабинета при Евангелическом полевом госпитале РОКК за период с 25 августа 1914 г. по 17 января 1916 г. // Медицинский вестн. Упр. Главноуполномоченного Красного Креста Зап.

фронта. 1916. № 1. С. 31.

Сборник штатов учреждений … Пг., 1917. С. 129.

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 27-28.

1915 г. в Москве было изготовлено 2.000.000 повязок (стоимость одной повязки

– 10-11 коп.) к каждой из которых прилагались очки-наглазники633.

Общество Красного Креста традиционно оказывало не только первую медицинскую помощь, но и кормило раненых и больных на фронтах. Для этого к концу 1915 г. работало 185 питательно-перевязочных учреждений, из них 17 подвижных в железнодорожных вагонах. 107 питательных пунктов были размещены на передовых позициях и 61 питательный пункт в тылу для обслуживания эвакуированных раненых и больных. Тыловых лазаретов эвакуационного типа насчитывалось 1.379 на 62.379 кроватей634.

В начале Первой мировой войны лечебные подразделения Красного Креста работали в тылу и, тем не менее, к 1 ноября 1915 г. потери среди персонала Красного Креста составили 93 чел.: 15 чел. покончили жизнь самоубийством (из них 12 сестер милосердия), 52 чел. умерло от заразных болезней (из них 28 сестер милосердия), 15 чел. умерли от различных несчастных случаев635.

Однако в конце 1915 – начале 1916 гг. появились и боевые потери среди персонала Красного Креста. Так, в Северном районе ответственности РОКК 6 сестер милосердия погибли от осколков бомб, сброшенных с аэроплана. В Южном районе в марте 1916 г. немецкой подводной лодкой было потоплено госпитальное судно «Португал». Среди погибших было 11 сестер милосердия и 19 санитаров Красного Креста. В Западном районе сестра милосердия Р.М.

Иванова 9 сентября 1915 г. была убита во время атаки636.

Говоря о потерях среди персонала Общества, следует остановиться на еще одном аспекте работы РОКК. Начиная с 1915 г. в периодической печати появляются публикации, описывающие «немецкие зверства», в том числе и по отношению к персоналу Красного Креста. Например, в одном из номеров «Вестника Красного Креста» описывается зверская расправа немцев с отрядом Красного Креста в районе Митавы 16 июля 1915 г., где была найдена сестра милосердия одного из летучих отрядов «Союза Городов», работавшего под Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 51.

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 5-6.

635 Краткий обзор деятельности … Пг., 1916. С. 38.

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 61.

флагом Красного Креста. Она находилась без сознания, истерзана и у нее была отрезана часть языка. Летучий отряд состоял из двух врачей и 7 сестер милосердия. Врачи и 6 сестер милосердия были зарублены немецким разъездом637. В прессе также приводятся многочисленные факты артобстрелов и авиационных бомбардировок лазаретов Красного Креста. Очевидно, что эти публикации были частью официальной патриотической компании, ставящей своей целью возродить патриотический подъем первых месяцев войны и затормозить распространение антивоенных настроений. Конечно, эксцессы были, но в целом, Германское общество Красного Креста и кайзеровское правительство соблюдало международные нормы, прописанные в международных конвенциях.

На 1 января 1915 г. в Москве с прилегающими уездами работало 1.935 лазаретов и госпиталей, подведомственных Обществу Красного Креста и другим учреждениям и ведомствам. Среди них можно упомянуть: госпиталь Красного Креста на 50 коек «Ея Величества Императрицы Александры Федоровны», который располагался в Кремле в Потешном дворце; госпиталь Красного Креста при Марфо-Мариинской обители милосердия на 65 кроватей (Б. Ордынка, д. 34);

госпиталь Красного Креста «Императорской фамилии» в Петровском дворце на территории Петровского парка на 300 кроватей; госпиталь на 12 кроватей акционерного общества «Эрманс»; лазарет Императорских театров на 56 коек и т.д.

В Петербурге одним из самых резонансных событий стало открытие огромного госпиталя Красного Креста на 1000 кроватей в Зимнем дворце. Под этот госпиталь были отданы огромные парадные залы дворца, в которых были расставлены кровати639. Госпиталь был оборудован за 1,5 месяца и проработал до ноября 1917 г. Рассматривался вариант оборудования лазарета в помещениях Эрмитажа, но от этого проекта отказались, «ввиду отсутствия водопровода и Зверская расправа немцев с отрядом Красного Креста // Вестн. Красного Креста. 1915. № 8. С. 3601.

638 Список лечебных заведений Внутреннего района империи, находящихся в ведении Главноуполномоченного Российского общества Красного Креста и других учреждений и ведомств: к 1 янв. 1915 г. СПб., 1915. С. 99, 155.

ОФ 86429. Из фондов Военно-медицинского музея.

освещения» 640. 10 августа 1914 г. в Царском Селе развернули «Дворцовый лазарет». К 18 августа в Царском Селе насчитывалось 9 лазаретов. Поскольку раненых в эти лазареты доставляли через Петроград, то императрица настояла на том, чтобы в декабре 1914 г. был учрежден особый Царскосельский эвакуационный пункт.

А.А. Вырубова писала, что «государыня организовала особый эвакуационный пункт, в который входило около 85 лазаретов в Царском Селе, Павловске, Петергофе, Луге, Саблине и других местах». Наиболее крупным из них был Дворцовый лазарет, переименованный позднее в «Собственный Ея Величества лазарет, где работали в качестве сестер милосердия императрица Александра Федоровна, великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна, присутствуя и помогая при самых тяжелых операциях. 30 октября 1914 г. в Большом Екатерининском дворце был открыт «Лазарет их Императорских Высочеств княжен Марии Николаевны и Анастасии Николаевны»641. Младшие княгини Мария и Анастасия называли этот лазарет в своих записях «дорогой лазарет»642.

Еще до начала мировой войны царские дочери, больше в целях экскурсионных, посещали Царскосельскую общину сестер милосердия, которую младшие девочки назвали «медицинской школой». Великая княжна Анастасия писала отцу 8 мая 1913 г.: «Мы идем в школу сестер, я так рада»643.

После начала Первой мировой войны 9 августа 1914 г. императрица попросила хирурга В.И. Гедройц прочесть курс лекций, который читали для сестер милосердия военного времени. Подруга Александры Федоровны Лили Ден вспоминала: «Преподавала им княжна Гедройц, профессор-хирург, и большую часть своего времени императорская семья посвящала лекциям и практическим занятиям. После того как они сдали необходимые экзамены, государыня и «четыре сестры Романовы» стали работать в качестве хирургических сестер, часами ухаживая за ранеными и почти всегда присутствуя Приспособление Зимнего дворца под лазарет // Вестн. Красного Креста. 1915. № 8. С. 3539-3540.

Письма святых царственных мучеников из заточения. СПб., 1996. С. 30.

Августейшие сестры милосердия. М., 2006. С. 242.

Мейлунас А., Мироненко С. Николай и Александра. Любовь и жизнь. М., 1998. С. 371.

на операциях»644. Об этом же писала и А.А. Вырубова: «Стоя за хирургом, Государыня как настоящая операционная сестра, подавала стерилизованные инструменты, вату и бинты…»645.

Контакты императрицы Александры Федоровны с Царскосельской общиной сестер милосердия Красного Креста относятся к 1908 г. Именно в этой общине сестер милосердия проходил экзамен, который в начале ноября 1914 г. сдавала императрица Александра Федоровна со своими старшими дочерьми на звание сестер милосердия военного времени. Экзамены принимала начальница Царскосельской общины сестер милосердия княгиня Путятина. Императрица сдавала экзамен первой, а затем она сама приняла участие в экзаменовке своих дочерей, задавая им самые трудные вопросы. После сдачи экзамена они все получили красные кресты и аттестаты на звание сестер милосердия военного времени646.

В переписке царя и царицы тема работы в лазарете являлась одной из главных, особенно за 1914-1915 гг. Начиная с сентября, Александра Федоровна постоянно упоминает в письмах о своей работе в качестве операционной медсестры. В конце сентября 1914 г. она написала: «Раненые прибыли. Мы работали с четырех до обеда»647. Затем эти упоминания стали носить постоянный характер.

Несмотря на тяжелое военное время, императрица уделяла внимание и развитию педиатрической службы в России. В сентябре 1915 г. она упоминала, что у нее на приеме «был старый Раухфус – за эти три месяца устроено множество яслей по все России нашим обществом материнства и младенчества.

Для меня большая радость, что все так горячо на это откликнулись и сознали важность этого вопроса, - особенно теперь нужно заботиться о каждом младенце, в виду тяжелых потерь на войне»648.

Ден, Л. Подлинная царица; Воррес Й. Последняя великая княгиня: воспоминания. М., 1998. С. 85.

Танеева (Вырубова) А. Страницы из моей жизни. Берлин, 1923. С. 51.

646 Шуленбург В.Э. Воспоминания об императрице Александре Федоровне. Париж, 1928. С. 34.

Николай II, Александра Федоровна. Переписка Николая и Александры Романовых. Т. 3. 1914-1915. Пг., 1923.

С. 9.

–  –  –

Высоко оценивали работу в лазарете и сестер Романовых. По свидетельству Т. Мельник - дочери лейб-медика Е.С. Боткина: «впоследствии они работали так, что доктор Деревенко, человек весьма требовательный по отношению к сестрам, говорил мне уже после революции, что ему редко приходилось встречать такую спокойную, ловкую и дельную хирургическую сестру, как Татьяна Николаевна.

Великая княжна Ольга Николаевна, более слабая и здоровьем, и нервами, недолго вынесла работу хирургической сестры, но лазарета не бросила, а продолжала работать в палатах, наравне с другими сестрами, убирая за больными»649.

В печати работа в госпиталях членов императорской семьи почти не освещалась. Воспоминания свидетельствуют, что эта работа была скорее потребностью, желанием разделить тяжесть войны со своим народом. «Один полковник, контуженный в голову, стал неспособным к службе и остался без средств с пятью детьми. Царица выхлопотала ему усиленную пенсию, дала от себя пособие и не успокоилась, пока не определила всех пятерых детей на казенный счет» 650. По свидетельству графа В.Э. Шуленбурга, который был начальником одного из санитарных поездов, Александра Федоровна «относилась с полным негодованием к рекламированию подобных трудов»651.

Вместе с тем, эта деятельность вызывала раздражение не только в аристократической среде, но и определенное непонимание в народе. По патриархальным представлениям русских крестьян царица не могла повседневно работать в лазарете. Чего не понимал простой народ - это опрощения царицы, переодевания ее в костюм сестры милосердия. Царица должна была быть всегда царицей. По утверждению А.И. Спиридовича «видя государыню в костюме сестры милосердия, говорили «То какая же это царица, нет, это сестрица»652.

Императрица обязана была выполнять и представительские функции. Она регулярно выезжала в провинциальные города, где посещала различные Мельник Т.Е. Воспоминания о царской семье и ее жизни до и после революции. М., 1993. С. 34.

Зарин А.Е. Наши царицы и царевны во Вторую Отечественную войну. Пг., 1916. С. 24-25.

Шуленбург В.Э. Воспоминания об императрице Александре Федоровне. Париж, 1928. С. 35.

Спиридович А.И. Великая война и февральская революция (1914-1917): Воспоминания. Мемуары. Минск,

2004. С. 52.

лазареты. Первая такая поездка состоялась в конце ноября 1914 г. Императрица посетила г. Ковно, и г. Вильно. В феврале 1915 г. была предпринята поездка в Псков. Все эти посещения были достаточно мимолетными и продолжались по 10-20 минут653.

С 1915 г., по инициативе императрицы, началась организация госпиталей в Крыму. Английский посол Бьюкенен присутствовал в 1916 г. на открытии одного из таких госпиталей: «В Ливадии мы присутствовали на торжестве открытия госпиталя для раненых, основанного императрицей» 654. Дворцовый комендант В.Н. Воейков писал, что «во время войны императрица передала для раненых здравницы: одну в Массандре, на Южном берегу Крыма, а другую в Железноводске». Уже в военное время было профинансировано начало строительства грязелечебницы под Евпаторией. Кроме этого в санатории, который находился в удельном имении «Кучуг-Ламбат» (Крым), в октябре 1914 г. были размещены выздоравливающие раненые. 22 октября 1915 г. В.Н.

Воейков был назначен председателем Всероссийского общества здравниц в память войны 1914-1915 гг.

Дочь Николая II Татьяна Николаевна стала квалифицированной операционной сестрой. Уже после Февральской революции она постоянно интересовалась делами лазарета. В письме к В.И. Чеботаревой, написанном в Царском Селе в апреле 1917 г., она спрашивала: «Много ли Вы бываете в лазарете… Что будет в нашем старом лазарете теперь, тоже госпиталь – хирургическое отделение или заразное?... Вспоминаем постоянно как хорошо было работать в лазарете, и как мы с Вами всеми сжились. Правда?»656.

Кроме императрицы Александры Федоровны и ее дочерей в работе подразделений Красного Креста приняли активное участие и другие члены женской половины императорской семьи. Ольга Александровна, дочь Марии Федоровны и младшая сестра Николая II, работала сестрой милосердия в РГИА. Ф. 508. Оп. 1. Д. 2599. Л. 11-12, 40-40 об.

Бьюкенен Д. Мемуары дипломата. М., 1991. С. 168.

655 Воейков В.Н. С царем и без царя: воспоминания последнего дворцового коменданта государя императора Николая II. М., 1995. С. 172.

Письма святых царственных мучеников из заточения. СПб., 1996. С. 40.

лазарете в г. Киеве, сформированном на ее средства. Вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая оставалась высочайшей покровительницей Общества, продолжала участвовать в практической работе РОКК. Именно через ее канцелярию проходили все вопросы, связанные с международными контактами РОКК. Так, в 1914 г. именно люди императрицы обеспечили японскому отряду Красного Креста, возможность работы «под флагом» Общества в России657. Кроме японцев на русском фронте работали и отряды Американского общества Красного Креста. 26 апреля 1915 г. из НьюЙорка в Россию отошел пароход «Курск» с грузом в 396 тюков (бинты, вата, одежда, лекарства) для РОКК658.

Через Канцелярию императрицы проходило множество вопросов, связанных с формированием личного состава лазаретов и госпиталей;

пожертвованиями; решались различные административно-хозяйственные вопросы 659. В 1916 г. для структур, образованных на средства императрицы Александры Федоровны, и, работавших под флагом Красного Креста, был утвержден знак Красного Креста:

- «за заслуги, оказанные делу человеколюбия по Обществу Красного Креста в период военных действий и во время общественных бедствий;

- за продолжительную и полезную деятельность по Обществу в мирное время;

- за крупное на дело Красного Креста пожертвование, денежное или материальное, но не менее 10.000 руб.

Этот знак Красного Креста состоит из эмалевого знака Красного Креста на белом щите с Императорскою сверху короною, с надписью золотыми буквами вокруг: «Возлюбиши ближняго твоего яко сам себе».

В январе 1917 г. знаком Красного Креста были награждены младшие дочери Николая II - великие княжны Мария Николаевна и Анастасия Николаевна661.

–  –  –

РГИА. Ф. 544. Оп. 2. Д. 379. Л. 14.

660 РГИА. Ф. 525. Оп. 2 (217/2715). Д. 707. Л. 1, 2, 2 об.

РГИА. Ф. 525. Оп. 2 (217/2715). Д. 723. Л. 1.

Таким образом, начиная с русско-турецкой войны 1877-1878 гг., участие женской половины императорской семьи в благотворительных мероприятиях по оказанию помощи раненым и больным воинам становится почти обязательным.

Это участие, как правило, сводилось к финансированию лазаретов, складов, формированию санитарных поездов и периодических визитов в лазареты. Во время Первой мировой войны участие в заботе о раненых и больных воинах императрицы Александры Федоровны и ее старших дочерей далеко вышло за устоявшиеся рамки. Тем не менее, из имеющейся в литературе информации можно сделать вывод, что работа императрицы и ее дочерей в лазаретах Красного Креста не носила пропагандистского характера, а была велением сердца и не прекращалась вплоть до Февральской революции 1917 г.

Для каждого из лечебных подразделений Красного Креста, организуемого на средства частных лиц, Главное управление принимало особое штатное расписание. В 1916 г. Главное управление утвердило штат «Англо-русского отряда Красного Креста №88, имени королевы Великобритании и Ирландии Александры» в составе: начальника отряда, 2 помощников, старшего врача, 2 младших врачей, зубного врача, заведующего рентгеновской станцией, аптекаря, фельдшера, завхоза, 8 сестер милосердия и 100 санитаров. В состав отряда входил подвижной лазарет на 50 кроватей и транспорт (32 повозки при 85 лошадях, 6 санитарных автомобилей и рентгенавтомобиль)662.

В 1915 г. госпитали Красного Креста были открыты на территории Румынии и Франции. «Русский госпиталь в Париже для раненых воинов Франции».

Сначала госпиталь финансировался царской семьей, было выделено 150.000 франков на его развертывание и оборудование. Позже начали поступать пожертвования частных лиц (300.000 франков). В конце 1916 г. РОКК запросило у Совета Министров кредит в 90.125 руб. на содержание госпиталя (на 6 месяцев)663.

Сборник штатов учреждений … Пг., 1917. С. 64, 67.

–  –  –

Прием пожертвований и посылок принимался во всех учреждениях Общества Красного Креста, затем посылки отправлялись на склады для передачи в военные части.

Прочитайте интересные книги о жизни...   Ценное знание ...

За первые четыре месяца (на 1 декабря 1914 г.) войны сумма пожертвований, поступивших в центральную кассу Общества, составляла 3.930.719 руб., а Главное управление РОКК имело в своем распоряжении на расходы, вызываемые потребностями войны, наличных 19.722.642 руб. Расходы на оказание врачебно-санитарной помощи раненым и больным воинам за этот период составили 18.899.293 руб.

На 1 ноября 1915 г. сумма пожертвований, поступивших в центральную кассу Общества с начала военных действий, достигла 9.773.711 руб., а Главное управление РОКК имело в своем распоряжении на расходы, вызываемые потребностями войны, наличных 73.020.011 руб. Расходы на оказание врачебносанитарной помощи раненым и больным воинам за этот период составили 73.020.011 руб.

Таким образом, можно сделать вывод, что к 1 ноября 1915 г. пожертвования покрывали только часть расходов РОКК (примерно 13%).

На 1 июля 1916 г. поступления на счета РОКК составили 127.605.843 руб., а расходы составили 126.864.304 руб.666 Это были большие суммы, однако, все учреждения Красного Креста предоставляли в Главное управление отчеты, в которых отражались все статьи доходов и расходов подразделений Общества Красного Креста, вплоть до копеек.

В 1916 г. был выпущен календарь, посвященный деятельности Общества Красного Креста, который пропагандировал работу Общества, в нем были помещены иллюстрации различных лазаретов, существующих на 1 января 1916 г.667 Последние данные о численном составе РОКК были опубликованы после Всероссийской конференции в июле 1917 г. Членами РОКК являлось около 664 Русский Красный Крест в первые пять месяцев войны 1914-1915 годов // Иллюстрированный календарь Красного Креста на 1915 г. М., 1915. С. 66, 69-70.

665 Русский Красный Крест в первый год Великой Европейской войны // Иллюстрированный календарь Красного Креста на 1916 г. М., 1915. С. 64.

Краткий обзор продолжающейся деятельности … Пг., 1916. С. 51.667 РГАВМФ. Ф. 1335. Оп. 1. Д. 36. Л. 20-32.

39.000 чел. Всего под флагом Красного Креста работало 136.850 чел. На фронтах действовало 2.255 учреждений РОКК, в тылу располагалось более 1.400 учреждений668.

Таким образом, к 1917 г. подразделения Красного Креста, дополнявшие военно-медицинские структуры, вносили существенную лепту в дело оказания помощи раненым и больным воинам.

За время предшествующих войн и военных конфликтов были выработаны алгоритмы действий по взаимодействию государственных структур с РОКК.

Общество активно занималось подготовкой санитарного персонала, оборудовало санитарные поезда, которые позволяли существенно снизить смертность среди раненых. Была развернута широкая кампания по сбору пожертвований, как в пользу Общества, так и под отдельные проекты, создавались склады, на которых аккумулировались значительные материальные запасы самого разнообразного снаряжения. В тыловых районах создавались сотни больших и малых госпиталей, содержавшихся частными лицами. В районах боевых действий были развернуты летучие санитарные отряды, питательно-перевязочные пункты, этапные пункты по сортировке раненых, специальными отрядами проводилась дезинфекция местности. Конечно, все вышеперечисленное не означало, что все раненные и больные находились в идеальных условиях. Множество раненых как и прежде сутками ожидали первой помощи на соломе. И, тем не менее, деятельность подразделений Красного Креста существенно изменила стандарты оказания медицинской помощи, превратив Общество в авторитетную общественную структуру, пользующуюся доверием со стороны самых разных социальных слоев Российской империи.

Принципиально важно то, что после двух войн (русско-турецкой и русскояпонской) Военное министерство координировало свои действия с руководством Общества Красного Креста. Планы развертывания структур Красного Креста согласовывались с Мобилизационным отделом Генерального штаба, Ипполитов С.С., Голотик С.И. Российское общество Красного Креста (1917 – 30-е гг.) // Новый ист. вестн.

2001. № 4. С. 1.

вырабатывались стандарты штатных структур Общества (госпитали, этапные лазареты, подвижные лазареты, этапные питательные пункты, подвижные питательные пункты). Таким образом, военные конфликты конца XIX – начала XX вв., в которых участвовали различные структуры РОКК, подтвердили жизнеспособность идеи взаимодействия государственных структур с мощной общественной организацией в деле оказания помощи больным и раненым воинам.

3.2. Российское общество Красного Креста и проблема оказания помощи военнопленным Во второй половине XIX в. на международном уровне была урегулирована проблема военнопленных. Основные положения о военнопленных были выработаны на Брюссельской международной конференции 1874 г. На этой конференции был рассмотрен проект международных положений, предложенных «Парижским обществом улучшения участи военнопленных».

Хотя эти положения не были приняты европейскими странами, однако «дефакто» европейские страны придерживались этих норм.

В 1880-х гг. к проблеме военнопленных обратились международные структуры Красного Креста. Так, в 1892 г. в Риме состоялась очередная международная конференция Обществ Красного Креста, на которой с проектом международной конвенции «О законах и обычаях войны» выступил председатель РОКК М.П. фон Кауфман. В этом проекте содержалась глава «О военнопленных». Там подробно регламентировалось положение военнопленных, в частности в ст. 26. указывалось, что военнопленные «не могут содержаться в заключении, подобно преступникам»; в ст. 29. – «содержание военнопленных принимает на себя государство, во власти которого они находятся. Условия содержания военнопленных устанавливаются по взаимному соглашению воюющих сторон»; в ст. 30. указывалось, что военнопленные «не подлежат наказанию за побег, и только надзор за ним может быть усилен»669.

К уточнению юридического статуса и положения военнопленных представители национальных Обществ Красного Креста возвращались еще не раз. Формулировки, выработанные на международных конференциях Красного Креста, легли в основу главы о военнопленных Гаагской конвенции 1899 г. (ст.

15 и 16) «О законах и обычаях сухопутной войны». С открытия военных действий в каждом из воюющих государств, а также и в нейтральных государствах, в том случае, если они приняли на свою территорию воюющих, учреждается Справочное бюро о военнопленных». В международных документах оговаривалось, что в плен не может быть взят личный состав госпиталей и походных лазаретов с их частями (интендантской, врачебной, административной и перевязочной для раненых), a также священнослужители.

В 1902 г. в России состоялась VII Международная конференция Обществ Красного Креста. На этой конференции представители России вновь подняли вопрос о военнопленных, предложив поставить статьи о военнопленных, принятые на Гаагской конференции, в тесную и неразрывную связь с практической деятельностью национальных Обществ Красного Креста.

Этот вопрос не вызвал дискуссии среди участников конференции.

Представители Германии заявили, что для них этот «вопрос исчерпан», поскольку Справочное бюро о военнопленных существует на основании приказа Военного министерства. Представители Австрии также заявили, что для них вопрос о создании Справочного бюро о военнопленных «в принципе решен».

Представитель РОКК заявил, что «вопрос фактически был уже решен во время войны 1878 г., когда были образованы особые комитеты Красного Креста для РГИА. Ф. 954. Оп. 1. Д. 226. Л. 9.

Овчинников И.А. Доклад заведующего Центральным Справочным Бюро о военнопленных профессора И.А.

Овчинникова по вопросу об организации помощи военнопленным учреждением специального комитета // Вестн.

Красного Креста. 1915. № 1. С. 107.

помощи военнопленным», одним из видов деятельности которых стало составление справок671.

Действительно, в России положение военнопленных определялось «Временным положением о военнопленных», утвержденное 2 июля 1877 г. в ходе русско-турецкой войны. После начала русско-японской войны, был принят новый регламентирующий документ, определявший положение военнопленных

– «Временное положение о военнопленных русско-японской войны 1904 г.»

(приказ по Военному ведомству 1904 г. № 276). Было образовано «Центральносправочное бюро о военнопленных». Его работа началась 28 мая 1904 г., о чем было сообщено в газетах.

Возглавил «Центрально-справочное бюро о военнопленных» член Главного управления Красного Креста проф. Ф.Ф. Мертенс. Главной задачей Бюро стало составление списков русских военнопленных. Для этого через Министерство иностранных дел был привлечен русский посол в Париже, который через посредничество французского Министерства иностранных дел, просил французских дипломатических агентов в Японии получить сведения о русских военнопленных. В результате уже в конце мая 1904 г. были получены сведения о четырех матросах с миноносца «Стерегущий». Впоследствии, по мере развертывания деятельности Бюро, списки русских военнопленных печатались в периодической печати: «Вестник Маньчжурских армий», «Русский инвалид» и «Сельский вестник».

 

Pages:     | 1 |   ...   | 6 | 7 |

8

| 9 | 10 |   ...   | 12 |

Главная  >>  История - Авторефераты, диссертации. Cпециальность 07.00.00

[ СКАЧАТЬ ОРИГИНАЛ ДОКУМЕНТА .pdf ]

http://konf.x-pdf.ru/18istoriya/315746-8-rossiysko...asnogo-kresta-1867-1918-gg.php

История

Исторические статьи, опубликованные в ведущих научных журналах

 

Курцев А.Н. Беженцы первой мировой войны в России

 

Начало изучения беженства относится ко времени самой мировой войны, когда появились работы регионального характера, был объявлен всероссийский сбор материалов для обобщающего труда по “истории беженского движения” 1 , однако революция прервала начатые исследования; в советское время гуманитарная проблема беженства оказалась вне внимания историков. Отчасти сказалась невыгодность сравнения многих сторон оказания помощи беженцам в царской России с судьбой их по возвращении на родину в 1918 – 1925 гг., а также с условиями массовой эвакуации населения в годы Великой Отечественной войны.

В итоговом докладе А. Л. Сидорова, В. И. Бовыкина и П. В. Волобуева “Экономические и социальные проблемы первой мировой войны” 2 данная тема абсолютно игнорируется.

Накопление знаний происходило по мере попутного освещения отдельных сторон беженства в исследованиях по смежным или более общим вопросам 3 . Однако эти работы содержат минимум необходимых фактических сведений, а выводы нередко искажают реальную картину. В частности, некритически повторяются в литературе завышенные сведения Е. З. Волкова об итоговой численности беженцев (7,4 млн. человек на лето 1917 г.) 4 . Только в последнее десятилетие появились первые специальные работы, большинство которых опирается на региональный анализ беженства 5 . Проблем беженства касалась эмигрантская литература. Оригинальные, отчасти спорного характера суждения содержит статья английского историка П. Гатрелла. Например, вопреки фактам автор заявил, что беженское движение населения национальных окраин на территорию русской метрополии вызвало у местных крестьян и горожан “озабоченность… благополучием” этнических меньшинств 6 .

Целостного и достоверного освещения история беженства еще не получила, многие ее стороны вообще не изучены. Между тем эта проблема в достаточной степени обеспечена источниками. Обширную информацию содержат документы “Особого совещания по устройству беженцев” за 1915 – 1917гг. (Российский государственный исторический архив), часть которых попала в фонд советского Центроэвака (Государственный архив Российской Федерации). В областных архивах важнейшие сведения имеются в документации канцелярий губернаторов, возглавлявших губернские совещания по устройству беженцев, и в фондах аналогичных уездных (городских) органов.

Литературу по организации беженского дела издавали, помимо Татьянинского комитета, учреждения Земгора. Опубликованы данные местных обследований беженцев в Закавказье (1915 г.), Одессе (1915 – 1916гг.), Петрограде, Риге, Туле, Ярославской губ. (1916 г.), Воронеже (1917 г.) и др. Эти источники позволяют рассмотреть процесс исхода населения и его пребывания в эвакуации, общую численность и состав перемещенных людей, деятельность органов государственно-общественного попечения и отношения беженцев с коренными жителями.

Основную массу беженцев составляли выходцы с западного театра военных действий. До весны 1915 г. там преобладало стихийное добровольное беженство, а общая численность перемещенных людей не превышала нескольких сотен тысяч человек, в большинстве расселившихся в прифронтовой местности.

В “Справке к вопросу о беженцах”, составленной в Ставке, указывалось, что “бегство населения под натиском наступающего противника наблюдалось с самого начала войны. Страх перед ее проявлениями… заставлял [мирных граждан] отходить впереди отступающих войск, останавливаясь в возможной близости от покидаемых жилищ и укрываясь в лесах либо размещаясь в селениях, расположенных вне неприятельского обстрела”. После окончания боев “обыватели в большей части возвращались на родные места. Таков был характер ухода населения” до весны 1915г., пока основные сражения на российской территории происходили в “Привислянском крае”. Однако в случаях, когда боевые действия оканчивались в пользу неприятеля, некоторые беженцы – “помещики, горожане и частью крестьяне”, чтобы не оставаться под властью оккупантов, вместо возвращения домой перебирались в города прифронтовой полосы 7 .

Особенно много таких беглецов приняла Варшава, которая “с самого начала войны привлекала к себе весьма значительное количество беженцев из местностей, как уже занятых неприятелем, так и тех, коим угрожало нашествие его. Сперва сюда стекались выходцы из Калиша, Ченстохова, Млавы и других пограничных пунктов, впоследствии же, по мере приближения неприятеля к Варшаве, в нее стали в значительном количестве прибывать окрестные крестьяне, нередко со скотом, повозками, домашней утварью и проч.” 8

Юго-Западный край практически не знал беженства. Известно лишь, что туда в начале войны “бежали большие группы угроруссов из Буковины (Австро-Венгрия. -А. К.), спасавшихся бегством от зверств австрийцев”, но после вступления в их родные места российских войск многие беженцы возвратились в Буковину, оставшиеся были направлены на жительство “во внутренние губернии” и только “небольшая часть их осела в Бессарабии” 9 .

С осени 1914 г. нуждающиеся беженцы получали материальную помощь эпизодического характера согласно утвержденному 14 сентября 1914 г. положению о Комитете великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий, представлявшему собой первый законодательный акт об организации беженского дела в России.

С момента образования и вплоть до августа 1915 г. Татьянинский комитет, находившийся под умелым руководством А. Б. Нейдгарта (царская дочь Татьяна занимала формальный пост почетной председательницы), являлся центральным органом по защите беженцев в России, пользовался правительственной поддержкой и широкими государственными субсидиями, а небольшую часть поступлений давали всероссийские сборы пожертвований и частные взносы. Вскоре Комитет учредил губернские отделения во главе с местными губернаторами на прифронтовой территории, а затем по всей стране, превратившись в крупнейшую общественную благотворительную организацию по оказанию помощи беженцам. Комитет и его отделения выполняли важные координационные функции в центре и на местах, имея в своем составе представителей всех заинтересованных сторон, занятых беженским делом, и тратя больше половины средств на финансирование других беженских организаций, включая национальные общества 10 . К содействию беженцам были привлечены также местная администрация и органы самоуправления, Красный Крест и военное ведомство, многочисленные благотворительные организации, из которых наиболее активно работали польские общества и “Комитет помощи жертвам войны евреям”.

Раскрыть характер практической деятельности этих организаций можно на примере Ковенской губернии, где “первые беженцы появились вскоре после объявления войны”, поступая главным образом из соседней Сувалкской губернии. “Но число их было очень невелико, так что нужды их были удовлетворены местным населением и существующими благотворительными организациями”. С января 1915 г. во главе беженского дела встало Ковенское отделение Татьянинского комитета. “Более значительные волны беженцев хлынули в начале февраля 1915 г., когда некоторые из пограничных поселений (Ковенской. - А. К.) губернии были сожжены врагом”. Большинство беженцев самостоятельно “разместились по родственникам и знакомым” в пределах Ковенщины, остальным местные власти помогли устроиться на “квартирах”, “причем все нуждающиеся получили (из средств Татьянинского комитета. - А. К.) денежные пособия на продовольствие из расчета 15 – 20коп. в день на каждого”, а некоторым выделили дополнительно единовременные денежные пособия на покупку одежды, оплату квартиры и др. Для беженцев были открыты питательные пункты с поставкой продуктов от военного ведомства, а пожелавшим выехать из пределов губернии организовали выдачу вспомоществования на проезд 11.

На восток выезжали очень немногие беженцы, обычно в расчете найти в тылу приют у близких людей. Так, в Рязанской губернии на начало 1915 г. оказалось всего 164 беженца, или 0,2% ко всему беженскому населению на Рязанщине в 1914 – 1917 гг. (свыше 80 тыс. человек). Эта первая волна беженцев почти целиком осела в местных городах, прежде всего в самой Рязани – 94 человека. С октября 1914 г. губернская администрация обеспечивала из “татьянинских” субсидий “наиболее бедствующих” беженцев “единовременными пособиями” в размере 10 – 20 руб. на человека 12 .

На основании утвержденного 20 августа 1914 г. “Временного положения о вывозе за счет казны по военным обстоятельствам государственного имущества, правительственных учреждений, служащих и их семейств” происходила организованная эвакуация из районов боевых действий чиновников и членов их семей с выдачей “двухмесячного оклада жалованья”, “пособия на выезд их семейств”, особых документов на право бесплатного проезда и т. д. 13 Служащих обычно эвакуировали в близлежащие города, чтобы после изгнания врага они могли быстро вернуться к местам прежней службы. В конце 1914 г. Конский уезд Радомской губ. дважды подвергся вражескому нашествию, и каждый раз местные власти в полном составе покидали его, а затем возвращались назад. К весне 1915 г. эвакуированное чиновничество месяцами скиталось по прифронтовым городам, “переходя из одного города в другой по мере занятия их неприятелем”. Региональные отделения Татьянинского комитета периодически выдавали эвакуированным денежные пособия, в первую очередь низшим служащим, которые “буквально впали в нищету”, “очутившись с семьями в чужих городах и не получая в течение нескольких месяцев жалованья” 14 .

В числе беженцев оказались и представители политически дискриминированных национальностей. В конце 1914- начале 1915г. с российских территорий, находившихся в полосе Северо-Западного фронта (частично – Юго-Западного), принудительно выселили бесконвойным порядком большие группы российских евреев и немцев-колонистов по огульным обвинениям в политической нелояльности и ведении шпионажа. Аналогичным образом поступили с подданными “неприятельских государств”. Еврейских “выселенцев” разместили на жительство в городах прифронтовых губерний с предоставлением материальной помощи наравне с добровольными беженцами. Немецких колонистов и нежелательных иностранцев заставили выехать в тыловые губернии под негласное наблюдение полиции. В частности, по приказу военных властей население прибалтийской колонии Штоксмангоф в составе 350 немецких семейств отправили в Пермскую губернию “за явно враждебное отношение к [российским] войскам и из опасения шпионажа и содействия противнику” 15 .

Подконвойным депортациям по персональным обвинениям политического и военного характера были подвергнуты отдельные российские (больше всего немцы и евреи) и иностранные граждане, в том числе жители Буковины и Галиции (Австро-Венгрия) и Восточной Пруссии (Германия), которых в качестве административно-ссыльных отправили “этапным порядком” во внутренние губернии (самых “опасных” вывезли в Сибирь) “под строгий надзор полиции на все время войны” 16 .

Весной 1915 г. противник перешел в наступление на Западе России и в Галиции (здесь и далее – с Буковиной), что немедленно вызвало новую волну стихийного беженства и высылку еврейских граждан из боевой полосы в тылы фронтов.

В начале июня Ставка пошла на крайнюю меру: войска получили приказ о том, что оставляемая неприятелю территория “должна быть превращена в пустыню, то есть очищена – как от населения, так и от всего того, что могло составить для врага известную ценность” 17 .

По всей линии фронта началось принудительное выселение крестьянства, в первую очередь мужчин призывного возраста “от 17 до 45 лет”, чтобы сохранить кадры для пополнения армии и лишить врага трудовых ресурсов. Выселение мужчин шло и при “очищении Галиции”, но “кроме евреев”, которых запретили уводить в Россию. Одновременно у сельского населения, включая жителей Галиции, реквизировались запасы продовольствия, кроме месячной нормы. Если излишки продуктов “не могут быть вывезены”, их следовало “уничтожить”. Кроме того, военное командование отдало распоряжение реквизировать и “отправлять в тыл весь скот”, “уничтожить посевы косьбой” и т. п. 18

К концу июня 1915 г. “наиболее обширные полчища беженцев на Северо-Западном фронте образовались из сельского населения Холмской и Люблинской губерний, двинутых целыми уездами, вследствие желания военного начальства предоставить врагу вместо цветущего края пустыню” 19 . “Не имея возможности найти себе кров” в местных городах и селениях, переполненных ранее эвакуировавшимися людьми, “а также и не стремясь особенно к этому ввиду летнего времени и желания главным образом обеспечить спасенную скотину выпасом, беженцы преимущественно располагались в лесах, где жили в шалашах из древесных ветвей или прямо на возах, держась поблизости от боевой линии в надежде, что враг скоро будет прогнан”. Взятые при выселении “ничтожные запасы провизии скоро истощились, и громадное большинство беженцев ощущало острую нужду”, а беженские попечительства оказались не в силах помочь всем нуждающимся 20 .

Поэтому 23 – 24 июня 1915 г. Ставке пришлось отменить “принудительное выселение очищаемой полосы”. Исключение составляли российские немцы-колонисты Юго-Западного края, ставшего теперь ареной боевых действий: они подлежали “обязательному выселению за собственный счет” в тыловые районы империи. В отношении еврейского населения западных губерний войска получили приказ, что оно “оставляется на месте”, поскольку его пребывание в коренной России было признано “нежелательным”. Добровольным беженцам славянского происхождения, в том числе “галицким уроженцам”, предоставлялся бесплатный проезд по железным дорогам с питанием по пути следования в тыловые “местности их водворения”, где они получат “попечение и заработок” 21 .

Однако уже в июле Ставка вернулась к действиям по “очищению местности от населения”, но только на узких участках фронта. В частности, “происходили выселения всех жителей из Принеманской береговой полосы, потом из-за р. Дубиссы” в Ковенской губернии. Вскоре “выселяется поголовно все местное население из имений, сел и деревень Хорощанской и других волостей Белостокского уезда Гродненской губернии, с предупреждением, что все оставшееся в имениях и деревнях имущество (собранный урожай, постройки, весь инвентарь и пр.) будет сожжено… Подобные распоряжения, – отмечалось в ведомственной переписке, – вызывают справедливое недовольство и раздражение среди разоряемого населения, насильственно обращаемого в беженцев”. В середине августа началась “принудительная эвакуация” в стоверстной пограничной полосе Волынской, Подольской и Бессарабской губерний всего населения от 12 до 50 лет, сопровождавшаяся “уничтожением запасов продовольствия, уводом скота, лошадей, что является для населения величайшим бедствием и полным разорением”22 .

Действия военного начальства вызвали тревогу у правительства. Председатель Совета министров И. Л. Горемыкин доложил Николаю II, что “огульная принудительная эвакуация населения из обширных районов продолжается. По мнению Совета министров, принудительное выселение сотен тысяч людей, уничтожение их имущества, разорение жилищ и другие подобные меры…, составляя государственную опасность, требуют скорейшего их прекращения”. Против “поголовной эвакуации целых районов на театре военных действий” высказался и ряд членов Государственной думы, указывая, что это “ложится непомерным бременем на Государственное Казначейство, ввиду необходимости оказания материальной помощи беженцам” 23 .

16 августа 1915 г. Совет министров “признал огульную эвакуацию населения с уничтожением имущества недопустимою”. 18 августа это решение было доведено до сведения Ставки, которая 20 августа приказала: войсковым начальникам “насильно не выселять”, гражданской администрации “подтвердить населению, что принудительного выселения нет, по возможности надо оставаться на месте” 24 .

К этому времени на фронте обычным явлением стали грабежи и насилия, чинимые военными при выселении граждан; “при очищении нашими войсками некоторых местностей различные тыловые органы, а также в особенности казаки, заставляют население сдвигаться с места и при нежелании зажигают города и местечки, вследствие чего население вынуждено бросать все и бежать в глубь страны”. Особая жестокость проявлялась в отношении “евреев, терпевших (особенно женщины) от наших солдат, подстрекаемых антисемитской пропагандой” 25 . Оправдания военного руководства сводились к тому, что “в сознании рядового солдата не умещалось…, что врагу можно оставить русское добро и что русский (то есть российский подданный. -А. К.) может сам остаться и предпочесть общей беде жизнь под владычеством “немца”” 26 . Но было официально засвидетельствовано, что само военное руководство инициировало принудительные высылки населения.

В конце августа новое руководство Ставки потребовало от войск прекратить несанкционированные акции по выселению людей и уничтожению их имущества, но и после этого мало что изменилось. В сентябре 1915 г. с Юго-Западного фронта сообщалось, что “население удаляется заблаговременно и при этом принудительно выселяются только лица от 17 до 45 лет” (разумеется, с указанными мужчинами призывного возраста вынуждены были покидать родные места и члены их семей). В середине сентября командование Северного фронта приняло решение “выселить из Лифляндской губернии всех мужчин от 17 до 45 лет, как обычно уводимых германцами из занятых ими местностей для использования их в военных целях”, исполнение которого правительству с трудом удалось предотвратить 27 .

Однако массовое беженство вызывалось и другими причинами. По заключению Министерства внутренних дел, с конца августа 1915 г. население прифронтовых губерний “оставляет свои места не потому, что русские войска мерами насилия принуждают его это делать, а добровольно, не желая оставаться под выстрелами и вообще в районе, занятом неприятелем, так как среди народа упорно циркулируют слухи о жестоком обращении немцев с населением и конфискации у него жизненных запасов”, в связи с чем люди “не имеют куска хлеба”, “женщины насилуются на глазах родных”, “мужчины используются на самых тяжелых работах”, а жители оккупированных районов “массами бегут к нашим войскам, несмотря на жестокую расправу с беглецами”. Более того, при отходе российских войск “чинами гражданской администрации и войсковыми начальниками неоднократно делались попытки путем нравственного воздействия остановить народ от выселения, но успеха не имели”. Причем, как явствует из данных МВД от 10 сентября 1915 г., “городское население, хотя и менее рискует, чем население деревень, но более склонно покидать насиженные места”. В целом же движение беженцев приняло “характер великого переселения народов: несметные толпы голодных и полунагих людей движутся на восток…, фактически грабя встречные деревни и увлекая за собою их жителей, увеличивая ими бездомную толпу” 28 . В сентябре 1915г. правительство опасалось уже и того, что “паническое бегство населения из угрожаемых неприятелем местностей” позволит врагу “заселять безлюдный край немецкими колонистами”. В связи с прекращением отхода российских войск, а также в результате разъяснительной работы население прифронтовых губерний вскоре “перестало бежать и осталось на местах” 29 .

В течение июня и особенно в июле 1915 г. военное командование и гражданские власти старались “передвинуть” беженское население из прифронтовой полосы дальше в тыл: сначала в восточные уезды “своих” губерний, позднее – в соседние губернии. Например, курляндских беженцев направили в Лифляндию (прежде всего в Ригу и Юрьев), а оттуда частично вывезли в Петроград, который к 23 июля принял в общей сложности 1300 человек с различных участков Северо- Западного фронта 30 .

Отдельные партии беженцев с их согласия отправили в более отдаленные районы. В течение июля с Юго-Западного фронта удалось вывезти большое число беженцев в Черниговскую, Полтавскую, Екатеринославскую губернии. Но основная часть беженцев оставалась вблизи линии фронта, особенно много – на востоке прифронтовой Волынской губернии, а также “в первоначально назначенных под их размещение ближайших тыловых губерниях” – Лифляндской, Витебской, Минской, Киевской и др. 31 “Переселяться в глубь страны, где легче можно было найти заработок и помощь, беженцы не желали, предпочитая оставаться в тылу нашей армии, поближе к родным местам, на которые рассчитывали в скором времени возвратиться”. Только 4 августа по инициативе Ставки состоялось решение центральных властей о массовом перемещении беженцев во “внутренние губернии Империи”, чтобы разгрузить прифронтовую местность от избыточного населения и предоставить ему более действенную помощь. С Северо-Западного фронта беженцев преимущественно направляли в расположенные восточнее губернии Европейской России, из которых Могилевская, Смоленская, Орловская, Тамбовская, Пензенская, Самарская и Оренбургская были отнесены к южной границе расселения; с Юго-Западного фронта – в местности южнее 32 .

По отношению к упорствующим, помимо разъяснительной работы, применялось принуждение, иногда с использованием не только полиции, но и “конных частей армии”. Множество беженцев укрывалось в лесах, “оттуда их выгоняла полицейская власть и притом с таким усердием и энергией, что даже сжигала их шалаши, результатом чего бывали несчастные случаи с человеческими жертвами” 33 . С августа 1915 г. на восток двинулись особые беженские обозы во главе с “проводниками” из числа местного духовенства, сельской администрации и т. д., которые получали “брошюры с указанием местности, куда следует эвакуироваться, и с описанием всего пути следования, вплоть до конечного пункта”. Большинство беженцев двигалось на собственных подводах, обычно крытых брезентом и груженных наиболее ценным имуществом. “Дети и старики ехали на фуре, а остальные члены семьи большую часть пути шли пешком рядом, гоня скот или просто жалея лошадей, едва везущих перегруженный воз”. Людей, “совершенно обездоленных” войной, вывозили на “обывательских” подводах, которые по нарядам местных властей подавали жители придорожных селений. На главных грунтовых дорогах “были устроены для беженцев питательные пункты, на которых они получали горячую пищу”, “детям еще молоко и белый хлеб”, запас продуктов “сухим пайком” для питания в пути и фураж для скота. Там же заболевшим оказывали медицинскую помощь; семьям с маленькими детьми и старикам предоставляли ночлег прямо на пункте или в соседних избах крестьян 34 .

Жители местных селений поначалу встречали транзитных беженцев с “сочувствием”, предоставляли им приют в дождливую погоду, жертвовали продовольствие и корм для скота. Но многие беженцы, “будучи в озлоблении за необходимость выселения и кроме того находясь в панике по случаю отступления, все на пути разбивали и разрушали и этим нанесли убытки местному населению”. Они разграбляли жилища, совершали массовые потравы, самовольную “рубку деревьев для костров, копание картофеля и т. п.” Поэтому местные жители стали проявлять к ним “нередко враждебное отношение, причем дело доходило до убийств” 35 .

В сентябре распутица остановила потоки беженских обозов на подступах к тыловым губерниям, а “отсутствие гигиенических условий, переменчивая погода с частыми дождями и холодными ночами вскоре привели к развитию среди беженцев эпидемических болезней”, вызвавших особо высокую смертность среди детей 36 .

С осени 1915 г. беженцев перевозили только по железным дорогам, причем в большинстве случаев “маршрутными поездами” с прямой доставкой людей до пункта назначения. В октябре было сформировано 200 таких поездов, каждый из которых вмещал более 1 тыс. человек с вещами.

При посадке в поезд разрешали брать “не более двух пудов багажа на одного человека”, но фактически грузили всю домашнюю утварь, причем очевидец писал, что “большинство беженцев едет со значительным запасом пшеницы, муки и др. продуктов”. У станций западных губерний были остановлены транзитные обозы; у беженцев скупали лошадей с повозками и прочий скот, чтобы ускорить вывоз населения поездами.

Каждый эшелон имел своего сопровождающего (“проводника”), который заботился об эвакуируемых от момента посадки до расселения в местах прибытия. “При посадке в маршрутные поезда все беженцы были снабжены теплой одеждой”. На питательных пунктах транзитных станций людей кормили “горячей пищей”, включая “выдачу детям яиц, молока и белого хлеба”. Одновременно медики оказывали помощь заболевшим, эпидемических больных удаляли из эшелонов для стационарного лечения 37 . Таков был установленный порядок, но в жизни наблюдалось иное: поезда беженцев движутся чрезвычайно медленно, с коротких остановок на время кормления трогаются без предупреждения, поэтому “одни успевают получить пищу, а другие нет, причем многие беженцы отстают от поезда”; вагоны “битком набиты”, вперемешку со здоровыми “лежат в бреду тифозные и корчатся в судорогах холерные больные”, которые “часто укрываются, чтобы не попадаться медицинскому персоналу во время обходов” 38 .

Массовое прибытие беженцев с западного театра военных действий в тыловые губернии Российской империи началось в июле – августе 1915 г., достигло максимума в сентябре-октябре, завершилось в ноябре-декабре того же года. К середине сентября в различных губерниях находилось около 750 тыс. беженцев, включая всех прибывших в тыл с начала войны. В следующие 3,5 месяца только маршрутными поездами вывезли на восток свыше 2 млн. человек. Динамику этих перевозок рисуют сведения о “ежедневном прохождении беженцев через 54 регистрационных пункта в пределах Европейской России”: за вторую половину сентября, когда начались массовые перевозки беженцев по железным дорогам, – 148871 человек, на протяжении октября проследовало всего 111 778, в ноябре – 8588, в декабре – 1714 человек.

Регулярное прибытие эшелонов в Сибирь, Среднюю Азию и на Дальний Восток началось позднее – с конца сентября, но завершилось одновременно с перевозкой беженцев на европейскую территорию – к исходу 1915 года 39 . Кроме того, в течение второй половины 1915 г. – в порядке организованной эвакуации объектов государственного значения – в тыловые губернии вывезли примерно 4 тыс. различных учреждений и учебных заведений, заводов и фабрик, монастырей и т. д., а также должностных лиц (предводителей дворянства, податных инспекторов, нотариусов и др.). Вместе с сотрудниками указанных объектов и отдельными чиновниками выехали члены их семей, а учебные заведения эвакуировались обычно вместе с преподавателями и учащимися 40 .

В результате летних выселений 1915 г., по словам А. Б. Нейдгарта, в тыловые губернии России были вывезены “в громадном большинстве даже не беженцы, а выселенцы”, те, кто “покинули свои родные места и бросили свое достояние не по собственной воле, а по распоряжению и под давлением военных властей”. Также и беженский деятель из Уфимской губернии весной 1916 г. заявил, что “свободных беженцев меньшинство – 10 – 12%, большинство же это выселенцы” 41 . Подобные количественные оценки имеют эмоциональный характер. Когда в марте 1917 г. в Воронеже провели перепись еврейских беженцев, которая выявила 4307 человек, то оказалось, что фактически все они приехали в 1915 г., в том числе 94% – с северо-запада, где в основном и проводилась та самая “принудительная” эвакуация, но как раз большинство беженцев (51,1%) “оставили родину добровольно, остальные же были к этому принуждены” 42 .

Совершенно другая ситуация сложилась на Кавказе, куда с конца 1914 г. поступали армянские и ассирийские беженцы из Турции и Персии, спасаясь от насилий и резни со стороны турок и курдов. Уже к 30 января 1915 г. в Эриванской губернии и Карсской области, частично в Батумской области, Тифлисской губернии и прочих районах Закавказья оказалось, по далеко не полным данным, более 67 тыс. беженцев: армян – 33 тыс. человек из Турции и 7 тыс. из Персии, 8 тыс. ассирийцев из Персидской Урмии, а также почти 20 тыс. российских граждан (10 тыс. армян, 9 тыс. греков и др.) из приграничной полосы, откуда они “спаслись бегством во время вторжения турецкого войска”. При бегстве с родины все указанные группы населения (особенно ассирийцы) перенесли страшные испытания: во многих семьях были вырезаны почти все мужчины, подверглись насилию женщины, немало оказалось замерзших в дороге и умерших от болезней уже на новых местах, не говоря о том, что абсолютное большинство потеряло все свое имущество 43 .

В течение 1915 г. поступление беженцев на территорию Кавказа продолжалось, особенно в период “июльского беженства”. В результате к октябрю общая численность только “армянских беженцев (иностранных граждан. - А. К.),укрывшихся в русской территории”, превысила 200 тыс. человек, а всего на Кавказе осело около 300 тыс. беженцев. До середины 1915 г., когда “обслуживали беженцев главным образом армянские организации (местные благотворительные общества. - А. К.), не обладающие достаточными средствами”, прибывшие люди получали столь мизерную помощь, что “беженцы, особенно женщины и дети, гибли в большом числе”. В частности, “близ Эчмиадзина из 70 тыс. беженцев умирало более 700 человек в день от истощения, голода или болезней”. Пришлось вмешаться правительству, которое предоставило на нужды беженцев около 2 млн. руб., подключило к работе с пришлым населением кавказскую администрацию и Татьянинский комитет. По всей стране прошли сборы пожертвований в пользу армян. Беженцев разместили на жительство непосредственно в Закавказье, отдельные партии армян и ассирийцев выехали (“по назначению” и самостоятельно) в 1915 г. в различные районы Европейской России. В Поволжье даже в 1919 г. проживало до 4 тыс. армянских беженцев 44 .

Летом 1915 г., когда начались массовые перевозки беженцев с запада, Министерство внутренних дел пришло к следующим выводам: “Первоначально, когда неприятель занимал сравнительно небольшое пространство и число беженцев было невелико, меры временной помощи последним …осуществлялись с полным успехом Комитетом Е. И. В. вел. княжны Татьяны Николаевны и его местными отделениями. В настоящее же время, когда число беженцев достигает сотен тысяч, заботы об упорядочении движения массы беженцев, о снабжении их необходимым пропитанием и врачебной помощью в пути и об устройстве их в местах водворения, являясь вопросами государственной важности, составляют задачу правительственной власти”. Поэтому 30 августа 1915 г. был издан “Закон об обеспечении нужд беженцев”, которым в дальнейшем и определялось основное содержание политики “государственного попечения” о беженцах. Беженцами признавались “лица, оставившие местности, угрожаемые неприятелем или им уже занятые, либо выселенные распоряжением военных или гражданских властей из района военных действий, а также выходцы из враждебных России государств”. Впоследствии статус беженцев получило также эвакуированное население союзнической Румынии, за единственным исключением: “Лица, высланные из района военных действий под надзор полиции, к числу беженцев не относятся”. На основании этого же законоположения 10 сентября 1915 г. при МВД было учреждено Особое совещание по устройству беженцев с функциями высшего совещательного органа в отношении всех нужд беженцев в России, аналогичное прочим особым совещаниям – по перевозкам, эвакуации, топливу, продовольствию; специальным подразделением в самом МВД являлся Отдел по устройству беженцев на правах временного департамента. Регулярные заседания Особого совещания, на которых председательствовали быстро сменявшиеся руководители МВД (официально должность председателя была закреплена за министром, на практике собрания вели товарищи министра) и присутствовали представители многих ведомств, а также законодательных палат (член Государственного совета В. П. Энгельгардт длительное время исполнял обязанности председательствующего), Татьянинского комитета, национальных беженских организаций (польских, еврейских, латышских, литовских, русских, армянских и др.), Всероссийского земского и городского союзов 45 .

Одним из первых решений Особого совещания вводилось регулярное “пайковое” (то есть нормированное) довольствие беженцев, в частности путем ежемесячной выдачи продовольственного “пайка” (в большинстве случаев – в денежной форме) из расчета в среднем 20 копеек в день на человека, исходя из имевшегося опыта государственного призрения солдатских семей и сложившейся практики оказания помощи беженцам Татьянинским комитетом 46 .

Осенью 1915 г. были созданы и губернские совещания по устройству беженцев под личным руководством губернаторов (после Февральской революции – губернских комиссаров Временного правительства), работавшие при участии представителей администрации, самоуправления и общественности, в том числе обязательно от этнических беженских организаций. В Петрограде, Москве и других градоначальствах функционировали аналогичные городские совещания 47 .

В каждом уезде и крупном городе возникли постоянно действующие общественные комитеты (отделы) помощи беженцам при земских и городских управах, иногда попечительства о беженцах в волостях и селениях, которые занимались общей координацией усилий и непосредственно попечением об эвакуированных. Имевшиеся “русские” общества помощи беженцам довольствовались скромной ролью сотрудничества с земствами и городами. Поляки, евреи, латыши, литовцы и др. обычно полностью опекались местными структурами этнических организаций, которые обеспечивали не только материальные, но и духовные потребности беженцев, включая языковое общение, поддержку национальных и религиозных традиций, играя в среде эвакуированного населения консолидирующую роль 48 .

С осени 1915 г. местные отделения Татьянинского комитета были переориентированы на оказание сотням тысяч детей беженцев помощи в получении образования и лечении, на воспитание беспризорных. С лета 1915 по весну 1917 г. через его Центральное справочное бюро по регистрации и розыску беженцев было разыскано свыше 500 тыс. беженцев, в том числе более 20 тыс. детей, из которых 4 тыс. знали только свое имя.

Важным направлением работы Комитета являлась забота об “интеллигентных беженцах”: выдача дополнительных пособий, трудоустройство и пр., поскольку “интеллигентные люди с большим трудом, чем простолюдины, приспособляются к тяжким условиям беженской жизни, а с другой стороны, весьма ограниченный спрос на интеллектуальный труд, в противоположность широкому спросу на рабочие руки, чрезвычайно затрудняет для беженца, принадлежащего к интеллигентным труженикам, подыскание подходящей работы”. Учитывалось, что обычный “паек беженцев, достаточный для крестьянина, является, безусловно, недостаточным для интеллигентного человека”, а выпадающие на их долю лишения интеллигенты ощущают более остро.

После Февраля 1917 г. на Татьянинский комитет начались гонения, великая княжна была отстранена от должности (председателем стал А. Б. Нейдгарт), последовало его переименование во Всероссийский комитет помощи пострадавшим от войны, сократилось финансирование, закрылись некоторые местные филиалы, что снизило эффективность работы 49 .

В районах, подведомственных администрации действующей армии, сложилась система государственных главноуполномоченных по устройству беженцев. Еще летом 1915 г. были введены должности таких главноуполномоченных на Северо-Западном фронте (С. И. Зубчанинов) со специальным учреждением при ней – “Северопомощью” в Смоленске (в дальнейшем эти органы обслуживали одновременно Северный и Западный фронты) и Юго-Западном (кн. Н. П. Урусов) с аналогичным “Северопомощи” “Юго-беженцем” в Бердичеве; они организовывали эвакуацию населения на восток, а затем опекали беженцев, оставшихся в прифронтовых районах. Позднее был назначен главноуполномоченный и на Кавказском фронте. Осенью 1915 г. в тыловых регионах (из 2 – 3 смежных губерний или областей) учреждались органы для координации работы с эвакуированными. Этим занимались главноуполномоченные по устройству беженцев внутри империи из числа губернаторов (с небольшим штатом сотрудников) тех местностей, что оказались оккупированы неприятелем. Например, беженцев в Пензенской и Тамбовской губерниях опекал бывший люблинский губернатор И. Н. Стерлигов.

Весной 1917 г. Временное правительство ликвидировало должности фронтовых и тыловых главноуполномоченньк по устройству беженцев – на том основании, что их деятельность свелась преимущественно к посредническим функциям и дублировала прямые контакты местных органов с центральными беженскими учреждениями; имущество фронтовых управлений перешло к Земгору. Эта ликвидация, как и попытки упразднить Татьянинский комитет, а также игнорирование новым руководством страны решений Особого совещания по устройству беженцев во многом объяснялись давним их соперничеством с Всероссийскими земским и городским союзами, претендовавшими встать во главе беженского дела в центре и на местах.

С Февраля по Октябрь 1917 г. делались попытки “демократизировать” и “советизировать” беженское дело: появились местные беженские советы, прошли два всероссийских съезда беженцев, был учрежден Всероссийский союз беженцев, но практической отдачи эти политические акции не дали. После большевистской революции прежняя государственно- общественная организация беженского дела была в течение нескольких месяцев полностью ликвидирована 50 .

В 1916 – 1917 гг. положение беженцев в тыловых районах оставалось относительно стабильным. В течение 1916 г. с западного театра военных действий не поступало сколько-нибудь заметных новых потоков беженцев, а на Кавказе по мере продвижения российских войск в глубь турецкой территории беженцы-армяне возвращались на свои разоренные места 51 . С начала 1917 г. в Россию стали прибывать румынские беженцы (в первой половине 1918 г. в центре страны собрали и вывезли на родину 2 тыс. румын-беженцев). Летом 1917 г. в нескольких тыловых губерниях России проводилась подготовка к приему волны беженцев из Тарнопольского района Галиции, но реально оказалось, что “массового движения беженцев по железным и грунтовым дорогам нет, идут лишь небольшие группы и отдельные лица”. Осенью 1917 г. в связи с наступательными действиями немцев “появились новые беженцы с Северного фронта”, но большинство их осталось в прифронтовой местности. Одновременно в 1917 г. увеличилось число эвакуированных, которые нелегально вернулись в западные губернии, нарушив запрет самовольно покидать места своего расселения в тыловых регионах 52 .

В те же годы происходил также процесс официального перемещения небольшой части беженцев с целью воссоединения семей; некоторые выходцы из западных губерний (главным образом поляки и евреи) и армяне с Кавказа выехали “в Северную Америку”: обычно женщины с детьми – к мужу, другие – к родным, иногда – “на постоянное жительство”, тем более что отдельные лица уже имели американское гражданство 53 .

Иногда власти перемещали довольно значительные группы эвакуированных. В 1916 г. из перенаселенного Петрограда вывезли в “благополучное” Поволжье несколько приютов с детьми беженцев. Самый массовый случай перемещения связан с Туркестаном: оттуда весной того же года переправили в Поволжье, по разным оценкам, от 50 до 100 тыс. беженцев, страдавших в первоначальном месте водворения от климатических условий и эпидемических болезней 54 .

Имеющиеся официальные сведения о численности эвакуированного населения учитывают почти исключительно “призреваемых” беженцев из “простонародья”, такие сведения требовались для того, чтобы контролировать выдачу им мизерных государственных пособий. Вне регистрации оказались государственные служащие с семьями, получавшие жалованье и особую помощь в виде ссуд, и вообще все состоятельные беженцы, как не подлежавшие или не нуждавшиеся в “государственном попечении”, а также выселенцы, состоявшие под надзором полиции, которых только в ходе весенней амнистии 1917 г. в массовом порядке перевели из категории “административно высланных” в разряд “беженцев” 55 .

Первый широкий подсчет беженцев показал на 20 декабря 1915г. 2,7 млн. человек (без Закавказья и с неполными данными по некоторым другим местностям), уточненная регистрация (сведения без Закавказья) выявила 3 млн. беженцев в начале 1916 г., в конце того же года – 3,6 млн. человек (здесь и далее с Закавказьем, где к тому времени скопилось 464 тыс. беженцев, из которых 145 тыс. человек находились непосредственно на территории Турции и Персии), летом 1917 г. – свыше 3,8 млн. человек 56 .

С учетом незарегистрированных людей, а также мобилизованных в армию, куда в течение войны было призвано “огромное большинство беженцев-мужчин”, умерших в ходе эвакуации, новых беженцев в конце 1917 г. и пр. общая численность перемещенных граждан в период Первой мировой войны в России достигнет 5 млн. человек. Беженские деятели, обсудив этот вопрос в 1916 г. на Пироговском съезде, также пришли к общему мнению (поначалу оценки колебались от 3 до 10 млн. человек), что беженцев насчитывалось до 5 млн. 57 .

На лето 1917 г. численность призреваемых беженцев можно оценить, основываясь на порайонных данных, в 3 846917 человек. В прифронтовой полосе Европейской России находилось 744 820 человек, или 19,4% всех беженцев, причем на Северный и Западный фронты приходилось 396 500 человек (более всего в Лифляндской губернии – 170534 и Минской – 145 174, остальные разместились в Витебской и удерживаемой части Виленской губернии), в районах Юго-Западного фронта – 348 320 человек (в 50-верстной боевой полосе, которая проходила по российской Волыни и австрийской Галиции, а также Румынии, 100 тыс. человек, на основной части Волынской губ. – 238 533, остальные в Подольской и Бессарабской губерниях). На тыловой территории Европейской России было зарегистрировано 2 613 927 человек, или 67,9% всех беженцев, более всего в Екатеринославской губ. – 234 700, Московской – 212 307 (в том числе в Москве – 170 784) и Самарской – 173 004 человека. На Азиатскую Россию (Сибирь, Дальний Восток, Средняя Азия) приходилось лишь 114637 человек, или 3,0% всех беженцев, больше всего их осело в Акмолинской области – 31 936 и Томской губернии – 30 005 человек. На Кавказе с Предкавказьем числилось 373 533 человека, или 9,7% всех беженцев 58 .

По данным статистического отдела Татьянинского комитета, который занимался разработкой регистрационных карточек на беженцев в районах водворения, национальный состав 3,2 млн. призреваемых беженцев в России (без Закавказья) на конец 1916 г. выглядел следующим образом: русские – 58,8%, поляки – 15,0%, латыши – 10,0%, евреи – 6,4%, литовцы – 2,8%, прочие (эстонцы и др.) – 7,0% 59 . Однако с учетом закавказских беженцев (почти 13% из общего числа 3,6 млн. беженцев) указанная доля русских сокращается до 50%. При этом важно учесть, что термин того времени “русские” имел обобщенный смысл, обозначая население и великорусское, и малорусское, и белорусское.

Реальную картину этнической принадлежности эвакуированного населения рисуют сохранившиеся материалы первичной регистрации по Белгородскому уезду Курской губернии, который в основном заполняли беженцы из полосы Юго-Западного фронта. Осенью 1916 г. в уезде проживало 10,2 тыс. беженцев (в том числе в самом Белгороде 1,8 тыс. человек), причем были учтены “не только беженцы, получающие паек, но и все вообще беженцы, находящиеся на жительстве в уезде”. Результаты оказались следующими: российские подданные украинской национальности – 34,1%, поляки – 24,7%, собственно русские (великорусы) – 16,5%, белорусы – 11,8%, евреи – 5,2%, литовцы – 4,9%, немцы-колонисты – 0,6%, латыши – 0,1%. Кроме того, “галичане” из Австро-Венгрии (в основном украинцы) – 1,1% и армянские и ассирийские беженцы из Турции и Персии – 1,0% 60 .

Имеются данные и для характеристики территории с преимущественным расселением выходцев из полосы Северо-Западного фронта. Согласно переписи беженцев в Петрограде и его пригородах, проведенной 26 февраля 1916 г., всего было выявлено 101 тыс. беженцев, в том числе латышей – 23,2%, поляков 22,6%, русских – 20,9%, литовцев – 6,7%, евреев – 4,4%, эстов- 0,8%, немцев – 0,5%, армян – 0,1%, прочих – 0,7%, людей, не указавших национальности, – 20,1%. Разработчики переписи, исходя из данных о религиозной принадлежности последних, указали, что примерно 7 тыс. человек можно дополнительно отнести к русским 61 , но и тогда общий удельный вес так называемых русских беженцев едва достигнет 28%.

Таким образом, среди многонациональной беженской массы преобладало нерусское население. В 1916 – 1917 гг. основная масса беженцев состояла из женщин, детей и стариков. Большинство эвакуированных были размещены в сельской местности, “на квартирах” у местных крестьян. В городах устроились наиболее трудоспособные, причем преимущественно по “обывательским квартирам”, небольшую часть перемещенных людей из числа одиноких женщин с детьми, престарелых и инвалидов содержали в общежитиях с предоставлением питания, организацией ухода за больными. Особое внимание уделялось приютам с детьми, потерявшими при эвакуации родителей. Беженское население получало в местных больницах бесплатную врачебную помощь, в аптеках безвозмездно выдавали лекарства 62 .

В городах и многих селениях открылись польские, еврейские, латышские и пр. школы для детей беженцев с обучением их родному языку и вероисповеданию, в которых преподавали эвакуированные учителя. В процессе общения с местными сверстниками нерусская молодежь быстро овладевала русским языком 63 .

19 августа 1915 г., во время общей эвакуации населения, было издано распоряжение “О разрешении евреям жительства в городских поселениях вне черты общей их оседлости”, которое, с одной стороны, открыло свободный доступ еврейским беженцам на территорию русской метрополии, с другой – запрещало размещать их в сельской местности (после Февральской революции 1917 г. все ограничения были отменены). Одновременно министром народного просвещения “сделано было распоряжение о приеме детей- беженцев иудейского вероисповедания… сверх существующей нормы” в различные учебные заведения, что вызвало широкий приток туда еврейской молодежи 64 .

С весны 1916г., когда беженцы прочно устроились в местах водворения, началось свертывание политики государственного призрения эвакуированного населения в сочетании с принуждением трудоспособных к обеспечению своего существования самостоятельным трудом, особенно в сельском хозяйстве, вплоть до лишения уклоняющихся от работы правительственных пособий. С осени того же года “пайковые” деньги на питание и наем жилья выдавались лишь половине беженцев – самым нуждающимся семьям (без кормильца- мужчины и т. д.). Размеры беженских пайков составляли: продовольственный – в среднем до 6 руб., квартирный (“на помещение, отопление и освещение”) – 2 руб. в городе и 1,2 руб. на селе в месяц на человека. В столицах и крупных городах пайки на питание и квартиры выдавались в повышенном размере. Вещевое пособие (на одежду и обувь) стали получать только 30% эвакуированных (очень часто вещами) 65 .

В течение 1916 – 1917 гг. размеры государственных пособий для обеспечения нужд эвакуированных, несмотря на рост дороговизны, оставались без изменений. Между тем к лету 1917 г. реальные расходы беженца даже в “хлебных” губерниях Центрального Черноземья достигли 9 – 12 руб. в месяц, а “квартира” обходилась от 3 руб. на селе до 4 руб. в городе. В результате в России повсеместно “в связи с недостаточностью пайков” при все возрастающей дороговизне и “преобладающем количестве среди беженцев нетрудоспособных” наблюдалось “острое недовольство и брожение”, перераставшее в беспорядки, особенно частые в Московской, Таврической, Томской, Воронежской и Курской губерниях. Временное правительство накануне своего свержения успело ассигновать местным беженским органам (в том числе национальным) “пайковые” на последнюю четверть 1917 г., но опять без индексации норм. С начала массового беженства, то есть с июля 1915 г., по 15 октября 1917 г. “на содержание беженцев” было выплачено свыше 600 млн. руб. (сведения неполные). С 1918 г. советское руководство прекратило выдачу им “пайковых” пособий 66 .

Коренное население тыловых территорий встретило эвакуированных сочувственно и благожелательно, несмотря на подозрительность и отчужденность большинства пришельцев, оказавшихся в незнакомой обстановке. С течением времени в связи с обременительностью постоя и ростом расходов по “содержанию” подселенных людей местные жители стали относиться к беженцам как к тяжелой обузе, стараясь избавиться от них любыми способами. В декабре 1915 г., когда подводились итоги расселения, типичными являлись следующие заключения: “Население Тамбовской губернии относилось к беженцам очень тепло, и нередки были случаи бесплатного предложения квартир”. Однако уже в мае 1916 г. тамбовские власти указали на “массовое выселение беженцев из квартир при совершенной невозможности найти свободное помещение, что грозит общественным бедствием”. В Москве пришлое население поступало на работу “по ценам ниже местной, что вызвало конкуренцию и повело к обострению отношений между местными рабочими и беженцами” 67 .

Ослабление власти после Февраля 1917 г. привело к нарастанию подобных конфликтов. Летом 1917 г. местные беженские органы докладывали в Особое совещание по устройству беженцев, например, что в сельской местности Самарской губернии, где сосредоточивалось свыше 142 тыс. беженцев, случился “значительный недород хлебов.., отчего повсеместно наблюдается стремление местного населения избавиться от беженцев и на этой почве происходят даже эксцессы” 68 . В Воронежской губернии в период летних полевых работ “местные крестьяне, бойкотируя землевладельцев, препятствуют беженцам выполнять у них сельскохозяйственные работы ниже установленной платы, тогда как за свои работы платят значительно менее”. В заседании губернского совещания по делам устройства беженцев 7 октября 1917г. “представители уездных земских управ доложили, что на местах замечается недружелюбное отношение крестьян к беженцам: их вытесняют из квартир путем разрушения печей, очагов и выставления оконных рам, избивают детей, а нередко и самих беженцев, не хотят продавать хлеб и другие продукты питания, снимают с работ в экономиях и т. п.” Поэтому всем властным структурам было предложено приступить “к улажению обострившихся отношений между коренным населением и беженцами”. В послеоктябрьской России враждебность местных жителей к эвакуированным усилилась, причем нередко при поощрении советских властей 69 .

Уже весной 1916 г. было замечено, что в тыловых районах водворения “у беженцев замечается одно неудержимое желание: “домой, скорее домой””. В начале 1917 г. даже сочувствовавшие беженцам наблюдатели признавали, “надежда в скором времени вернуться домой” лишает эвакуированное население любой разумной инициативы. Важнейшим фактором, “удерживающим беженцев от всякой деятельности и парализующим всякое начинание, является… страстное до болезненности желание вернуться поскорее на родину. На упреки, почему они сидят сложа руки, слышишь один ответ: “Зачем нам тут устраиваться и заводить дела? Здесь не наше место!”” 70 .

Планирование реэвакуации людей проводилось с июня 1916 г.; этим занималась специальная Комиссия по обратному водворению беженцев при Особом совещании по устройству беженцев, а 21 октября 1917 г. состоялось первое заседание Особого междуведомственного комитета по предварительной разработке плана продовольственных и санитарных мероприятий во время демобилизации армии и обратного водворения беженцев, созданного решением Временного правительства 71. Однако реальный процесс возвращения беженцев на родину начался только весной 1918 г. и растянулся до 1925 года 72 .

Примечания:

* Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда.

1. Сб. циркуляров Комитета Е. И. В. Великой Княжны Татьяны Николаевны с сентября 1914г. по 1 января 1917г. Вып. 1. Пг. 1917, с. 6 – 7, 94; КУСТОВ Н. И. Краткие очерки о деятельности национальных и благотворительных организаций, оказывающих помощь беженцам в гор. Москве. М. 1917; РАЦКЕВИЧ О. Г. Беженцы в Новороссийске. Новороссийск. 1916.

2. СИДОРОВ А. Л., БОВЫКИН В. И., ВОЛОБУЕВ П. В. Экономические и социальные проблемы Первой мировой войны. В кн.: Первая мировая война. М. 1968.

3. Сведения о беженцах см., например, в кн.: ЛУБНЫ-ГЕРЦЫК Л. И. Движение населения на территории СССР за время мировой войны и революции. М. 1926, с. 23 – 24; АНФИМОВ А. М. Российская деревня в годы Первой мировой войны. М. 1962, с. 98, 104 – 107, 195; Интернационалисты. М. 1967, с. 32 – 33, 150, 232 – 233, 247 и др.; СИДОРОВ А. Л. Экономическое положение России в годы Первой мировой войны. М. 1973, с. 213 – 251; Рабочий класс России: 1907 – февраль 1917г. М. 1982, с. 99, 251, 255 – 256, 258, 261; КИТАНИНАТ. М. Война, хлеб и революция. Л. 1985, с. 51 – 58; БРУК А. С., КАБУЗАН В. М. Миграционные процессы в России и СССР. Вып. 1. М. 1991, с. 92 – 93; СМИРНОВ Н. Н. На переломе: российское учительство накануне и в дни революции 1917 г. СПб. 1994, с. 57 – 59, 71.

4. ВОЛКОВ Е. З. Динамика народонаселения СССР за восемьдесят лет. М. -Л. 1930, с. 72; ПОЛЯКОВ Ю. А. Советская страна после окончания Гражданской войны: территория и население. М. 1986, с. 100; КАБУЗАН В. М. Русские в мире. СПб. 1996, с. 228; БРУК А. С., КАБУЗАН В. М УК. соч., с. 93; БРУК С. И. Миграции населения. В кн.: Народы России. М. 1994, с. 61.

5. НЕЛИПОВИЧ С. Г. В поисках “внутреннего врага”. В кн.: Первая мировая война. Ч. 1. М. 1994; Российская провинция и ее роль в защите Отечества. Кострома. 1995; ЛИХАРЕВА Н. В. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1918 – 1919 гг. В кн.: Армия в истории России. Курск. 1997; ее же. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1920 – 1921 гг. В кн.: Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья и Запада России. Липецк. 1998; и др.; АРУТЮНЯН А. А. Первая мировая война и армянские беженцы, 1914 – 1917гг. Канд. дис. Ереван. 1989 (к сожалению, в диссертации содержатся надуманные утверждения, что в основе бегства армян от турок в Россию лежали “преднамеренные” отводы русских войск, совершенные для реализации “антиармянской колониальной политики царизма”, чтобы оставить “Армению без армян”. См. с. 194); ЩЕРОВ И. П. Организация и деятельность Коллегии по делам пленных и беженцев в Смоленском крае (1914 – 1921 гг.). Автореф. канд. дисс. М. 1998.

6. ОЛЬДЕНБУРГС. С. Царствование императора Николая II М. 1992; Gatrell P. Refugees in the Russian Empire, 1914 – 1917. In: Critical companion to the Russian revolution, 1914 – 1921. Lnd. – Sydney-Auckland. 1997, p. 561.

7. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 19.

8. Доклады Комитету Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий за 1914 год. Пг. 1914, с. 17.

9. Комитет Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий. 14 сентября 1914г. – январь 1916 г. Т. 1. Пг. 1916, с. 32.

10. Справочная книжка: Издание Комитета Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны. [Пг. 1915], с. 38 – 40; Очерк деятельности Комитета Е. И. В. великой княжны Татьяны Николаевны по оказанию временной помощи пострадавшим от военных бедствий со дня основания по 1 января 1916г. Пг. 1915, с. 6, 25 – 27 и др.; Комитет Е. И. В… Т. 2. Личный состав Комитета и Отделений и денежный отчет к 1 января 1916 года. Пг. 1917.

11. Комитет. Т. 1, с. 153, 161, 163.

12. Там же, с. 358.

13. Законы и распоряжения о беженцах. Вып. 1. М. 1916, с. 67 – 72.

14. ГОХБЕРГ М. Г. Из воспоминаний и переживаний заложника. – Еврейская неделя, 1917, N 18, с. 43, 46; РГИА, ф. 1292, оп. 2, д. 1391, л. 4; Комитет. Т. 1, с. 182.

15. Еврейская неделя, 1917, N 18, с. 47 – 48; N 24, с. 36 – 37; Российский государственный военно- исторический архив (РГВИА), ф. 2000, оп. 16, д. 1951, л. 23 – 23об.

16. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 66, 69 – 70; РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 1965, л. 12об., 16 – 16об., 39, 48, 107; К возвращению галицийских выселенцев. – Еврейская неделя, 1917, N 29, с. 27 – 28; N 24, с. 3740; N 28, с. 29 – 32.

17. ЗУБЧАНИНОВ С. УК. соч., с. 5.

18. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 20 – 21, 24.

19. ЗУБЧАНИНОВ С. УК. соч., с. 12.

20. Комитет. Т. 1,с. 163.

21. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 22 – 23; Законы и распоряжения о беженцах (по 1 апреля 1916г.). Вып. 2. М. 1916, с. 16 – 17.

22. Комитет. Т. 1, с. 164; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 22, 7, 16.

23. Там же, д. 13, л. 28; д. 30, л. 23об. -24.

24. Там же, л. 10, 23; д. 13, л. 39 – 40.

25. Там же, д. 13, л. 33об.; ТОЛСТОЙ И. Н. Дневник. 1906 – 1916. СПб. 1997, с. 664.

26. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 25.

27. Там же, д. 1, л. 3; д. 13, л. 24; ф. 1292, оп. 1, д. 1858, л. 82 и др.

28. Там же, д. 13, л. 28 – 29; д. 1, л. 2об.; ТОЛСТОЙ И. Н. УК. соч., с. 678.

29. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 2об., 14 – 14об.; д. 4, л. 1об.

30. Комитет. Т. 1, с. 175 – 176; ТОЛСТОЙ И. Н. УК. соч., с. 658.

31. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 17; Комитет. Т. 1, с. 49, 67, 122, 182; и др.

32. Комитет. Т. 1, с. 163; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 30, л. 18 – 19; д. 13, л. 36; ЗУБЧАНИНОВ С. УК. соч., с. 1.

33. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 39; Труды областного совещания по оказанию помощи беженцам, состоявшегося в г. Киеве при Комитете Юго-Западного фронта Всероссийского Земского Союза 15 – 17 октября 1915 г. Киев. Б. г., с. 16.

34. Комитет. Т. 1, с. 169, 222 – 224; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 1об; д. 16, л. 48об.

35. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 16, л. 48об.9; л. Збоб. -37.

36. Там же, д. 16, л. 48об.; Труды, с. 67 – 68.

37. Там же, д. 13, л. 70 – 70об.; Труды, с. 6, 19 – 20, 24 – 25, 34 – 35, 66 – 67, 74.

38. Труды, с. 20, 22 – 23; Пироговский съезд врачей и представителей врачебно-санитарных организаций земств и городов по врачебно-санитарным вопросам в связи с условиями настоящего времени. Пг. 1916 с. 87 – 88, 101.

39. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 8об., 33, 33об., 40об.; д. 13, л. 70об.; д. 16, л. 26 – 26об.; Всероссийский Земский и Городской союзы. Отдел по устройству беженцев, с. 24 – 28; Комитет. Т. 1, с. 419 и др.

40. Отчет о деятельности Особого отдела Комитета ЕИВ вел. Княжны Татьяны Николаевны по регистрации беженцев в 1915 г. Пг. 1916, с. 28 – 29; Справочник об эвакуированных правительственных, общественных и частных учреждениях и заведениях и о должностных лицах. Пг. 1916.

41. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 90; Пироговский съезд врачей, с. 102.

42. БРАУДЕХ. Еврейское население г. Воронежа: Данные переписи 1917 года. М. 1918, с. 7, 24 – 26.

43. Однодневная перепись беженцев из Турции, Персии и др. мест, пограничных с Турцией (армян, айсоров, греков и пр.). Эривань. 1915, с. 3 – 4, 71 – 74, 80.

44. Там же, с. 3, 73; Пироговский съезд врачей, с. 85; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 3об., 26об. -27; ТОЛСТОЙ И. Н. УК. соч., с. 621; Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. Р- 3333, оп. 4, д. 10, л. 13.

45. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 31, л. 35 – 39; Справочная книжка, с. 17 – 18, 41 – 52.

46. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 29об. и др.

47. Журнал заседаний Губернского совещания 3 декабря и Губернского комитета 17 декабря 1915 года. Тамбов. 1916, с. 2 – 41; Журнал заседания Тамбовского губернского совещания по устройству беженцев 16 – 17 апреля 1916 года. Тамбов. 1916, с. 3 – 14; то же 27-го мая, 29-го июня, 25-го июля и 6-го сентября 1916 года. Тамбов. 1916, с. 2 – 22; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 103об.; д.13, л. 111об.

48. Список организаций, ведающих дело помощи беженцам. На 1 мая 1916 г. Вып. 1. Европейская Россия. М. 1916.

49. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 42; д. 4, л. 241 – 242, 252 – 268; д. 13, л. 103, 103об., 106 – 108, ПО; ГАРФ, ф. Р-3333, оп. 2, д. 1а, л. 5 – 6об.

50. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 1, л. 29об., 33; д. 13, л. 67 – 73об., 101об. -103, 138об. -142; д. 21, л. 1 – 8об.; д. 20, л. 4об; ГАРФ, ф. Р-3333, оп. 2, д. 1а, л. 41, 97 – 98 и др.

51. РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 13, л. 67 – 67об.; д.1, л. 308об.

52. РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 1697; д. 1951, л. 3 – 29; ГАРФ, ф. Р-3333, оп. 2, д. 329, л. 6об.; д. 1а, л. 80 – 85; ф. 1791, оп. 2, д. 413, л. 4 – 19; оп. 4, д. 603, л. 18; Государственный архив Курской области (ГАКО), ф. 1, оп. 1, д. 9134, л. 77, 84; РГИА, ф. 1322, оп. 1, д. 4, л. 257об.

53. РГВИА, ф. 2000, оп. 16, д. 1001, л. 5 – 59; Однодневная перепись беженцев из Турции

Немцы Крыма в годы первой мировой войны

С конца XIX - начала XX в. в русском обществе возникают узконационалистические течения, объектом нападок которых становится немецкое население Российской империи. Причинами такого отношения к немцам является то, что, во-первых, среди последователей православия возникает еретическое движение - "штундизм", определенную роль в возникновении и распространении которого играли немецкие и меннонистские колонии (ГААРК /Государственный архив Автономной Республики Крым/, ф.27, оп. 1, д.9231, л.5-6). Штундисты (от немецкого stunde - час, подразумевается час религиозного чтения) - принятое в православии название ряда христианских сект, возникших главным образом во второй половине XIX в. среди украинских и русских крестьян. Секты различаются по составу приверженцев и религиозным учениям. В Таврической губернии штундисты впервые появились с 1880 г. в Бердянском уезде - с. Ново-Васильевка, Астраханка и Новоспасское, где с 20-х гг. XIX в. проживали молокане. Данные селения стали центром распространения штундизма по губернии. Во-вторых, с конца XIX в. на российский рынок все чаще проникают товары германской промышленности, что усиливало недовольство русских торгово-промышленных кругов к Германии, переносившееся на русско- поданных немцев. В-третьих, русские националистические течения стали утверждать, что немецкие селения стесняют развитие хозяйства русских крестьян, отнимают землю, уменьшают аренду, тем самым ограничивают источник дохода (Линдеман, 1917, с. 5). В 1910 и 1912 гг. правительством России были внесены в Госдуму 3-го и 4- го созывов законопроекты, ограничивающие землевладения лиц иностранного происхождения. Но благодаря действиям Союза 17 октября они были взяты правительством из Государственной Думы для дальнейшей доработки. В 1914 г. в российском обществе все чаще стали появляться слухи, что министр МВД Н.А.Маклаков и министр юстиции И.Г.Щегловитый вносят в совет министров новый законопроект, ограничивающий гражданские права поселян-немцев в области землевладения и землепользования (Линдеман, 1917, с. 9-14). 25 октября 1914 г. в Симферополе состоялось совещание земских гласных Таврической губернии и предводителей дворянства, на котором было принято постановление: послать в Петроград делегацию, которая предоставит правительству записку о негативных последствиях экономической жизни края при форсированной ликвидации земель лиц немецкого происхождения. В состав ее вошло пять человек: член Государственной Думы В.С.Винберг, член Государственного совета С.С.Крым, председатель таврической губернской земской управы Н.Т.Харченко, А.А.Нестроев, Е.В.Рыбаков. Представители Таврической губернии 1-4 ноября 1914г. посетили председателя совета министров, главного управляющего земледелием и землеустройством, министра внутренних дел, юстиции, финансов и государственного контроля. Министрам была представлена докладная записка, некоторые части которой сопровождались дополнительными разъяснениями. От всех министров делегация получила успокоительные ответы (Линдеман, 1917, с. 14-15). Об итогах встреч делегация сразу же сообщила телеграммой в Симферополь. В ней говорилось: "для беспокойства оснований не имеется (т. е. немецкое землевладение) и ликвидация Таврической губернии почти не коснется" (Южные ведомости, 1914, 6 ноября). На совещании Гласных 17 января 1915 г. делегация сообщила итоги работы в Петрограде. Но не прошло и трех недель, как совет министров по докладу Н.А.Маклакова провел 2 февраля 1915 г три закона: О землевладении и землепользовании в государстве Российском австрийских, венгерских, германских и турецких подданных; О прекращении землевладения и землепользования австрийских, венгерских, германских выходцев в пограничных местностях; О землевладении и землепользовании некоторых разрядов, состоящих в русском подданстве австрийских, венгерских или германских выходцев (Законы .... 1916, с. 3-30). Интересно рассмотреть, как повели себя немцы в Крыму после объявления первой мировой войны в августе 1914г. и какое к ним было отношение в губернии. С начала войны в российской печати развернулась активная пропагандистская кампания против Германии и немцев, проживающих в России (Кащенко, 1991, с. 31). В Таврической губернии был образован губернский комитет по оказанию помощи больным и раненым воинам. В его распоряжение поступали денежные пожертвования от всех национальностей, в том числе и от немцев. Например, к 20 сентября 1914 г. в распоряжение комитета поступили значительные суммы от крымских немцев: Э.Браун - 300 руб., О. И. Шмидт - 50 руб., Г. Г. Шеленберг - 15 руб., П. П. Шредер - 100 руб., Розентальское сельское общество - 50 руб., Вейнаусское сельское общество - 100 руб., от меннонитов Крыма - 3600 руб. и др. (Таврические губернские ведомости, 1914). За время работы комитета крымские немцы передали в его распоряжение 12 тыс. руб. (Кащенко, 1991, с. 31). Учителя в немецких колониях Перекопского уезда постановили отчислять от своего жалования 4% в помощь раненым воинам, что ими делалось до закрытия школ и увольнения их с работы. Пожертвования немцев не ограничивались денежными средствами, они отдавали вещи, продукты, помогали и другими способами. Например, колония Найман пожертвовала 200 тыс. пудов пшеничной муки для войск (Линдеман, 1917, с. 237). В Евпаторию из окрестных сел немцы-землевладельцы свозили продукты, главным образом хлеб, делали денежные пожертвования. Для ссыпки хлеба гласный Евпаторийской Думы Дуван отвел один из своих амбаров (Южные ведомости, 1914, 31 августа). Меннониты колонии Спат перемолотили хлеб и обсеменили поля семьям, работники в которых ушли на войну (Линдеман, 1917, с. 238). Из Таврической губернии до 1 апреля 1915 г. в армию было призвано 2505 немцев, из которых 75 к этому времени были ранены и 75 погибли. К 1917 г. на фронте и в частях армий, расположенных в тылу, не было зафиксировано ни одного факта предательства и измены со стороны немцев, хотя интересно, что постоянно распускались слухи о вымышленных обвинениях их в измене (Линдеман, 1917, с. 233). Интересна судьба Александра Александровича Фальц- Фейна, племянника потомственного дворянина Владимира Эдуардовича Фальц- Фейна. С началом первой мировой войны он записался в армию добровольцем. Проходил учебу в авиационной школе, расположенной в Каче. В октябре 1914г. отбыл на фронт в чине прапорщика. Затем попал в плен, был эвакуирован в тяжелом состоянии в Россию. В июле 1916 г. проходил лечение в Кисловодске, после чего его перевезли в имение Аскания-Нова (Днепровский уезд), где в конце ноября 1916 г. скончался. Был похоронен в Аскании-Нова. По обычаю военных летчиков на могиле был сооружен памятник - крест, сделанный из пропеллеров (ГААРК, ф.26, оп.3, д.998, л.20-32). В лютеранских и католических церквах, в молитвенных домах меннонитов с началом войны и на протяжении 1914г. проходили молебны о здравии Императора и всего царствующего дома, а также о даровании победы русской армии. Например, 26-го октября 1914 г. в кирхе г. Феодосии был отслужен молебен по поводу побед русского оружия в последнее время. На молебне присутствовали солдаты-лютеране (Южные ведомости, 1914, 5 ноября). Несмотря на активную общественную деятельность немцев, к ним усиливалось недоверие центральных (по всей Российской империи) и губернских властей, а также некоторых слоев населения. Среди немецкого населения, проживающего в Таврической губернии и в Крыму, были и подданные Германии, которые после начала войны попали в пристальное внимание властей. Российское правительство, его военные органы, имели на это определенные основания. В России был развернут системный шпионаж германской разведки. На первом плане стоял шпионаж с помощью различных германских торгово-промышленных фирм, добровольных обществ и т. п. Размещение фирм и предприятий проводилось согласно строго продуманному плану. Германские предприятия располагались вдоль западной русской границы и в важнейших военных центрах: Петроград, Москва, Одесса, Архангельск, Севастополь и др. На берегах Черного и Азовского морей было 12 таких фирм (Кудряшов, 1993, с. 92). Накануне и после начала войны по указанию штаба Одесского военного округа, а затем министерства внутренних дел (телеграммы от 26 июля и 12 августа 1914г.) из Таврической губернии началась высылка иностранцев - подданных воюющих с Россией государств - германских и австрийских. (ГААРК, ф.26, оп.3, д.1016, л.41, 86). До 12 августа 1914 г выселением их интенсивно занимались воинские начальники уездов. Вначале были арестованы и высланы немецкие и австрийские подданные, числящиеся на действительной военной службе, запасные чины и не служившие, но годные к военной службе. После объявления Германией и Австрией всеобщей мобилизации, все их подданные мужского пола в возрасте от 18 до 45 лет, проживающие в Таврической губернии, были объявлены военнопленными, арестованы и началась их высылка из губернии. С конца июля по 12 августа 1914г. было выслано 587 германских и 117 австрийских подданных (ГААРК, ф.26, оп.3, д. 1017, л. 141). Например, из Симферопольского уезда - 22 германских и 69 австрийских подданных. Мелитопольского, соответственно, 122 и 2, Бердянского - 363 и 17, Феодосийского - 48 и 12 и др. С августа их выселением стали заниматься органы МВД - городские и уездные полицейские управления. С 12 августа по 22 декабря 1914г. было выслано 353 германских поданных (в Астраханскую губернии - 68 человек, Оренбургскую - 49, Вологодскую - 42, Вятскую - 66, Костромскую - 44, Архангельскую - 75, Саратовскую - 8 и Тамбовскую- 1) и 10 австрийских подданных (в Астраханскую- 1, Оренбургскую - 4, Вологодскую - 1 и Вятскую - 4). Одновременно с этим власти выселили 3410 подданных Турции (в Воронежскую губернию - 153 человека, Тамбовскую - 3217, Рязанскую - 40) и 26 подданных Китая (в Вологодскую - 10, Оренбургскую - 5, Костромскую - 11) (ГААРК, ф.26, оп.3, д. 1013, л.392). Надо отметить, что выселение продолжалось в следующем 1915г. (ГААРК, ф.26, оп.3, д. 1011). Постепенно недоверие органов власти стало распространяться и на немцев, подданных России: установление надзора со стороны полицейских, жандармских, военных и церковных органов, а затем была осуществлена высылка немцев, подданных России, которые, по мнению местных властей, имели антирусские настроения. В местные органы власти стали поступать сообщения, в большинстве анонимные, о шпионской и антирусской деятельности немцев, которые при проверке не подтверждались (ГААРК, ф.26, оп.3, д.996). Однако антинемецкие настроения были характерны далеко не для всех жителей Крыма и губернии. В крымской прессе появляется ряд статей, авторы которых выступали в защиту крымских немцев, показывали губительность ликвидации земель и влияние этого на экономическое состояние губернии. Двое из авторов подписались, не раскрывая своих фамилий, "S и Н. Кр." (К вопросу..., 1914; Южные ведомости, 1914, 5 ноября), а третий опубликовал под своей фамилией - С. Я. Елпатьевский (Елпатьевский, 1914). В начале статьи "Немцы в Крыму" С. Я. Елпатьевский обрисовал ситуацию, сложившуюся после 1914 г. на полуострове, а также указал на "величайшие потрясения в случае принятия законов". Далее рассказывалось о помощи немцев в первые дни войны, опровергались слухи о шпионаже немцев: "...пошли слухи о шпионаже, о какой-то сигнализации, о каких-то лестницах, спускающихся у моря, чтобы принять немецко-турецкую высадку. Называли даже места недалеко от берега, где делаются эти приготовления, где заготавливают запасы хлеба и всякого провианта. Ни один из крымских слухов не подтверждается, никто не был арестован, кого называли, и когда спрашивали постоянных русских жителей Симферополя и Крыма, знающих и немцев, указанных в слухах листа, они только смеялись и говорили, что это большой бред" (Южные ведомости, 1914, 6 ноября). В конце публикации автор делает вывод: "Проект закона о ликвидации земель произвел в Крыму впечатление разорвавшейся бомбы и, думаю, более сильной, чем бомбардировка берегов Черного моря ... Многие жители Крыма не немецкой национальности, связанные с деловой жизнью Крыма, говорят, что это величайшее потрясение: пострадают банки, промышленные предприятия, все крупные землевладельцы, огромное число частных лиц, т. к. немцы так или иначе связаны с деловыми предприятиями, это явится крахом для целого края" (Южные ведомости, 1914, 8 ноября). После принятия закона 2 февраля 1915 г. в Таврической губернии было создано губернское правление по ликвидации немецких землевладений, которое занималось составлением списков, описанием и оценкой недвижимого имущества немцев (ГААРК, ф. Р. 1694, оп. 1, д.76, л.34). Вскоре в печати начали публиковаться данные о ликвидации. В Симферопольском уезде немецкое землевладение составляло 100 347 десятин, преимущественно крупновладельческое. Ликвидации подвергалось 243 владения площадью 78199 дес., т. е. 78%. Из этой площади 8 504 дес. принадлежало 10 сельским обществам, 45708 дес. - 24 крупным землевладельцам. В Феодосийском уезде немцам принадлежало 152970 дес., распределенных между 491 владельцем. Ликвидации подвергалось 73000 дес., соответственно - 260 владельцев, т. е. 50% земель, из этой площади 6 человекам принадлежало 13697 дес., 12 сельским обществам - 21169 дес., а остальным 242 мелким владельцам - 38140 дес. В Евпаторийском уезде землевладение составляло 140985 дес., принадлежащее 573 владельцам. Ликвидации подверглось 480 владений площадью 88687 дес., т. е. около 63%. В уезде затрагивались, главным образом, мелкие владения: 463 частным владельцам принадлежало 63734 дес., а также 12 крупным - 17291 дес. И 5 сельским обществам - 3662 дес. В Перекопском уезде - 140000 дес., без учета надельной земли. Данные по ликвидации в первый список не вошли, в дополнительных списках планировалось опубликовать к ликвидации 100-150 000 дес. земли. Ялтинский уезд в списках отсутствовал, т. к. площадь немецкого землевладения выражалась в 144 десятинах, принадлежащих 41 владельцу. Цифра владений в списках выражала число юридических лиц, т. е. не только отдельных владельцев, но и групп, товариществ, обществ и т. п. В ликвидации первоначально были заинтересованы Южно-русское переселенческое бюро, которое на купленные земли хотело направить переселенцев из малоземельных губерний, местные крестьянские общества, а также и из других губерний, которые через свои кооперативные учреждения хотели наполнить свой земельный запас, Крестьянский поземельный банк, пытавшийся закупить земли в целях перепродажи крестьянам (Южные ведомости, 1915). 13 декабря 1915г. совет министров внес в порядке 87 статьи "Основных законов" новый законопроект о немецком землевладении в России, получивший утверждение. Главнейшими его положениями были: в пределах всего государства поселянам-немцам (отдельным лицам и товариществам) запрещалось приобретать в собственность или арендовать внегородское недвижимое имущество; им запрещалось арендовать земли на основании словесных договоров; принудительное отчуждение распространялось и на надельные земли сельских обществ, а также недвижимое имущество частных землевладельцев, принявших русское подданство после 1880 г.; первенство между покупателями земель отдавалось Крестьянскому банку; срок продажи по добровольным соглашениям сократился с 16 месяцев до 10 со дня обнародования списков владений, после этого срока земли подлежали принудительному отчуждению с публичных торгов (Законы.... 1916, с. 31-68). Данный закон вызвал бурную реакцию в губернии. Таврическое губернское собрание на январских сессиях 1916 и 1917 гг. обсуждало законы о ликвидации с практической точки зрения, указывая на негативные стороны этого процесса - сокращение засеваемых площадей, недобор урожая, закрытие заводов и т. п., что "губительно отразится на хозяйственной жизни края" (Линдеман, 1917, с. 43; Южные ведомости, 1917, 19 января). В Петрограде совет министров постановил отсрочить до лета 1917 г. ликвидацию владений всех колоний, которые произведут летом 1916г. озимые посевы, и произвести ее после уборки урожая. Весной 1916 г. из губернии были отозваны в Петроград члены совета министров внутренних дел, командование <для ускорения ликвидации немецкого землевладения> (Линдеман, 1917, с. 83-84). Рассмотрим, как же осуществлялись законы не последней стадии, именно публичная продажа. На 1 февраля 1917 г. в ликвидационных списках "русско-поданных" по Таврической губернии было записано 10333 владения в количестве 842502 дес. 1179 саж. Согласно указам Сената из этого числа исключено 87 владений в количестве 27542 дес. 939 саж. Таким образом, ликвидации подлежали 10246 владений площадью в 820960 дес. 240 саж. Первые торги в Симферополе состоялись 9 августа 1916 г., а затем они проходили в течение всего года: 16 августа, 1, 15 и 27 сентября, 11 октября. 1 и 12 ноября и 13 декабря. В 1917 г. торги проходили 10 и 24 января, 7 и 21 февраля. До 1 февраля в губернии было продано 156 владений с 63081 дес. 988 саж. Крестьянским банком было приобретено 99% всей продаваемой земли, т.е. 62460 дес., которая принадлежала 141 имению. Прошли торги и земель "иностранно-поданных". Таких владений в Таврической губернии оказалось 136 с 2294 дес. 1350 саж. На 4-х торгах было продано 62 владения в 839 дес. 767 саж. Крестьянский банк приобрел 15 владений - 713 дес. 1369 саж. (Южные ведомости, 1917, 9 февраля). Назначенные новые торги на 7 марта уже не состоялись, т. к. в России произошла Февральская революция, приостановившая губительный процесс продажи земель как для немцев, так и для губернии. В заключение отметим, что в данной публикации раскрыты лишь некоторые моменты социально-экономической и политической истории крымских немцев в 1914-1917 гг., одного из малоизученных периодов в их истории. В дальнейшем мы надеемся продолжить начатую работу. Лаптев Ю.Н. ЛИТЕРАТУРА Елпатьевский С. Я. Немцы в Крыму//Южные ведомости -1914 -6 ноября (N 244) 7 ноября (N 245), 8 ноября (N 246). Законы, относящиеся до землевладения и землепользования в государстве Российском австрийских, венгерских, германских или турецких подданных и некоторых разрядов состоящих в русском подданстве австрийских, венгерских или германских выходцев - Симферополь, 1916. Кащенко С. Г. Немецкое население Крыма в годы первой мировой войны // Проблемы истории Крыма. - Симферополь, 1991. - вып 2. К вопросу о ликвидации немецкого землевладения // Южные ведомости - 1914 - 2 ноября (N 241). Линдеман К. Э. Прекращение землевладения и землепользования поселян собственников Указы 2 февраля и 13 декабря 1915 г. и 10, 15 июня и 19 августа 1916 г и их влияние на экономическое состояние Южной России - М., 1917. Н. Кр. Меннониты // Южные ведомости. - 1914 - 5 ноября (N 243). Кудряшов С. Немецкий шпионаж в России // Родина -1993 -N 5-6. Остроух И.Г., Шервурд Е.А. Немцы в России (исторический очерк) // Этнографическое обозрение. - 1993. - N 3. Таврические губернские ведомости. - 1914. - 23 сентября (N 74). Украинская советская энциклопедия. - Киев, 1980 - Т.3. Южные ведомости. - 1914 - 31 августа (N 188), 5 ноября (N 243), 6 ноября (N 244). Южные ведомости. - 1915. - 6 мая (N 101). Южные ведомости - 1917 - 19 января (N 19), 9 февраля (N 32). Источник публикации: Бахчисарайский историко-археологический сборник. Вып. 1. / Ред.-сост. И.Н.Храпунов. - Симферополь: Таврия, 1997. - С.428-434.

 

 

http://ccssu.crimea.ua/crimea/etno/articles/nemvoin/index.htm

 

Перейти к основному содержанию

• Главная
• 10 мая 1916 года Император Николай II с семьей посетил Евпаторию

10 мая 1916 года Император Николай II с семьей посетил Евпаторию

Дата: 

10.05.1916

Судьбе было угодно, чтобы последним городом в Крыму, куда приезжала семья Российского императора Николая II, стала Евпатория. Случилось это за полтора года до его отречения от престола, в середине мая 1916 года.

Визит в Евпаторию был кратким и деловым. В Николаеве спускали на воду линкор "Императрица Мария", и царская семья присутствовала на этой торжественной церемонии. Затем состоялось краткое посещение Севастополя, смотр Черноморского флота и переезд в Евпаторию поездом, по недавно построенной железнодорожной ветке, на открытие военного госпиталя имени императрицы Александры Федоровны. По воспоминаниям фрейлины царицы Анны Вырубовой, "… встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа иноверцев: татар, караимов в национальных костюмах... И все залито южным солнцем".

Вот как описывает императрица александра Федоровна в письме к Николаю II от 28 апреля 1916 года отправку санитарного поезда из Царского Села, на котором Анна Вырубова вместе ранеными должна была прибыть в Евпаторию.

"Ну, вчерашний день доставил А. немало томления — никак нельзя было установить, когда прибудет мой санитарный поезд в Ц.С. из города для того, чтобы захватить ее; — после бесконечных отмен мы, наконец, после 6 отвезли ее, прошлись по всему поезду, нашли в нем множество своих раненых офицеров, а также из большого дворцового лазарета и из города, — сына Гебеля и солдат, также 5 несчастных Аниных калек, 5 сестер, едущих в отпуск в Ливадию и нескольких жен, сопровождающих мужей. Вильчк. также поехал, чтоб осмотреть все санатории в Крыму, принадлежащие к нашему Ц.С. пункту, — и Дуван поехал. А. (Анну Вырубову) провожала целая свита — Жук, Феод. Степан., Коренев, Ломан сопровождает поезд. Ее вместе с ее горничной поместили в его прелестном купе в вагоне сестер, ее раненые в противоположном конце поезда. Наконец, в 7 1/4 они двинулись (она была ужасно грустна). Когда я ложилась спать, то получила от нее письмо из города, в котором она сообщает, что они простоят там еще до 10 1/2 — один Бог знает, когда они попадут в Евпаторию. <...> Затем, не могли ли бы мы съездить из Симферополя (оставив там часть вагонов) по жел. дор. в Евпаторию? Это было бы менее утомительно, и мы могли бы позавтракать в поезде, осмотреть санатории и повидать Аню." (Источник "ЕВПАТОРИЯ 1915-1922" Сайт Кирилла Финкельштейна)

Царский поезд прибыл в город 16 мая в 10 часов утра. Выслушав приветственные речи губернатора Н.А. Княжевича, городского головы С.Э. Дувана, представителей депутаций всех национальностей, населявших город, императорская семья и немногочисленная свита на автомобилях отправились в православный собор. Здесь в присутствии высоких гостей архиепископ Таврический и Симферопольский отслужил молебен, а потом благословил императора иконой Святого Николая Чудотворца. Из православного храма царская семья проследовала в мечеть Джума-Джами, где ее приветствовали глава мусульманской общины Евпатории имам Мустафа Эфенди, уездный кадий Мемет Эфенди и огромная толпа мусульман. Далее Николай Александрович и сопровождавшие его гости направились в караимскую кенасу. У входа в галерею их встречали духовный глава караимов гахам Таврический и Одесский С.М. Шапшал и восемь почетных прихожан. Они преподнесли императору хлеб-соль, рассказали о подвигах караимов на полях сражений. Следующая остановка была сделана в главной евпаторийской синагоге. Специально приехавший хор симферопольской синагоги приветствовал Николая II исполнением российского гимна.

Отдав дань уважения главным конфессиям города, царь проследовал в "Приморскую санаторию", где официально открыл лазарет имени императрицы Александры Федоровны. При осмотре лазарета августейшую семью сопровождал его начальник полковник Крыжановский. Император обошел строй офицеров и солдат, его супруга с дочерьми прошли в палаты к тяжело раненным.

Приезд царя в ЕвпаториюОфициальная часть визита закончилась. Николай Александрович с наследником спустились на пляж. Мальчик играл в теплом песке, строил крепости, царь раздраженно поглядывал на любопытствующую толпу, которая всюду следовала за ними и упорно не желала расходиться. Государь так и не выкупался в прохладном майском море, хотя очень этого хотел. По возвращении с пляжа он долго беседовал с солдатами из лазарета, вручил раненым медали, а Александра Федоровна делала "фотографические снимки с находящихся на излечении офицеров". Затем царская семья осмотрела земский лазарет, где Николай II собственноручно наградил четырех воинов Георгиевскими крестами. Вторую половину дня гости отдыхали на даче "Мечта", которую снимала у С.Э. Дувана А. Вырубова. Гуляли у моря, пили чай со сладостями на балконе. А в шесть часов вечера под торжественные звуки "Боже, царя храни" императорский поезд отошел от евпаторийского вокзала.

В своем дневнике Николай II сделал такую запись за 16 мая 1916 года:

16-го мая. Понедельник.
В 8 час. утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 час. вышли из поезда и, приняв депутации, поехали в город. Погода была теплая, серая и ветреная. Посетили собор, мечеть и кинассу караимов, которую также посетил Александр Павлович в 1825 г. Затем осмотрели лазарет Аликс — приморскую санаторию с ранеными из Ц. Села. Прошел с Алексеем к морю и осмотрел ванны. Побывали еще в земской уездной больнице и вернулись в поезд в час с 1/4. После завтрака отправились запросто в город в дальний его участок на дачу, занимаемую Аней. Дети резвились на берегу на чудном песку. Хотелось выкупаться, но воздух был прохладен. Выпив у нее чаю, приехали в поезд и в 6 1/4 уехали из Евпатории. Город производит очень приятное впечатление и надо надеяться разовьется в большое и благоустроенное лечебное место. Довезли Аню до ст. Сарабуз.

Посещение Евпаториии отмечено также в дневнике великой княжны Татьяны Николаевны: "Утром пришли в Евпаторию. Поехали в собор, молебен оттуда в мечеть, потом к караимам в храм. Поехали в санаторию Мамы. Рита* была, там масса раненых и много наших. Осматривали все, потом заехали в маленький лазарет. Завтракали в поезде. Днем подъехали к Ане на дачу. Рита тоже была. Сидели на чудном пляже у моря, искали раковины. Пили у нее на балконе чай. Вернулись в б часов. Все наши раненые были на станции. Сидела у себя. Обедали со всеми. В 9 часов гуляли с Папой по станции Сарабуз. Аню оставили там. После сидела с Мамой. —Ужас как грустно уезжать из Крыма от моря, моряков и кораблей!"

* Рита - Хитрово Маргарита Сергеевна (1895-1952), фрейлина, сестра милосердия царскосельского Дворцового лазарета, последовала за царской семьей в Тобольск. По личному приказу Керенского арестована (22.8.1917) и доставлена под конвоем в Москву. Состояла в переписке с царской семьей во время их заключения. В эмиграции вышла замуж за В. Г. Эрдели. Скончалась в Нью-Йорке.

Эпизоды визита Николая II в наш город засняли на кинопленку, и уже через две недели в кинотеатре "Наука и жизнь", при полном аншлаге, демонстрировался хроникальный фильм "Пребывание Их Императорских Величеств с Августейшей Семьей в Евпатории".

 

http://www.www-crimea.com/event/1916-05-10-0000

 

ВИЗИТ  НИКОЛАЯ II  В  ЕВПАТОРИЮ

РЯДОВОЙ САНИТАРНОГО ПОЕЗДА СЕРГЕЙ ЕСЕНИН
         

ГЛ. СТРАНИЦА      СТРАНИЦА 1    СТРАНИЦА 2     СТРАНИЦА 3   ЕВПАТОРИЯ        1915-1922

По материалам домашнего архива семьи Афанасьевых   

и других источников

  

Заметным событием в жизни санатория и города явилось посещение Евпатории и госпиталя монаршей четой 16 мая 1916 года. Это был последняя поездка Николая II в так горячо любимый им Крым. (Здесь вы можете посмотреть несколько фотографий из семейного альбома Николая II, посвященных пребыванию его семьи в Крыму).

 

Привожу ниже выдержки из книги Вадима и Марины Кутайсовых [3], в которой описывается это знаменательное для Евпатории событие.  

После назначения Дувана заведующим Приморским санаторием, превращенным в госпиталь имени Александры Федоровны для раненых воинов, он еще несколько раз посетил Царское Село; по крайней мере, Государыня вспоминает о нем в пяти своих письмах. Вероятно, именно с содержанием лазарета связана продажа им одного из своих имений. Вскоре, 26 августа 1915 года, за труды по мобилизации С. Э. Дуван был награжден орденом Св. Владимира 4 степени.  В мае 1916 года Дуван принимал в Евпатории любимую фрейлину ее Величества Анну Вырубову. [3]

Вот как описывает императрица в письме к Николаю II от 28 апреля 1916 года отправку санитарного поезда из Царского Села, на котором А. Вырубова вместе ранеными должна была прибыть в Евпаторию.

"Ну, вчерашний день доставил А. немало томления — никак нельзя было установить, когда прибудет мой санитарный поезд в Ц.С. из города для того, чтобы захватить ее; — после бесконечных отмен мы, наконец, после 6 отвезли ее, прошлись по всему поезду, нашли в нем множество своих раненых офицеров, а также из большого дворцового лазарета и из города, — сына Гебеля и солдат, также 5 несчастных Аниных калек, 5 сестер, едущих в отпуск в Ливадию и нескольких жен, сопровождающих мужей. Вильчк. также поехал, чтоб осмотреть все санатории в Крыму, принадлежащие к нашему Ц.С. пункту, — и Дуван поехал. А. (Анну Вырубову) провожала целая свита — Жук, Феод. Степан., Коренев, Ломан сопровождает поезд. Ее вместе с ее горничной поместили в его прелестном купе в вагоне сестер, ее раненые в противоположном конце поезда. Наконец, в 7 1/4 они двинулись (она была ужасно грустна). Когда я ложилась спать, то получила от нее письмо из города, в котором она сообщает, что они простоят там еще до 10 1/2 — один Бог знает, когда они попадут в Евпаторию. <...>  Затем, не могли ли бы мы съездить из Симферополя (оставив там часть вагонов) по жел. дор. в Евпаторию? Это было бы менее утомительно, и мы могли бы позавтракать в поезде, осмотреть санатории и повидать Аню." [20]

 

“Городской Голова Дуван,— писала она (Анна Вырубова) в своем дневнике,— дал мне помещение в его даче, окруженной большим садом на самом берегу моря; здесь я прожила около двух месяцев, принимая грязевые ванны”.  Незадолго до этого — 24 апреля — город был обстрелян немецким крейсером “Бреслау”.  Необходимость оказать моральную поддержку жителям Евпатории, расположение в городе госпиталя имени императрицы, содержащегося за счет ее личных средств, планируемое строительство здесь Всероссийской Алексеевской (в честь цесаревича) грязелечебницы и, наконец, тот факт, что в данный момент там отдыхала Вырубова,— все вместе взятое способствовало посещению курорта монаршей четой. Они провели в Евпатории почти целый день 16 мая 1916 года (с 10 до 18 часов).

 

Николай II с семейством посетил достопримечательности уездного города: православный собор в честь святого, имя которого носил монарх, где хранились русские хоругви времен Крымской войны и где был отслужен молебен с провозглашением многолетия царскому дому, державе Российской и русскому воинству; затем они побывали в ханской мечети, караимской кенасе и проехали на автомобиле по городу. В санатории имени Александры Федоровны государь вручил награды выздоравливающим воинам, прогулялся пешком по Дувановской улице к морю, где живо интересовался способами лечения на пляже и применения песочных ванн .

Соответствующая запись появилась в личном дневнике Царя: “В 7 час. утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 час. вышли из поезда и, приняв депутацию, поехали в город. Погода была теплая, серая и ветреная. Посетили собор, мечеть и кенасу караимов, которую также посетил Александр Павлович в 1825 г. Затем осмотрели лазарет Аликс — приморскую санаторию с ранеными из Ц. Села. Прошел с Алексеем к морю и осмотрел ванны. Побывали еще в земской уездной больнице и вернулись в поезд в час с 1/4. После завтрака отправились запросто в город в дальний его участок на дачу, занимаемую Алей. Дети резвились на берегу на чудном песку, хотелось выкупаться, но воздух был прохладен. Выпив у нее чаю, приехали в поезд в 6 1/4 уехали из Евпатории. Город производит очень приятное впечатление и надо надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место.”

 

Посещение Евпаториии отмечено также в дневнике великой княжны Татьяны Николаевны: "Утром пришли в Евпаторию. Поехали в собор, молебен оттуда в мечеть, потом к караимам в храм. Поехали в санаторию Мамы. Рита* была, там масса раненых и много наших. Осматривали все, потом заехали в маленький лазарет. Завтракали в поезде. Днем подъехали к Ане на дачу. Рита тоже была. Сидели на чудном пляже у моря, искали раковины. Пили у нее на балконе чай. Вернулись в б часов. Все наши раненые были на станции. Сидела у себя. Обедали со всеми. В 9 часов гуляли с Папой по станции Сарабуз. Аню оставили там. После сидела с Мамой. —Ужас как грустно уезжать из Крыма от моря, моряков и кораблей!"

  * Рита - Хитрово Маргарита Сергеевна (1895-1952),  фрейлина, сестра милосердия царскосельского  Дворцового лазарета, последовала за царской семьей в Тобольск.  По личному приказу Керенского арестована (22.8.1917) и доставлена под конвоем в Москву. Состояла в переписке с царской семьей во время их заключения. В эмиграции вышла замуж за В. Г. Эрдели. Скончалась в Нью-Йорке

 

Встреча на вокзале Императора Николая II	Семья Николая II с группой раненых и сестер милосердия возле лазарета имени Александры Федоровны	Цесаревич Алексей на пляже в Евпатории	Последняя фотография в Крыму

 Фотографии из книги "Романовы и Крым" [4]. Евпатория, 16 мая 1916 года.

Эпизоды визита Николая II в Евпаторию засняли на кинопленку, и уже через две недели в кинотеатре "Наука и жизнь", при полном аншлаге, демонстрировался хроникальный фильм:

 "Пребывание Их Императорских Величеств с Августейшей Семьей в Евпатории". ( с сайта М.Баженова).

---

Осматривал ли царь кабинеты, которыми заведовал Кирилл Афанасьев, неизвестно, но свидетелем монаршего посещения Кирилл и Вера Афанасьевы несомненно были. Может быть вырванные из альбома фотографии были посвящены этому событию? Или на них был запечатлен кто-либо из приближенных Царской семьи?  

---

 

Недавно я прочитал книгу Льва Карохина "Сергей Есенин в Царском Селе" [25]. И тут выяснилась интересная подробность! Оказывается Сергей Есенин был санитаром  военно-санитарного поезда, перевозившего в апреле 1916 года раненых  в Евпаторию, того самого  поезда, об отправке которого из Царского Села писала в упоминавшемся выше письме Императрица.

   

В начале 1916 года Сергей Есенин был призван на службу в армию и благодаря  протекции друзей  был назначен санитаром в "Полевой Царскосельский военно-санитарный поезд №143 Ея Императорского  Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны." Руководил поездом, уполномоченныый Ея Величества - полковник Дмитрий Николаевич Ломан. 

В приказе №117 по военно-санитарному поезду №143, подписанному комендантом поезда, говорилось:
"2. Согласно Высочайшего Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Федоровны повелению, поезд завтра, 27-го апреля, отойдет в 30-ю поездку по направлению Москва-Курск-Симферополь-Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского Села.  <...>.
4. Объявляю распределение по вагонам фельдшеров и санитаров. <...> Вагон №6: фельдшер Иконников и санитары: Гречишников, Ежов, Зубин и Есенин."
  16 мая поезд возвратился в Царское Село. Сколько времени он пробыл в Евпатории и чем был занят в это время  санитар поезда Сергей Есенин, помимо своих обычных обязанностей, пока не известно. Факты посещения Евпатории такими  деятелями литературы, как  Ал. Толстой, Вл. Маяковский,  Максимилиан Волошин  достаточно широко известны, а история посещения Евпатории Сергеем Есениным возможно еще ждет своего исследователя. (Смотрите статью евпаторийского краеведа В.Мешкова "Сергей Есенин побывал в Евпатории"). 

---

 

		23 февраля 1916 года в семье Афанасьевых произошло радостное событие, у них родилась дочь Ирина. С первых дней своего существования маленькая Ира была окружена заботой и вниманием счастливых родителей. Сохранился дневник Веры Афанасьевой в котором она ежедневно записывала: как Ирочка спала, как ела, когда произнесла первое слово.

           

Через несколько месяцев после рождения  дочери Вера Афанасьева начала работать преподавательницей русского языка и истории в старших классах Александровского Караимского Духовного Училища, где проработала 2 учебных года .

 Крымские   караимы    (караи) — это древний народ, численность которого сейчас на всей земле не превышает трех тысяч. Караи — маленький осколок большого тюркского племени хазар.  давших начало народу, который в последствии законом Российской империи был зафиксирован как “караимы”.   В России религия караимов признана самостоятельной, близкой к раннему христианству. В паспортах писалось <вероисповедания караимского>.  В 1914 году в России было 14 тысяч караимов, в Крыму -5 тысяч. Действовало 20 храмов — кенас, из них 11 в Крыму; 40 караимских общин, 9 — в Крыму; учебных заведений в Крыму было 13, включая Александровское караимское духовное училище, названное в честь царя и с его согласия [7]. 

 

3 сентября 1999 года после долгого перерыва и исторического забвения вновь открылась караимская кенаса, являющаяся фактически одним из мировых центров караимизма.  Многие евпаторийцы и гости города хорошо знают комплекс караимских кенас - уникальный памятник архитектуры XVIII века. Здесь в свое время побывали российские императоры Александр I и Николай II, поэт Адам Мицкевич и другие знаменитые люди. Комплекс кенас и сейчас привлекает гостей города, являясь единственным в мире действующим храмовым комплексом крымских караимов /26/.

  

---

  

1

2

3

4

5

6

7

Моменты  жизни дореволюционной Евпатории (из фотоальбома семьи Афанасьевых) 

 

На странице 1  Вера и Кирилл Афанасьевы сняты на улочках старой части города. 

На 1ой Всероссийской выставке по овцеводству в Москве, в сентябре 1912 года имение Евпаторийского головы С.Э. Дувана было награждено золотой медалью [3].  Быть может на фотографии 2 изображена овца каракулевой породы из его имения? 

На странице 3 приводятся фотографии различных  транспортных средств дореволюционной Евпатории, от извозчика до автобуса.  

На странице 4 изображены солдаты, одетые в форму австро-венгерской армии, вероятно, пленные. Если я правильно помню, бабушка говорила, что это чешские солдаты.  Каким образом они оказались в Евпатории, можно только догадываться. 

 На странице 5, приведены фотографии морских пейзажей, а на странице 6 виды Евпатории.

 Я не знаю кто сделал снимки для этого альбома. Поскольку на большинстве фотографий изображен Кирилл Павлович, то вряд ли он мог быть их автором. Быть может безымянный автор изображен на фотографии 7?

---

Наступил 1917 год, год великих потрясений в истории России и тихого, курортного города Евпатория. Некоторые сведения из истории Евпатории времен революционной смуты смотрите на  СЛЕДУЮЩЕЙ СТРАНИЦЕ   

  

  

http://kfinkelshteyn.narod.ru/Evpatoria/Evp2.htm
    
         

 

ГОСПИТАЛЬ им. ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ. 

электротерапия  грязелечение  светолечение

По материалам домашнего архива семьи Афанасьевых   

и других источников

http://kfinkelshteyn.narod.ru/Evpatoria/Evp1.htm

Я думаю, что Вера и Кирилл Афанасьевы остановили свой выбор на Евпатории, поскольку в начале ХХ века этот древний город стал одним из лучших курортов России, а, в находящемся под патронажем Императрицы, Евпаторийском госпитале лечились и раненые из Царского Села.

 Население Евпатории к 1912 г. составляло 30 тыс. чел, в 1913 г.  была пущена линия трамвая от центра города к водолечебнице, в 1915 г. Евпатория была соединёна железнодорожной веткой с магистралью Севастополь-Москва. В 1916 году, в связи с закрытием для российской публики европейских курортов и открытием железнодорожного сообщения, Евпаторию посетило 40 тысяч отдыхающих вместо обычных 10-15 тысяч.  В 1915 г. Всероссийский съезд по улучшению отечественных лечебных местностей признал Евпаторию курортом общегосударственного значения.  

 

В связи с развитием курорта Евпатория стала расширяться и благоустраиваться. Была архитектурно оформлена современная Театральная площадь: здесь был построен в 1910 г. театр - лучший на юге России после Одесского оперного.  На сцене театра пели Л.Собинов, А.Нежданова, Н.Обухова. Великолепным сооружением на площади стало здание городской библиотеки имени Александра II (ныне имени А. С. Пушкина), построенное в 1912 - 1914 гг. архитектором П. Я. Сеферовым. Благоустраивается западная часть города - так называемый дачный район. Евпатория стала "входить в моду" как дачное место.

Библиотека им. Александра II

 

Быть может перед отъездом из Царского Села Вера и Кирилл прочитали "СПРАВОЧНИК ПО КУРОРТУ ЕВПАТОРИИ на сезон 1912 года", где смогли узнать не только о целебных средствах курорта Евпатория и его истории, но и о том, что в 1911 году в городе было 3327 каменных дома, общественное спокойствие охранялось 73 лицами полицейского персонала, а  за границу через евпаторийский порт в течение года было вывезено около 7 миллионов пудов пшеницы!

 

Шел второй год с начала Первой Мировой Войны, Крым был объявлен прифронтовой зоной  и многие лечебные учреждения города были переоборудованы под лазареты и госпиталя, где находилось большое число раненных. [3], [5].

 

Такой была Евпатория к моменту приезда Кирилла и Веры. Там они пробыли  около 7 лет. Эти годы, вероятно, были наиболее запоминающимися годами их жизни. Здесь родился их единственный ребенок - дочь Ирина, здесь ярко проявились технические дарования Кирилла, здесь они пережили революционную круговерть: падение монархии, красный и белый террор,   оккупацию города Германскими войсками и голод начала 20х годов. 

---

 Судя по сохранившимся документам [1] и фотографиям, с  октября 1915 г. по  сентябрь 1918 года Кирилл Афанасьев работал заведующим Рентгеновским и Электрическим кабинетами Приморского санатория - первого санатория г.Евпатория.

 

На одной из первых, выпущенных в начале века, открытке с изображением этой здравницы обозначено, что первая в России "Приморская санатория" основана в 1905 году академиком живописи Н.Д. Лосевым [22]. Там применялись преимущественно физические методы лечения по системе швейцарца доктора Ламан, т.е. солнце, воздух, вода и диета [2].    В 1914 году на базе санатория был развернут лазарет (госпиталь) для раненых воинов имени императрицы Александры Федоровны.  Возглавил санаторий в военное время сам Евпаторийский голова Семен Эзрович Дуван.

 

16 апреля 1915 года С. Э. Дуван — в должности председателя Земской управы — вновь был представлен императрице и преподнес ей альбом с видами Евпатории . Его появление в Царском Селе было вызвано тем, что Александра Федоровна для организации военного лазарета остановила свой выбор на Евпатории. В тот же день она отписала супругу в Севастополь: “Сегодня приму трех офицеров, возвращающихся на войну, твоего Кобылина, Данини  и двух других, которых посылаю в Евпаторию выбрать санаторию. Мы уже взяли одну на год*. Деньги, данные тобой, покрыли все расходы. Там – грязи, море, солнце, песочные ванны, Цандеровский институт, лечение электричеством, водою, сад и пляж поблизости. 170 человек, а зимой 75. Это великолепно. Я попрошу Дувана , который построил там театр, улицы и т.д., быть там завед. хозяйством." [3, 20]. 

Императрица живо интересовалась делами Приморской санатории. В течении 1915 - 1916 годов она несколько   раз посылала своих доверенных лиц в Евпаторию для ознакомления с делами. 

"Затем я приняла кн. Геловани. Говорила с ним о Евпатории, которую он осмотрел для меня". - из письма к Николаю II. Царское Село, 11 ноября 1915 года.

"Вчера кн. Гедройц была у меня 1 1/2 часа с докладом относительно Евпатории, куда я ее посылала, чтобы выяснить, что там делается."  
- из письма к  Николаю II. Царское Село, 1 декабря 1915 года. [20]

  "Затем я должна отправить сестру Карцеву, сестру госпожи Гартвиг в Евпаторию в качестве попечительницы и старшей сестры, чтоб навести там порядок, а также для лучшего надзора за всем." 
- из письма к  Николаю II. Царское Село,16 июня 1916 г.

 

На снимке слева - одно из   зданий санатория, снимок  1916-1917 гг, на снимке справа - вероятно, тоже здание, снимок 2001 года.

         

Каким образом Кирилл Афанасьев, недоучившийся студент, к тому же не врач, а физик, стал заведующим Рентгеновским и Электрическим кабинетами престижного санатория доподлинно неизвестно. Конечно, весомым фактором были его знания, полученные за годы учебы в университете и деятельный характер,  но, вероятно, не обошлось без протекции. 12 июня 1915 года на имя ректора Петроградского Университета от Российского Общества Красного Креста было напровлено ходатайство о "ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМ (так в документе) награждении студента вверенного Вашему Превосходительству Университета Кирилла Афанасьева за его заслуги по сему Обществу при обстоятельствах военного времени". Отец жены Кирилла Афанасьева Н.М.Моисеев служил псаломщиком в царскосельском Дворцовом лазарете. Частым гостем лазарета был заведующий царскосельским эвакуационным пунктом полковник С.Н.Вильчковский, в ведении которого находился и Евпаторийский лазарет. Быть может он и поспособствовал трудоустройству Кирилла.

---

Прошло всего 20 лет с момента открытия лучей, впоследствии названных Рентгеновскими, но уже возникли науки, основанные на применении рентгеновских лучей : рентгенология, рентгенотерапия, рентгеноскопия и др. , появилось соответствующее оборудование. Широкое применение получили различные методы электротерапии:  франклинизация (электростатический душ), гальванотерапия, диадинамотерапия, электростимуляция, индуктотермия и др.  Все это открывало перед молодым Петербургским физиком большие перспективы для применения знаний, полученных в университете.

    

1

2

3

4

5

6

7

 Физиотерапевтические методы лечения в Евпатории, в 1916-1917 годах (из фотоальбома семьи Афанасьевых)

 Чтобы посмотреть отдельную страницу с фотографией в увеличенном  размере и прочитать комментарий к ней, " щелкните" на фотографию мышкой.

 

Как видно из этой страницы фотоальбома  многие из вышеперечисленных методов, а также традиционное грязелечение и различные виды ванн, успешно применялись в санатории. 

По квалифицированному мнению Бориса Павловича Кулижского - врача ОКБ "Ритм", производящего современные приборы электротерапии: на  снимке 3,  (человек в решетчатой кабине), показана франклинизация или электростатический душ, на снимке 2 изображена диадинамотерапия или терапия токами Клода Бернара,  на  снимке 6, скорее всего, запечатлена терапия переменным магнитным полем или индуктотермия.

В письме к Николаю II от 31 января 1916 года [20] императрица писала:

"Один из раненых, принятых мною вчера, поднес мне восхитительную коллекцию фотографий. Он снимал их в Евпатории: одни лежат и берут солнечные ванны, другие покрыты грязью, кто в ваннах, кто под душами, кого электризуют, — очень занятно."  

Интересно, какова судьба этих фотографий? Быть может некоторые из них представлены на этой странице?  

 

В 1914 - 1915 г. выдающийся тенор Леонид Витальевич Собинов совершил самые большие концертные поездки в дореволюционный период. В 1914 г., еще до объявления войны, Леонид Витальевич успел объездить 12 городов, на афишах стояли слова – "Л.В. Собинов в пользу больных и раненых воинов". С началом войны он, как военнообязанный, был  прикомандирован к Комитету Мраморного дворца, в задачи которого входил сбор средств для раненых воинов.  В 1915 г. Л.В. Собинов объездил 22 города с этой целью /23/, включая Евпаторию. На двух фотографиях из фотоальбома семьи Афанасьевых Леонид Витальевич снят, вероятно, на ступенях одного из зданий госпиталя, где он дал благотворительный концерт перед ранеными /22/.

 

Возможно среди пациентов Кирилла Афанасьева были артиллеристкий офицер, будущий советский писатель Борис Андреевич Лавренев , запечатлевший пребывание у моря в повести "Марина"  ( В 1916 г., находясь на фронте, он попал в газовую атаку, и в тяжелом состоянии был доставлен в Евпаторию. Два месяца пробыл он в санатории "Приморском" (нынешнем имени В. И. Ленина), где в те военные годы лечились раненые офицеры [5] ), а также любимая фрейлина императрицы Анна Вырубова, которая в течении двух месяцев 1916 года жила по соседству с санаторием и принимала грязевые ванны. 

 

Жизнь госпиталя им. Императрицы Александры Федоровны  (из фотоальбома семьи Афанасьевых)

 

 К сожалению, около пятидесяти фотографий из альбома уничтожены полностью или частично, как и средняя фотография в нижнем ряду. Бабушка говорила, что хранить их в сталинские годы, было опасно для жизни. Какие события, и кто, были на них изображены, бабушка не рассказывала. Теперь этого уже не узнать. 

С 1924 года санаторий носит имя В. И. Ленина, хотя доподлинно известно, что Ленин там не лечился, да и вообще вряд ли знал о его существовании. Во время Великой Отечественной войны санаторий был частично разрушен, а после войны восстановлен и перестроен. Сохранив архитектурные формы и обновившийся после капитального ремонта, он по-прежнему в строю, принимая на отдых и лечение детвору из многих регионов СНГ .  Расположен санаторий недалеко от моря на улице Дувановской.

---

* В марта месяце с. г. от г. Левицкой поступило предложение нанять принадлежащую ей в г. Евпатории дачу «Светлана» для устройства санатории для раненых г.г. офицеров. Вследствии этого предложения Ваше Императорское Величество, признавая необходимость в устройстве санатории для г.г. офицеров и нижних чинов, нуждающихся в лечении грязями, повелели командировать архитектора Высочайшего двора Данини и инженера Гартмана для осмотра на месте этого помещения. При осмотре «Светланы» выяснилось, что на участке земли имеется 7 отдельных флигелей, из них 5 совершенно летних, и для эксплоатации зимой их необходимо отеплить устройством вторых переплетов...  <...> г. Левицкая за аренду помещений назначила не 20 000 руб. в год, как было указано в ее предложении, а 25 000 руб. в год. Вследствие того, что за указанную сумму предоставлялись лишь помещения и инвентарь без каких-либо специальных оборудований, и для лечения больных потребовались бы дополнительные расходы в специальных заведениях, архитектор Данини и инженер Гартман, признав цену чрезмерно высокой, перешли к детальному осмотру санатории в г. Евпатории, причем наиболее подходящей оказалась «Приморская санатория». На участке земли, выходящем на вполне благоустроенную и ведущую к морю улицу (Дувановскую), расположены: а) главное зимнее здание в два этажа, в котором помещаются палаты, рентгеновский электротерапевтический кабинеты и одна квартира — особняк для заведующего; б) двухэтажное здание, в первом этаже которого устроена водолечебница, а во втором — палаты; в) одноэтажное теплое здание, в котором расположены столовая на 200 человек, гостиная и гимнастический зал с аппаратами Цандера; г) служебное здание, в котором размещены кухня, прачечная и помещение для прислуги; д) одноэтажное здание с кабинетами для врачебного осмотра; е) электрическая станция; ж) грязелечебница; з) отдельные летние палаты; и) служебные пристройки; к) ножные ванны по Кнейпу; л) садики для солнечных и песочных ванн. Берег моря находится в 200 саж, от названного участка, куда можно пройти, помимо улицы, и через смежный незастроенный городской участок земли. На берегу находятся отдельный пляж с каменным зданием для горячих морских ванн, массажа и душа. Приморская санатория вполне оборудована всем необходимым инвентарем как хозяйственным так и медицинским. Годовая стоимость найма ее 22 000 руб. По всепреданнейшему докладу о сем Вашему Императорскому Величеству угодно было повелеть снять эту санаторию на 1 год. Санатория Вашего Величества оборудована на 125 мест для г.г. офицеров и 45 мест для нижних чинов. На зиму же число офицерских мест будет сокращено до 75-ти.

(Из доклада Императрице главного уполномоченного Царскосельского отделения Российского Общества Красного Креста С.Н.Вильчковского. Декабрь 1915 г. Приводится по изданию: Августейшие сестры милосердия / Сост. Н.К.Зверева. - М.: Вече, 2006.)

---

Биография первой Евпаторийской здравницы является одной из наиболее ярких  и интересных страниц истории Евпатории.  Здесь, как уже говорилось выше, выступал Леонид Собинов, находился на излечении Борис Лавренев.  Здесь же, правда уже после революции, Владимиром Маяковским написано стихотворение "Евпатория", тут отдыхала и творила Леся Украинка /22/. 

Заметным событием в жизни госпиталя и города явилось посещение Евпатории и госпиталя императорской семьей 16 мая 1916 года...   Рассказ об этом событии, а также различные фотографии дореволюционной Евпатории смотрите на СЛЕДУЮЩЕЙ СТРАНИЦЕ   

 

  

АВГУСТЕЙШЕЕ СЕМЕЙСТВО В ЕВПАТОРИИ

 

Кутайсова М.В.,

главный специалист Управления по охране памятников архитектуры Министерства архитектуры и строительной политики Автономная Республика Крым

 

Непреложна истина, выдвинутая Гегелем о том, что общество развивается по спирали. История повторяется. Каждый снова и снова повторяет то, что уже когда-то было. Низвергнувший, рискует быть низвергнутым.

Памятники бывшим диктаторам, монархам, царям, вождям и т.п. хранятся в запасниках, на задворках музеев, а то и просто на складах, валяющимися в пыли и тихо доживающими свой век.

Здесь пойдет речь о человеке, памятники которому при жизни не были установлены.

А начиналось все довольно обыденно...

20 октября 1894 г. в Ливадии скончался император Александр III. Панихида по покойному императору состоялась в церкви Воздвижения Честного Креста 21 октября.

В этот же день Великий Князь Николай Александрович присягнул на верность Российскому престолу. Эти события переплелись с другими, принесшими венценосному наследнику "глубокую печаль, тихую и светлую радость", как писал он в своем дневнике1.

21 октября в дворцовой Крестовоздвиженской церкви невеста Николая Александровича, Гессен-Дармштадская принцесса - Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса приняла православие, была миропомазана и стала Александрой Федоровной. В Петербурге 14 ноября 1894 г. состоялась их свадьба, а в мае 1896г. - официальная коронация - в Москве.

С 1898 г. царское семейство снова стало посещать Крым. Евпатория была уездным центром Таврической губернии. Разрушенная неприятелем во время Крымской войны 1853-1856 г.г., она лишь через десятилетие начала отстраиваться, чему, несомненно, способствовала отмена крепостного права в России в 1861 году.

Население города по первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года счислялось 17913 жителями, а к 1915 г. составляло около 27 тысяч человек2 .

В Евпатории середины 90-х годов XIX в. бурно развивалась промышленность и торговля. У причалов торгового порта пришвартовывались суда из Турции, Италии, Франции, Египта, Испании и других стран. Через Евпаторийский порт осуществлялся экспорт зерна шерсти, овчины, невыделанных кож, сала, масла и соли, кстати, тоже добывавшейся неподалеку. Соляные промыслы города составляли 36% от общего количества соли, добываемой в Крыму3 .

Настоящий строительный бум в городе начинается со времени обнаружения уникальных возможностей местных грязей. В 1874 г. сторож соляного промысла Павел Платонович Пугачев начал использовать целебную грязь Мойнакского озера, пытаясь помочь нуждающимся больным в лечении суставов4 .

В 1886 г. город сдал в аренду на 40 лет Мойнакское озеро местным врачам С. И. Ходжаш и С.П.Цеценовскому, где вскоре была открыта грязелечебница, выстроенная по проекту одесского архитектора А.О.Бернардацци. Как писала в своем "Путеводителе по Крыму" его составительница М.Сосногорова: "Целебная грязь очень черна, мягка и жирна. Если ее взять в руку, то она похожа на масло или на какую-нибудь мазь и издает неприятный сернистый запах, смешанный с запахом морской травы. Она содержит в себе много аммония и углекислого аммиака"5 .Кроме того, здесь отпускались и рапные ванны.

30 июля 1904 г. в венценосной семье, наконец, родился наследник - цесаревич Алексей. (Четверо дочерей - Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия - уже были в семье). Однако ребенок родился с тяжелым наследственным заболеванием, передававшимся по женской линии Гессенского рода детям мужского пола - гемофилией, пониженной свертываемостью крови, грозящей перейти в кровотечения. Такие кровотечения у маленького цесаревича начались уже через месяц после рождения6.

Наставник Алексея, Пьер Жильяр позже писал: "Как передать пытку этой матери, беспомощно присутствующей при мучениях своего ребенка в течение долгих часов смертельной тревоги, этой матери, которая знала, что она причина этих страданий"7 .

Городской Голова (1906-1910, 1915-1917гг.) г. Евпатории, председатель Земской уездной управы (1911-1915гг.) С.Э.Дуван дважды в 1909 г. в составе депутаций органов управления Таврической губернии был представлен императорской чете, а 1 ноября 1909 г. даже всемилостивейше пожалован портретом наследника - цесаревича, Великого Князя Алексея Николаевича8.

В ноябре 1913г. Городской Голова г. Евпатории М.М.Ефет был принят Государем Императором в Ялте. Его Величество изволил спросить, далеко ли Евпатория отстоит от Сак, в которой грязями пользовался Его Высочество наследник, цесаревич и это благотворно сказалось на его здоровье. Ответив на заданные царем вопросы, М.М.Ефет сказал: "Евпатория - курортный город и обладает такими же целебными грязями, как и Саки, и что население г. Евпатории с завистью смотрит на другие города, имевшие счастье принимать у себя Его Величество". На это Государь ответил, что скоро дойдет очередь и до Евпатории9.

31 июля 1914 г. началась 1 мировая война. В Таврической губернии был образован Комитет для оказания помощи больным и раненым воинам под председательством Камергера двора Его Величества Н.Н. Лавриновского (тогдашнего Таврического губернатора). Постановлением этого Комитета было решено сформировать и послать на театр военных действий полевой лазарет на 200 кроватей и присвоить ему наименование лазарета ЕЯ Императорского Величества Государыни императрицы Александры Федоровны10.

После вступления 16 октября 1914 г. в войну Турции, Евпаторийский международный морской порт был закрыт, что породило в 27-тысячном городе безработицу11.

16 апреля 1915 г. С.Э.Дуван, в должности председателя Земской управы, в Царском Селе был вновь представлен императрице и в качестве подарка преподнес ей альбом с видами Евпатории12. В тот же день Александра Федоровна в своем послании супругу в Севастополь писала: "Там есть грязи, солнце, море, песочные ванны, Цандеровский институт, электричество, водяное лечение, сад и пляж поблизости"13 .

По инициативе Таврического губернатора Н.А.Княжевича был поставлен вопрос о соединении Евпатории кратчайшей линией с существующей железной дорогой. Строительство закончилось через 3,5 месяца и обошлось в 2 млн. руб. Руководили работами инженер П.А.Богуславский, инженер-строитель В.А.Розанов. Съемку отправления поезда производил откомандированный фирмой Ханжонкова оператор.

Новая железнодорожная ветка начиналась от ст. Сарабуз (ныне ст. Остряково)14, что в 18 км от Симферополя. Линия имела протяженность в 54 версты, и ее строительная стоимость исчислялась в 2 млн. рублей.

Утро 21 октября 1915 г., 9 часов утра. Нарядные дамы и блестящие кавалеры заполняют первый пробный поезд. В 2 часа дня поезд медленно подъезжает к временной платформе Евпатории. Городской Голова М.М.Ефет преподносит хлеб-соль, а Председатель Земской управы С.Э.Дуван подносит губернатору благодарственный адрес от имени евпаторийского земства. На перроне совершается торжественный молебен по случаю Восшествия на престол Николая Александровича, в санатории "Таласса" проходит обед с провозглашением здравиц царствующему дому.

Таврическим губернатором Н.А.Княжевичем была послана телеграмма Государю императору с выражением верноподданнических чувств, на что Николай II прислал ответ: "Сердечно благодарю за высказанные чувства преданности и благопожелания всех присутствовавших на торжестве открытия новой ветки. Очень порадовался Вашему сообщению о столь скором окончании работ по ея сооружению. Николай"15.

В связи с закрытием для российской публики европейских курортов и пуском железнодорожной ветки, Евпатория "чудный уголок, одна из редких жемчужин в короне Русского Царя" стала ближе к России и ко всей Европе. В 1916 г. курорт посетило 40 тысяч отдыхающих вместо 10-15 тысяч в обычное время16.

А война продолжалась... Газета "Правительственный вестник" в декабре 1915 г. рассказывала о маневрах немецкого крейсера "Бреслау", скорость которого превосходила скорость хода наших линейных кораблей и крейсеров, на вооружении его была 4-х-дюймовая артиллерия17. 24 апреля 1916 г. Евпатория была обстреляна крейсером, он выпустил по городу 50 снарядов, разрушив некоторые здания, пристань18.

В 1915 г. Таврический губернатор Н.А.Княжевич снова вынес на обсуждение идею создания лазаретов для устройства раненых и больных воинов. Для этого из средств Таврического губернского комитета было постановлено отчислить 70000 рублей. Н.А.Княжевич предложил выстроить лечебницу на Мойнакском озере, рядом с уже существующей. В Петрограде было возбуждено ходатайство о выделении из средств казны 2,5 млн. рублей на ее строительство и наименовании будущей Всероссийской грязелечебницы Алексеевской, в память исцеления местными грязями Цесаревича.

Александра Федоровна остановила свой выбор на Евпатории: "Я хочу попросить Дувана, который там выстроил театр, улицы и т.д. быть зав. хозяйством. Княжевич думает, что он может помогать материально"19. В скором времени С.Э.Дуван, обладавший неистощимой энергией, был назначен заведующим Приморским санаторием, превращенным в госпиталь имени Александры Федоровны для раненых воинов. За труды по мобилизации С.Э.Дуван 26 августа 1915 г. был награжден орденом Св. Владимира 4 степени20 .

В мае 1916 г. на даче С.Э.Дувана, по его приглашению отдыхала Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. В своем дневнике она писала: "Городской Голова Дуван дал мне помещение в его даче, окруженной большим садом на самом берегу моря; здесь я прожила около двух месяцев, принимая грязевые ванны"21.

Анна Вырубова была дочерью статс-секретаря А.Танеева, одного из виднейших чиновников того времени. В 1902 г. она перенесла брюшной тиф и получила осложнение на кровеносные сосуды ног, из-за чего ей приходилось ходить на костылях. Мужем ее стал флотский лейтенант Вырубов.

Посещению курорта монаршей четой способствовало также и то, что в 1825г. 1 ноября, незадолго до своей кончины в Евпатории побывал император Александр I, останавливавшийся в доме Хаджи-аги Бобовича, городничего, деда С.Э.Дувана, а позднее духовного главы караимов (гахама) Таврического и Одесского караимского духовного правления. Император посетил кенасы (молитвенный дом караимов) и имел продолжительную беседу с караимским теологом Яшаром, интересовался судьбой баронессы Криднер (Крюднер), религиозно-мистическими идеями которой, он увлекался и умершей в имении Бобовича22. В память об этом событии в 1851г. в кенасах была установлена стела, увенчанная двуглавым бронзовым орлом.

В мае 1916г. царская семья присутствовала на церемонии спуска на воду линкора "Императрица Мария" в г. Николаев, следующим пунктом пребывания их был Севастополь, где проходил смотр Черноморского флота, а затем император с семейством должен был по новой железнодорожной ветке посетить Евпаторию.

16 мая 1916г., в понедельник, поезд с Императором, Императрицей, Наследником, Великими княжнами и свитой прибыл в Евпаторию. В дневнике за 16 мая 1916 г. Николай 2 пишет: "В 7часов утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 часов вышли из поезда и, приняв депутации, поехали в город. Погода была теплая, серая и ветреная"23 . Сопровождали царскую семью князь Игорь Константинович, свитская фрейлина Императрицы баронесса Бугсгевден, министр Императорского Двора, граф Владимир Борисович Фредерикс, гофмаршал Воейков, гофмаршал, князь Долгоруков, командир конвоя свиты, граф Никитин, лейб-хирург, профессор Федоров и др.

В городе был наведен образцовый порядок, для эскортирования выделена почетная охрана24.

На перроне императорскую семью встречали все высшие чиновники губернии. Май - время цветения акаций (род робинии семейства бобовых). Губернатор свиты его Величества, генерал-майор, Н.А.Княжевич преподносит императрице огромный букет белой акации. Саид Бей Булгаков (предводитель евпаторийского уездного дворянства, д.с.с.) приветствует и преподносит хлеб-соль и роскошные букеты государыне и княжнам. Приветствие от земства выражает и.о. председателя Земской управы А.И.Шило25 .

В приветственной речи Городской Голова С.Э.Дуван сказал: "Ваше Императорское Величество! Со времени присоединения Крыма к Великой Российской Империи все Венценосные Предки Ваши и Вы, Государь, неоднократно удостаивали многие местности Тавриды своим Высоким посещением... Сегодня на мою долю выпало такое же безграничное счастье, какого в 1825 году удостоился дед мой, также в качестве городского головы, приветствовавший от имени населения Императора Александра Благословенного (Александр I - М.К.) при въезде его в Евпаторию... Примите, Великий Государь, в изъявление чувств наших от доброго сердца хлеб-соль и низкий поклон от взысканного милостями Вашими населения Евпатории". С.Э.Дуван преподнес Ее Величеству старинную арабскую шкатулку с художественной инкрустацией из слоновой кости с 30 тыс. рублей на нужды раненым26. Оркестром учащихся мужской гимназии был исполнен гимн.

Праздничная церемония продолжалась, царская чета проследовала в город. Перед Свято-Николаевским собором на площади были выстроены учащиеся и начальствующие лица всех учебных заведений. Над входом в собор надпись на греческом языке - "Боже царя храни".

Анна Вырубова так описывала эти события: "Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором - один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем"27.

В 11 часов под колокольный звон и непрерывное "ура" из алтаря вышел Архиепископ Таврический и Симферопольский Дмитрий с духовенством. Царь и члены его семьи приложились к Святому Кресту, а Высокопреосвященный Дмитрий окропил всех святой водой. Начался молебен с провозглашением многолетия Царскому Дому, Державе Российской, русскому воинству. Архиепископ Дмитрий благословил Государя иконой св. Николая Чудотворца.

Далее царская семья посетила мечеть Джума-Джами, единственное в Крыму документально известное творение зодчего Ходжи Синана, сооруженное в 1552-1564 гг. и числящееся в перечне его построек под N 77. Мечеть - одна из святынь крымских татар, в ней проходил мусульманский церемониал посвящения ханов в сан28. С выражением верноподданнических чувств имам Мустафа Эфенди, глава мусульманской общины города, уездный кадий обратился к царю. Мемет Эфенди преподнес хлеб-соль, а Сайде-Ханым - букет цветов Александре Федоровне.

Из мечети царственные особы со свитой направились в караимскую кенасу, в которой гахам Таврического и Одесского караимского правления С.М.Шапшал преподнес хлеб-соль на деревянном блюде, украшенном серебряными орнаментами чеканной работы. В своей речи он сказал, что, несмотря на малочисленность караимского народа, на полях I мировой войны сражается пятая часть мужского населения караимов. Проезжая главную синагогу на ул. Караимской, Его Величество был приветствован исполнением гимна специально приехавшим хором симферопольской синагоги.

Отдав дань уважения всем конфессиям города, монарх, таким образом, продемонстрировал почтительное отношение власти к многочисленным национальностям, населявшим Евпаторию.

В Приморской Санатории - лазарете имени Ее Императорского Величества императрицы Александры Федоровны, царская семья была встречена начальником лазарета полковником Крыжановским, начальником Царско-Сельского эвакуационного пункта полковником Вильчковским и заведующим санаторией Городским Головой Дуваном, были преподнесены букеты цветов.

Николай II обошел выстроившихся во дворе санатории офицеров и солдат, находящихся здесь на излечении, раздавал нижним чинам медали. Государыня с дочерьми побеседовала в палатах с тяжелоранеными воинами. Его Величество интересовался способами лечения на пляже и применением песочных ванн. Ее Величество сделала снимки с находящимися на излечении офицерами.

Здесь же, в Приморской санатории императору были представлены - Радов - генерал-майор, начальник охраны Крымского побережья, Ашихлин - подполковник, воинский начальник, Арнольди - ротмистр, начальник севастопольского участка охраны побережья, Поперечный - штабс-капитан, начальник евпаторийского участка, А.К.Самко - действительный статский советник, директор гимназии, Н.П.Деньгин - действительный статский советник, председатель съезда мировых судей, А.Е.Мечников - статский советник - начальник порта, А.И.Попандопуло - греческий консул, И.К.Мартен - французский консул и др.

Далее царская семья направилась в земский лазарет, где была встречена уполномоченным лазаретов Таврической губернии Н.Н.Щербинским, Городским Головой С.Э.Дуваном, старшим врачом Казасом, вторым врачом Авахом и персоналом медицинских сестер. При выходе из лазарета император и семейство были приветствованы поклонами воспитанницами Донузлавского земского 2-х классного училища во главе с инспектором народных училищ Хрущевым, а ученица III отделения Антонина Саранча преподнесла императрице букет полевых цветов. Здесь царское семейство также ознакомилось с условиями лечения, а Государь наградил четверых солдат Георгиевскими крестами IV степени. А.Митропольский, один из раненых солдат, находившихся в лазарете, посвятил этому событию свое стихотворение:

"Высочайший приезд даст нам силы скорей

Снова в ряды воротиться - под знамена Царя".

В 1 час дня император в поезде дал завтрак для представителей губернских и городских властей.

Вероятно тогда же Николай II подарил С.Э.Дувану золотой портсигар с бриллиантовым гербом. После Высочайшего завтрака, Государь поблагодарил Городского Голову за оказанный прием, удостоив его подачей руки и следующими словами:

"Сердечно благодарю за все виденное, передайте населению Мой привет и благодарность за радушный прием, искренне желаю вашему городу дальнейшего процветания и успеха".

Всю вторую половину дня августейшие особы провели на прибрежной даче Дувана "Мечта".

Праздничная церемония продолжалась, царская чета проследовала в город. Перед Свято-Николаевским собором на площади были выстроены учащиеся и начальствующие лица всех учебных заведений. Над входом в собор надпись на греческом языке - "Боже царя храни".

Анна Вырубова так описывала эти события: "Встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах, вся площадь перед собором - один сплошной ковер розанов. И все это залито южным солнцем"27.

В 11 часов под колокольный звон и непрерывное "ура" из алтаря вышел Архиепископ Таврический и Симферопольский Дмитрий с духовенством. Царь и члены его семьи приложились к Святому Кресту, а Высокопреосвященный Дмитрий окропил всех святой водой. Начался молебен с провозглашением многолетия Царскому Дому, Державе Российской, русскому воинству. Архиепископ Дмитрий благословил Государя иконой св. Николая Чудотворца.

Свита царя в это время была приглашена на чай Городским Головой С.Э.Дуваном в кафе "Beau - Rivage", нынешний пансионат "Орбита".

Акционерное общество "А.О. Дранков и К°" сняло фильм под названием "Прибытие Его Императорского Величества государя императора с августейшей семьей в Евпаторию", в котором отражены все основные моменты этого дня и который был нами найден в Российском государственном архиве кинофотодокументов в г. Красногорске.

Семейный альбом Романовых пополнился серией любительских фотографий в память о поездке в Евпаторию. На снимках мы видим отрешенное от государственных дел и будничных забот августейшее семейство. Несколько снимков воспроизведено в книге "Романовы и Крым"31 .

Наследник выстроил на берегу игрушечную крепость из камня и песка, которую местные гимназисты обнесли потом забором и оберегали как святыню32 .

Вечером того же дня Августейшее семейство покинуло Евпаторию. Ее императорское Величество с ближайшей станции отправила на имя С.Э.Дувана телеграмму следующего содержания:

"Городскому Голове Дувану.

Искренне была рада провести день в Евпатории. Сердечно Вас благодарю за все заботы.

Александра."

На торжественном заседании Городской Думы 27 мая 1916 г., посвященном этому событию С.Э.Дуван выразил всем причастным глубокую признательность. Особую благодарность получили полицейские и жандармские власти в лице исправника П.А.Никифорова и жандармского полковника И.П.Астраханцева, организовавшие почетную охрану из граждан всех сословий и национальностей, состоявшую из 400 человек.

"Эти два лица явились самыми искренними сотрудниками городского самоуправления, помогая ему в обязанностях. Так, исправник наш руководил даже подметанием улиц. Предлагаю Думе выразить им благодарность и о таковом постановлении Думы довести до сведения их начальства"33 .

Так случилось, что Евпатория оказалась последним местом пребывания императора Николая II в Крыму. Утром 2 марта 1917 г., находясь в ставке генерала Н.В.Рузского, в Пскове царь подписывает Манифест о передаче престола своему брату Великому Князю Михаилу Александровичу, который в свою очередь 3 марта "призывая благословение Божие" призывает граждан России подчиниться Временному правительству.

После отречения Николай II просил Временное правительство разрешить ему поселиться с семьей в Ливадии, чтобы вести там жизнь частного лица, но такого разрешения им получено не было.

Лишь застывшие навек фотографии отдыхающего умиротворенного семейства будут напоминать нам последнего русского императора и последнее место его пребывания в Крыму - Евпаторию.

 

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ:

ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации. 

ЕН - Газета "Евпаторийские новости" 

ПЕГД - Постановления Евпаторийской Городской Думы 

ПЕУЗС - Постановления Евпаторийского уездного Земского собрания 

ГААРК - Государственный Архив Автономной республики Крым.

ФОТОГРАФИИ

Рис. 1. Железнодорожный вокзал г. Евпатории в ожидании встречи Императора Николая II с семейством. 16 мая 1916 года.

Рис. 2. Таврический губернатор Свиты Его Величества, генерал-майор Н.А.Княжевич представляет императору предводителя евпаторийского уездного дворянства, д.с.с. Саид Бей Булгакова.

Рис.3. Приветствие от земства зачитывает и.о. председателя Земской управы А.И.Шило.

Рис. 4. Приветствие Городского Головы г. Евпатории, коллежского советника С.Э.Дувана.

Рис. 5. Приветствие гахама Таврического и Одесского караимского правления С.М.Шапшала.

Рис. 6. Выход царской семьи из Свято-Николаевского собора в г. Евпатории.

Рис. 7. Мечеть Джума-Джами - следующий объект посещения Николаем II.

Рис. 8. Евпаторийская караимская кенаса.

Рис. 9. Посещение царской семьей кенасы г. Евпатории.

Рис. 10. Приморская санатория со стороны Дувановской улицы.

Рис. 11. Августейшее семейство в Приморской санатории.

Рис. 12. Обход раненых офицеров и солдат, находящихся на излечении в Приморской санатории. На переднем плане: граф В.Б.Фредерикс, Николай II, Александра Федоровна, цесаревич Алексей.

Рис. 13. Николай II с цесаревичем в Приморской санатории. Справа от цесаревича - начальник лазарета полковник Крыжановский.

Рис. 14. Представление императору крымской и городской элиты. Среди женщин крайняя справа - Анна Вырубова.

Рис. 15. Беседа императрицы с ранеными воинами.

Рис. 16. Прогулка по городу.

Рис. 17. Прибрежная дача С.Э.Дувана "Мечта".

Рис. 18. Николай II и цесаревич Алексей у дачи С.Э.Дувана.

Рис. 19. Императрица Александра Федоровна у калитки дачи Дувана.

Рис. 20. Цесаревич Алексей на берегу моря в г. Евпатории.

 

1. Дневники императора Николая II. 1890-1906. М.: "Поли-стар", 1991., с. 88. 

2. Первая всеобщая перепись населения Российской империи, 1897г., ЦСК МВД. XLI; Таврическая губерния, 1904 г., с. 2.; ГААРК. - Ф. 681, оп. 2, д. 567, с. 42; В изд. "Города России"1910г. население Евпатории определено в 30249 человек, что не соответствует данным Таврического земского статбюро, по которым население Евпатории в 1911 г. составляло 25658; в 1912 г.-27040; в 1913 г.-27520; в 1915 г.-27079 чел. См.: Справочник Таврической губернии на 1911 г. Симферополь, 1911, с. 158; Памятная книжка Таврической губернии на 1914 г. Симферополь, 1914, с. 42; Справочник Таврической губернии на 1915 г. Симферополь, 1915, с. 128-129; Статистический справочник Таврической губернии. Сост.: Ф.Н.Андриевский. Симферополь, 1915, с. 5. 

3. Памятная книжка Таврической губернии. Симферополь, 1899, отд. 6, с. 19. 

4. Северинов С., Ягупов В. Евпатория - курорт. Симферополь, 1985, с.23. 

5. Путеводитель по Крыму для путешественников. Одесса. 1871, с.271. 

6. Дневник императора Николая II.., с.181. 

7. Романовы и Крым. М., 1993, с. 86. 

8. ПЕГД.- 1909, с. 73-74; ПЕУЗС. 1910, с. 21; ГАРФ. Ф.601, оп. 1, д. 254, л. 161-162. 

9. ПЕГД. - 1913, с. 71-72. 

10. Памятная книжка Таврической губернии. 1916, с. 12. 

11. ГА АРК. - Ф. 681, оп. 2, д.559 с. 279 

12. ЕН. - 1915. 19 апреля. N 1009, с. 9; Евпаторийская трибуна. 1994. N 6, с. 4. 

13. Письма императрицы Александры Федоровны к императору Николаю 2. Слово, 1922. т. 1. N 68, с. 102, 451. 

14. Памятная книжка Ук.соч. с. 16-17. 

15. Памятная книжка Таврической губернии. 1916, с.18-19. 

16. Дуван С.Э. Слово и дело Городского Головы. Евпатория.1996. с. 14. 

17. Правительственный вестник. 21 декабря 1915г. N 310. 

18. Н. - 1916. 12 июня. N 1186. История городов и сел Украинской ССР. Крымская область.1974., с. 265. 

19 Письма императрицы...Ук. соч., с. 451. 

20. Дуван, ук. соч., с.19. 

21. Фрейлина ее Величества: Дневник и воспоминания А. Вырубовой. М., 1990, с. 162-163. 

22. Караимская народная энциклопедия. т.1, М., 1995, с.115. 

23. Дневники императора Николая II.., с. 587. 

24. Павленкова Н. Один день из жизни императорской семьи// Вестник Евпаторийского музея. Евпатория. 1996, с. 67. 

25. ЕН. - 1916. 12 июня, с. 2-7. 

26. ЕН. - 1916. 17 июня. N 1175, с. 2. 

27. Фрейлина ее Величества.., с. 163. 

28. Драчук В., Кара Я., Челышев Ю. Керкинитида-Гезлев-Евпатория. Археологические памятники Крыма. Симферополь, 1977., с. 63-81. 

29. Фрейлина ее Величества.., с.163. 

30. Дневники императора Николая II.., с. 587. 

31. Романовы и Крым. М.: 1993, С.86, 132-134; Романовы и Крым. 2002. Симферополь, 2002, с. 153-154. 

32. Фрейлина ее Величества.., с. 163. 

33. Евпаторийские новости.- 1916. 12 июня. Приложение.

 

http://www.tsaarinikolai.com/tekstit/Tsarskaja_Semja_v_Evpatopuu.htm

К 150-летию Российского Красного Креста.

Тринадцатилетнее правление (1881–1894 годы) Александра III, ознаменовавшееся крупными успехами и достижениями в развитии науки, культуры и экономики страны, характеризовалось небывалым подъемом благотворительной деятельности в России.

В пореформенной России конца XIX и начала XX века было от 5 до 10 миллионов нуждающихся. Филантропическая деятельность стала в этот период чрезвычайно значимой частью социальной практики и общественной самодеятельности. Десятки тысяч людей, представлявшие различные социальные слои (предприниматели, купечество, чиновничество и интеллигенция), были вовлечены в широкую благотворительную деятельность. Сфера благотворительности достигла небывалого расцвета и стала выражением гражданского самосознания[1].

Для российской императорской семьи, начиная со второй половины XVIII века и до событий 1917 года, личная благотворительность и покровительство органам общественного призрения и благотворительным учреждениям и обществам в России были неотъемлемой и важной частью жизни.

Цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна являлись почетными членами Общества попечения о раненых и больных воинах. На его основе в 1867 году стараниями императрицы Марии Александровны было создано Российское Общество Красного Креста, в уставе которого говорилось, что главной задачей Общества было содействие во время войны военной администрации в уходе за ранеными и больными воинами и оказание им как врачебной помощи, так и всякого рода вспомоществования.

В годы Русско-турецкой войны цесаревна Мария Федоровна, находясь в Петербурге, вела большую работу по организации благотворительной помощи русским солдатам и офицерам, находящимся на театрах войны. Под ее руководством в Болгарию направлялось огромное количество посылок, содержавших теплые вещи, продукты питания, медикаменты и другие необходимые на фронтах вещи.

Из письма Марии Федоровны цесаревичу Александру Александровичу от 17 апреля 1871 года: «Это письмо тебе доставит фельдъегерь, которого я высылаю с новым грузом теплых вещей, надеюсь, что все будет принято с большой радостью, и полагаю, что вещи очень пригодятся нашим дорогим солдатам, для которых я сделала бы все, только чтобы подтвердить и доказать нашу любовь и восхищение. Очень хотелось, чтобы они остались довольны и им было бы хорошо! К сожалению, этого еще недостаточно, но попытаемся сделать все, что в наших силах. Я очень довольна, что ты также передал кое-что для солдат Циммермана (А. Э. Циммерман – генерал от инфантерии. – Ю. К.). В настоящий момент я занимаюсь тем, что готовлю вещи для своего дорогого полка: это фуфайки для офицеров, куртки, штаны и теплые вещи для солдат. Все скоро будет готово. Мысль о том, что я смогу им все это направить, доставляет мне неописуемое удовольствие»[2].

«…Вчера нам пришлось пережить весьма волнующий момент, наблюдая за отъездом уланов, – писала Мария Федоровна мужу 4 августа 1877 года, – а сегодня отбывают гренадеры на лошадях… я не могла без слез смотреть на них, как они уезжали, думая о том, сколько же из них останется там и не вернется больше обратно?.. Мне выпало наблюдать много трогательных сцен: многие женщины подходили к обозу, где находились и отъезжающие, и обнимали их в последний раз. Я не могла видеть всего этого и пребывала в течение всего дня под самым тяжелым впечатлением. Да сохранит их Господь и возвратит их к нам обратно как можно скорее!»[3]

Находясь в Санкт‑Петербурге, Мария Федоровна активно занималась делами Красного Креста. Она, как и императрица Мария Александровна, на протяжении всей дальнейшей жизни уделяла этому вопросу огромное внимание. «Теперь я вынуждена тебя оставить, – писала она мужу 3 июня 1877 года, – так как я должна принять одиннадцать сестер милосердия Святого Георгия, которые уезжают сегодня с санитарным поездом, носящим мое имя». «Вчера я ходила с Эжени на склад, где м‑ль Радден в залах 8‑го морского экипажа совершенно блестяще занимается активной благотворительной деятельностью, – писала цесаревна мужу 17 апреля 1877 года. – Приятно видеть, с каким интересом, старанием и усердием все работают. Эта нескончаемая работа людей разных профессий, приносящих различного рода дары на наши склады. Дамы занимаются кройкой и шитьем белья для раненых… Большое количество людей предлагают свои услуги».

В письме от 4 ноября 1877 года из болгарского села Брестовец цесаревич писал жене: «Вчера в 11 часов утра получил посланные тобой вещи для офицеров и солдат… Если будешь еще присылать, то, пожалуйста, побольше табаку и именно махорки; это главное удовольствие бедных солдат, и даже более удовольствие им делает махорка, чем чай, который они получают иногда от казны, а табак никогда… Одеяла, чулки, колпаки и проч. – все это хорошие вещи и нужны. Папиросы для офицеров тоже нужны, здесь трудно достать и дороги…»[4]

В те дни цесаревич осознал ту колоссальную ответственность, которая лежала на плечах монарха как главы государства. Он глубоко сочувствовал своему отцу, понимая, какой непомерный груз лежал на нем в то время. «Боже, – восклицает он, – как должен страдать бедный Папа́, когда мы все, неответственные люди перед Россиею и Господом, мы все морально страдаем за эти последние дни страшного испытания. Бог знает, последние ли это испытания? Что будет потом, что еще предстоит нам испытать, не будут ли еще сильнейшие испытания нам всем и дорогой Родине? Боже, не оставь нас, грешных и недостойных рабов Твоих! Уж мы ли не усердно молимся Ему и уповаем на Него, да будет, Боже, святая воля Твоя. Аминь!»[5]

«Я только что пришла из церкви, где я горячо молилась Господу Богу за твое спасение, мой Ангел, и за всю нашу дорогую доблестную армию, – писала из Гапсалы Мария Федоровна цесаревичу Александру Александровичу 21 августа 1877 года. – Да соблаговолит Господь Бог тебя охранять и повсюду тебя вести! Да благословит Он наше оружие! В Нем наша вера, в Нем вся моя надежда, я повторяю вместе с тобой, что Его Святая воля претворилась в жизнь! Очень тяжело и трудно переносить переживаемое нами время, и мне необходима помощь доброго Господа Бога, чтобы временами не впадать в отчаяние. Все более и более непереносимым становится для меня жить вдали от тебя, в разлуке»[6].

24 апреля 1878 года указом Александра II Мария Федоровна была награждена Знаком отличия Красного Креста первой степени за попечительство о раненых и больных воинах.

Императрица Мария Федоровна после смерти императрицы Марии Александровны возглавила Ведомство учреждений Императрицы Марии. В ведении учреждений Императрицы Марии находились учебные заведения, воспитательные дома, приюты для обездоленных и беззащитных детей, богадельни. Немалые средства на их содержание вкладывала царская семья. Благотворительные учреждения императрицы Марии были созданы практически во всех крупных городах Российской империи: Москве, Санкт-Петербурге, Ярославле, Пскове, Петрозаводске, Вологде, Орле, Нижнем Новгороде, Риге, Ковно, Новочеркасске, Симбирске, Саратове, Томске и многих других крупных городах. В Москве и Московской губернии их насчитывалось не менее десяти, в Санкт-Петербурге и его окрестностях – более семнадцати. Среди них были: Общество попечения о детях лиц, ссылаемых по судебным приговорам в Сибирь; Братолюбивое общество по снабжению неимущих квартирами; приют для неизлечимых больных; Александро-Мариинский дом призрения; Благотворительное общество при Обуховской больнице; Мариинский институт для слепых девочек и Институт взрослых слепых девиц; Мариинский родовспомогательный дом и находящаяся при нем школа повивальных бабок; Свято-Троицкая община сестер милосердия; Орловское губернское попечительство для пособия нуждающимся семействам воинов; Детский приют Симбирского общества христианского милосердия; Елизаветинский дом призрения детей бедных жителей; мужской приют для сирот, оставшихся после павших воинов; Дом призрения детей бедных граждан города Коломны и другие[7].

Помощь детям и детским учреждениям была приоритетным направлением. В конце 1880 года Ведомство учреждений Императрицы Марии курировало работу 129 детских приютов на всей территории России. Особое внимание направлялось на оказание помощи младенцам. Воспитательные дома Санкт-Петербурга и Москвы ежегодно принимали на свое попечение более 20 000 рожденных младенцев и призревали в деревнях у воспитателей до 80 000 питомцев, остающихся на попечении домов до 21-летнего возраста. Для призрения беспризорных младенцев были учреждены «ясли» в городах: Вологде, Полтаве, Екатеринославле, Петрозаводске, Риге, Томске, Рыбинске, Моршанске, Керчи и Таганроге[8].

Под особым контролем императрицы находились учреждения, занимавшиеся призрением слепых и глухонемых. Для детей обоего пола, лишенных зрения, было создано 21 училище, в которых воспитывалось и обучалось наукам и доступных для них мастерских, свыше 700 детей. 300 детей воспитывалось в специальных учреждениях для глухонемых.

В 1881 году после смерти императрицы Марии Александровны Мария Федоровна стала главою Российского Общества Красного Креста. Председателями Главного управления общества были: генерал-адъютант А. А. Зеленой (до 1874 г.), А. К. Баумгартен (1874–1883 гг.), фон Кауфман (с 1883 г.). В задачу Общества в мирное время входила организация помощи людям в случаях, связанных со стихийными бедствиями, землетрясениями, пожарами, эпидемиями, голодом, а также в других случаях, когда была необходима немедленная помощь всем, кто в ней нуждался. Во время неурожая 1891 года, охватившего 25 губерний России, Российское Общество Красного Креста собрало 5 миллионов рублей пожертвований. Было организовано 3400 учреждений помощи голодающим. Среди них: ночлежные дома, приюты, столовые, чайные, пекарни и др. Помощь получили 217 тысяч человек. Во время эпидемий тифа, холеры и цинги, начавшихся в результате неурожая, в районы, пораженные эпидемиями, были направлены специальные передвижные санитарные отряды, в состав которых входило более 700 сестер милосердия[9].

В 1899 году в Санкт-Петербурге был создан Комитет Красного Креста по подаче первой помощи пострадавшим от несчастных случаев, были открыты первые станции, ставшие прообразом современной службы скорой помощи.

В годы царствования Александра III деятельность Общества была направлена на организацию помощи больным и увечным воинам в мирное время. Общество также принимало участие во всех экстремальных случаях, ликвидации последствий несчастий, постигших людей, как то: стихийные бедствия, голод, эпидемии, землетрясения, пожары, а также разные единичные заболевания.

Обществом Красного Креста в этот период были открыты инвалидные дома, вдовьи дома для семей погибших солдат и офицеров. В 1882 году в Петербурге основан Попечительский Комитет о сестрах Красного Креста, задачей которого было образование женского санитарного персонала для оказания помощи больным и раненым. В 1889 году при комитете было создано Убежище для престарелых и больных сестер, носившее имя императора Александра III.

Император с императрицей всегда внимательно относились к постановке дела медицинского обследования госпиталей, осуществлявшегося под эгидой Российского Красного Креста. Профессор Н. Вельяминов в своих воспоминаниях отмечал, что государь часто приезжал с государыней. «Он осматривал госпиталь очень тщательно, подробно и не торопясь, жертвуя на это часа 2 времени»… «Госпиталь располагался в бараках и шатрах в саду, и Государь обходил все палаты и шатры, заходил в аптеку, в кухню и даже в покойницкую, пробовал пищу, подробно расспрашивал о состоянии тяжелых больных и много разговаривал с солдатами и офицерами»… «Дни Высочайшего смотра госпиталя были праздником – и для врачей, и для больных»[10].

Во второй половине 1890 года Российский Красный Крест оказывал поддержку и помощь пострадавшим от стихийных бедствий, катастроф и эпидемий в различных странах Европы, Италии, Франции, Черногории, и даже Африки. Свидетельством этого является, в частности, сохранившееся в российских архивах письмо короля Эфиопии Менелика II императрице Марии Федоровне от 9/21 октября 1896 года. В нем говорилось: «Соблаговолив оказать нам в очень трудное для нас время помощь, направив к нам врачей Общества «Красный Крест», Вы доказали, что не забыли дружбы, которая тесно связала нас еще во времена Вашего Выдающегося и Прославленного супруга, почитаемого нами, Императора Александра III, который оставил о себе самую добрую память. Мы считаем необходимым еще раз поблагодарить Ваше Величество, осуществившую это великое дело, которое свидетельствует о настоящей христианской дружбе с народом, окруженным с давних времен язычниками… Сохранив все заветы Евангелия, я и мой народ внимательно изучаем то, как в Вашей стране создавалась столь значительная система благотворительности и милосердия, главная задача которых состоит в том, чтобы оказывать помощь и лечить человеческие страдания… Что же касается гуманитарной помощи, которая была оказана под Вашим руководством и которая продемонстрировала нам все Ваши добрые намерения по отношению к нам и вытекающую из них пользу, то она навсегда останется в памяти нашего народа»[11].

В 1900 году императрице Марии Федоровне был вручен диплом Международной выставки Красного Креста в Париже.

Мария Федоровна, еще будучи цесаревной, приняла под свое попечительство учрежденное в 1872 году в Петербурге благотворительное Общество подания помощи при кораблекрушениях, переименованное позже в Общество спасения на водах. Это было первое предприятие такого рода в России.

К 1875 году, с марта по сентябрь, были открыты семь спасательных станций на Балтийском море, по одной на Черном (в Таганроге) и на Каспийском (на Апшеронском полуострове). Три станции были созданы на озерах и реках, в частности, в Ярославле, в Екатеринославской губернии, в Петрозаводске. Две спасательные лодки-станции в разгар летних сезонов постоянно дежурили в Киеве на Днепре.

Особое внимание было уделено водам Балтийского моря, где для предупреждения несчастных случаев и оказания помощи экипажам и пассажирам курсировали корабли: «Цесаревич Александр», «Великий князь Константин», боты «Великая княгиня Александра Иосифовна», «Великая княгиня Александра Петровна». В те годы впервые на спасательных станциях в России стали применяться спасательные принадлежности – круги, спасательные пояса, палки с петлей и другие.

За 10 лет существования Общества (1872–1883 гг.) было организовано 1079 спасательных пунктов и спасено 6800 человек. На каналах и реках Петербурга было учреждено 114 спасательных станций. Из своего личного бюджета Мария Федоровна с 1874 и в последующие 44 года ежегодно вносила добровольный членский взнос Российскому обществу спасения на водах в размере 400 рублей. 

Императрица попечительствовала также Женскому патриотическому обществу, Обществу покровительства животным и многим другим организациям.

В 1905 году во время Русско-японской войны императрица Мария Федоровна тяжело переживала потери русской армии, гибель и страдания тысяч солдат и офицеров. В своем письме сестре Александре в Англию 28 февраля (13 марта) 1904 года она писала:

«…Ты лучше других можешь понять, в какой степени отчаяние, страх и беспокойство за наших дорогих моряков и солдат охватили меня, когда началась жестокая война… У нас до последнего надеялись, что войны удастся избежать… Слава Богу, все другие державы заявили о своем нейтралитете, только вот американцам доверять нельзя».

С начала войны императрица активно занимается делами Российского Красного Креста. На Дальний Восток были отправлены 143 учреждения РОКК, около шести миллионов человек получили помощь, около 87 тысяч раненых и больных были перевезены двадцатью двумя санитарными поездами.

В период войны впервые в истории были созданы бактериологические и специализированные дезинфекционные лечебные учреждения, а также учреждения, оказывающие больным психологическую помощь.

В результате сотрудничества с Японским Красным Крестом было открыто Центральное справочное бюро по вопросу военнопленных. Оно снабжало информацией родственников попавших в плен.

Благодаря авторитету Марии Федоровны Красный Крест постоянно получал поддержку благотворителей и филантропов. Так, граф А. В. Орлов‑Давыдов передал императрице 100 тысяч рублей. На проценты с этих денег позже выплачивались пособия «на воспитание сирот павших на войне воинов».

Первая мировая война застала Марию Федоровну в Англии. 17 июля вдовствующая императрица писала старшей дочери Ксении: «Кажется, что все сошли с ума; не верится, что все это так скоро могло случиться. Я совершенно подавлена. Все, что произошло, так ужасно и так страшно, что слов нет. Боже мой, что нас еще ожидает и чем это все кончится?» 27 июля 1914 года Мария Федоровна через Финляндию возвратилась в Россию. Некоторое время жила в Елагине, откуда писала своим родственникам письма, полные боли и страдания. 7 сентября 1914 года – великому князю Николаю Михайловичу: «Труднее и тяжелее жить здесь, так далеко от всего, когда всем сердцем и душой хотелось бы быть там. Такая тоска и такое постоянное мучение знать, что везде бьются из последних сил, и ожидать и узнавать результаты. Ужасно думать, что это только начало…» С первых дней возвращения она активно занялась делами Общества Красного Креста. Из ее письма от 15 декабря великому князю Николаю Михайловичу: «Я посещаю госпиталя так часто, как только могу. Это единственное мое утешение. Все наши дорогие раненые возвышают нашу душу: какое терпение, какая скромность и какой великолепный подъем духа! Я ими любуюсь от души и хотела бы стать на колени перед каждым из них…»

В начале 1915 года вдовствующая императрица переезжает в Киев, где активно занимается попечительской деятельностью по линии Российского Красного Креста. Дневниковые записи, которые вела в эти дни Мария Федоровна, свидетельствуют о ее каждодневных посещениях госпиталей, постоянных встречах с представителями Красного Креста, как Российского, так и Датского. Вот некоторые из записей:

2/15 июня 1915 года: «…Приняла в 10½ Иванитцкого. Указала ему, как неправильно действовал Красный Крест, препятствуя датским делегатам и сестрам посетить лагеря для военнопленных, так что он сразу принял решение вернуться к Ильину, чтобы приказать ему исправить это. Приняла польского господина Рембелинского, очень милый человек, который потерял все…»

25 июня/8 июля 1915 года: «…11½. Думов работает здесь в Киеве в моем госпитале уже год. Когда я посетила госпиталь, все, кто мог ходить, пришли поприветствовать меня. Офицеры, которые были тяжело ранены, оставались на койках…»

26 июня/9 июля 1915 года: «…С большой радостью приняла милого Арендрупа, который прибыл из Петербурга, чтобы повидать меня до того, как он посетит австрийских военнопленных поблизости от Казани… Помимо Арендрупа и Филипсена обычное воскресное общество. Арендруп и Филипсен отправятся в П[етербург], чтобы заняться делами Красного Креста и сделать все так же хорошо, как и прежде…»

1/14 июля 1915 года: «…Всю первую половину дня писала письма Аликс и Вальдемару. К завтраку пришел [имя неразборчиво] и рассказал много интересного, что видел на фронте, а также о своей собачьей работе. В 3 часа поехала с Игнатьевым (киевский губернатор. – Ю. К.) в порт, посетила два маленьких госпиталя на судне. Мы проплыли по Днепру до Миргорода, где поднялись на берег и зашли в церковь, которая находилась наверху. Прогуливающаяся публика была очень приветлива, когда я шла под руку со старой монахиней. Вернулась обратно в 8 час., очень удовлетворенная дневной прогулкой…»[12]

Известный политический деятель, председатель IV Государственной Думы М. В. Родзянко вспоминал: «12 июля я поехал с женой на Южный фронт и по пути остановился в Киеве. Там в это время жила императрица Мария Федоровна, удалившаяся от всего того, что ее огорчало в Царском Селе и в Петрограде. Я посетил ее, она продержала меня часа два, много говорили о деятельности Красного Креста и о жизни в Киеве».

При активном участии Марии Федоровны были созданы госпитали, оборудованные рентгеновскими кабинетами, в Киеве, Львове, Минске и Тифлисе. Два военно-санитарных поезда, состоящих из 32 и 21 вагона на 400 и 100 человек – пять лазаретов, перевязочно-питательный отряд, размещавшийся в пяти вагонах, – оказывали постоянную помощь раненым солдатам и офицерам. Специальная кухня, помещавшаяся на платформе, оснащенная автомобилем и палатками, отпускала ежедневно от 7 до 8 тысяч порций обедов. В Крыму действовал санаторий для выздоравливавших офицеров; в Аничковом дворце, где первые годы жила императрица Мария Федоровна, находился приют для увечных воинов.

В 1915–1916 годах Киев стал наиболее крупным госпитальным центром Юго-Западного фронта. Здесь сосредоточилось 103 лечебных заведения. За период с 20 января по 20 февраля 1915 года были приняты 1800 раненых и больных российских воинов.

К 1917 году на службе Красного Креста состояло около трех с половиной тысяч врачей и 20 тысяч сестер милосердия. Среди них были и царские сестры и дочери. Мария Федоровна регулярно посещала госпитали и лазареты, всегда находя теплые слова для раненых солдат. Особое внимание уделяла слепым и калекам. В своем дневнике в это время она записала горестные слова: «Я не могу себе представить, как в такой холодный день могут чувствовать себя солдаты в окопах и вообще все бедные люди, которые не имеют теплого жилья». При ее содействии организуются специальные курсы и школы, где инвалиды после окончания лечения могли овладевать каким‑либо ремеслом. Особенно часто Мария Федоровна посещала Главный госпиталь Киева, попечительскую работу по которому вела ее дочь, Ольга Александровна. Многие раненые солдаты не верили, что чуткая и сердечная сестра милосердия была царской дочерью.

Великая княгиня Ольга Александровна присутствовала при операциях и перевязках и не гнушалась выполнять в госпитале самую тяжелую и грязную работу. «Совсем времени нет выходить на воздух, – писала она из госпиталя своей племяннице, великой княжне Марии Николаевне – дочери Николая II, – вчера 8 часов перевязывала, а третьего дня – 10½ часов работали и только наскоро проглатывали свою еду в неурочные часы. Я люблю, когда много‑много работы». «Ольга так занята, что я ее даже мало вижу, – сообщала Мария Федоровна Николаю II 16 июля 1916 года, – у нее 400 раненых солдат и около 28 офицеров».

В распоряжении императрицы Марии Федоровны по Красному Кресту находились два гофмаршала: обер‑гофмейстер Г. Д. Шервашидзе и гофмейстер С. А. Долгоруков. Административной работой занимался принц А. П. Ольденбургский. Он же заботился о снабжении госпиталей инструментами и аппаратурой. Великий князь Александр Михайлович также занимался устройством больных и раненых солдат.

Под персональным покровительством императрицы в 1916 году состояло 134 благотворительных общества и заведения по всей России. Дочери Марии Федоровны постоянно помогали матери в ее работе. В архивах сохранились письма‑обращения к императрице с просьбами о помощи. Так, Ксения Александровна писала матери 12 ноября 1916 года: «Дорогая Мама́, посылаю тебе прошение на мое имя – мадам Кобако… Ее муж бывший земский чиновник… У них 7 человек детей, и у одного чахотка! У них нет никаких средств. Она умоляет принять двух дочерей в Институт. Твоя Ксения».

Вдовствующая императрица поддерживала Датский Красный Крест и его деятельность в России. В годы войны многие датские офицеры, врачи, медсестры и другие лица работали в России в качестве добровольцев. Особое Отделение «Б» при Датском Красном Кресте (ДКК) решало целый комплекс вопросов, в частности инспекцию лагерей военнопленных на всей территории Российской империи, оказывало посредничество в доставке корреспонденции, раздаче продуктов питания и лекарств. Один из руководителей ДКК в Петрограде подполковник В. О. И. Филипсен часто навещал Марию Федоровну в Киеве с прошениями о поддержке. В свою очередь, ДКК активно занимался судьбой русских военнопленных, переправленных из Германии в Данию. При его штаб‑квартире в 1916 году была создана специальная комиссия под председательством брата Марии Федоровны принца Вальдемара.

Отношения между обеими императрицами, очень разными по характеру, были непростыми и не столь сердечными, как этого хотелось бы им самим и Николаю II. К этому времени влияние матери уступало влиянию жены. Завистники и недоброжелатели, которых в свете было предостаточно, пытались настроить Марию Федоровну против Александры Федоровны, часто сообщая ей самые нелепые, иногда даже ложные сведения и сплетни об Александре Федоровне.

Постоянно занимаясь проблемами военнопленных в Германии, Австрии, Дании и России, обе императрицы в этих вопросах находили взаимопонимание. Согласно так называемому «Положению о военнопленных», разработанному Красным Крестом, Военным министерством и Министерством иностранных дел и подписанному Николаем II в октябре 1914 года, и в соответствии с 7‑й статьей Гаагской конвенции 1899 года, военнопленные должны были содержаться за счет правительства страны, в которой они находились, и обращение с ними должно было соответствовать обращению с военнослужащими данной страны. Для России содержание сотен тысяч людей, которым необходимо было предоставлять приют, одежду, питание и медицинскую помощь, было в 1915–1916 годах острой проблемой. Мария Федоровна, находясь в Киеве и приезжая в Петроград, принимала сестер милосердия из Австро‑Венгрии и Германии, всячески пытаясь помочь улучшить состояние лагерей. Александра Федоровна апеллировала к авторитету вдовствующей императрицы и пыталась при решении различных вопросов опереться на ее мнение. 29 ноября 1915 года она писала Николаю II: «Мадам Оржевская (входила в состав делегации, обследовавшей положение русских военнопленных в Германии и Австрии. – Ю. К.) хочет предложить твоей Мама́ послать ее осмотреть здешних военнопленных. Я нахожу это прекрасным, потому что есть вещи, в которые надо входить. Наше правительство отпускает достаточно денег на пищу, но, кажется, они не получаются как следует, – бесчестные люди задерживают». Испытывая определенные моральные трудности из‑за обвинений в пристрастии к немцам, она писала царю в сентябре 1915 года: «Немецкие сестры милосердия выехали из России, Матушка не успела их повидать – меня же они и не спрашивали, вероятно, ненавидят…»

29 ноября в письме Николаю II Александра Федоровна вновь возвращается к теме военнопленных, необходимости контроля лагерей на всей территории Российской империи: «Я рада, что у ней (Марии Федоровны. – Ю. К.) и у меня была та же мысль – я не имею права вмешиваться, а она может давать советы».

5 января 1916 года: «Хочется распорядиться построже и наказать тех, кто не слушается, а я не имею права вмешиваться в качестве „немки“… – и далее: –…Мы можем лучше питать и давать больше жиров, в которых они (военнопленные. – Ю. К.) нуждаются… и помещение нужно потеплее и почище. Этого требует человеколюбие, и кроме того надо, чтобы никто не смел дурно отзываться о нашем обращении с пленными… Надеюсь, что Георгий и Татищев на обратном пути произведут тщательную ревизию, особенно в мелких городах, и сунут нос повсюду, так как на лету не заметить многого. Фредерикс мог бы послать Г. [Георгию] шифрованную телеграмму с твоим приказом: только твоя Мама́ и я просили его съездить и взглянуть…»

Обе императрицы оказывали большую помощь больным и раненым, находившимся в госпиталях. В этом вопросе они также находили взаимопонимание. «Вчера я видела 10 англ[ийских] автомобилей – очень хорошие, гораздо лучше наших: есть 4 койки для раненых, место для сестры или санитара, и всегда можно иметь горячую воду; они надеются достать еще 20 таких автомобилей для Мама́ и меня. Как только она их осмотрит, их надо отправить немедленно на фронт, я думаю, туда, где кавалерия больше всего в них нуждается теперь. Но я не знаю, куда именно, может быть, ты узнаешь, и тогда я намекну об этом дорогой Мама́. Она теперь на Елагине»[13], – писала Александра Федоровна Николаю II 14 июня 1915 года.

Как свидетельствуют дневниковые записи императрицы Марии Федоровны, которые она регулярно вела на протяжении всей жизни, в годы войны она встречалась с огромным количеством лиц: как политическими, так и военными, подданными Российской империи и представителями западных государств. Среди них были: А. Г. Булыгин, И. Л. Горемыкин, А. И. Гучков, А. В. Кривошеин, М. В. Родзянко, А. Ф. Трепов и другие, а также А. А. Брусилов, В. И. Гурко, Н. И. Иванов, П. К. Рененкампф, А. В. Самсонов. В числе посещавших императрицу были дипломаты, религиозные деятели. Таким образом, Мария Федоровна на протяжении всех этих лет была в курсе важных политических и военных событий страны.

Находясь в Киеве, Мария Федоровна живо откликалась на все важные политические вопросы. С глубоким возмущением отнеслась она к предложению Германии о заключении сепаратного мира. 3 декабря 1916 года Мария Федоровна писала царю в Ставку: «Мы все находимся под впечатлением немецких предложений. Все время одно и то же, он (германский император Вильгельм. – Ю. К.) стремится стать в позу миротворца и возложить всю ответственность на нас, если они (предложения. – Ю. К.) не будут приняты. Я очень надеюсь, что никто не попадется на эту уловку. Я совершенно уверена, что мы и наши союзники сохраним твердость и единство и отвергнем эту „великодушно“ протянутую руку…»

Отношения между Данией и Россией во время войны, естественно, нашли отражение в переписке Марии Федоровны с сыном. Так, в декабре 1916 года она обращала внимание сына на то, что «Дания уже год тому назад предлагала переправить к себе больных военнопленных, чтобы они были, по крайней мере, хорошо накормлены и остались в живых. К сожалению, однако, им так и не дали никакого ответа… Мне непонятно – почему, ведь это делается из чувства христианского милосердия и не будет ничего стоить, так как датчане подготовили все за свой счет. Я надеюсь, что после твоего приказа военному министру дело наконец сдвинется с места».

В России Датский Красный Крест, возглавляемый вначале – Сальтофтом, а затем – доктором Мартини (секретарем был молодой датский юрист Хермуд Ларсен (Ланнунг), имел конторы в Петрограде и Москве. Жена датского посланника Харальда Скавениуса – Анна Софи Скавениус – оказывала большую помощь в работе. Многие датские офицеры, врачи и другие лица работали с военнопленными в качестве добровольцев. Руководитель датского института Серум и Института вакцины доктор Торвальд Мадсен провел в Туркестане и на Кавказе в лагерях для военнопленных большое количество вакцинаций против тифа. Особое Отделение «Б», созданное датским посольством в Петрограде, решало целый комплекс вопросов о военнопленных, в частности: отслеживание военнопленных, инспекция лагерей на всей территории Российской империи, посредничество в доставке корреспонденции, раздаче лекарств и продуктов питания.

Датский Красный Крест организовал эвакуацию и помощь тысячам русских военнопленных, возвращавшимся после разгрома Австро-Венгрии и Германии в Россию преимущественно пешком, так как железнодорожное сообщение на Украине находилось в состоянии хаоса. 

Датский Красный Крест внес большой вклад в организацию и проведение в октябре 1917 года по инициативе Российского Общества Красного Креста конференции по делам военнопленных представителей Русского, Германского и Австро-Венгерского Красного Креста. На конференции обсуждались вопросы о числе военнопленных, их сношениях с населением оккупированных территорий, обмене инвалидов и организации Постоянного комитета по делам военнопленных»[14].

* * *

В марте 1917 года после отречения Николая II и возвращения императрицы из Ставки, где состоялось ее последнее свидание с сыном, Мария Федоровна продолжала, к большому беспокойству окружающих, посещать киевский госпиталь. Только после того как в один из дней, подъехав к зданию госпиталя, она увидела закрытые госпитальные ворота, а главный врач, ссылаясь на мнение медперсонала, прямо заявил, что ее присутствие является нежелательным, вдовствующая императрица дала свое согласие на отъезд из Киева. К этому времени Киевский местный Совет издал приказ о необходимости всем членам бывшей императорской семьи покинуть Киев.

В марте 1917 года Мария Федоровна с дочерьми Ксенией и Ольгой и их мужьями – великим князем Александром Михайловичем и полковником Н. А. Куликовским – переехали в Крым. Здесь вдовствующая императрица находилась в течение двух с половиной лет, до апреля 1919 года, сначала в Ай-Тодоре, затем в Дюльбере и Хараксе. Пребывание в Крыму стало для нее практически домашним арестом, полным постоянных лишений и унижений. Вместе с Марией Федоровной в Крыму находились некоторые члены бывшей императорской семьи и люди, близкие к ним.

13 марта 1918 года в Крым прибыл представитель Датского Красного Креста, врач Карл Кребс. Он привез для вдовствующей императрицы и членов императорской семьи продовольствие и 50 тысяч рублей. Мария Федоровна была очень тронута вниманием родной Дании.

Красная Армия уже приближалась к Крыму. 7 апреля 1919 года вдовствующую императрицу в Хараксе посетил командующий британскими морскими силами в Севастополе и заявил, что английский король Георг V предоставляет в ее распоряжение дредноут «Мальборо» для немедленного отъезда с семьей. Он настаивал на отплытии из Крыма в тот же вечер.

Однако Мария Федоровна, проявляя твердость характера, что было свойственно ей в трудные минуты жизни, сначала наотрез отказалась уезжать из России. Близким родственникам стоило большого труда убедить ее в необходимости отъезда. Императрица наконец согласилась. 11 апреля 1919 года Мария Федоровна покинула Россию.

Покидая свою родину, она написала в своем дневнике: «Я испытываю тяжкое и к тому же горькое чувство из-за того, что мне таким вот образом приходится уезжать отсюда по вине злых людей! …Я прожила здесь 51 год и любила и страну, и народ. Но раз уж Господь допустил такое, то мне остается только склониться перед Его волей и постараться со всей кротостью примириться с этим»[15].

---

[1] См.: Благотворительность в России. Т. 1. Разд. III. СПб., 1907; Максимов Е. Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. Т. 1. СПб., 1902; Ульянова Г. Н. Благотворительность в Российской империи XIX – начала XX вв. М., 2005; Толмачев Е. Александр III и его время. М., 2007, с. 128.

[2] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 820. Л. 15.

[3] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 890. Л. 20.

[4] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 707. Л. 175.

[5] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 708. Л. 120.

[6] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 888. Л. 225.

[7] Шумигорский Е. С. Ведомство учреждений Императрицы Марии (1797–1897). СПб., 1897, с. 25–30.

[8] Детские приюты Ведомства учреждений Императрицы Марии 1839–1889. Сб., 1889.

[9] Максимов Е. Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907, с. 39.

[10] Воспоминания Н. А. Вельяминова об императоре Александре III // Российский архив. 1994, № 5.

[11] ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 120. Л. 28.

[12] Дневники императрицы Марии Федоровны. 1914—1920. Под ред. Ю. В. Кудриной. М., 2005.

[13] Переписка Николая с Александрой Федоровной (1914—1917. В 5 тт. М.-Л., 1923—1927).

[14] Rasmussen E. H. Russiske krigsfanger I Danmark under I verdenskrig; PLUK fra forksningen I Sonderjylland, 1986, nr. 3, s. 14–20; Russiske soldatenbreve. Udg. af H. Nielsen. Kbhvn., 1927; Bertram, Chr, m. fl. Russiske krigsfanger I Sottrup sogn under Forste Verdenskrig: – Arbog for Sottrup sogh: 1982, s. 73–78; Adriansen I. Ivan fra Odessa. Krigsfanger I Nordslesvigog Danmark 1914–1920, Sonderborg, 1991, s. 20, 25, 32, 38, 39, 41, 48, 80, 81. См.: АВПР, МИД. Канцелярия. 1916, оп. 470, д. 24. Секретная телеграмма Буксгевдена на имя начальника отдела о военнопленных, № 46; Кудрина Ю. В. Отношения Дании с Советской Россией. – История Дании XX век. М., 1998, с. 69–73; Koudrina J. V. Das Danische Rote Kreuz in den Jahren des Ersten Weltkrieges // Zeitgeschichte 11/12. Wien, november–dezember 1998, s. 375–380.

[15] Дневники Императрицы Марии Федоровны. Под. ред. Ю. Кудриной (1914—1920, 1923), 2005.https://histrf.ru/biblioteka/b/impieratritsa-marii...na-i-rossiiskii-krasnyi-kriest

В последнее время проблема курортов и туризма обсуждается в России на самом высоком уровне. Отечественные курорты, с большими традициями, изначально очень перспективные сейчас активно развиваются. И как следствие этого, возникла необходимость в более детальном и тщательном осмыслении исторического прошлого курортов Кавказа. Большое влияние на развитие курортов оказывают различные факторы: климатические условия, целебные свойства источников, степень богатства граждан данного государства, политическая обстановка, образованность населения. И только сплав всех этих немаловажных факторов делает курортные местности желанными для посещения. В начале ХХ века для большинства русских поездка на заграничные курорты была более увлекательна, чем поездка на Кавказ. Это было связано с рядом определенных трудностей, возникающих в путешествии на Кавказ, таких как безлюдные степи, совершенно похожие друг на друга губернские города, и опасности, подстерегающие больного в пути. Так как большинство населения России не было знакомо с Кавказом, то многих от поездки на курорты удерживал и страх попасть в руки горцев, что, по словам известного исследователя курортов Ф. Баталина, «опасение, если и несовершенно безосновательное, то все-таки преувеличенное до смешного» [[1]]. Необходимо учесть и тот факт, что до заграничных курортов из Москвы можно было добраться по железной дороге за 6-7 дней, в то время как дорога до Пятигорска занимала 10-11 дней. Кроме этого, поездка на заграничные курорты была не только комфортабельнее, но и дешевле. Так билет от Москвы до Карлсбада стоил 63 руб. 50 коп., а дорога, к примеру, до Пятигорска обходилась 143 руб. 14 коп. Разумеется, заграничные курорты, возникшие в XVI-XVII вв., были более благоустроенные и привлекали не только своими целебными свойствами, но и удобствами. Кавказские же курорты не получили должного развития, поэтому были еще плохо устроены. Имелся ряд проблем: отсутствие необходимых удобств, не имелось водопровода, электрического освещения, телеграфа, канализации. 1 августа 1914 г. Российская империя оказалась втянута в первую за историю человечества мировую войну. Это повлияло на все последующее развитие страны, в том числе на состояние курортного дела. В Московских ведомостях писали: «За свое пренебрежение к русским курортам наша публика, перетерпевшая с началом войны тяжкие мытарства за границей, достаточно наказана» [[2]]. Тот факт, что в связи с войной путь к заграничным курортам был закрыт, указывает на то, что количество отдыхающих на курортах Кавказа неукоснительно росло. Богатые промышленники, предприниматели, коммерсанты, военные устремились на курорты. Если еще в 1913 году на самых посещаемых курортах России – Кавказских Минеральных Водах лечилось 38611 [[3], с. 19] человек, то уже в 1914 году там отмечается пик посещаемости курортов, где всеми видами лечебных услуг воспользовались 41192 человека [[4]]. В 1916 году эта цифра составляла уже около 59000 человек [[5]]. В связи со значительно возросшим притоком лечащихся деятельность управлений курортами была направлена на спешное осуществление их реконструкции. Были выделены приоритетные направления: благоустройство казенной территории, улучшение санитарного надзора, размещение больных и снабжение их провизией, усовершенствование бальнеолечебниц, увеличение дебита источников, снабжение бюветов и бальнеологических заведений минеральной водой. 3 декабря 1914 года в обществе изучения черноморского побережья Н.И. Воробьев сделал доклад о мерах по улучшению лечебных местностей Кавказа. К неблагоприятным условиям он относит отсутствие подъездных железнодорожных путей [[6]]. А ведь в лето ожидался громадный наплыв больных и раненных. Крупное государственное и общественное значение дела по улучшению отечественных курортов вызвало специальную работу почти во всех министерствах по изысканию способов усовершенствования курортов в ближайший срок. Правление Владикавказской железной дороги изъявило свою готовность расширить деятельность, как по оборудованию новых лечебных мест, так и по усилению провозоспособности дороги и устройству необходимых ветвей. Следует отметить, что помимо железнодорожного, военные нужды привели к усовершенствованию автомобильного транспорта, для перевозок людей начала использоваться авиация. Добираться до курортов стало быстрее и дешевле. Так, проезд в Кисловодск в 1914 году в 1-м классе стал стоить от Москвы – 29 руб. в дороге 1,5 суток; от Санкт – Петербурга 35 руб., в дороге двое суток; от Варшавы 34 руб.; от Киева 27 руб. [[7], c. 82]. 7 января 1915 г. в Петербурге открылся Всероссийский съезд по улучшению отечественных лечебных местностей, организованный Министерством внутренних дел. Несмотря на множество острых проблем, связанных с неудачами на фронте, и сложную внутриполитическую обстановку в стране, правительство находило возможным уделять внимание отечественным курортам. Так, в конце 1916 г. Совет министров одобрил представление Министерства внутренних дел об установлении постоянных границ округов санитарной охраны и учреждении на Кавказских Минеральных Водах и Сергиевских водах должностей правительственных санитарных врачей [[8], c. 189]. Кроме этого, по поручению Главного врачебного инспектора Л.Н. Малиновского профессор М.Я. Капустин обследовал ряд отечественных курортов. Новые Кумагорские источники (1916 г.) он оценил как достаточно перспективные для создания курорта. [[9], c. 43]. На созванном по распоряжению наместника Кавказа И.И. Воронцова-Дашкова съезде городских голов городов Кавказского края с 12 по 14 сентября 1914 г. в Тифлисе подчеркивалось исключительное географическое положение Кавказа, а также возможность возникновения военных действий в Закавказье. Наместник «забронировал» Кавказ в 1914 г. от притока раненых с Западного фронта на случай осложнений на кавказской границе из-за возможного вступления в войну Турции на стороне Германии. [[10], c. 72]. В резолюции съезда определено было число коек для раненых в каждом пункте Кавказа за счет казенных, местных (городских, сельских, станичных) и благотворительных средств. Кавказским курортам, как и другим территориям, было рекомендовано в случае необходимости создавать лазареты для раненых, в первую очередь, занимая свободные дома и квартиры частных домовладений, казенных и общественных домов, театры, клубы, гостиницы, учебные заведения. Правительственная помощь широко и щедро проявлялась на удовлетворение важнейших нужд благоустройства путем выдачи различных ссуд. Как подлежащих возврату, так и безвозвратных. На заседании бюро Союза кавказских городов 16 октября 1914 г. распоряжением наместника на Кавказе на устройство лазаретов в городах Кавказа был выделен 1 млн. рублей. Тем не менее, увеличение расходов и исключительные затруднения, переживаемые государственным казначейством в связи с военными нуждами, вызвали рост долгов курортов. Так, к 1916 году задолженность Кавказских Минеральных Вод, по сравнению с 1910, увеличилась более чем в 3 раза и составляла уже 3,5 млн. руб. [[11]]. Розлив и экспорт минеральных вод, ранее приносящий неплохой доход курортам, теперь испытывал ряд препятствий: отсутствие вагонов для отправки вод; недостаток топлива, материалов для розлива; недостаток рабочей силы. 27 февраля 1915 года Николай II возложил на верховного начальника санитарной и эвакуационной части страны принца А.П. Ольденбургского общее руководство всеми мероприятиями по улучшению отечественных лечебных местностей. 5 мая 1915 года принц А.П. Ольденбургский издал специальные правила для освидетельствования и отправления в лечебные местности раненных и больных воинов, нуждающихся в бальнеологическом лечении. В 1915 и 1916 годах он лично побывал на курортах Кавказа с инспекторской поездкой [[12], c. 59]. В годы Первой мировой войны многие курорты впервые выполняли круглогодично важную функцию госпитальной базы страны. Необходимость функционирования в осенне-зимний период была связана с ежедневно прибывающими ранеными и больными с фронта. При главном комитете Земском и Городском союзе была создана объединенная санаторно-курортная комиссия, которая работала непосредственно с территориальными отделениями по использованию лечебных местностей для лечения ранбольных. Одним из важнейших вопросов, был вопрос организации бальнеолечения в зимний период. Союз специально изучил этот вопрос за сезон 1915-1916 годах на Юге России [[13], c. 3]. Тем не менее, осуществить проект функционирования в зимний период было достаточно сложно. Основной проблемой являлось обеспечение лечебниц теплом. С помощью военно-промышленных союзов областей и губерний частично удавалось решать эту проблему: уголь доставлялся с Донецкого бассейна, дрова – из лесов Предкавказья. Несмотря на это, проблема нехватки топлива стояла в течение всего периода военных действий. Вопрос по размещению лечащихся решался за счет увеличения продолжительности сезонов. Так, открытие сезона в 1917 году началось 1 мая. Несмотря на обычный здесь холод, столь велика была нужда в курорте у русской главным образом столичной публики, что она уже была не в состоянии удовлетворяться нормальным лечебным сезоном с 15 июня по 15 августа [[14]]. Еще одной острой проблемой на Кавказских курортах в годы войны являлась нехватка жилья. Поезда приходили переполненные и зачастую приезжие по 2, по 3 дня проживали среди своих вещей на перронах вокзалов, пока подыскивалось помещение. Министерством юстиции специально для Кавказских курортов был разработан квартирный закон, взамен общего по России закона 27 августа 1916 года. Новый закон распространялся на все Кавказские курорты, в которых теперь устанавливались предельные цены. Предельными считались те цены, по которым сдавались в наем сезонные помещения в сезон 1915 года, а прочие к 31 декабря 1914 года с прибавлением 10%. [[15]]. На всех курортах Кавказа, в этот период, можно было встретить особую породу людей – комиссионеров. Они были всюду: на вокзалах железной дороги, в парках, на улицах города, там, где у людей появлялась в чем-то нужда. Нужна ли квартира, хотят ли что-либо купить, но не знают, где найти желаемое – комиссионеры тут же подходили с предложением своих услуг. Эта корпорация людей была необходима курортам, так как устраивала многие дела приезжих и местных жителей в той сфере, куда не доходили руки Дирекции вод и городских властей. В целом, дыхание войны среди публики на курортах практически не ощущалось. Сюда съезжались люди со всей России, имеющие цель не столько поправить здоровье, сколько ищущие развлечений. Такой приток отдыхающих привлекал на курорты и звезд первой величины на литературно – художественном небосклоне. «Сбор писателей, театральных деятелей и артистов в нынешнем сезоне надо признать выдающимся», - заключила газета «Пятигорское эхо» в сентябре 1916 года [[16], c. 28]. А курорты, как известно, одно из проявлений жизни общества и в курортной публике, как в зеркале, отражается весь социальный облик той или иной эпохи. Безусловно, Первая мировая война принесла разорение хозяйству Кавказа. Хрупкий и специфический мир курортов не был приспособлен к таким потрясениям. Война стала определенной проверкой устойчивости государственных и общественных систем, их жизнедеятельности, эффективности контактов государства и общества, города и деревни, фронта и тыла и т. д. Организация отдыха граждан, возможность получения различного рода медицинского лечения на курортах страны в условиях войны явились проявлением социальной роли государства. Подводя итоги обзору действий российского правительства и местных учреждений по улучшению лечебных местностей Кавказа в годы Первой мировой войны можно сделать вывод, что в целом работа была организованна неплохо и выдаваемых государством сумм, а также денег из земских средств чаще всего хватало на благоустройство курортов. В конечном итоге тот или иной курорт, приобретая широкую известность, составляет предмет гордости граждан данного государства. История курортов — это тот микромир, в котором как в своеобразном зеркале отразились наиболее значимые моменты Отечественной истории. Литература [1] Баталин, Ф. Пятигорский край и Кавказские Минеральные Воды. 4. II. – СПб, 1861. [2] Кавказские курорты. – 1914. – 14 декабря. [3] Десницкий, Н.В. Кавказские Минеральные Воды к сезону 1914 года. – Пятигорск, 1914. [4] ГАСК. Ф.1016. Оп.1. Д.60. Л.2(об). [5] Там же. [6] Кавказские курорты. – 1914. – 14 декабря. [7] Десницкий, Н.В. Кавказские Минеральные Воды к сезону 1914 года. – Пятигорск, 1914. [8] Пятигорск в исторических документах 1780-1917. –Ставрополь, 1985. [9] Приказы Кавказского военного округа. –Тифлис, 1916. [10] Копылова, Е.Э., Краснокутская, Л.И. Становление и развитие военно-медицинской службы на КМВ (1803-2007гг). –Ессентуки, 2007. [11] ГАСК. Ф.1016. Оп.1. Д.62. Л.1. [12] Приказы Кавказского военного округа. – Тифлис, 1916. [13] Налбандов, С.С. К вопросу об организации бальнеологического лечения в течении зимнего периода 1915-1916гг. // Материалы по организации санаторно-курортного лечения больных и раненных воинов. Вып.2. –М., 1916. [14] ГАСК. Ф.1016. Оп.1. Д.71. Л.2 (об). [15] Терек. – 1917. – 9 июня. [16] Водолажская, В.А. Представители «серебряного века» на Кавказских Минеральных Водах (по материалам краевого архива) // Историко-культурное наследие Кавказских Минеральных Вод и преемственность поколений. – Ставрополь, 2007. Основные термины (генерируются автоматически): курорт, Кавказ, Пятигорск, мировая война, зимний период, Москва, Россия, Тифлис, курорт Кавказа, Вод.

Пожалуйста, не забудьте правильно оформить цитату:
Омылаева Е. В. Развитие курортов Кавказа в условиях Первой мировой войны (1914-1918 гг.) // Молодой ученый. — 2010. — №1-2. Т. 2. — С. 34-37. — URL https://moluch.ru/archive/13/1018/ (дата обращения: 07.12.2018).https://moluch.ru/archive/13/1018/

Есть в русском языке одно очень теплое слово — милосердие. Образ женщины, православной христианки, в сознании многих русских людей неразрывно связан с этим понятием. Белые голубки... Так называли женщин, которые посвящали себя очень тяжелому, но прекрасному делу: служению людям в те минуты, когда к человеку приходит беда — болезнь. Сестры милосердия всегда воспринимали помощь ближнему как свой долг, принимали чужую боль как свою, были способны вынести тяжкие испытания и не потерять человечности и доброты. Ярким примером подвижничества, самопожертвования, мужества в тяжелейших условиях войны являлись русские сестры милосердия. 1 августа 2014 года будет отмечаться столетие дня начала Первой мировой войны. Знакомясь с историей, исследуя различные источники информации, Интернет-ресурсы, мы пришли к выводу, что милосердие в те годы проявляла Царская семья. [1] Первая мировая война обнажила множество социальных проблем, в том числе связанных с обеспечением обмундированием, организацией своевременной медицинской и финансовой помощи раненным и поддержкой их семей. Женщины из семьи императора Николая II активно взялись за их решение. Началось учреждение ряда комитетов: 14 сентября 1914 года заработал Комитет ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны для оказания помощи пострадавшим от военных действий; 10 января 1915 года — Особо уполномоченный комитет великой княгини Марии Павловны по снабжению больных и раненых воинов теплой одеждой; 10 мая 1915 года — Всероссийское общество здравия в память войны 1914–1915 годов под покровительством ее императорского величества государыни императрицы Александры Федоровны. Вдовствующая императрица Мария Федоровна открыла собственный склад для пожертвований в пользу больных и раненных воинов, куда поступали теплые вещи, которые затем переправлялась на фронт, великая княгиня Ксения Александровна была уполномочена Марией Федоровной от имени Всероссийского Красного Креста на сбор пожертвований для раненых. Благотворительностью занималась великая княгиня Елизавета Федоровна. [4] Консолидирующие функции выполнял Верховный Совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов. Он осуществлял координационную деятельность по объединению усилий благотворительных организаций по всей стране и оказывал им финансовую помощь. Возглавила его императрица Александра Федоровна, которая по воспоминаниям П. Жильяра «не рассуждая, тратила свои силы, с тем пылом и страстью, которые вносила во все свои начинания». Она занималась созданием Царскосельского эвакуационного пункта, в который входило 85 лазаретов. Около 20 санитарных поездов, названных именами царственных особ, обслуживало эти лазареты, осуществляли подвоз раненных с полей сражений. Беспрецедентным поступком в русской истории стало решение императрицы Александры Федоровны работать вместе со старшими дочерьми Ольгой и Татьяной сестрами милосердия, ассистируя хирургам при операциях. Из «Очерка деятельности Царскосельского лазарета за первые три месяца войны» и из воспоминаний современников известно, что царица с дочерьми прошли для этого специальный курс у выдающегося доктора медицины княгини В. И. Гедройц, занимаясь по два часа в день и ежедневно практикуясь в лазарете. Учились они «как все», не подчеркивая своего особого положения в обществе, не требуя исключительных прав, сдавали общие для всех экзамены и многие отмечали вдумчивость и старательность, с которыми они отнеслись к выбранному делу. После окончания обучения они стали «знающими хирургическими сестрами, а Россия обогатилась тремя сердцами, неразрывно связанными с нею цепью пережитых, страданий, цепью, которая не может быть ни разорвана, ни забыта». В лазарете августейшие особы без каких-либо привилегий выполняли функции согласно полученной квалификации. Императрица распорядилась, чтобы Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна поступили в отделение для низших чинов, приучая их к мысли о служении своему народу, а сама вместе с фрейлиной А. Вырубовой работала в отделении для офицеров. По воспоминаниям старшей сестры Дворцового лазарета В. И. Чеботаревой княжны занимались чисткой и стерилизацией медицинских инструментов, перевязками, готовили белье, бинты, убирали в палатах. Императрица часто ассистировала при операциях, подавая инструменты, «уносила ампутированные ноги и руки, перевязывала гангренозные раны, не гнушаясь ничем». При этом окружающие отмечали у сестер милосердия Романовых отсутствие высокомерия и доброжелательное отношение, как к солдатам, так и к персоналу лазарета. Во время войны Александра Федоровна отказалась от пошива новых платьев и носила в основном форму сестры милосердия, упростилось меню царского стола, все личные деньги четы Романовых пошли на благотворительность. Придворные автомобили и экипажи были отданы для перевозки раненых. Цветы из оранжерей, сладкое придворных кондитеров — все это направлялось в лазареты. [3] Императрица и ее дочери личным примером продемонстрировали всему обществу необходимость оказания помощи стране в трудные военные годы. Благодаря этому шагу аристократия активизировалась в делах благотворительности: под госпитали стали отдаваться особняки знати, многие представительницы высшего света пробовали себя в качестве сестер милосердия, оказывалась финансовая поддержка пострадавшим от войны со стороны всех слоев населения. Огромную роль работа царственных особ в лазаретах сыграла для поддержания патриотического духа солдат. Александра Федоровна и княжны в годы Первой мировой войны доказали верность России и своему народу. В 1914 году Великая княгиня Ольга Александровна, сестра Николая II, также ушла на фронт служить сестрой милосердия. Вскоре, на свои собственные средства, она построила госпиталь в Киеве. Ольга Александровна была шефом Ахтырского полка. Все раненые ахтырцы попадали к ней в госпиталь, и она собственноручно обмывала больных, перевязывала раны. http://novostivl.ru/files/files/90/33990.jpg Рис. 1 Ольга Александровна Романова Для женщины ее положения Ольга Александровна была очень скромна. Как-то она посетила свой полк, и, обходя окопы, оказалась под австрийским артобстрелом. В те времена от сестер милосердия не требовалось находиться на передовых рубежах. За проявленную храбрость Великую княгиню наградили Георгиевской медалью, которую ей вручил начальник 12-й кавалерийской дивизии, генерал барон Карл Густав Маннергейм (впоследствии ставший президентом Финляндии). Ольга Александровна считала, что ничего героического в ее поступке нет, и, смутившись, прямо на вручении, положила медаль в карман своей куртки. Лишь по просьбе офицеров Ахтырского полка, уверивших ее, что, награждая шефа полка, награждается весь полк, она надела медаль на грудь. Во время первой мировой войны Императрица Александра Федоровна организовала особый эвакуационный пункт, куда входило 85 лазаретов для раненых воинов в Царском Селе, Павловске, Петергофе, Саблине и других местах. Многие из лазаретов были сооружены на собственные средства Императрицы. Ее старшие дочери, Ольга и Татьяна, возглавили комитет помощи солдатским семьям и беженский комитет. Для духовного утешения тяжелораненых была организована передвижная “походная” церковь, а выздоравливающим представлена пещерная церковь Дворцового госпиталя. Императрица повелела обратить новую церковь в храм-памятник, для чего разместить на ее стенах доски с именами всех прошедших через лазареты Царскосельского района воинов, награжденных за боевые отличия, и всех, в пределах района скончавшихся. 30 октября 1914 года в Екатерининском дворце был оборудован и освещен лазарет, куда также приходили августейшие сестры милосердия и ухаживали за ранеными. [2] Они постоянно посещали многочисленные лазареты Царского Села, Петербурга и окрестностей, императрица лично обходила раненых, благословляла иконами, осматривала операционные, беседовала с медицинским персоналом [6]. Освящение первого в Царском Селе Дворцового лазарета состоялось 10 августа 1914 года (церковь освятили в октябре). Первым его пациентом был корнет лейтенант гвардии Кирасирского Его Величества полка Н. К. Карангозов. Первым, но, увы — не последним. Германия объявила России войну 19 июля, а уже вечером 17 августа к Императорскому павильону Царского Села прибыл первый военно-санитарный поезд. Через 10 дней — еще один... Полевой Царскосельский военно-санитарный поезд № 143 Императорского величества Государыни императрицы Александры Федоровны предназначался для доставки раненых с фронта. Его канцелярия находилась в Федоровском городке Царского Села. Покровительствовала военно-санитарному поезду сама Императрица. Своим уполномоченным по поезду она назначила полковника, Дмитрия Николаевича Ломана. Он занимался формированием поезда и отвечал за всю его работу. Военно-санитарный поезд состоял из двадцати одного пульмановского вагона. Он был необычайно комфортабелен: синие вагоны с белыми крышами выглядели очень нарядно. Правда, после налета австрийской авиации крыши были перекрашены в защитный цвет. Поезд был оборудован по последнему слову науки и техники и содержался в безукоризненной чистоте и образцовом порядке. В конце апреля 1916 года, вскоре после призыва на военную службу, поэт Сергей Есенин был назначен санитаром в шестой вагон данного поезда. В его обязанности входило: поддержание чистоты и порядка в поезде, переноска на носилках тяжелораненых и больных и размещение их в вагонах, погрузка и выгрузка имущества, получение продуктов, раздача пищи и многое другое. После июньского отпуска в родное Константиново, Сергей Есенин вернулся в Царское Село и продолжил военную службу в канцелярии Феодоровского собора, исполняя одновременно обязанности санитара лазарета № 17 имени Великих Княжен Марии и Анастасии. Во время первой мировой войны немцы впервые применили удушливые газы, принесшие много страданий солдатам. Общество оперативно организовало в Москве и Петрограде мастерские по изготовлению средств защиты и вскоре направило на фронт около 10 миллионов противогазов-повязок и около 6 миллионов фильтровальных противогазов. Для борьбы с эпидемиями Российское Общество Красного Креста (РОКК) создало 36 санитарно-эпидемиологических и 53 дезинфекционных отряда, 11 бактериологических лабораторий. Для организации хирургической помощи сформированы летучие хирургические отряды. Для эвакуации раненых были также приспособлены госпитальные суда «Португаль», «Экватор», «Вперед» («Португаль» и «Вперед» были потоплены немцами), баржи. [5] Рис. 2 Сестры милосердия Российского Общества Красного Креста. 1916 г. Об объемах работы Красного Креста говорят цифры. Во время русско-турецкой войны в госпиталях Общества работало 430 врачей и 1 514 сестер милосердия и санитаров, во время Первой мировой войны в учреждениях РОКК трудилось 1 885 врачей, 15 325 сестер милосердия, 250 фельдшеров, 950 студентов и 35 852 санитара. Красный Крест России успешно претворял в жизнь девиз «Милосердие на поле брани». фабрика имени Г.В. Муханова»  Литература: 1. «Августейшие сестры милосердия». М.: Издательство «Вече», 2006. 2. Мельник Т. Е. «Воспоминания о царской семье и ее жизни до и после революции». М.: Издательство «Анкор», 1993. 3. Бадя Л.В. Благотворительность в России. – М., 1993. 4. Паменцева С. Дамское попечительство, 1997. 5. Пастернак А. В. История общин сестёр милосердия //Благотворительность в России. Спб., 2002г 6. Шумигорский Е. С. Императорское женское патриотическое общество (1812–1912).Исторический очерк. СПб.,1912. Основные термины (генерируются автоматически): сестра милосердия, Ольга, мировая война, Великая княгиня, лазарет, Красный Крест, военно-санитарный поезд, Дворцовый лазарет, Российское Общество, Ахтырский полок.

Пожалуйста, не забудьте правильно оформить цитату:
Тотаркулова Д. К. Женская благотворительность в годы Первой мировой войны // Молодой ученый. — 2014. — №11. — С. 288-291. — URL https://moluch.ru/archive/70/12094/ (дата обращения: 07.12.2018).https://moluch.ru/archive/70/12094/

Главная » Награды Первой мировой войны, Новости

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ. МЕДИЦИНА

МЕДИЦИНА

Во время Первой мировой войны Российское общество Красного Креста занималось не только помощью раненым на передовой, но и организацией сбора пожертвований в пользу «увечных воинов». По всей Российской империи организовывались «кружечные сборы».

На фотографии участники одного из таких мероприятий в малоросийских губерниях

 

МЕДБРАТЬЯ — «ДЕПУТАТЫ»

Проблема спасения раненых существует столько же, сколько существуют войны. В древние времена все происходило предельно просто: с легкими ранениями выживали самостоятельно, с тяжелыми — умирали. Иногда тяжелораненым помогали уйти от страданий товарищи, это считалось честью.

Достаточно серьезно подошли к вопросу сохранения жизни профессиональных военных в Римской империи периода консульства гениального полководца Гая Мария, сделавшего в походах римскую армию непобедимой. Гай Марий (родственник Юлия

Цезаря) провел достаточно много военных реформ. В том числе при когортах появились военные врачи, а каждого легионера обязывали иметь при себе индивидуальный перевязочный материал. Примерно со второго века нашей эры при военных лагерях создали специальное место — valetudinarium, куда свозили раненых для оказания дальнейшей медицинской помощи и ухода.

А вот специальные медицинские команды появились примерно в шестом веке нашей эры в Византийской империи. Медбратьев называли... «депутаты» (deputati). Они на лошадях подбирали раненых на поле боя (для этой цели их седла имели по два стремени на левой стороне) и доставляли их в валетудинарии. За каждого спасенного получали золотом.

В России в штате русской армии полковые и сотенные лекари стали появляться в середине XVII века благодаря Петру I. Именно он ввел должности штаб-лекарей, на которые назначались лица с высшим медицинским образованием или без такового, но обладавшие практическими навыками. И хотя уровень смерти среди раненых оставался высоким, это уже была воистину революционная реформа.

Дальнейшим развитием русская военная медицина обязана шотландцу Якову Васильевичу Виллие. Он почти 50 лет стоял у руля военной медицины Российской империи, без малого тридцать лет возглавлял Медико-хирургическую академию, служил личным врачом трех русских императоров (Павла I, Александра I и Николая I), возглавлял медицинскую службу армии Кутузова, оперировал на Бородинском поле.

Начал свою карьеру будущий тайный советник (соответствовал чинам генерал- лейтенанта и вице-адмирала) хирургом в армии Суворова в польском походе. После битвы под Аустерлицем, оперируя больного с гангреной, поранил руку, после чего потерял загноившийся указательный палец на левой руке, не потеряв при этом блестящей хирургической техники. После битвы при Прейсиш-Эйлау (ныне — Багратионовск), самой кровавой битвы русско-прусско-французской войны, спас жизнь молодому комдиву Барклаю де Толли (тяжелое ранение в правую руку с раздроблением кости).

А кроме этого, первым ввел в русской медицинской практике обязательное заполнение «скорбных листов» (амбулаторных карт больных), составил и опубликовал первую русскую военную Фармакопею — сборник официальных документов и стандартов, устанавливающих нормы использования лекарственных препаратов (Pharmacopea castrensis Ruthenica). Ввел в России новое учено-профессиональное звание медика-хирурга, присуждавшееся Медико-хирургической академией после трех и более самостоятельно проведенных успешных операций. Открыл первые самостоятельные военно-фельдшерские школы. Открыл первую в России хирургическую клинику на тринадцать коек и в ней организовал подготовку курсантов Медикохирургической академии по хирургии. Втрое увеличил число военных госпиталей. Даже издал первый в России научный медицинский журнал «Всеобщий журнал врачебной науки». И еще многое-многое другое.

Но венцом его карьеры как военного медика и организатора системы русской военно-полевой медицины стала война России с Наполеоном. В этот период Яков Васильевич Виллие разработал и внедрил новую систему оказания помощи раненым.

Согласно его приказам, в действующей русской армии для переноски раненых с поля боя на перевязочный пункт в каждом полку имелись двадцать нестроевых солдат с четырьмя носилками и двумя легкими линейками. Место перевязки назначалось «дневными приказами армии» и обозначалось «флагом или другими какими-либо знаками, чтобы раненые, не блуждая, могли оное сыскать». Выносом раненых также занималась и военная полиция. Генерал-гевальдингеру (начальнику военной полиции) предписывалось перед боем «сделать цепь за линиями армии из особой конвойной команды, через которую доставлять он будет раненых в развозные госпитали для перевязки». Каждый перевязочный пункт был оснащен готовыми повязками, бинтами и хирургическими инструментами. В каждом полку имелась запрягаемая двумя лошадьми аптечная фура с аптечными ящиками пяти типов (по количеству инструментов). Свой «карманный набор» хирургических инструментов обязан был иметь каждый военный лекарь. За перевязочными пунктами следовала система временных военных госпиталей — от ближайшего до глубокого тыла (развозные и подвижные госпитали).

Во время Бородинского сражения на военных медиков легла нагрузка, небывалая в истории войн. И они со своей задачей справились.

Лев Николаевич Толстой в «Войне и мире» так описывал работу перевязочных пунктов: «Перевязочный пункт состоял из трех раскинутых, с завороченными полами палаток на краю березняка... Вокруг палаток; больше чем на две десятины места, лежали, сидели, стояли окровавленные люди в различных одеждах... Из палаток слышались то громкие, злые вопли, то жалобные стенания. Изредка выбегали оттуда фельдшера за водой и указывали на тех, которых надо было вносить. Раненые ожидали у палатки своей очереди, хрипели, стонали, плакали, кричали, ругались, просили водки...»

Значительно позже, после окончания Второй мировой войны, исследователи подсчитают, что смертность среди раненых во время Бородинского сражения не превысила 17% — очень хороший показатель для того времени. Для сравнения: у французов — почти в три раза больше.

После победы над Наполеоном тогдашний союзник России Пруссия пригласила Виллие для организации прусской военно-медицинской службы по русскому образцу.

Яков Васильевич Виллие был награжден почти всеми русскими и многими зарубежными орденами, Британия пожаловала ему рыцарский титул, и он стал сэром Виллие.

Во внутреннем дворе Военно-медицинской академии в Петербурге (бывшей Императорской медико-хирургической академии) до сих пор стоит ему памятник. Имя Виллие носит Михайловская клиническая больница, на постройку которой он завещал все свои деньги (Большой Сампсониевский проспект, дом 5, правая часть) — в настоящее время ведущее медицинское заведение по оказанию специализированной помощи при ранениях и травмах Северо-Западного региона России.

Его дело продолжил второй наш замечательный соотечественник — Николай Иванович

Пирогов. Четырнадцатилетним юношей он поступил на медицинский факультет Московского университета. В семье случилось горе — подчиненный его отца, военного чиновника, сбежал с казенными деньгами. И в погашение этого долга ушло практически все имущество, вплоть до одежды. Вскоре отец умер. Семья мыкалась по дальним родственникам и съемным углам, а на лекции Николай Пирогов ходил пешком почти через всю Москву. Мать тянула будущее русской медицины из последних сил на горькие вдовьи копейки, но все-таки смогла выучить. После блестящего окончания университета Николая Пирогова за казенный счет отправили учиться за границу, в Эстонский университет в Тарту, в то время — Дерптский университет, там он получил звание профессора хирургии (это в двадцать шесть лет). Затем Германия. А потом Петербург, знаменитая Медико-хирургическая академия, должность заведующего кафедрой.

Хирург, что называется, от Бога. Основатель военно-полевой медицины. Его гениальный ум, интуиция и идеи опережали время. Впервые в истории медицины (во время войны на Кавказе) он начал оперировать раненых с эфирным наркозом, проведя несколько тысяч операций. Он изобрел искусственный сустав. Он первым стал применять гипсовую повязку, которая позволила не только в разы ускорить заживление переломов, но и избавить солдат от уродливых искривлений, — эту идею Пирогов «подсмотрел» у знакомого скульптора (раньше переломы фиксировались деревянными колодками). Он первым применил бинты, пропитанные крахмалом, благодаря чему резко снизилось число ампутаций. Он издал первый анатомический атлас, изучая строение человеческого тела при помощи «ледяной хирургии» — препарируя замороженные трупы. Этот атлас стал незаменимым для последующих поколений хирургов. Он первый занялся ринопластикой, выкроив безносому цирюльнику новый нос. Он совершенствовал хирургические инструменты и разрабатывал новые. Перечень его заслуг огромен.

После смерти первой жены Пирогов остался с двумя детьми на руках — Николаем и Владимиром. Его вторая жена, двадцатилетняя баронесса Александра Антоновна Бистром, стала другом и опорой на всю жизнь.

Но и его идеям настоящую проверку устроила Крымская война. На сей раз Крымская. Россия тогда воевала с Англией, Францией и Османской империей (Турцией) и Сардинией. Наши противники высадили в Крыму десант (примерно 60 000 человек). Более года продолжалась жестокая осада Севастополя, во время которой и были заложены Пироговым основы военно-полевой медицины. Он внедрил сортировку раненых по пяти категориям, позволявшую упорядочить оказание помощи: одним операцию делали прямо в боевых условиях, других эвакуировали после оказания первой помощи. Введение этой системы позволяло сосредоточить врачебные силы на первоочередных делах, что в суматохе войны просто необходимо. Лично провел более пяти тысяч операций. Как врач, как хирург пользовался в войсках просто нереальным авторитетом. Известен случай, когда солдаты принесли в лазарет товарища с оторванной головой, полностью уверенные, что доктор сейчас пришьет ее обратно...

Пирогов писал: «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевых госпиталях необходима не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная и хорошо учрежденная администрация...» Золотые слова.

По его инициативе в армии впервые появились сестры милосердия.

Умер Николай Иванович Пирогов, как и полагается русскому гению, в опале. Его передовые взгляды казались не только медицины. Например, он считал, что в университеты необходимо принимать не только детей дворян, но и крестьян, и евреев, и даже поляков. Что церковь должна быть терпимее к человеческому мировоззрению. Он писал: «Какое дело церкви, как я представляю себе дьявола? С нее вполне достаточно того, что я не трогаю религии народной и государственной». Александр Герцен, тот самый, которого «разбудили декабристы», в своей эмигрантской газете «Колокол» так отреагировал на опалу Пирогова: «Отставка Н. И. Пирогова — одно из мерзейших дел России дураков против Руси развивающейся. Видеть... падение человека, которым Россия гордится, и не покраснеть до ушей от стыда — невозможно...»

Незадолго до смерти ученый сделал еще одно открытие — предложил совершенно новый способ бальзамирования умерших (путем введения растворов тимола и салициловой кислоты в сонную и бедренную артерии без вскрытия черепной, брюшной и грудной полостей). В музее села Вишни под Винницей (бывшем пироговском имении) до сих пор хранятся забальзамированные этим способом останки хирурга от Бога. Операцию проводил лечащий врач Пирогова Давид Ильич Выводцев. В дальнейшем данный способ бальзамирования получит его, Выводцева, имя. Этим способом забальзамируют тело Александра III, чтобы доставить его из Левадии (Крым) в Санкт-Петербург.

ПО ТУ СТОРОНУ ФРОНТА. СЕСТРЫ МИЛОСЕРДИЯ

В Европе Крымскую войну называли Восточной. В августе 1855 года, когда Севастополь все-таки был взят, потери англичан, французов и турок в кампании составили 128 тысяч убитыми, ранеными и умершими от ран и болезней (против 102 тысяч у русских). Значительное опустошение в рядах союзников произвела эпидемия холеры, накрывшая их войско еще в период пребывания на территории Османской империи. В октябре 1854 года в тыловом госпитале в Скутари (Турция) с группой из 38 монахинь и сестер милосердия появилась легендарная Флоренс Найтингейл, чье имя впоследствии станет нарицательным — символом доброты и милосердия.

Происходила она из семьи состоятельного землевладельца и в юности, загоревшись идеями общественного служения, решила стать больничной сиделкой. Все бы ничего, но в те далекие варварские времена считалось немыслимым, чтобы женщина, тем более из высшего общества, работала. Поэтому поначалу юная Флоренс ухаживала за больными родственниками. И внезапно открыла, что это занятие требует специальных знаний. Она попыталась было пройти практику в ближайшей больнице, но родные устроили истерику, мол, не позорь семью. Тогда упорная девушка занялась самообразованием. А потом, отвергнув блестящее предложение руки и сердца, отправилась учиться в Германию, где получила-таки медицинский диплом. А практические занятия с упором на медикаментозную и психологическую помощь впоследствии станут ядром созданной ею системы обучения сестер милосердия.

По возвращении на родину Флоренс Найтингейл стала управляющей одной из частных медицинских клиник. А затем началась Восточная война, куда девушка отправилась в октябре 1854 года вместе с 38 помощницами.

Европейский госпиталь (в отличие от русского) представлял собой ужасающее зрелище. Завшивленные раненые и больные лежали в коридорах на соломе среди нечистот, по полу бегали крысы, не хватало самого необходимого — лекарств, белья, продовольствия и топлива. Появление женщин в армии поначалу было встречено крайне враждебно. Однако Флоренс Найтингейл удалось доказать, что раненые нуждаются в постоянном и грамотном уходе. Последовательно проводя в жизнь свои принципы и навыки, она добилась небывалых результатов: смертность в госпитале снизилась с 49 до 2 процентов.

Она увеличила в госпиталях число палат, чтобы ликвидировать скученность раненых, организовала кухни и прачечные (раньше раненым белье не стирали). Даже пригласила на фронт знаменитого лондонского повара, чтобы побаловать своих подопечных вкусной и здоровой пищей, — благодаря содержанию отца в деньгах она не нуждалась. Флоренс считала, что обязанность сестер милосердия — спасать раненых не только физически, но и духовно. Поэтому, помимо всего прочего, заботилась об их досуге: организовывала читальни и помогала наладить переписку с родными.

Каждую ночь она обходила раненых со светильником в руке, за что была прозвана Леди с лампой.

По возвращении в Англию ей было поручено перестроить военно-медицинскую службу, что она и осуществила, впоследствии обобщив свой опыт в работах «Заметки о факторах, влияющих на здоровье, эффективность и управление госпиталями британской армии» и «Как нужно ухаживать за больными». На собранные по подписке средства Найтингейл в 1860 году открыла первую в мире школу сестер милосердия при больнице Святого Фомы в Лондоне.

В 1912 году Лига Международного Красного Креста и Красного Полумесяца учредила медаль имени Флоренс Найтингейл, до сих пор самую почетную и высшую награду для сестер милосердия во всем мире.

12 мая, в день рождения Флоренс Найтингейл, мир отмечает Международный день медицинской сестры.

С 1961 года медалью имени Флоренс Найтингейл награждено 46 советских медицинских работников, шестеро из них также удостоились звания Героев Советского Союза.

Медаль имени Флоренс Найтингейл — награда Международного комитета Красного Креста. Медаль может быть присуждена лицам, проявившим исключительное мужество и самоотверженность при уходе за ранеными, больными и инвалидами, пострадавшими в результате войн, катастроф и стихийных бедствий, а также преданность делу, новаторский и творческий дух в профессиональной деятельности. Номинация кандидатов происходит раз в два года. Список награжденных объявляется 12 мая

ЗАЩИТНИЦЫ СЕВАСТОПОЛЯ

Первенство в деле организации службы медсестер у Флоренс Найтингейл оспаривает великая княгиня Елена Павловна — супруга великого князя Михаила Павловича, приходившегося родным братом императорам Александру I и Николаю I. Сама она не появлялась на поле сражения, но по ее инициативе осенью 1854 года была создана Крестовоздвиженская община сестер милосердия. Первая группа в составе тридцати одной медицинской сестры отправилась в осажденный Севастополь б ноября 1854 года, где работала под руководством легендарного русского хирурга Николая Ивановича Пирогова.

А все это начиналось так. Еще в 1828 году императрица Мария Федоровна (супруга Павла I) завещала своей невестке, великой княгине Елене Павловне (немецкой принцессе Фредерике Шарлотте Марии Вюртембергской), заведование Мариинским и Повивальным институтами, и с тех пор проблемы медицины были постоянно в поле зрения княгини.

Идею основания общины сестер попечения о раненых и больных горячо поддержал Пирогов. Он писал: «Доказано уже опытом, что никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить его попечениями, не известными п, так сказать, не свойственными мужчинам».

Общину торжественно открыли 5 ноября 1854 года в церкви Михайловского дворца (ныне — Русский музей). После литургии сестры милосердия дали клятву: «...доколе сил моих станет, употреблять буду все мои попечения и труды на служение больным братьям моим». На следующий день сестры и группа врачей выехали на театр военных действий вместе с Пироговым (кстати, в эту же группу входил еще один знаменитый русский медик — Сергей Петрович Боткин, продвинувший идею первой в России медицинской кареты, прообраза «скорой помощи»).

Крестовоздвиженская община объединила патриотически настроенных российских женщин самых разных слоев общества. Среди них была сестра знаменитого писателя Александра Грибоедова баронесса Екатерина Будберг, княжна Бакунина, баронесса Лодэ... Нравственным маяком для сестер Крестовоздвиженской общины была ее настоятельница Екатерина Михайловна Бакунина (стала настоятельницей после смерти от тифа Екатерины Александровны Хитрово). Именитая аристократка, она работала в лазаретах как простая сиделка, кроткая и любящая; для сестер была старшей среди равных, а как начальница — требовательная и строгая.

Из воспоминаний Екатерины Михайловны Бакуниной: «Положа руку на сердце, и перед Богом, и перед людьми твердо могу сказать, что все сестры были истинно полезны, разумеется, по мере сил и способностей своих. Во-первых, денежного интереса не могло и быть, так как сестры Крестовоздвиженской общины были всем обеспечены, но жалованья не получали. Были между нами и совсем простые и безграмотные, и полу-воспитанные, и очень хорошо воспитанные. Но все знали и помнили слова Спасителя: «Егда сотворите единому из сих меньших; Мне сотворите». И все трудились, не жалея ни сил, ни здоровья».

С чем пришлось столкнуться на фронте женщинам- добровольцам, лучше всего прочитать в описаниях очевидца.

Из воспоминаний Николая Ивановича Пирогова: «Кто знает только по слухам, что значит, тот не может себе представить всех ужасов бедственного положения страдальцев. Огромные вонючие раны, заражающие воздух вредными для здоровья испарениями; вопли и страдания при продолжительных перевязках; стоны умирающих; смерть на каждом шагу в разнообразных ее видах — отвратительном, страшном и умилительном; все это тревожит душу даже самых опытных врачей, поседевших в исполнении своих обязанностей. Что же сказать о женщинах, посвятивших себя из одного участия и чувства бескорыстного милосердия на это служение?..»

По распоряжению Пирогова среди сестер было установлено разделение функциональных обязанностей: на перевязывающих, аптекаршей и хозяек. Перевязывающие помогали врачам, аптекарши готовили лекарства, хозяйки надзирали за общим содержанием больных. О Екатерине Михайловне руководитель медицинской службы отзывался так: «Ежедневно, днем и ночью, можно было ее застать в операционной комнате ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты то перелетали, то не долетали и ложились вокруг собрания. Она обнаруживала... присутствие духа, едва совместимое с женской натурой и отличавшее сестер до самого конца осады».

Но самой первой российской сестрой милосердия стала, пожалуй, легендарная Дарья Лаврентьевна Михайлова (Хворостова). Дочь погибшего в Синопском сражении матроса Лаврентия Михайлова, она по собственному почину выносила раненых с поля боя и оказывала им посильную медицинскую помощь. Солдаты часто знали только имя своей спасительницы, поэтому и прозвали девушку Дашей Севастопольской. Подвигом дочери матроса был потрясен сам император Николай I, который «всемилостивейше соизволил пожаловать ей золотую медаль с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди» (в России этой медалью награждали лишь тех, кто уже имел три аналогичные серебряные). Дарья Лаврентьевна Михайлова стала единственной представительницей низшего сословия, удостоенной такой высокой награды. Также ей было даровано пятьсот рублей серебром и заявлено, что «по выходу ее в замужество Государь пожалует еще 1000 рублей серебром на обзаведение».

Всего в Крымской кампании участвовало более 250 сестер. Многие из них были ранены, около 30 погибли от ран и болезней. Все сестры, служившие во время Крымской войны, в том числе участвовавшие в боевых действиях на Балтике, были награждены бронзовыми медалями на Андреевской ленте, а находившиеся в Севастополе — серебряными медалями на Георгиевской ленте.

КРАСНЫЙ КРЕСТ

Пример английских и русских сестер милосердия вдохновил на создание международной организации, занимавшейся не только спасением раненых воинов, но и более глобальными вопросами, связанными с гуманизацией боевых действий.

24 июня 1859 году во время войны Франции и Сардинского королевства против Австрии произошло рекордное по своим масштабам сражение при Сольферино, ставшее заметной вехой на пути к созданию единого Итальянского государства.

На следующий день поле битвы посетил швейцарский бизнесмен Анри Дюнан (1828— 1910), разыскивавший Наполеона III с тем, чтобы получить у него участок земли под паровую мельницу. То, что он увидел на следующее после битвы утро, потрясло его до глубины души: «Дороги, канавы, овраги. Кустарник, луга — все буквально завалено мертвыми телами, а в окрестностях Сольферино земля сплошь покрыта ими... Несчастные раненые, которых подбирают в течение дня, мертвенно-бледны и совершенно обессилены; у некоторых, особенно у тяжелораненых, взгляд отупелый, они словно ничего не понимают, смотрят бессмысленно, но эта прострация только кажущаяся и не мешает им ощущать страдания. Иные возбуждены, и их бьет нервная дрожь. Другие, с воспаленными, зияющими ранами, точно обезумели от жестоких страданий.

Они корчатся, умоляют их прикончить и с искаженными лицами бьются в предсмертных судорогах».

В отличие от многих других туристов, Дюнан не ограничился наблюдениями и предпринял конкретные действия. Оставив бизнес, он выступил инициатором созыва в Женеве 26 октября 1863 года международной конференции общественных организаций. В результате на свет появился Международный союз Красного Креста, взявший на себя заботу о раненых воинах и позаимствовавший свою эмблему с флага Швейцарии.

КОНФЕРЕНЦИЯ В ЖЕНЕВЕ

Для масштабной реализации этой идеи требовалось заручиться поддержкой великих держав, и тогда в роли ходатая выступило швейцарское правительство (Союзный совет), обратившееся к правительствам 25 государств с просьбой прислать своих представителей в Женеву на конференцию по вопросам гуманизации боевых действий, запланированную на август 1864 года. Из 25 государств откликнулось 16, что тоже было совсем неплохо.

В это время в мире шли войны. В Соединенных Штатах Америки шла война между северными и южными штатами, во время которой активно использовались различные технические новинки от броненосцев до пулеметов. Мексиканцы вели народную войну против французских захватчиков, сопровождавшуюся всеми характерными для подобного рода войн эксцессами. Только в июне завершилась война между Данией и Пруссией, а в царстве Польском русские власти уничтожали последних повстанцев. В общем, окружающая действительность сама подсказывала, какие именно вопросы следует обсудить на конференции.

По ее итогам была принята конвенция, определявшая обязательства воюющих сторон по отношению к раненым и больным вражеским военнослужащим, врачебному персоналу и медицинскому оборудованию.

Основные положения конвенции сводились к следующему.

—  Раненым и больным воинам должна оказываться одинаковая помощь, независимо от того, к какой нации они принадлежат и подданными какого государства являются.

—  Персонал госпиталей считается нейтральным и может свободно исполнять свои обязанности после занятия территории неприятелем. Как только захваченный госпиталь перестает функционировать, его персонал может вернуться на свою территорию.

—  Раненые вражеские воины могут передаваться неприятелю по усмотрению главнокомандующих.

—  Выздоровевшие раненые и больные вражеские воины, признанные неспособными к военной службе, отпускаются на родину.

—  Пленные вражеские воины могут отпускаться в случае взятия обязательств не участвовать в войне до ее окончания.

—  Любой мирный житель, взявший на свое содержание раненого, освобождается от постоя и контрибуции.

—  Признаком нейтралитета является флаг или повязка с красным крестом.

К 1867 году конвенцию подписали 14 государств, в том числе такие великие державы, как Франция, Пруссия, Великобритания, Северо-Американские Соединенные Штаты, Австро-Венгрия, Россия.

Создателю Красного Креста Анри Дюнану его детище — Красный Крест принесло разорение, но в 1901 году он получил моральное и частичное финансовое удовлетворение, удостоившись вместе со своим единомышленником Фредериком Пасси Нобелевской премии мира.

ВЫ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ВЕРИТЕ В ДЕМОКРАТИЮ?

18 мая 1899 года в Гааге открылась созванная по инициативе государя Николая II мирная конференция из двадцати шести стран-участниц (куда там «Большой восьмерке»). Такой звездный состав вполне мог претендовать на «мнение мирового сообщества», а принятые ими решения расценивать как международные законы.

Первая из трех принятых на Гаагской конференции конвенций «О мирном решении международных столкновений» законодательно оформляла практику, когда две конфликтующие страны могли призвать для разрешения спора некую третью страну, дав обязательство выполнить решение этого независимого арбитра.

Вторая и третья конвенции развивали нормы, зафиксированные в Женевской конвенции 1864 года, и распространяли их не только на сухопутные, но и на морские театры боевых действий.

На появление новых видов оружия участники отреагировали тремя декларациями: «О запрещении на пятилетний срок метания снарядов и взрывчатых веществ с воздушных шаров»; «О неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы»; «О неупотреблении пуль, легко разворачивающихся или сплющивающихся в человеческом теле».

Возможность выяснить, насколько серьезно подписанты собираются соблюдать изложенные в Гаагских конвенциях и декларациях обязательства, представилась почти сразу после закрытия конференции.

В октябре 1899 года началась война Великобритании против двух бурских республик — Трансвааля и Оранжевой. Этот конфликт наглядно продемонстрировал, с какими ужасами придется столкнуться человечеству. Не в силах совладать с мобильными партизанскими отрядами неприятеля, англичане продемонстрировали все грани европейского гуманизма. Кстати, это была фактически первая попытка «принести Свободу и Демократию» в страны, богатые полезными ископаемыми (в 1886 году в Трансваале нашли золото).

Во время своей священной миссии англичане использовали на оккупированных территориях тактику выжженной земли: бурские фермы сжигались, их скот и посевы уничтожались, источники воды загрязнялись, а бурское гражданское население сгонялось в концентрационные лагеря, где содержалось в несносных условиях.

 

РУССКИЕ РОЗЫ

В России в 1867 году было создано «Общество попечения о раненых и больных воинах», переименованное через 12 лет в Российское общество Красного Креста (РОКК). Почетными членами этой организации стали все члены царской фамилии, включая самого императора, многие крупные государственные сановники и представители высшего духовенства. Главным куратором РОКК являлась супруга действующего монарха.

ЮЛИЯ ВРЕВСКАЯ

В русско-турецкой войне 1877—1878 годов участвовали сотни сестер милосердия.

Самой известной среди них стала баронесса Юлия Вревская (урожденная Варпаховская). Родилась она в 1838 или 1841 году на Полтавщине, в 1857 году вышла замуж за генерала Ипполита Вревского, а уже через год ее муж погиб в бою с кавказскими горцами. Молодую вдову сделали фрейлиной императрицы. Среди ее друзей и знакомых были писатели Григорович, Тургенев, Соллогуб, поэт Полонский, художники Верещагин и Айвазовский.

В 1877 году на деньги, вырученные от продажи орловского имения, она снарядила санитарный отряд, в котором стала рядовой сестрой милосердия, выполняя самую тяжелую и грязную работу. «Война вблизи ужасна, сколько горя, сколько вдов и сирот», — писала она на родину.

5 февраля 1878 года Вревская умерла от сыпного тифа и была похоронена в платье сестры милосердия около православного храма в Бяле. Виктор Гюго откликнулся на ее смерть стихотворением «Русская роза, погибшая на болгарской земле».

В ПРЕДДВЕРИИ БОЛЬШОЙ ВОЙНЫ

6 июля 1906 года в Женеве состоялась очередная международная конференция, итоговую конвенцию которой подписали уже 35 государств: Австро-Венгрия, Аргентина, Бельгия, Болгария, Бразилия, Великобритания, Гватемала, Германия, Гондурас, Греция, Дания, Испания, Италия, Китай, Конго, Корея, Люксембург, Мексика, Нидерланды, Норвегия, Перу, Персия, Португалия, Россия, Румыния, Сербия, Сиам, США, Уругвай, Франция, Черногория, Чили, Швейцария, Швеция и Япония.

В этом документе более тщательно разрабатывались права и обязанности военных властей на оккупированной вражеской территории. Оккупанты обязывались поддерживать спокойствие и порядок, получали право взимать налоги, контрибуцию и производить реквизицию.

Поскольку все спорные вопросы не были закрыты этой Женевской конвенцией, уже в 1907 году состоялась еще одна мирная конференция в Гааге с участием представителей 43 государств.

Из тринадцати принятых конвенций большинство по традиции лишь продолжали и развивали ранее принятые положения либо более тщательно их толковали. Нашли в них отражение и очередные технические новинки — например, в области минного оружия, жертвами которого могли стать невинные «нейтралы».

Грянувшая спустя семь лет Первая мировая война оказалась настолько масштабной и всеохватывающей, что фактически перечеркнула опыт ранее происходивших конфликтов. Цивилизация вышла на качественно новый уровень самоуничтожения.

МЕДСЕСТРЫ И «ЗЕМГУСАРЫ»

Начавшаяся в августе 1914 года Первая мировая война охватила большую часть Европы, сдвинула с мест миллионы людей, привела к оккупации целых государств, использованию оружия массового поражения и жесткой идеологической обработки населения воюющих стран в духе ненависти к противнику.

Количество раненых, в том числе тех, кто до конца жизни стал инвалидом, исчислялось уже не сотнями тысяч, а миллионами. Соответственно изменились и требования, предъявляемые к организации медицинской службы.

Существующие в мирное время практически только на добровольные пожертвования национальные службы Красного Креста в значительной степени перешли на государственное содержание, в то время как благотворительные взносы рассматривались скорее как дополнительный источник финансирования.

Частные больницы и специализированные лечебницы были обязаны обеспечивать лечение определенного количества раненых, и в целом вполне достойно выполняли эту функцию. Читатели «Тихого Дона», возможно, помнят эпизод, когда простого казака Григория Мелехова, после ранения привозят в Петербург и затем в сопровождении медицинской сестры доставляют на извозчике в считающуюся элитной клинику.

На нужды Красного Креста передавались находившиеся в казенной собственности здания и транспорт, включая поезда, автомобили, пароходы. Однако основное бремя по изысканию средств и организационной работе оказалось возложено на общественную организацию — Главный по снабжению армии комитет всероссийских Земского и Городского союзов, сокращенно именовавшийся Земгором.

От Всероссийского земского союза его возглавлял князь Георгий Евгеньевич Львов (1861—1925), от Всероссийского союза городов — московский городской голова Михаил Васильевич Челноков (1863—1935). На местах действовали губернские и местные комитеты, всего же в этой организации на февраль 1917 года работали полторы тысячи чиновников, именовавшихся в просторечье «земгусарами».

Князь Львов в скором времени станет первым главой Временного правительства, но его путь на вершину власти начался еще в Земгоре. Министр земледелия Александр Васильевич Кривошеин отмечал, что уже в 1915 году в глазах общественности князь Львов «чуть ли не председателем какого-то особого правительства делается... на фронте только о нем и говорят, он спаситель положения, он снабжает армию, кормит голодных, лечит больных, устраивает парикмахерские для солдат — словом, является каким-то вездесущим». Через эту организацию проходили поистине колоссальные суммы. Что не могло не привлекать и не очень чистых на руку людей. Чуть позже, уже в эмиграции, еще один князь из числа «земгусаров», известный философ и литератор Сергей Евгеньевич Трубецкой, обрисовывал и другую сторону медали: «Бесконтрольное швыряние денег и покупки, не считаясь ни с какими ценами, создавали большие искушения для иных слабых душ. С другой стороны, подрядчики, чуя возможность огромной наживы, искушали взятками некоторых работников закупочного аппарата». Но сам господин Львов умрет почти нищим. Деньги Земгора, хранившиеся в Национальном банке США, он передаст на создание бирж труда для русских эмигрантов...

Но вернемся к Красному Кресту. К большому сожалению, из огромных денежных потоков до конечного пользователя, как это часто бывает в России, доходили лишь слабые ручейки. Отсюда и нарекания, периодически возникавшие в адрес организации медицинской службы и оставляющего желать лучшего материального обеспечения этой сферы.

Тем не менее к концу Первой мировой войны сеть организаций Красного Креста в России покрыла не только весь фронт, но и всю страну. На 1 января 1917 года на службе РОКК состояло более двух с половиной тысяч врачей, примерно двадцать тысяч сестер милосердия, свыше пятидесяти тысяч санитаров. В структуру входило более двух тысяч госпиталей и других медицинских учреждений, включая этапные и подвижные лазареты, одиннадцать поездов и два плавучих госпиталя на Черном море, санитарные транспорты, перевязочные пункты, дезинфекционные камеры, рентгеновские и летучие хирургические отряды, три бактериологические лаборатории, шесть полевых складов, около 10 тысяч лошадей и 800 автомобилей.

Помимо прямых функций Красный Крест занимался беженцами и военнопленными.

СКОРАЯ ПОМОЩЬ

Первые кареты скорой помощи (бригада из доктора, фельдшера и санитара выезжала именно на карете) в Российской империи появились в Варшаве и Лодзе в 1897 году, затем — в Москве, Петербурге, Одессе, Киеве и Риге. До этого времени пострадавших, которых обычно подбирали полицейские, пожарные да и просто алчные до чаевых извозчики, доставляли в приемные покои при полицейских домах. Первичный медицинский осмотр на месте происшествия отсутствовал.

В ту пору в Москве существовало Дамское благотворительное общество попечения о приемных покоях при полицейских домах города Москвы. Оно попечительствовало над приемными покоями при полицейских участках, больницами и богоугодными заведениями. Среди членов правления общества была потомственная почетная гражданка, купчиха 1-й гильдии Анна Ивановна Кузнецова, активная деятельница этого общества, содержавшая на свои средства гинекологическую лечебницу. На ее деньги при Сущевском и Сретенском полицейских участках 28 апреле 1898 года были открыты две первые станции скорой помощи. На каждой — по одной карете, снабженной медикаментами, медицинскими инструментами и перевязочным материалом. Каждый вызов фиксировался. Радиус обслуживания медицинской кареты ограничивался пределами полицейского участка.

В Киеве инициатором благого дела был глава Киевского отделения общества Красного Креста врач-патолог Юлий Иванович Мацон. Он стал одним из создателей «Кружка для ночных дежурств», прообраза скорой помощи. Городская дума выделила для приема больных помещение в здании думы на Крещатике (дом 18, ныне — майдан Незалежности).

Появлению скорой помощи в Санкт-Петербурге город обязан основоположнику российской ортопедии Генриху Ивановичу Турнеру, ставшему впоследствии заведующим всеми станциями первой помощи в Петербурге при комитете Общества Красного Креста (всего станций было шесть, в каждой — по две кареты).

Первый русский санитарный автомобиль (на шасси Renault) в 1907 году презентовало «Акционерное общество постройки и эксплуатации экипажей и автомобилей» Петра Александровича Фрезе (он впоследствии продаст бизнес знаменитому Русско-Балтийскому вагонному заводу (РБВЗ)).

Впоследствии Владимир Петрович Поморцев разработал специальный фургон для скорой помощи (при Советах стал главврачом «скорой» в Москве). Эти автомобили были пригодны как для перевозки больных, так и для хирургической помощи в условиях военно-полевого лазарета.

В годы Первой мировой войны для эвакуации раненых было создано 55 автомобильно-санитарных отрядов по двадцать машин в каждом (на базе грузовых автомобилей). В основной массе они представляли из себя брезентовый фургон с четырьмя носилками (носилки подвешивались к стойкам, чтобы не травмировать больных при перевозке по плохой фронтовой дороге). Русское командование отмечало большее удобство описанной конструкции по сравнению с французскими и английскими аналогами.

КРАСНЫЙ КРЕСТ ИНСПЕКТИРУЕТ

В ведении Красного Креста находилась и проблема военнопленных, общее количество которых в период 1914—1918 годов достигло восьми миллионов (!) человек.

Формально пленные находились под защитой Гаагской конвенции, а также внутренних положений о военнопленных, принятых всеми воюющими державами и ни в чем принципиальном Гаагской конвенции не противоречащих.

В то же время Гаагская конвенция не исключала возможность применения санкций для лиц, не выполняющих распоряжения лагерной администрации.

В 1915—1918 годах на нейтральной территории, сначала в Стокгольме, затем в Берне, между противниками прошли четыре раунда переговоров, по ходу которых были устранены все противоречия между национальными конвенциями о военнопленных, оговорен порядок взаимных инспекций. Три сестры милосердия из русского Красного Креста были назначены в комиссии для осмотра немецких лагерей, а три немецкие сестры милосердия прибыли в Россию. В подобного рода акциях были заметны элементы пропаганды и показухи, но в целом, как констатировал немецкий исследователь Рихард Нахтигаль: «Поездки сестер — необычный пример готовности воюющих друг с другом европейских держав — России, Австро-Венгрии и Германии — из гуманитарных соображений разрешить представителям неприятельских стран ознакомление с условиями внутренней жизни. Эта форма прозрачности для пленных центральных держав в России стала бесценной удачей, а иногда служила и просто спасением жизни».

Помимо инспекционных целей члены миссий передавали пленным дополнительное питание и медикаменты, оценивали физическое состояние соотечественников, что могло привести к их возвращению на Родину в порядке обмена.

Но вот фрагмент из доклада российской Чрезвычайной следственной комиссии по расследованию нарушений противником норм международного права, сделанного на основе одной из таких инспекций: «Как на общественных работах, так и на частных работоспособность пленных жестоко эксплуатировалась, причем ни болезнь, ни изнурение не принимались во внимание. Пленных, выбивавшихся из сил от чрезмерного физического утомления, заставляли работать с шести утра до восьми часов вечера с одним кратким обеденным перерывом. Конвойные неустанно следили за тем, чтобы ни одна минута трудового дня не оставалась неиспользованной. Особенно тяжело приходилось пленным на полевых работах,, когда при помощи особых приспособлений их по 14-16 человек запрягали в плуги и бороны и они целыми днями, заменяя рабочий скот, вспахивали и уравнивали поля».

Использование труда военнопленных практиковалось всеми участниками международного конфликта. Страдали не только русские. Из-за невыносимых условий труда на строительстве Мурманской железной дороги умерло от 20 до 30 тысяч германских и австрийских военнопленных. С другой стороны, их более удачливые соотечественники могли жить в глубинке на положении вольных, обзавестись, подобно будущему лидеру югославских коммунистов

Тито, супругой, получать неплохую зарплату и даже участвовать в забастовках. Закон об обязательном привлечении к труду не распространялся на пленных офицеров, но и здесь грань между добровольным и принудительным оказывалась весьма зыбкой. 0 том, в каких условиях содержались офицеры, свидетельствует история гвардейского поручика Михаила Тухачевского. За попытку побега из плена был переведен в крепость особого режима. Здесь, в обмен на право совершать прогулки, Тухачевский вместе с одним из своих товарищей согласился дать письменное обязательство не предпринимать новых попыток побега. Однако слово нарушил и впоследствии, добравшись до своих, ссылался на то, что расписался не напротив своей фамилии, а напротив фамилии товарища.

«ЗОЛОТАЯ КНИГА» РУССКОЙ МЕДИЦИНЫ

К осени 1915 года во всех медицинских учреждениях Российской империи находились на лечении 780 тысяч раненых. К этому времени двадцать восемь сестер милосердия умерли от болезней, четверо скончались в результате несчастных случаев, пятеро погибли на фронте, а двенадцать... покончили самоубийством.

О причинах, приведших к суицидам, специальных исследований не проводилось. Известно, что в ряде случаев причиной стала несчастная любовь, потом — общая подавленность от пережитых потрясений, стремление избежать плена и возможного изнасилования (чаще всего подобное наблюдалось на Кавказском фронте, где России приходилось сражаться с турками).

В своей повседневной работе медсестрам приходилась сталкиваться со всеми ужасами современной войны. Вот фрагмент из воспоминаний графини Александры Толстой: «Деревья и трава от Сморгони до Молодечно, около 35 верст, пожелтели как от пожара... Поля ржи. Смотришь, местами рожь примята. Подъезжаешь. Лежит человек. Лицо буро-красное, дышит тяжело. Поднимаем, кладем в повозку. Он еще разговаривает, привезли в лагерь — мертвый... Отряд работает день и ночь. Госпиталь переполнен. Отравленные лежат на полу, во дворе. 1200 человек похоронили в братской могиле. Многих эвакуировали. Я ничего не испытала более страшного, бесчеловечного в своей жизни, как отравление этим смертельным ядом сотен, тысяч людей. Бежать некуда. Он проникает всюду, убивает не только все живое, но и каждую травинку. Зачем?.. Какой смысл во всех этих конференциях, бесконечных рассуждениях о мире, если не принять учения Христа и заповеди «Не убий» как основной закон?.. И пока люди не поймут греха убийства одним другого — войны будут продолжаться. А результаты войны? Падение нравов, революции».

Сотрудники Красного Креста, проявившие храбрость при выполнении своих обязанностей, награждались национальными и союзническими орденами и медалями.

Руководство РОКК очень подробно собирало информацию о ратных подвигах, с тем чтобы по окончании войны издать «Золотую книгу» с биографиями всех умерших и погибших на фронте сестер милосердия. К сожалению, этот проект так и остался нереализованным.

Также остался не построенным и храм-мемориал, для которого государство выделило участок в районе подмосковного села Всехвятского.

Но имена, достойные «Золотой книги», сохранились. Рукописи, как известно, не горят...

БАРОНЕССА АННА ФЕДОРОВНА МЕЙЕНДОРФ (1871 -1916)

Погибла 17 марта 1916 года во время атаки немецкой подводной лодки на русское госпитальное судно «Портюгаль». Весть об этом военном преступлении облетела весь мир. Капитан корабля до последней секунды не мог поверить, что кто-то решится атаковать судно с красными крестами на трубах. Тем не менее. «Портюгаль» полностью затонул за полторы минуты, унеся с собой в пучину 85 человек.

Баронесса Анна была третьим ребенком в многодетной семье барона Федора Егоровича фон Мейендорфа. Ее отец происходил из знатной остзейской дворянской семьи, имевшей обширные родственные связи со многими аристократическими родами России.

Мать девочки Мария Васильевна (урожденная Олсуфьева) воспитывал детей исходя из принципа «дайте детям счастливое детство, и это будет залогом счастья на всю жизнь». Анечка получила отличное домашнее образование и постоянно помогала отцу в его заботах по имению, а матери — в благотворительной и просветительной деятельности.

С работой Красного Креста она впервые соприкоснулась еще в четырехлетием возрасте, когда вместе с сестрами щипала корпию для солдат, сражавшихся на Балканах.

Став учительницей математики в кронштадтской Александровской женской гимназии, Анна одновременно занималась благотворительностью и, помогая матери, воспитывала малолетних детей своей рано умершей старшей сестры.

Весной 1899 года в качестве добровольной помощницы она вместе с отрядом Касперовской общины Красного Креста отправилась в Ставропольской уезд Самарской губернии для борьбы с голодом и эпидемией цинги. Затем была Русско-японская война, когда, приписавшись к отряду Петербургской общины Святого Георгия, баронесса Мейендорф поехала на Дальний Восток в составе отряда, состоявшего из 32 сестер милосердия.

Один месяц она проработала в госпитале императрицы Марии Федоровны в Гунжулине, где заведовала операционной. После прибытия 1-го армейского корпуса, которым командовал дядя баронессы генерал от инфантерии Феофил Егорович Мейендорф, она по его желанию перешла в 34-й походный госпиталь.

Условия работы были суровыми — госпиталь помещался в шатрах, каждый из которых был рассчитан на 50 раненых; а медперсонал — в палатках, которые слабо защищали от ветра, дождя и мороза. После напряженной боевой работы, которая могла продолжаться несколько суток, сестрам приходилось совершать длинные переходы, по 20-30 верст в день. Своей сестре Анна рассказывала: «При Мукдене, например, санитары и добровольцы приносили раненых к их пункту в таком количестве, что у некоторых студентов-доброволъцев нервы не выдерживали: я видела молодых людей, подавленных настолько, что они беспомощно опускались на землю и рыдали, как дети».

С началом Первой мировой войны баронесса Мейендорф признавалась своей подруге: «Я не хочу идти на войну и не могу отступиться». Анна Федоровна получила назначение сначала на Юго-Западный фронт в 102-й полевой санитарный поезд, а после вступления в войну Турции попросила направить ее на одно из двух госпитальных судов Черноморского флота — «Экватор» или «Портюгаль».

Выбор пал на «Портюгаль» — пароход, принадлежавший ранее французской судоходной компании и реквизированный для военных нужд союзным французским правительством с последующей передачей его России. На «Портюгале» оборудовали палаты, рассчитанные на 500 человек, операционную, аптеку, походную церковь, лабораторию, дезинфекционную камеру.

14 февраля 1916 года «Портюгаль» из Одессы вышел в Батум, где и находилась его основная стоянка. Всего корабль успел совершить пять рейсов, в ходе которых забирал раненых из Арташена, Ризе, Фахтии, Тирибона, Офы. Среди перевозимых на судне пациентов были и турки, для которых существовала отдельная «турецкая» палата.

Сорокалетняя Анна Федоровна Мейендорф очень много внимания уделяла обучению молодого персонала. Часто называла молоденьких сестер милосердия «дочками». Во время атаки немецкой субмарины она бросилась спасать из каюты нижней палубы одну из них. Разбудила, отдала свой спасательный пояс, вытолкнула наверх. А сама погибла.

РИММА МИХАЙЛОВНА ИВАНОВА (1894—1915)

Сестра милосердия Римма Михайловна Иванова стала единственной в ратной истории России женщиной, награжденной боевым офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени.

9 сентября 1915 года у деревни Мокрая Дуброва (ныне Пинский район Брестской области Республики Беларусь) во время боя Римма Иванова под огнем оказывала помощь раненым. Когда во время боя погибли все офицеры, она подняла роту в атаку. Получила смертельное ранение разрывной пулей в бедро. Ей едва исполнился 21 год.

Родилась Римма в Ставрополе в семье казначея духовной консистории. В 1913 году окончила Ольгинскую гимназию и с осени стала работать народной учительницей в земской школе села Петровское.

С началом Первой мировой войны Римма Иванова окончила курсы медсестер, организованные Ставропольским губернским комитетом Земгора и местным отделением Красного Креста. Практический опыт приобрела во Втором земском ставропольском епархиальном госпитале. Но жизнь в тылу медсестру не устраивала, и она буквально бомбардировала начальство просьбами отправить ее на передовую.

Поскольку на тот момент во фронтовой госпиталь проще было попасть мужчине, Римма переоделась в мужскую одежду и с января 1915 года под чужим именем стала служить санитаром в 83-м Самурском пехотном полку. Обман скоро раскрылся, но к тому времени отважная женщина уже успела отличиться при спасении раненых, и ее не только оставили, но и периодически отмечали наградами: солдатским Георгиевским крестом 4-й степени и двумя Георгиевскими медалями.

После короткого отпуска летом 1915 года она решила по пути на фронт заехать в гости к брату — в расположение 105-го пехотного Оренбургского полка. Он там служил младшим врачом. Владимир очень обрадовался сестре и приложил все усилия к тому, чтобы оставить ее в своем полку. Она согласилась с условием, что будет работать только на передовой, иначе «вернется к своим самурцам».

9 сентября 1915 года немцы с самого утра начали сильный артиллерийский обстрел позиций оренбуржцев, раненые поступали в полковой лазарет один за другим. Римма не покладая рук перевязывала солдат. Ее рота готовилась перейти в контратаку.

В тумане по сигналу командира роты цепь солдат поднялась из окопов. Римма, как и полагалось сестре милосердия во время боя, находилась в цепи, чтобы в случае необходимости оказать помощь раненым. И тут произошло непредвиденное. Рота нарвалась на засаду — несколько хорошо замаскированных станковых «максимов». Первыми рухнули под пулеметными очередями шедшие впереди офицеры. Потом солдаты, следовавшие за ними. Остальные, оставшись без командиров, растерянно оглядывались: еще минута, и атака захлебнется, а немцы хладнокровно расстреляют роту в упор. И тогда впереди поредевшей русской цепи показалась маленькая фигурка в сером холстинном платье с красным крестом на переднике.

— Братцы, за мной!..

В атаку пошли даже тяжелораненые...

Сама героиня скончалась от смертельного ранения разрывной пулей в бедро.

10 сентября погибшую отпели в храме села Доброславка.

Брат Риммы перевез ее тело в родной Ставрополь, где состоялись торжественные похороны. На траурную церемонию собрались сотни жителей города, в том числе и первые лица губернии. В прощальном слове протоиерей Симеон Никольский сказал: «Франция имела Орлеанскую деву — Жанну д'Арк. Россия имеет Ставропольскую деву — Римму Иванову. И имя ее отныне будет вечно жить в царствах мира». Гроб в землю опускали под звуки оружейного салюта.

Тот факт, что медсестра приняла участие в боевых действиях, вызвал «решительный протест» председателя германского Красного Креста генерала Пфюля, который, сославшись на Конвенцию о нейтралитете медицинского персонала, заявил, что «сестрам милосердия не подобает на поле боя совершать подвиги».

Император Николай II, в свою очередь, издал указ о посмертном награждении ее офицерским орденом Святого Георгия 4-й степени.

В ноябре 1915 года по заказу военного министерства был снят фильм «Героический подвиг сестры милосердия Риммы Михайловны Ивановой», где главная героиня, с модной прической и в туфлях на высоком каблуке, семенила по полю, размахивая саблей. Офицеры полка, в котором служила Иванова, посмотрев фильм, пообещали «отловить антрепренера и заставить его съесть пленку». В столицу посыпались письма и телеграммы протеста возмущенных фронтовиков, после чего ленту сняли с проката.

Более удачным способом почтить память героини стало учреждение стипендий ее имени в фельдшерской школе, Ольгинской гимназии и земской школе села Петровское.

Именем Риммы Ивановой недавно была названа улица в 204-м квартале Ставрополя, а 28 апреля 2014 года на месте ее гибели установили мемориальный знак.

АЛЕКСАНДРА ЛЬВОВНА ТОЛСТАЯ (1884—1979)

Александра Львовна Толстая была младшей дочерью великого писателя, которого вождь большевиков Ленин называл «глыбой», «матерым человечищем» и, наконец, «зеркалом русской революции».

На свет она появилась 18 июля 1884 года в Ясной Поляне. С 16 лет Саша выполняла при своем отце обязанности секретаря и стенографистки и, в соответствии с завещанием, даже получила авторские права на его литературное наследие.

В житейском отношении, по мнению окружающих, она была человеком совершенно непрактичным, а потому, когда по окончании курсов медсестер явилась к князю Львову с тем, чтобы попроситься на фронт, тот посоветовал ей оставаться дома. Тем не менее Александра проявила завидную настойчивость и в конце концов стала рядовой сестрой милосердия.

На Северо-Западный фронт она прибыла в октябре 1914 года в разгар Лодзинской операции. В Варшаву из Лодзи в этот период ежедневно прибывало по восемь тысяч раненых, и каждый лазарет польской столицы работал на пределе.

Из воспоминаний Александры Толстой: «Никогда не забуду одного раненого. Снарядом у него были почти оторваны обе ягодицы. По-видимому, его не сразу подобрали с поля сражения. От ран шло страшное зловоние. Вместо ягодиц зияли две серо-грязные громадные раны. Что-то в них копошилось, и, нагнувшись, я увидела... черви! Толстые, упитанные белые черви! Чтобы промыть раны и убить червей, надо было промыть их сильным раствором сулемы. Пока я это делала, раненый лежал на животе. Он не стонал. Не жаловался, только скрипели стиснутые от страшной боли зубы. Перевязать эти раны было делом нелегким... Не знаю, справилась ли я с этой задачей... знаю только, что я была неопытна, что надо было пройти еще большую тренировку, чтобы научиться, не расстраиваться, забыть об ужасных открытых ранах с белыми жирными червями, чтобы это не мешало мне нормально спать».

В Польше Толстая прослужила пару недель, после чего отправилась на Кавказ, где ей приходилось иметь дело с особо тяжелыми рваными ранами, которые были нанесены разрывными пулями «дум-дум», запрещенными Женевской конвенцией. 21 ноября 1915 года Земгор избрал Александру Толстую своим уполномоченным, после чего она отправилась на Западный фронт, где занялась организацией бесплатных столовых и школ для детей, проживающих в прифронтовой зоне.

Позже Толстая сформировала передвижной санитарный отряд, в который вошло 8 врачей, 30 сестер милосердия, а также более 200 человек обслуживающего персонала. Из воспоминаний: «Я заслужила полное доверие команды после того, как я откомандировала фельдфебеля, ударившего по щеке одного из солдат. Дисциплина была необходима. Чтобы ее поддержать, мне пришлось уволить одну из сестер, которая позволила себе с ухаживавшим за ней артиллерийским офицером стрелять из пушки по немцам. Не сестринское это дело — убивать людей, даже врагов».

Благодаря энергии Толстой всего за три дня под Сморгонью был развернут госпиталь на 400 коек, который немцы тут же подвергли бомбардировкам с воздуха. Одна из бомб попала в дом медперсонала, в результате чего семеро санитаров было убито, а трое врачей тяжело ранено.

После Февральской революции в санитарном отряде, который возглавляла Толстая, был создан солдатский комитет, постановивший арестовать графиню Толстую как «буржуйку» и «контрреволюционерку». На фронт она уже не вернулась.

В 1920 году графиня получила три года заключения как участница дела «Тактического центра», члены которого всего лишь однажды собрались у нее на квартире выпить чаю. В связи с этим поэт Александр Хирьяков вставил в свою поэму «Страшный заговор, или Торжество советской власти» строфу:

Тушите свой гражданский жар

В стране, где смелую девицу

Ввергают в тесную темницу

За то, что ставит самовар.

Будучи освобождена досрочно, Толстая организовала в Ясной Поляне культурно- просветительный центр, но в 1929 году все же покинула советскую Россию.

В 1956 году во время венгерских событий выступила по радио «Свобода» с призывом: «Солдаты, офицеры и генералы Советской армии! К вам обращается Александра Толстая — дочь Льва Толстого и президент Международного Толстовского фонда... На чьей вы стороне? На стороне мужественного венгерского народа, который, презрев террор и лишения, страдания, муки и даже смерть, с голыми руками выступил против своих поработителей, точно так же, как во время Второй мировой войны русский герой генерал Власов боролся против кремлевских душителей? Или вы с врагами и палачами русского народа, которые заставили вас пролить кровь героев-венгров, борющихся за свою и вашу свободу?»

Скончалась Толстая 26 сентября 1979 года в Вэлли-Коттедж (штат Нью-Йорк, США).

За участие в Первой мировой войне Александра Львовна была награждена Георгиевской медалью 4-й и 3-й степеней.

ВЕНЦЕНОСНЫЕ МЕДСЕСТРЫ

В период Первой мировой войны самые крупные частные пожертвования в помощь раненым делало императорское семейство, а его женские представительницы, облачившись в платья сестер милосердия, лично ухаживали за ранеными.

Предметом их особых забот был госпиталь, организованный в Феодоровском городке Царского Села и размещенный в комплексе зданий, предназначенных для служителей одноименного православного собора.

Лазарет для раненых, получивший порядковый номер 17, был создан приказом по Управлению дворцового коменданта от 13 сентября 1914 года и первоначально предназначался только для нижних чинов. В 1916 году был открыт и второй лазарет — офицерский.

Комендантом обоих лазаретов был военный врач Дмитрий Ломан, а их шефами стали дочери императора великие княжны Мария и Анастасия Николаевны.

Для помощи персоналу госпиталя в зданиях Феодоровского городка был размещен персонал полевого Царскосельского военно-санитарного поезда № 143 Ее Императорского Величества государыни императрицы Александры Феодоровны, доставлявший раненых с фронта.

Среди санитаров лазарета был и известный поэт Сергей Есенин, устроенный на эту должность благодаря протекции Ломана. В это же время в Феодоровском городке, строительство которого еще не завершилось, работали известный художник Георгий Нарбут и фотограф Виктор Булла.

Периодически в стенах Феодоровского городка для раненых устраивались концерты, на которых выступали поэты Есенин и Блок, балерина Ваганова, певица Плевицкая, певец Морфесси, актеры Ходотов, Давыдов, Ансамбль народных инструментов Андреева. Иногда со своими любительскими концертными номерами выступали и младшие дочери императора Мария и Анастасия.

Госпиталь продолжал функционировать и после Февральской революции, но венценосных медсестер из него изгнали.

АЛЕКСАНДРА ФЕДОРОВНА (1872—1918) — ИМПЕРАТРИЦА

Урожденная принцесса Виктория Алиса Елена Луиза Беатриса. В 1894 году приняла православие и вышла замуж за императора Николая II.

Как покровительница РОКК в период Первой мировой войны много времени и сил посвящала заботам о раненых и беженцах.

Вместе с дочерьми Ольгой и Татьяной прошла обучение сестринскому делу у княжны Веры Гедройц (одной из первых в мире женщин-хирургов) и даже ассистировала ей во время операций. На собственные средства организовала несколько лазаретов и санитарных поездов. В дни наибольшего наплыва раненых с утра до вечера руководила их приемом. Беседовала с теми, кто находился в наиболее тяжелом состоянии. На церковные праздники с сыном цесаревичем Алексеем и дочерьми раздавала подарки. Контролировала распределение средств и убеждала людей состоятельных делать благотворительные взносы.

Тем не менее Александра Федоровна не пользовалась популярностью в русском обществе. В ее адрес часто звучали обвинения в измене. Убита большевиками 17 июля 1918 года в Екатеринбурге вместе с детьми и мужем.

ЕЛИЗАВЕТА ФЕДОРОВНА (1864—1918) – ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ

Урожденная Елизавета Александра Луиза Алиса Гессен-Дармштадтская. Сестра императрицы Александры Федоровны.

В 1884 году приняла православие и вышла замуж за великого князя Сергея Александровича (дядя будущего императора Николая II). Супруг ее был известен своими гомосексуальными наклонностями, и детей у них не было.

В 1905 году Сергей Александрович погиб от руки террориста Ивана Каляева.

Елизавета Федоровна продала свои драгоценности и на вырученные деньги в 1909 году основала Марфо-Мариинскую обитель сестер милосердия.

Во время Первой

 

 

Императрица Мария Федоровна и Российский Красный Крест

К 150-летию Российского Красного Креста.

Тринадцатилетнее правление (1881–1894 годы) Александра III, ознаменовавшееся крупными успехами и достижениями в развитии науки, культуры и экономики страны, характеризовалось небывалым подъемом благотворительной деятельности в России.

В пореформенной России конца XIX и начала XX века было от 5 до 10 миллионов нуждающихся. Филантропическая деятельность стала в этот период чрезвычайно значимой частью социальной практики и общественной самодеятельности. Десятки тысяч людей, представлявшие различные социальные слои (предприниматели, купечество, чиновничество и интеллигенция), были вовлечены в широкую благотворительную деятельность. Сфера благотворительности достигла небывалого расцвета и стала выражением гражданского самосознания[1].

Для российской императорской семьи, начиная со второй половины XVIII века и до событий 1917 года, личная благотворительность и покровительство органам общественного призрения и благотворительным учреждениям и обществам в России были неотъемлемой и важной частью жизни.

Цесаревич Александр Александрович и цесаревна Мария Федоровна являлись почетными членами Общества попечения о раненых и больных воинах. На его основе в 1867 году стараниями императрицы Марии Александровны было создано Российское Общество Красного Креста, в уставе которого говорилось, что главной задачей Общества было содействие во время войны военной администрации в уходе за ранеными и больными воинами и оказание им как врачебной помощи, так и всякого рода вспомоществования.

В годы Русско-турецкой войны цесаревна Мария Федоровна, находясь в Петербурге, вела большую работу по организации благотворительной помощи русским солдатам и офицерам, находящимся на театрах войны. Под ее руководством в Болгарию направлялось огромное количество посылок, содержавших теплые вещи, продукты питания, медикаменты и другие необходимые на фронтах вещи.

Из письма Марии Федоровны цесаревичу Александру Александровичу от 17 апреля 1871 года: «Это письмо тебе доставит фельдъегерь, которого я высылаю с новым грузом теплых вещей, надеюсь, что все будет принято с большой радостью, и полагаю, что вещи очень пригодятся нашим дорогим солдатам, для которых я сделала бы все, только чтобы подтвердить и доказать нашу любовь и восхищение. Очень хотелось, чтобы они остались довольны и им было бы хорошо! К сожалению, этого еще недостаточно, но попытаемся сделать все, что в наших силах. Я очень довольна, что ты также передал кое-что для солдат Циммермана (А. Э. Циммерман – генерал от инфантерии. – Ю. К.). В настоящий момент я занимаюсь тем, что готовлю вещи для своего дорогого полка: это фуфайки для офицеров, куртки, штаны и теплые вещи для солдат. Все скоро будет готово. Мысль о том, что я смогу им все это направить, доставляет мне неописуемое удовольствие»[2].

«…Вчера нам пришлось пережить весьма волнующий момент, наблюдая за отъездом уланов, – писала Мария Федоровна мужу 4 августа 1877 года, – а сегодня отбывают гренадеры на лошадях… я не могла без слез смотреть на них, как они уезжали, думая о том, сколько же из них останется там и не вернется больше обратно?.. Мне выпало наблюдать много трогательных сцен: многие женщины подходили к обозу, где находились и отъезжающие, и обнимали их в последний раз. Я не могла видеть всего этого и пребывала в течение всего дня под самым тяжелым впечатлением. Да сохранит их Господь и возвратит их к нам обратно как можно скорее!»[3]

Находясь в Санкт‑Петербурге, Мария Федоровна активно занималась делами Красного Креста. Она, как и императрица Мария Александровна, на протяжении всей дальнейшей жизни уделяла этому вопросу огромное внимание. «Теперь я вынуждена тебя оставить, – писала она мужу 3 июня 1877 года, – так как я должна принять одиннадцать сестер милосердия Святого Георгия, которые уезжают сегодня с санитарным поездом, носящим мое имя». «Вчера я ходила с Эжени на склад, где м‑ль Радден в залах 8‑го морского экипажа совершенно блестяще занимается активной благотворительной деятельностью, – писала цесаревна мужу 17 апреля 1877 года. – Приятно видеть, с каким интересом, старанием и усердием все работают. Эта нескончаемая работа людей разных профессий, приносящих различного рода дары на наши склады. Дамы занимаются кройкой и шитьем белья для раненых… Большое количество людей предлагают свои услуги».

В письме от 4 ноября 1877 года из болгарского села Брестовец цесаревич писал жене: «Вчера в 11 часов утра получил посланные тобой вещи для офицеров и солдат… Если будешь еще присылать, то, пожалуйста, побольше табаку и именно махорки; это главное удовольствие бедных солдат, и даже более удовольствие им делает махорка, чем чай, который они получают иногда от казны, а табак никогда… Одеяла, чулки, колпаки и проч. – все это хорошие вещи и нужны. Папиросы для офицеров тоже нужны, здесь трудно достать и дороги…»[4]

В те дни цесаревич осознал ту колоссальную ответственность, которая лежала на плечах монарха как главы государства. Он глубоко сочувствовал своему отцу, понимая, какой непомерный груз лежал на нем в то время. «Боже, – восклицает он, – как должен страдать бедный Папа́, когда мы все, неответственные люди перед Россиею и Господом, мы все морально страдаем за эти последние дни страшного испытания. Бог знает, последние ли это испытания? Что будет потом, что еще предстоит нам испытать, не будут ли еще сильнейшие испытания нам всем и дорогой Родине? Боже, не оставь нас, грешных и недостойных рабов Твоих! Уж мы ли не усердно молимся Ему и уповаем на Него, да будет, Боже, святая воля Твоя. Аминь!»[5]

«Я только что пришла из церкви, где я горячо молилась Господу Богу за твое спасение, мой Ангел, и за всю нашу дорогую доблестную армию, – писала из Гапсалы Мария Федоровна цесаревичу Александру Александровичу 21 августа 1877 года. – Да соблаговолит Господь Бог тебя охранять и повсюду тебя вести! Да благословит Он наше оружие! В Нем наша вера, в Нем вся моя надежда, я повторяю вместе с тобой, что Его Святая воля претворилась в жизнь! Очень тяжело и трудно переносить переживаемое нами время, и мне необходима помощь доброго Господа Бога, чтобы временами не впадать в отчаяние. Все более и более непереносимым становится для меня жить вдали от тебя, в разлуке»[6].

24 апреля 1878 года указом Александра II Мария Федоровна была награждена Знаком отличия Красного Креста первой степени за попечительство о раненых и больных воинах.

Императрица Мария Федоровна после смерти императрицы Марии Александровны возглавила Ведомство учреждений Императрицы Марии. В ведении учреждений Императрицы Марии находились учебные заведения, воспитательные дома, приюты для обездоленных и беззащитных детей, богадельни. Немалые средства на их содержание вкладывала царская семья. Благотворительные учреждения императрицы Марии были созданы практически во всех крупных городах Российской империи: Москве, Санкт-Петербурге, Ярославле, Пскове, Петрозаводске, Вологде, Орле, Нижнем Новгороде, Риге, Ковно, Новочеркасске, Симбирске, Саратове, Томске и многих других крупных городах. В Москве и Московской губернии их насчитывалось не менее десяти, в Санкт-Петербурге и его окрестностях – более семнадцати. Среди них были: Общество попечения о детях лиц, ссылаемых по судебным приговорам в Сибирь; Братолюбивое общество по снабжению неимущих квартирами; приют для неизлечимых больных; Александро-Мариинский дом призрения; Благотворительное общество при Обуховской больнице; Мариинский институт для слепых девочек и Институт взрослых слепых девиц; Мариинский родовспомогательный дом и находящаяся при нем школа повивальных бабок; Свято-Троицкая община сестер милосердия; Орловское губернское попечительство для пособия нуждающимся семействам воинов; Детский приют Симбирского общества христианского милосердия; Елизаветинский дом призрения детей бедных жителей; мужской приют для сирот, оставшихся после павших воинов; Дом призрения детей бедных граждан города Коломны и другие[7].

Помощь детям и детским учреждениям была приоритетным направлением. В конце 1880 года Ведомство учреждений Императрицы Марии курировало работу 129 детских приютов на всей территории России. Особое внимание направлялось на оказание помощи младенцам. Воспитательные дома Санкт-Петербурга и Москвы ежегодно принимали на свое попечение более 20 000 рожденных младенцев и призревали в деревнях у воспитателей до 80 000 питомцев, остающихся на попечении домов до 21-летнего возраста. Для призрения беспризорных младенцев были учреждены «ясли» в городах: Вологде, Полтаве, Екатеринославле, Петрозаводске, Риге, Томске, Рыбинске, Моршанске, Керчи и Таганроге[8].

Под особым контролем императрицы находились учреждения, занимавшиеся призрением слепых и глухонемых. Для детей обоего пола, лишенных зрения, было создано 21 училище, в которых воспитывалось и обучалось наукам и доступных для них мастерских, свыше 700 детей. 300 детей воспитывалось в специальных учреждениях для глухонемых.

В 1881 году после смерти императрицы Марии Александровны Мария Федоровна стала главою Российского Общества Красного Креста. Председателями Главного управления общества были: генерал-адъютант А. А. Зеленой (до 1874 г.), А. К. Баумгартен (1874–1883 гг.), фон Кауфман (с 1883 г.). В задачу Общества в мирное время входила организация помощи людям в случаях, связанных со стихийными бедствиями, землетрясениями, пожарами, эпидемиями, голодом, а также в других случаях, когда была необходима немедленная помощь всем, кто в ней нуждался. Во время неурожая 1891 года, охватившего 25 губерний России, Российское Общество Красного Креста собрало 5 миллионов рублей пожертвований. Было организовано 3400 учреждений помощи голодающим. Среди них: ночлежные дома, приюты, столовые, чайные, пекарни и др. Помощь получили 217 тысяч человек. Во время эпидемий тифа, холеры и цинги, начавшихся в результате неурожая, в районы, пораженные эпидемиями, были направлены специальные передвижные санитарные отряды, в состав которых входило более 700 сестер милосердия[9].

В 1899 году в Санкт-Петербурге был создан Комитет Красного Креста по подаче первой помощи пострадавшим от несчастных случаев, были открыты первые станции, ставшие прообразом современной службы скорой помощи.

В годы царствования Александра III деятельность Общества была направлена на организацию помощи больным и увечным воинам в мирное время. Общество также принимало участие во всех экстремальных случаях, ликвидации последствий несчастий, постигших людей, как то: стихийные бедствия, голод, эпидемии, землетрясения, пожары, а также разные единичные заболевания.

Обществом Красного Креста в этот период были открыты инвалидные дома, вдовьи дома для семей погибших солдат и офицеров. В 1882 году в Петербурге основан Попечительский Комитет о сестрах Красного Креста, задачей которого было образование женского санитарного персонала для оказания помощи больным и раненым. В 1889 году при комитете было создано Убежище для престарелых и больных сестер, носившее имя императора Александра III.

Император с императрицей всегда внимательно относились к постановке дела медицинского обследования госпиталей, осуществлявшегося под эгидой Российского Красного Креста. Профессор Н. Вельяминов в своих воспоминаниях отмечал, что государь часто приезжал с государыней. «Он осматривал госпиталь очень тщательно, подробно и не торопясь, жертвуя на это часа 2 времени»… «Госпиталь располагался в бараках и шатрах в саду, и Государь обходил все палаты и шатры, заходил в аптеку, в кухню и даже в покойницкую, пробовал пищу, подробно расспрашивал о состоянии тяжелых больных и много разговаривал с солдатами и офицерами»… «Дни Высочайшего смотра госпиталя были праздником – и для врачей, и для больных»[10].

Во второй половине 1890 года Российский Красный Крест оказывал поддержку и помощь пострадавшим от стихийных бедствий, катастроф и эпидемий в различных странах Европы, Италии, Франции, Черногории, и даже Африки. Свидетельством этого является, в частности, сохранившееся в российских архивах письмо короля Эфиопии Менелика II императрице Марии Федоровне от 9/21 октября 1896 года. В нем говорилось: «Соблаговолив оказать нам в очень трудное для нас время помощь, направив к нам врачей Общества «Красный Крест», Вы доказали, что не забыли дружбы, которая тесно связала нас еще во времена Вашего Выдающегося и Прославленного супруга, почитаемого нами, Императора Александра III, который оставил о себе самую добрую память. Мы считаем необходимым еще раз поблагодарить Ваше Величество, осуществившую это великое дело, которое свидетельствует о настоящей христианской дружбе с народом, окруженным с давних времен язычниками… Сохранив все заветы Евангелия, я и мой народ внимательно изучаем то, как в Вашей стране создавалась столь значительная система благотворительности и милосердия, главная задача которых состоит в том, чтобы оказывать помощь и лечить человеческие страдания… Что же касается гуманитарной помощи, которая была оказана под Вашим руководством и которая продемонстрировала нам все Ваши добрые намерения по отношению к нам и вытекающую из них пользу, то она навсегда останется в памяти нашего народа»[11].

В 1900 году императрице Марии Федоровне был вручен диплом Международной выставки Красного Креста в Париже.

Мария Федоровна, еще будучи цесаревной, приняла под свое попечительство учрежденное в 1872 году в Петербурге благотворительное Общество подания помощи при кораблекрушениях, переименованное позже в Общество спасения на водах. Это было первое предприятие такого рода в России.

К 1875 году, с марта по сентябрь, были открыты семь спасательных станций на Балтийском море, по одной на Черном (в Таганроге) и на Каспийском (на Апшеронском полуострове). Три станции были созданы на озерах и реках, в частности, в Ярославле, в Екатеринославской губернии, в Петрозаводске. Две спасательные лодки-станции в разгар летних сезонов постоянно дежурили в Киеве на Днепре.

Особое внимание было уделено водам Балтийского моря, где для предупреждения несчастных случаев и оказания помощи экипажам и пассажирам курсировали корабли: «Цесаревич Александр», «Великий князь Константин», боты «Великая княгиня Александра Иосифовна», «Великая княгиня Александра Петровна». В те годы впервые на спасательных станциях в России стали применяться спасательные принадлежности – круги, спасательные пояса, палки с петлей и другие.

За 10 лет существования Общества (1872–1883 гг.) было организовано 1079 спасательных пунктов и спасено 6800 человек. На каналах и реках Петербурга было учреждено 114 спасательных станций. Из своего личного бюджета Мария Федоровна с 1874 и в последующие 44 года ежегодно вносила добровольный членский взнос Российскому обществу спасения на водах в размере 400 рублей. 

Императрица попечительствовала также Женскому патриотическому обществу, Обществу покровительства животным и многим другим организациям.

В 1905 году во время Русско-японской войны императрица Мария Федоровна тяжело переживала потери русской армии, гибель и страдания тысяч солдат и офицеров. В своем письме сестре Александре в Англию 28 февраля (13 марта) 1904 года она писала:

«…Ты лучше других можешь понять, в какой степени отчаяние, страх и беспокойство за наших дорогих моряков и солдат охватили меня, когда началась жестокая война… У нас до последнего надеялись, что войны удастся избежать… Слава Богу, все другие державы заявили о своем нейтралитете, только вот американцам доверять нельзя».

С начала войны императрица активно занимается делами Российского Красного Креста. На Дальний Восток были отправлены 143 учреждения РОКК, около шести миллионов человек получили помощь, около 87 тысяч раненых и больных были перевезены двадцатью двумя санитарными поездами.

В период войны впервые в истории были созданы бактериологические и специализированные дезинфекционные лечебные учреждения, а также учреждения, оказывающие больным психологическую помощь.

В результате сотрудничества с Японским Красным Крестом было открыто Центральное справочное бюро по вопросу военнопленных. Оно снабжало информацией родственников попавших в плен.

Благодаря авторитету Марии Федоровны Красный Крест постоянно получал поддержку благотворителей и филантропов. Так, граф А. В. Орлов‑Давыдов передал императрице 100 тысяч рублей. На проценты с этих денег позже выплачивались пособия «на воспитание сирот павших на войне воинов».

Первая мировая война застала Марию Федоровну в Англии. 17 июля вдовствующая императрица писала старшей дочери Ксении: «Кажется, что все сошли с ума; не верится, что все это так скоро могло случиться. Я совершенно подавлена. Все, что произошло, так ужасно и так страшно, что слов нет. Боже мой, что нас еще ожидает и чем это все кончится?» 27 июля 1914 года Мария Федоровна через Финляндию возвратилась в Россию. Некоторое время жила в Елагине, откуда писала своим родственникам письма, полные боли и страдания. 7 сентября 1914 года – великому князю Николаю Михайловичу: «Труднее и тяжелее жить здесь, так далеко от всего, когда всем сердцем и душой хотелось бы быть там. Такая тоска и такое постоянное мучение знать, что везде бьются из последних сил, и ожидать и узнавать результаты. Ужасно думать, что это только начало…» С первых дней возвращения она активно занялась делами Общества Красного Креста. Из ее письма от 15 декабря великому князю Николаю Михайловичу: «Я посещаю госпиталя так часто, как только могу. Это единственное мое утешение. Все наши дорогие раненые возвышают нашу душу: какое терпение, какая скромность и какой великолепный подъем духа! Я ими любуюсь от души и хотела бы стать на колени перед каждым из них…»

В начале 1915 года вдовствующая императрица переезжает в Киев, где активно занимается попечительской деятельностью по линии Российского Красного Креста. Дневниковые записи, которые вела в эти дни Мария Федоровна, свидетельствуют о ее каждодневных посещениях госпиталей, постоянных встречах с представителями Красного Креста, как Российского, так и Датского. Вот некоторые из записей:

2/15 июня 1915 года: «…Приняла в 10½ Иванитцкого. Указала ему, как неправильно действовал Красный Крест, препятствуя датским делегатам и сестрам посетить лагеря для военнопленных, так что он сразу принял решение вернуться к Ильину, чтобы приказать ему исправить это. Приняла польского господина Рембелинского, очень милый человек, который потерял все…»

25 июня/8 июля 1915 года: «…11½. Думов работает здесь в Киеве в моем госпитале уже год. Когда я посетила госпиталь, все, кто мог ходить, пришли поприветствовать меня. Офицеры, которые были тяжело ранены, оставались на койках…»

26 июня/9 июля 1915 года: «…С большой радостью приняла милого Арендрупа, который прибыл из Петербурга, чтобы повидать меня до того, как он посетит австрийских военнопленных поблизости от Казани… Помимо Арендрупа и Филипсена обычное воскресное общество. Арендруп и Филипсен отправятся в П[етербург], чтобы заняться делами Красного Креста и сделать все так же хорошо, как и прежде…»

1/14 июля 1915 года: «…Всю первую половину дня писала письма Аликс и Вальдемару. К завтраку пришел [имя неразборчиво] и рассказал много интересного, что видел на фронте, а также о своей собачьей работе. В 3 часа поехала с Игнатьевым (киевский губернатор. – Ю. К.) в порт, посетила два маленьких госпиталя на судне. Мы проплыли по Днепру до Миргорода, где поднялись на берег и зашли в церковь, которая находилась наверху. Прогуливающаяся публика была очень приветлива, когда я шла под руку со старой монахиней. Вернулась обратно в 8 час., очень удовлетворенная дневной прогулкой…»[12]

Известный политический деятель, председатель IV Государственной Думы М. В. Родзянко вспоминал: «12 июля я поехал с женой на Южный фронт и по пути остановился в Киеве. Там в это время жила императрица Мария Федоровна, удалившаяся от всего того, что ее огорчало в Царском Селе и в Петрограде. Я посетил ее, она продержала меня часа два, много говорили о деятельности Красного Креста и о жизни в Киеве».

При активном участии Марии Федоровны были созданы госпитали, оборудованные рентгеновскими кабинетами, в Киеве, Львове, Минске и Тифлисе. Два военно-санитарных поезда, состоящих из 32 и 21 вагона на 400 и 100 человек – пять лазаретов, перевязочно-питательный отряд, размещавшийся в пяти вагонах, – оказывали постоянную помощь раненым солдатам и офицерам. Специальная кухня, помещавшаяся на платформе, оснащенная автомобилем и палатками, отпускала ежедневно от 7 до 8 тысяч порций обедов. В Крыму действовал санаторий для выздоравливавших офицеров; в Аничковом дворце, где первые годы жила императрица Мария Федоровна, находился приют для увечных воинов.

В 1915–1916 годах Киев стал наиболее крупным госпитальным центром Юго-Западного фронта. Здесь сосредоточилось 103 лечебных заведения. За период с 20 января по 20 февраля 1915 года были приняты 1800 раненых и больных российских воинов.

К 1917 году на службе Красного Креста состояло около трех с половиной тысяч врачей и 20 тысяч сестер милосердия. Среди них были и царские сестры и дочери. Мария Федоровна регулярно посещала госпитали и лазареты, всегда находя теплые слова для раненых солдат. Особое внимание уделяла слепым и калекам. В своем дневнике в это время она записала горестные слова: «Я не могу себе представить, как в такой холодный день могут чувствовать себя солдаты в окопах и вообще все бедные люди, которые не имеют теплого жилья». При ее содействии организуются специальные курсы и школы, где инвалиды после окончания лечения могли овладевать каким‑либо ремеслом. Особенно часто Мария Федоровна посещала Главный госпиталь Киева, попечительскую работу по которому вела ее дочь, Ольга Александровна. Многие раненые солдаты не верили, что чуткая и сердечная сестра милосердия была царской дочерью.

Великая княгиня Ольга Александровна присутствовала при операциях и перевязках и не гнушалась выполнять в госпитале самую тяжелую и грязную работу. «Совсем времени нет выходить на воздух, – писала она из госпиталя своей племяннице, великой княжне Марии Николаевне – дочери Николая II, – вчера 8 часов перевязывала, а третьего дня – 10½ часов работали и только наскоро проглатывали свою еду в неурочные часы. Я люблю, когда много‑много работы». «Ольга так занята, что я ее даже мало вижу, – сообщала Мария Федоровна Николаю II 16 июля 1916 года, – у нее 400 раненых солдат и около 28 офицеров».

В распоряжении императрицы Марии Федоровны по Красному Кресту находились два гофмаршала: обер‑гофмейстер Г. Д. Шервашидзе и гофмейстер С. А. Долгоруков. Административной работой занимался принц А. П. Ольденбургский. Он же заботился о снабжении госпиталей инструментами и аппаратурой. Великий князь Александр Михайлович также занимался устройством больных и раненых солдат.

Под персональным покровительством императрицы в 1916 году состояло 134 благотворительных общества и заведения по всей России. Дочери Марии Федоровны постоянно помогали матери в ее работе. В архивах сохранились письма‑обращения к императрице с просьбами о помощи. Так, Ксения Александровна писала матери 12 ноября 1916 года: «Дорогая Мама́, посылаю тебе прошение на мое имя – мадам Кобако… Ее муж бывший земский чиновник… У них 7 человек детей, и у одного чахотка! У них нет никаких средств. Она умоляет принять двух дочерей в Институт. Твоя Ксения».

Вдовствующая императрица поддерживала Датский Красный Крест и его деятельность в России. В годы войны многие датские офицеры, врачи, медсестры и другие лица работали в России в качестве добровольцев. Особое Отделение «Б» при Датском Красном Кресте (ДКК) решало целый комплекс вопросов, в частности инспекцию лагерей военнопленных на всей территории Российской империи, оказывало посредничество в доставке корреспонденции, раздаче продуктов питания и лекарств. Один из руководителей ДКК в Петрограде подполковник В. О. И. Филипсен часто навещал Марию Федоровну в Киеве с прошениями о поддержке. В свою очередь, ДКК активно занимался судьбой русских военнопленных, переправленных из Германии в Данию. При его штаб‑квартире в 1916 году была создана специальная комиссия под председательством брата Марии Федоровны принца Вальдемара.

Отношения между обеими императрицами, очень разными по характеру, были непростыми и не столь сердечными, как этого хотелось бы им самим и Николаю II. К этому времени влияние матери уступало влиянию жены. Завистники и недоброжелатели, которых в свете было предостаточно, пытались настроить Марию Федоровну против Александры Федоровны, часто сообщая ей самые нелепые, иногда даже ложные сведения и сплетни об Александре Федоровне.

Постоянно занимаясь проблемами военнопленных в Германии, Австрии, Дании и России, обе императрицы в этих вопросах находили взаимопонимание. Согласно так называемому «Положению о военнопленных», разработанному Красным Крестом, Военным министерством и Министерством иностранных дел и подписанному Николаем II в октябре 1914 года, и в соответствии с 7‑й статьей Гаагской конвенции 1899 года, военнопленные должны были содержаться за счет правительства страны, в которой они находились, и обращение с ними должно было соответствовать обращению с военнослужащими данной страны. Для России содержание сотен тысяч людей, которым необходимо было предоставлять приют, одежду, питание и медицинскую помощь, было в 1915–1916 годах острой проблемой. Мария Федоровна, находясь в Киеве и приезжая в Петроград, принимала сестер милосердия из Австро‑Венгрии и Германии, всячески пытаясь помочь улучшить состояние лагерей. Александра Федоровна апеллировала к авторитету вдовствующей императрицы и пыталась при решении различных вопросов опереться на ее мнение. 29 ноября 1915 года она писала Николаю II: «Мадам Оржевская (входила в состав делегации, обследовавшей положение русских военнопленных в Германии и Австрии. – Ю. К.) хочет предложить твоей Мама́ послать ее осмотреть здешних военнопленных. Я нахожу это прекрасным, потому что есть вещи, в которые надо входить. Наше правительство отпускает достаточно денег на пищу, но, кажется, они не получаются как следует, – бесчестные люди задерживают». Испытывая определенные моральные трудности из‑за обвинений в пристрастии к немцам, она писала царю в сентябре 1915 года: «Немецкие сестры милосердия выехали из России, Матушка не успела их повидать – меня же они и не спрашивали, вероятно, ненавидят…»

29 ноября в письме Николаю II Александра Федоровна вновь возвращается к теме военнопленных, необходимости контроля лагерей на всей территории Российской империи: «Я рада, что у ней (Марии Федоровны. – Ю. К.) и у меня была та же мысль – я не имею права вмешиваться, а она может давать советы».

5 января 1916 года: «Хочется распорядиться построже и наказать тех, кто не слушается, а я не имею права вмешиваться в качестве „немки“… – и далее: –…Мы можем лучше питать и давать больше жиров, в которых они (военнопленные. – Ю. К.) нуждаются… и помещение нужно потеплее и почище. Этого требует человеколюбие, и кроме того надо, чтобы никто не смел дурно отзываться о нашем обращении с пленными… Надеюсь, что Георгий и Татищев на обратном пути произведут тщательную ревизию, особенно в мелких городах, и сунут нос повсюду, так как на лету не заметить многого. Фредерикс мог бы послать Г. [Георгию] шифрованную телеграмму с твоим приказом: только твоя Мама́ и я просили его съездить и взглянуть…»

Обе императрицы оказывали большую помощь больным и раненым, находившимся в госпиталях. В этом вопросе они также находили взаимопонимание. «Вчера я видела 10 англ[ийских] автомобилей – очень хорошие, гораздо лучше наших: есть 4 койки для раненых, место для сестры или санитара, и всегда можно иметь горячую воду; они надеются достать еще 20 таких автомобилей для Мама́ и меня. Как только она их осмотрит, их надо отправить немедленно на фронт, я думаю, туда, где кавалерия больше всего в них нуждается теперь. Но я не знаю, куда именно, может быть, ты узнаешь, и тогда я намекну об этом дорогой Мама́. Она теперь на Елагине»[13], – писала Александра Федоровна Николаю II 14 июня 1915 года.

Как свидетельствуют дневниковые записи императрицы Марии Федоровны, которые она регулярно вела на протяжении всей жизни, в годы войны она встречалась с огромным количеством лиц: как политическими, так и военными, подданными Российской империи и представителями западных государств. Среди них были: А. Г. Булыгин, И. Л. Горемыкин, А. И. Гучков, А. В. Кривошеин, М. В. Родзянко, А. Ф. Трепов и другие, а также А. А. Брусилов, В. И. Гурко, Н. И. Иванов, П. К. Рененкампф, А. В. Самсонов. В числе посещавших императрицу были дипломаты, религиозные деятели. Таким образом, Мария Федоровна на протяжении всех этих лет была в курсе важных политических и военных событий страны.

Находясь в Киеве, Мария Федоровна живо откликалась на все важные политические вопросы. С глубоким возмущением отнеслась она к предложению Германии о заключении сепаратного мира. 3 декабря 1916 года Мария Федоровна писала царю в Ставку: «Мы все находимся под впечатлением немецких предложений. Все время одно и то же, он (германский император Вильгельм. – Ю. К.) стремится стать в позу миротворца и возложить всю ответственность на нас, если они (предложения. – Ю. К.) не будут приняты. Я очень надеюсь, что никто не попадется на эту уловку. Я совершенно уверена, что мы и наши союзники сохраним твердость и единство и отвергнем эту „великодушно“ протянутую руку…»

Отношения между Данией и Россией во время войны, естественно, нашли отражение в переписке Марии Федоровны с сыном. Так, в декабре 1916 года она обращала внимание сына на то, что «Дания уже год тому назад предлагала переправить к себе больных военнопленных, чтобы они были, по крайней мере, хорошо накормлены и остались в живых. К сожалению, однако, им так и не дали никакого ответа… Мне непонятно – почему, ведь это делается из чувства христианского милосердия и не будет ничего стоить, так как датчане подготовили все за свой счет. Я надеюсь, что после твоего приказа военному министру дело наконец сдвинется с места».

В России Датский Красный Крест, возглавляемый вначале – Сальтофтом, а затем – доктором Мартини (секретарем был молодой датский юрист Хермуд Ларсен (Ланнунг), имел конторы в Петрограде и Москве. Жена датского посланника Харальда Скавениуса – Анна Софи Скавениус – оказывала большую помощь в работе. Многие датские офицеры, врачи и другие лица работали с военнопленными в качестве добровольцев. Руководитель датского института Серум и Института вакцины доктор Торвальд Мадсен провел в Туркестане и на Кавказе в лагерях для военнопленных большое количество вакцинаций против тифа. Особое Отделение «Б», созданное датским посольством в Петрограде, решало целый комплекс вопросов о военнопленных, в частности: отслеживание военнопленных, инспекция лагерей на всей территории Российской империи, посредничество в доставке корреспонденции, раздаче лекарств и продуктов питания.

Датский Красный Крест организовал эвакуацию и помощь тысячам русских военнопленных, возвращавшимся после разгрома Австро-Венгрии и Германии в Россию преимущественно пешком, так как железнодорожное сообщение на Украине находилось в состоянии хаоса. 

Датский Красный Крест внес большой вклад в организацию и проведение в октябре 1917 года по инициативе Российского Общества Красного Креста конференции по делам военнопленных представителей Русского, Германского и Австро-Венгерского Красного Креста. На конференции обсуждались вопросы о числе военнопленных, их сношениях с населением оккупированных территорий, обмене инвалидов и организации Постоянного комитета по делам военнопленных»[14].

* * *

В марте 1917 года после отречения Николая II и возвращения императрицы из Ставки, где состоялось ее последнее свидание с сыном, Мария Федоровна продолжала, к большому беспокойству окружающих, посещать киевский госпиталь. Только после того как в один из дней, подъехав к зданию госпиталя, она увидела закрытые госпитальные ворота, а главный врач, ссылаясь на мнение медперсонала, прямо заявил, что ее присутствие является нежелательным, вдовствующая императрица дала свое согласие на отъезд из Киева. К этому времени Киевский местный Совет издал приказ о необходимости всем членам бывшей императорской семьи покинуть Киев.

В марте 1917 года Мария Федоровна с дочерьми Ксенией и Ольгой и их мужьями – великим князем Александром Михайловичем и полковником Н. А. Куликовским – переехали в Крым. Здесь вдовствующая императрица находилась в течение двух с половиной лет, до апреля 1919 года, сначала в Ай-Тодоре, затем в Дюльбере и Хараксе. Пребывание в Крыму стало для нее практически домашним арестом, полным постоянных лишений и унижений. Вместе с Марией Федоровной в Крыму находились некоторые члены бывшей императорской семьи и люди, близкие к ним.

13 марта 1918 года в Крым прибыл представитель Датского Красного Креста, врач Карл Кребс. Он привез для вдовствующей императрицы и членов императорской семьи продовольствие и 50 тысяч рублей. Мария Федоровна была очень тронута вниманием родной Дании.

Красная Армия уже приближалась к Крыму. 7 апреля 1919 года вдовствующую императрицу в Хараксе посетил командующий британскими морскими силами в Севастополе и заявил, что английский король Георг V предоставляет в ее распоряжение дредноут «Мальборо» для немедленного отъезда с семьей. Он настаивал на отплытии из Крыма в тот же вечер.

Однако Мария Федоровна, проявляя твердость характера, что было свойственно ей в трудные минуты жизни, сначала наотрез отказалась уезжать из России. Близким родственникам стоило большого труда убедить ее в необходимости отъезда. Императрица наконец согласилась. 11 апреля 1919 года Мария Федоровна покинула Россию.

Покидая свою родину, она написала в своем дневнике: «Я испытываю тяжкое и к тому же горькое чувство из-за того, что мне таким вот образом приходится уезжать отсюда по вине злых людей! …Я прожила здесь 51 год и любила и страну, и народ. Но раз уж Господь допустил такое, то мне остается только склониться перед Его волей и постараться со всей кротостью примириться с этим»[15].

---

[1] См.: Благотворительность в России. Т. 1. Разд. III. СПб., 1907; Максимов Е. Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. Т. 1. СПб., 1902; Ульянова Г. Н. Благотворительность в Российской империи XIX – начала XX вв. М., 2005; Толмачев Е. Александр III и его время. М., 2007, с. 128.

[2] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 820. Л. 15.

[3] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 890. Л. 20.

[4] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 707. Л. 175.

[5] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 708. Л. 120.

[6] ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 888. Л. 225.

[7] Шумигорский Е. С. Ведомство учреждений Императрицы Марии (1797–1897). СПб., 1897, с. 25–30.

[8] Детские приюты Ведомства учреждений Императрицы Марии 1839–1889. Сб., 1889.

[9] Максимов Е. Д. Очерк исторического развития и современного положения общественного призрения в России // Общественное и частное призрение в России. СПб., 1907, с. 39.

[10] Воспоминания Н. А. Вельяминова об императоре Александре III // Российский архив. 1994, № 5.

[11] ГАРФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 120. Л. 28.

[12] Дневники императрицы Марии Федоровны. 1914—1920. Под ред. Ю. В. Кудриной. М., 2005.

[13] Переписка Николая с Александрой Федоровной (1914—1917. В 5 тт. М.-Л., 1923—1927).

[14] Rasmussen E. H. Russiske krigsfanger I Danmark under I verdenskrig; PLUK fra forksningen I Sonderjylland, 1986, nr. 3, s. 14–20; Russiske soldatenbreve. Udg. af H. Nielsen. Kbhvn., 1927; Bertram, Chr, m. fl. Russiske krigsfanger I Sottrup sogn under Forste Verdenskrig: – Arbog for Sottrup sogh: 1982, s. 73–78; Adriansen I. Ivan fra Odessa. Krigsfanger I Nordslesvigog Danmark 1914–1920, Sonderborg, 1991, s. 20, 25, 32, 38, 39, 41, 48, 80, 81. См.: АВПР, МИД. Канцелярия. 1916, оп. 470, д. 24. Секретная телеграмма Буксгевдена на имя начальника отдела о военнопленных, № 46; Кудрина Ю. В. Отношения Дании с Советской Россией. – История Дании XX век. М., 1998, с. 69–73; Koudrina J. V. Das Danische Rote Kreuz in den Jahren des Ersten Weltkrieges // Zeitgeschichte 11/12. Wien, november–dezember 1998, s. 375–380.

[15] Дневники Императрицы Марии Федоровны. Под. ред. Ю. Кудриной (1914—1920, 1923), 2005.

---

https://histrf.ru/biblioteka/b/impieratritsa-marii...na-i-rossiiskii-krasnyi-kriest

• О нас

 

Крым в Первой мировой: война на Черном море

manager

Опубликовано Сентябрь 24, 2014, 8:16 пп

2 092 просмотров

События Первой мировой войны до недавнего времени не привлекали сколько-нибудь серьёзного внимания общества и специалистов-историков в нашей стране. Происходившее же на Черноморском театре военных действий – и подавно. Черное море традиционно считалось периферийным театром этой войны. Но если мы хотим понять, «что пошло не так» в ходе военных действий для России, и почему итоги этой войны оказались столь неутешительными для нашей страны, нам нужно обратиться именно к тому, что происходило на Чёрном море. Здесь не было громадных кровопролитных сражений, но, в конце концов, именно положение дел в этой части фронта сыграло ключевую роль в судьбе государства.

Смысл участия России в «мировой бойне» состоял именно в овладении в случае победы Босфором и Дарданеллами, что открыло бы России ворота её черноморской торговли

Прежде всего, необходимо вспомнить, что именно здесь пульсировал главный нерв русских внешнеполитических интересов. Правящие круги империи в течение всего ХIX века мечтали о контроле над Константинополем и проливами. Смысл участия России в «мировой бойне» состоял именно в овладении в случае победы Босфором и Дарданеллами, что открыло бы России ворота её черноморской торговли. Однако за время войны Россия так и не приблизилась к решению этой задачи, неся громадные жертвы на фактически бесполезном для неё западном театре. С другой стороны, вступление в войну на стороне Германии Турции, боявшейся русской экспансии, а за ней и Болгарии привело к полной изоляции России от своих союзников по Антанте. Именно это обстоятельство считал роковым министр иностранных дел России С.Д.Сазонов. «С закрытием проливов и переходом (Турции и) Болгарии на сторону наших врагов мы лишились всякой возможности прямых сношений с Западом», т.е. с союзниками по Антанте. «Можно безошибочно сказать, – писал далее Сазонов, – что (это обстоятельство) имело решающее влияние не только на дальнейший ход военных действий, но даже на направление политических событий в России, тяжко отразившихся на исходе войны», именно оно не позволило вовремя справиться со «снарядным голодом», преодолеть нехватку военных ресурсов, способствовало развитию революционных настроений, обрушивших самодержавие и государственность. «Я глубоко убеждён, что крушение русской государственности» произошло от того, что Россия «была лишена главного элемента успеха, давшего её союзникам победу: тесного слияния и сплочённости между собой и общности материальных средств», – считал Сазонов.

Как же сложилась столь драматическая ситуация, и можно ли было избежать подобного развития событий?

С конца ХIХ века под влиянием тяжелых территориальных утрат Турция идёт на серьёзное сближение с Германией, также недовольной сложившимися к этому моменту европейскими «раскладами». Тем не менее, когда страны Антанты и Тройственного Союза вступили в войну, Турция заявила о своём нейтралитете. Это объяснялось пониманием османской правящей элитой слабости турецких вооруженных сил и опасением новых потерь в случае неудачного исхода военных действий. Германия со своей стороны была чрезвычайно заинтересована в вовлечении османов в войну и делала всё для этого. Еще в августе 1914 года, обойдя без потерь всю Европу, под носом у англичан и французов через Дарданеллы в Стамбул прорвались два германских крейсера, новейший линейный «Гебен» и легкий «Бреслау», которые (с немецким командованием и экипажами) составили основу турецких военно-морских сил под новыми именами «Явуз султан Селим» и «Медилли». Эти корабли, сразу многократно усилившие турецкий флот, и дальнейшие обещания Кайзером Вильгельмом военной помощи склонили чашу весов на сторону войны.

29 октября 1914 года «Гебен» и «Бреслау», а также собственно турецкие корабли поочерёдно бомбардировали русские порты Новороссийск, Феодосию, Севастополь, Одессу, Поти, досталось и Ялте. Нападение было неожиданным. В Севастополе «Гебен» вошёл прямо на минное поле, но минёры не включили гальванические батареи, поскольку ждали подхода транспорта «Прут», который чуть позже был обстрелян «Гебеном» и затоплен своим экипажем, чтобы не быть захваченным врагом.

Вступление Турции в войну в русском обществе было встречено с энтузиазмом. Еще бы, турки сами напрашивались на серьёзный ответный удар, результатом которого теперь должно было стать решение «восточного вопроса» в пользу России

Вступление Турции в войну в русском обществе было встречено даже с энтузиазмом. Еще бы, турки сами напрашивались на серьёзный ответный удар, результатом которого теперь непременно должно было стать окончательное решение «восточного вопроса» в пользу России, т.е. переход под её контроль Константинополя и проливов.

Черноморский флот превосходил германо-турецкую группировку по количеству судов и мощи артиллерийского огня, и хотя и уступал противнику в скорости, но это отставание скоро можно было преодолеть за счёт достраивавшихся на верфях в Николаеве новейших броненосцев. Всё это внушало склонным к ура-патриотизму подданным Николая II изрядный оптимизм. Однако на самом деле всё обстояло не так радужно.

Командующий русским Черноморским флотом адмирал А.А.Эбергард еще в начале войны предлагал Ставке сосредоточиться на подготовке десантной операции с целью разгрома противника на Босфоре, однако получил решительный отказ, т.к. свободных войск для решения этой задачи в распоряжении командования не было. Все они были стянуты на Западный и Юго-западный фронты. Появление «Гебена» и «Бреслау» лишило Черноморский флот явного перевеса, и Эбергард посчитал за лучшее ограничиться оборонительной тактикой (за что его потом сурово критиковали военные историки), сочетавшейся с попытками «поймать» «Гебен» в ловушку.

Для охоты на «Гебен» он стремился сосредоточить большую часть эскадры, что удавалось, понятно, далеко не всегда. Русские корабли несколько раз практически настигали «пирата» и наносили ему ущерб, но ему всякий раз удавалось скрыться. Большую результативность имели минные заграждения, доставлявшие противнику много неприятностей. Впрочем, то же самое можно сказать и о германо-турецких минах. Основные потери и русские, и противник понесли как раз от плавучих мин.  В апреле 1915 года командующий турецкими ВМС немецкий адмирал Сушон предпринял рейд с целью нового обстрела Одессы, но на подходе к порту подорвался на русской мине турецкий крейсер «Меджидие», вследствие чего операцию было решено свернуть. Русские мины оказались более эффективными, чем пушки. На минах подрывались и надолго выходили из строя и «Гебен», и «Бреслау». В свою очередь, мины противника были причиной гибели русских эсминцев «Лейтенант Пущин»,  «Живучий», «Лейтенант Зацаренный», не говоря о многочисленных гражданских судах.

Тем временем, уже к 1915 году опасный разрыв между Антантой и Россией стал сказываться на ходе военных действий на других фронтах. Русские войска начали испытывать острый недостаток в снарядах и других военных припасах, что стало одной из причин неудач, приведших к большому отступлению 1915 года. Наладить снабжение со стороны союзников не удавалось – на Балтике господствовал немецкий флот, Черное море было закрыто со стороны Турции. В этих условиях по предложению Черчилля союзники (конечно, ощущавшие свою ответственность за то, что пропустили в 1914 году в Черное море «Гебен» и «Бреслау»), решили предпринять в общем-то довольно безрассудную операцию по захвату Дарданелл и Константинополя для того, чтобы «пробить» путь к России. Возможно, подобный прорыв удался бы, будь он осуществлён также и со стороны Чёрного моря, однако необходимых сил для десанта на Босфор у России не было, поэтому Черноморский флот ограничился постановкой минных заграждений, массированными обстрелами турецких угольных копей Зонгулдака и поддержкой правого фланга русской кавказской армии. Борьба в Галлиполи была полна драматизма, но пробиться через Дарданеллы союзники не смогли. Продержавшись почти год на каменистом Галлиполийском полуострове и никуда не продвинувшись, англичане в декабре 1915 года оставили территорию Турции.

Значительно более успешными были действия русских на Кавказском театре. В 1914 году  русская армия совершила победоносную Сарыкамышскую операцию и затем неуклонно продвигалась вперёд, освобождая территорию Восточной Армении. Всё время наступления Черноморский флот активно снабжал правый фланг кавказской армии всем необходимым.

К 1916 году Черноморскому флоту, в состав которого вступили новые линейные корабли, наконец, удалось добиться господства на Черном море (несмотря на применение немцами подводных лодок). Это сразу же сказалось на активности флота и русских войск. Зимой и весной 1916 года кавказский фронт при поддержке флота произвёл успешную Трапезундскую десантную операцию, в результате которой турки лишились этого важного порта на Черном море. «Гебен» и «Бреслау» уже не отваживались как прежде в любое время выходить из Босфора, пользуясь преимуществом в скорости.

7 октября неожиданно взорвался и перевернулся стоявший на севастопольском рейде новейший линкор «Императрица Мария». Эта была самая большая потеря ЧФ за всё время военных действий. Что стало причиной взрыва остаётся загадкой и по сей день.

Эбергард по-прежнему надеялся поймать «Гебен» у входа в пролив, однако после того, как в сентябре 1916 года удача опять изменила адмиралу, он был отправлен в отставку. Его сменил в качестве командующего молодой энергичный А.В.Колчак, который начал новый этап минной войны и разработку операции по десантированию в Босфор и захвату турецкой столицы. Вступление Колчака в должность, однако, оказалось омрачено большой трагедией. 7 октября неожиданно взорвался и перевернулся стоявший на севастопольском рейде новейший линкор «Императрица Мария». Эта была самая большая потеря ЧФ за всё время военных действий. Что стало причиной взрыва – диверсия, халатность или нелепый случай – остаётся загадкой и по сей день.

Гибель «Императрицы Марии» стала своеобразным провозвестником грядущих тяжелых событий. Если верить министру С.Д.Сазонову, двухлетняя изоляция России от союзников, созданная вступлением Турции в войну, принесла свои материальные и моральные плоды. Общество устало от войны, поощряемая немцами антивоенная пропаганда большевиков и подрывная деятельность других революционных партий проникли в армию, которая более не захотела повиноваться своим командирам, точно так же, как командиры – своему царю. Катастрофа разразилась тогда, когда, казалось бы, основные трудности на фронте были уже позади…

Преодолевая сопротивление, немцы весной 1918 года захватили Крым, который ни по каким договорам не принадлежал Украине, а оставался частью Российской федеративной советской республики, и выдвинули ультиматум флоту – сдаться

Революционные события 1917 года поначалу не слишком затронули Черноморский флот. Колчак некоторое время успешно сопротивлялся развалу, но, в конце концов, и черноморцы подхватили эпидемию социального недовольства. В конце 1917 – начале 1918-го флот оказался в руках большевиков и левых эсеров, на некоторых кораблях были подняты флаги только что провозглашённой Украинской республики. Сепаратный Брестский мир флот встретил митингами и расправами над офицерами. Россия формально вышла из войны, но для Юга страны, Крыма и Севастополя война не закончилась, а, напротив, приобрела свои самые угрожающие формы. Подписав мир с Лениным, немцы одновременно заключили соглашение с украинской Центральной радой о «дружественной оккупации» всей территории Украины. Не имея возможности открыто сопротивляться немецким войскам, красная Москва инициировала создание на Юге нескольких самопровозглашенных советских республик – Одесской, Донецко-Криворожской и Таврической, «ополчения» которых вступили в бой с немецкими и украинскими войсками. Флот также включился в эту импровизированную систему обороны, которая была, конечно, не слишком эффективной против германской военной машины. На кораблях практически не было снарядов и топлива, многие суда стояли в Севастополе без команд. Преодолевая сопротивление, немцы весной 1918 года захватили Крым, который ни по каким договорам не принадлежал Украине, а оставался частью Российской федеративной советской республики, и выдвинули ультиматум флоту – сдаться.

В экипажах, среди которых было много выходцев с Украины, активизировалась агентура Центральной рады, которая подбивала матросов поднимать на кораблях украинские флаги, дескать, в таком случае союзники-немцы флот не захватят. Кое-где эта пропаганда имела успех. Но когда «красный» командующий флотом контр-адмирал М.П.Саблин увидел, что немцы обставляют севастопольскую бухту своими батареями, он отдал приказ – поднять над кораблями андреевские флаги и уходить в Новороссийск. В апреле 1918 года боевое ядро Черноморского флота – 2 дредноута, 10 новых, 6 старых миноносцев и вспомогательные суда ушли из занятого немцами Севастополя. Но охота за остатками флота продолжалась. Преодолевая очаговое сопротивление красных, немцы развернули наступление дальше – на Новороссийск. В этих условиях Ленин и Совнарком приняли решение затопить попавшие в капкан корабли, для того чтобы они не достались немцам. Сделать это удалось частично. 18 июня один линкор, девять эсминцев и другие суда окончили свой боевой путь на дне Цемесской бухты и в порту Туапсе. Остальные во главе с линкором «Свободная Россия» (бывшая «Императрица Екатерина Великая») бесславно вернулись в севастопольскую бухту для разоружения, где их встречал на рейде непойманный враг – отремонтированный «Гебен»… Казалось, немецкая победа была полной. Германцы полным ходом ремонтировали русские корабли для того, чтобы ввести их в строй.

Если остальная Россия вышла из войны в марте 1918 года, то Крыму пришлось испить её горькую чашу до самого дна. Война стоила Крыму немалых жертв и хозяйственной разрухи. Был практически полностью (второй раз в его истории) уничтожен Черноморский флот

Однако бацилла революции, в своё время занесённая в Россию не без активного немецкого участия, поразила в конце концов и кайзеровскую армию. Устав от четырёхлетней войны, лишений и невзгод, терпя поражения на Западе, немецкие войска, так же как незадолго до этого русские, стали объектом коммунистической пропаганды. В условиях фактического бунта в тылу германское командование пошло на заключение с Антантой мирного договора, подписанием которого в ноябре 1918 года война, а вместе с ней и оккупация Юга России, Крыма и Севастополя германскими войсками закончилась. Таким образом, если остальная Россия вышла из войны в марте 1918 года, то Крыму пришлось испить её горькую чашу до самого дна. Война стоила Крыму немалых жертв и хозяйственной разрухи. Был практически полностью (второй раз в его истории) уничтожен Черноморский флот. Однако, и это было печальнее всего, – бедствия на этом не закончились. Полуостров ожидали еще два года Гражданской войны.

Последующие историки детально проанализируют все аспекты российской драмы Первой мировой. Одним из них было, безусловно, то, что не имея практически никаких интересов на Северо-западном театре этой войны, Россия, повинуясь «союзническому долгу» перед Антантой, вынуждена была бросить именно туда свои основные силы и в то же время пренебречь возможностями поддержать свои успехи на Юге и Юго-западе. Имея главную цель войны на Черном море, Россия именно здесь ограничилась минимальной активностью, хотя именно здесь для неё открывались наилучшие возможности. Таким образом, на Черном море в очередной раз Россия попала в ловушку «европейской солидарности», оказалась жертвой необходимости пренебрегать собственными интересами ради чужих, но не ради общих. Общие интересы России и Антанты диктовали необходимость любой ценой избежать  изоляции России. Этого можно было достичь, просто не пропустив из Балтики в Черное море немецкие корабли, но эта возможность была упущена.  

ПРЕДЫДУЩАЯ СТАТЬЯ

Василий Пророк

http://zerkalokryma.ru/specialproject/russkij_krym...mirovoj_vojna_na_chernom_more/

Архив Красного Креста времен Первой мировой доступен онлайн

Начиная с 2014 года любой желающий может ознакомиться по интернету с данными из архива Международного агентства по делам военнопленных (IPWA), созданного в Женеве Международным Комитетом Красного Креста в августе 1914 года. В течение Первой мировой войны эта организация собрала документы, касающиеся около двух с половиной миллионов военнопленных.

Идея создания специального бюро по розыску участников военных действий появилась во время франко-прусской войны 1870 года. Тогда на нейтральной территории в швейцарском Базеле был оборудован медицинский пункт, принимавший представителей обеих сторон конфликта. Их родные и близкие ничего не знали о судьбе раненых, и весточка о том, что человек жив, могла облегчить их страдания. Представители МККК также отдавали себе отчет в том, что жертвами войны становятся не только раненые, но и военнопленные, о судьбе которых, как правило, ничего не было известно.

С 1914 года сюда направлялись искать следы родных, исчезнувших в вихре Первой мировой войны © ICRC Library (DR)

Так было принято решение создать в Базеле справочное бюро, в котором составлялись списки солдат, захваченных в плен воюющими сторонами. Впервые в истории военных конфликтов матери и жены получили возможность надеяться на возвращение своих родных с поля боя не только потому, что не нашли их в списках погибших, но и зная наверняка, что они живы.

В 1912 году, когда началась Первая Балканская война, национальные общества пяти воюющих государств посылали в центральное агентство по розыску карточки-извещения о взятии в плен. Наиболее эффективно работал сербский Красный Крест – его сотрудники собрали информацию о 10,5 тысячах турецких пленных, указав в карточках их фамилии, звания и личные номера.

В 1914 году начался один из самых крупных вооруженных конфликтов в истории человечества, названный вскоре «Великой войной». В результате первых серьезных наступлений на севере и востоке Франции и ожесточенных боев в России были захвачены в плен множество солдат и офицеров. Приблизительно через месяц после начала войны, 27 августа, президент МККК Гюстав Адор сообщил о создании Международного агентства по делам военнопленных, предусмотренного Гаагской конвенцией 1907 года. Конвенция не возлагала на Красный Крест обязанности по формированию подобной организации, однако накопленный в предыдущих военных конфликтах опыт пригодился и на этот раз.

Документ, возвещавший о начале работы Агентства, определял также его основные задачи: прием, обработка и передача национальным обществам Красного Креста запросов от родственников участников военных действий, сбор и централизация полученной информации и передача посылок военнопленным.

Отдел по вопросу лиц, пропавших без вести © ICRC Library (DR)

С 12 октября 1914 года Международное агентство по делам военнопленных размещается в женевском музее Рат (Musée Rath). Поначалу сортировкой поступавших данных и приемом запросов занимались около 200 добровольцев, однако масштабы конфликта оказались таковы, что через несколько месяцев пришлось увеличить штат почти в шесть раз. Внедренная система работы с информацией позволяла быстро и эффективно справляться с обработкой запросов, число которых доходило до 5000 в день.

Получая списки пленных от воюющих сторон, сотрудники IPWA составляли учетные карточки на каждого из них, формируя картотеки по стране происхождения солдат, где содержались также запросы от родственников. Как только информация в учетных карточках и поисковой картотеке совпадала, Агентство извещало семью или власти города, откуда родом был военнопленный. Для составления более полной картины сотрудники IPWA вели также топографическую картотеку, в которой содержались данные о захоронениях, и картотеку воинских частей.

По данным МККК, за период с 1914 по 1918 годы Агентство получило миллионы заявок и приняло около 120000 посетителей. В начале войны служба занималась также отправкой посылок и корреспонденции военнопленным и мирным жителям, находившимся на оккупированных территориях. Позже эти функции были переданы почтовым отделениям стран, не участвовавших в войне – Швейцарии, Дании, Нидерландам и Швеции.

В течение четырех лет Агентство завело 4,8 млн дел, однако и после окончания войны его миссия не была завершена. Основная деятельность после 1918 года была направлена на репатриацию узников и пленников из России.

Российских военнопленных репатриируют под эгидой МККК © ICRC Library (DR)

К столетию с начала Первой мировой войны архив Международного агентства по делам военнопленных был оцифрован. На специально созданной интернет-платформе любой желающий может получить доступ к электронным версиям тысяч учетных карточек интернированных лиц и военнопленных. Эти документы включены сегодня в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Кроме того, в архиве IPWA можно обнаружить исторические почтовые карточки из Франции, Великобритании, Германии, Италии и других стран, отчеты МККК об условиях содержания военнопленных в Европе, Индии, России и Японии, а также запросы родных. Большинство документов выложены в свободный доступ.

Желающие смогут открыть для себя новые страницы истории и по достоинству оценить усилия работников национальных обществ Красного Креста из разных стран, соединявших родных в хаосе войны сто лет назад.

Автор: Татьяна Гирко, Женева, 04.08.2014 (Источник)

edcross.mk.ua/Відновлення-родинних-звязк