Письма к Элизе Часть 2 Глава 11 конец

XI
- Я приходила в кафе каждый день, но тебя там никогда не было.
- Все эти дни я ждал тебя на этом перекрестке.
- Почему?
- Ты должна была проделать это расстояние сама.
- Наказание за упущенную возможность?
- Жизнь слишком проста, чтобы изощряться в наказаниях.
- Тогда что же?
- Ты должна была поверить, поверить настойчиво, чтобы красная краска не смывалась с пальцев, чтобы ты знала, что ты сама писала все эти письма, что в них не было ничего нового, а только лишь забытое, что не хотело забываться. Ты писала их бессоными ночами, бросала в почтовый ящик, только для того, чтобы раскрыть их на следующий день и приблизиться ко мне, к жизни, к себе самой.
Посмотри, на тебе платье цвета фиалок. И хотя оно противоречит таящим на нем снежинкам, в нем простота, честность и легкость, в нем жизнь, в нем самая главная встреча, в нем Бог, в нем ты, Элиза.
Мы стояли неподвижно. Мимо торопились, бежали, спотыкались, опаздывали. Я врослась фиалковым платьем в твидовое пальто и долго целовала его пальцы, потому что не существует лучшего признания в любви, потому что от губ к ладони целое путешествие домой, вся долгожданность и любое свершение.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе Часть 2 Глава 10

1.

X
Как странно, наверное, жить в тех странах, где нет явного надлома в природе, где не пахнет, не плавится, не сыплет, не трещит. Там стрелки не скачут лихорадочно с цифры на цифру, они лишь вяло тащут за собой ленивые и вязкие секунды.
Времена года сменяли друг друга. Я всё чаще приходила в то кафе. Кутаясь поочередно в теплые шарфы и легкие шелковые шали, я открывала молчаливую книгу на одной и той же странице и пила кофе мелкими глотками. Закат стекал на уставший город. Официант начинал зажигать свечи на шатающихся столиках, и становилось очевидно, что и сегодня он не придет. Тогда я вставала, беззвучно клала монеты на стол и выходила в очередную ничего не обещающую ночь.
В один из таких вечеров я решила пойти домой пешком. На одном из перекрестков я увидела его. Он стоял неподвижно. Мимо него торопились, бежали, спотыкались, опаздывали. На нем было длинное твидовое пальто, как у того актера из фильма про черно-белую любовь. Между нами рассыпались миллионы осколков, засушенных цветов, выброшенных фотографий, дни в соленых разводах, ночи, полные сожаления. Я бежала к нему, спотыкаясь, я врезалась в него всем своим отчаянием.
Он, казалось, совсем не удивился. Я прижалась щекой к его щеке, чтобы невозможно было отличить слез, стекающих по гладким щекам актрисы, от моих собственных, чтобы можно было шептать откровения, не глядя в глаза, чтобы застыть среди несущихся мимо машин и со скрипом проезжающих трамваев.
Я рассказывала ему о детстве, таком далеком и одиноком, которое я почти забыла, о мечтах, которых не было, о боли, которой не должно было быть, о каждой несыгранной роли, обо всех письмах и о том дне, когда я, спрятавшись в шарф и прижимая к груди книгу, выбежала из кафе.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе Часть 2 Глава 6

Анастасия Волховская

1.

VI
- Что было бы, если бы мы никогда не встретились?
- Это невозможно.
- Почему?
- Потому что все важные встречи обязательно случаются.
- Почему же столько людей никак не могут найти друг друга?
- Это не от того, что они не могут встретиться, а потому что они не узнают друг друга, проходят мимо, не решаются, боятся.
- Значит, мы тоже могли не узнать друг друга?
- Я тебя сразу узнал. Но ведь ты могла не оторвать взгляда от молчаливой книги о зиме, побояться оставить длинный зеленый шарф на стуле в кафе, не разбить окно вдребезги, превратить меня в еще один засушенный цветок.
- Нет... я ведь так хотела этой встречи.
- Иногда мы настолько хотим её, что само наше желание разрушает возможность.
- А разве плохо желать встречи?
- Желать неплохо, только когда это не противоречит самой жизни, когда желание не превращается в навязчивую идею.
- Я молилась о ней.
- Знаю. Но твои молитвы стали больше похожи на сделки, условия, обещания взамен. Такие молитвы никогда не достигают Бога. Они рассыпаются на пол мелким бисером, превращаясь в церковную пыль. Истинная молитва радостна, как птичье пение.
- Что поисходит, когда мы упускаем возможность?
- Когда упускается одна, появляется другая. Но с каждым разом она всё менее очевидна и более невесома.
- Откуда ты всё это знаешь?
- Из сердца.

Письма к Элизе Часть 2 Глава 5

  В промежутке между закрывающейся входной дверью с позвякивающими в замочной скважине ключами и назойливым солнцем, врезающимся в узкую щель между гардин, таится столько всего. Вам никогда не хотелось сбежать от чего-то, такого прекрасного и долгожданного, просто для того, чтобы им насладиться, чтобы можно было кричать и плакать, чтобы можно было всё осознать, растянуть, рассказать кому-то? Чтобы можно было медленно снимать чулки и браслеты, стирать тушь и слёзы ватной пластиной, выскользнуть из всей одежды и растянуться на прохладных простынях с мечтательной улыбкой? А потом будут сны, как тысячи разноцветных кусочков в калейдоскопе они будут складываться в причудливые формы. Сны в такую ночь обязательно цветные, иногда они даже пахнут, если их попросить. А потом приходит утро с его бесцветными сомнениями. Откуда у них такая сила? Почему они как назойливые гости врываются и не хотят уходить? Они отравляют любые приятные воспоминания и самые разноцветные из снов. Моё утро было именно таким. Я долго лежала, молча уставившись в потолок. А что если его нет? Я выгляну в окно, а там никого не будет? Что тогда? И впервые мне стало себя безумно жаль. Я высыпала на пол все конверты с моим именем, выведенным красным, все засохшие цветы, все фотографии. А солцне всё назойливее врывалось в щель между гардинами, твердя о неизбежности. Я распахнула окно с треском, с бешенным звоном разлетающихся осколков. Он стоял неподвижно. Мимо него торопились, бежали, спотыкались, опаздывали. На нем было длинное твидовое пальто, как у того актера из фильма про черно-белую любовь. И что-то в нем было настолько знакомым, каким-то по-детски трогательным и одновременно печальным, что мне стало стыдно за разбросанные на полу письма, за высушенные цветы, за изорванные на куски фотографии. Он посмотрел на меня так, как никто никогда не смотрел, будто он знал меня на протяжении нескольких жизней. В этих жизнях он поочередно был мне отцом, сыном, мужем, другом. Он уже был всем для меня, так что ни одной тайны не осталось на эту жизнь, ни одного недосказанного слова, ни одной непрочитанной книги, ни одного неподаренного цветка. Не нужно было ничего говорить, стучать в дверь, что-то объяснять. Не за чем было надевать платье и затягивать волосы в узел... А лишь прижаться и задрожать всем телом ему навстречу, раствориться, греть заледеневшие пальцы, просто любить.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе Часть 2 Глава 3

1.

III
Марк
- Пойдемте со мной смотреть на черно-белую любовь?
- Я не могу, я больна.
- Чем?
- Воспоминаниями.
- Если вы не любили, вам не о чем вспоминать.
- Откуда вам известно, что я не любила?
- У вас удивительно длинный шарф грустно-зеленого цвета. Такие шарфы вяжут те, что не могут спать, глядя в пустоту ночных улиц за окном. Они молча отсчитывают лицевые и изнаночные. Они еще никого не любили. Поэтому они и вяжут их, а потом надевают, чтобы их наконец нашли.
- И что же? Их находят?
- Нельзя найти тех, кто прячется в длинные шарфы.
- Почему же вы ко мне подошли?
- Я смотрел на вас отчаянно долго, на вашу молчаливую книгу о зиме, кофе, дрожащих меж тонких пальцев, смотрел, как вы дышите...
- А как я дышу?
- Навзрыд, словно завтра никогда не настанет.
- А оно настанет, вы думаете?
- А разве это имеет значение?
- А разве нет?
- Только если его бояться и заключать сделки с зеркалами.
- И что же потом произошло, после того, как вас так взволновало мое дыхание?
- А оно меня не взволновало.
- А что же тогда?
- Просто я его узнал. Я вдыхал и выдыхал с вами вместе. Ваше дыхание было моим. Тогда я подумал, что вам непременно надо посмотреть на черно-белую любовь.
- Почему черно-белую?
- А любовь не бывает цветной. Ей это просто не нужно.
- А что ей нужно?
- Чтобы вы сейчас встали, положили свою холодную руку в мою ладонь, забыли на стуле ваш шарф. Он вам больше ни к чему.
- Мне страшно...
- Почему?
- Боюсь оказаться в крови на мостовой.
- Там оказываются только те, которые это выбирают. Разве вы из их числа?
- Боюсь, что да.
- Откуда вам это известно?
- Мне неизвестно.
- Тогда нечего бояться. Пойдемте.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе Часть 2 Глава 2

1.

II
Наверное, моя жизнь была бы совсем обычной, если бы ни одно обстоятельство. Недавно я начала получать письма. Обычно я вообще не заглядываю в почтовый ящик. Мне не от кого ждать известий, да и сама я никому не пишу. Но в тот день я по необъяснимой причине заглянула в него.
Конверт был небольшой, он практически умещался в моей ладони. На конверте красным были напечатаны мои имя и адрес. Ни марок, ни печатей, ни обратного адреса. Письма стали приходить регулярно. Сначала они казались мне чей-то шуткой, я не воспринимала их всерьез. Иногда мне становилось не по себе. В письмах было слишком много личного, известного мне одной. И лишь одно было очевидно: я стала их ждать. Каждый вечер я заглядывала в почтовый ящик в надежде найти там очередное послание. И кто бы ни был тот, что посылал мне их, он, казалось, знал меня лучше, чем кто-либо из моих так называемых друзей, из всех тех любовников, имена которых стерлись из памяти. Иногда мне казалось, что он знал меня лучше, чем я сама.
Некоторые письма ласкали и успокаивали, как холодная мазь после ожогов. Другие наоборот тревожили, рвали меня на куски, разлетались на мелкие осколки, впивались в глаза. Именно тогда я снова начала плакать навзрыд. Молчаливые слезы не приносят облегчения, не утешают, они лишь разъедают кожу и оставляют во рту соленый привкус.
Я начала беречь письма, перечитывать их по многу раз. И еще я начала спать. Я спала много, неподвижно, беспробудно. Я стала хранить сны в тетрадях, на клочках бумаги, меж газетных строк. Как удивительная головоломка они соединялись в нечто единое, пока непонятное, цельный образ, контур.
Я бродила по улицам, заглядывала в глаза, читала линии на руках. В каждом незнакомце мне виделся автор загадочных писем. Но нет, я не могла его найти.
В один из таких дней я встретила Марка.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 20

Элиза,
Тебе кажется, что ты знаешь об отчаянии всё: какое оно на вкус, его вес, и то, что однажды прийдя, оно уже не отпускает никогда, оставляя на коже шрамы и порезы. Ты просто очень устала. Это усталость окутывает тебя в удушливый слой грусти, толкает в пустые кинотеатры смотреть фильмы, в которых нет ни слова правды, а лишь одна тоска. Усталость шепчет тебе на ухо о невозможном, которое могло бы быть твоим, перестань ты слушать. Ты живешь по одному маршруту, тебя возит запыхавшийся автобус, через пыльное окно ты смотришь на серые улицы, ты улыбаешься натянуто, целуешь из вежливости и даже любишь от безысходности. Ты путаешь усталость с отчаянием. Отчаяние совсем другое. Оно цвета войны и весом во все материнские слёзы. Поверь, Элиза, оно тебе не знакомо. Каждый раз, когда ты твердишь, что больше не можешь, глубоко внутри ты знаешь, что можешь, что можешь намного больше, чем вот этот день, чем вот это очередное разочарование, что можешь, и более того будешь идти дальше во что бы то ни стало. Усталость – это просто дурной затянувшийся сон, который оставляет после себя головную боль, но это лишь сон. Отчаяние же ставит тебя на колени, бьет безжалостно, до крови, но не убивает. Отчаяние – это чужая смерть, и оттого оно так невыносимо. Зачем я пишу тебе всё это? Мне грустно смотреть на тебя, Элиза. Мне грустно слушать твои полные скорби рассказы. Мне грустно писать тебе. Мне просто грустно. В эти минуты я начинаю терять тебя, твое лицо становится размытым, словно я смотрю на него сквозь окно, заплаканное осенним дождем. Перестань, Элиза. Помни, что это лишь сон, что ты всегда, слышишь, всегда можешь выбрать пробуждение.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 19

  Элиза, Говорят, что нет ничего хуже, чем ожидание. Тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. Как тягостно ждать телефонных звонков, задерживающихся рейсов, признаний. Потому что когда ждешь, от тебя уже ничего не зависит. Ожидание – это своеобразная игра, лоттерея, в которой так сложно оказаться среди выйгравших. Но именно на ожидании строят свои жизни многие вокруг тебя. Сначала они ждут чудес, праздников и подарков, томясь и предвкушая предстоящую радость. Потом удивительных встреч и заветных свершений, рифмуя имена, складывая цифры, доверяя совпадениям. Затем следует череда ожидаемых возможностей и чьих-то неудач. А после они и вовсе перестают ждать. А есть что-то, Элиза, намного страшнее ожидания. Это не дождаться. И вот им кажется, что они не дождались, что именно они так заслуживали и не получили. Проходя мимо всего того, что они так страстно желали, они не замечали ничего. Но какое дело нам до них и их бесцветных историй? Какого цвета твоя история, Элиза? Ты смешала радужные линии в серо-коричневую массу, а именно такого цвета ожидание. А хочешь, я подарю тебе набор красок – простой, как в детстве, с разноцветными брикетиками внутри и тоненькой незамысловатой кисточкой. Ею ты выведешь ровные полоски радуги, ею ты сможешь начать свою историю заново. Эти линии приведут тебя ко мне, но для этого тебе придется перестать ждать. Для этого ты должна будешь начать рисовать.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 18

Элиза,
В твоем шкафу на пластмассовых и деревянных вешалках висят надежды и воспоминания. Те, что еще нетронуты, легки, как шифон или шелк. Они струятся, ложатся на твое тело немнущимися линиями, стекают по твоим изгибам, падают к ногам многообещающими прикосновениями. Шелк полон волнения и загадочности, как первая встреча, как томный, медленно исчезающий за линию горизонта летний вечер. Среди платьев, что ты еще не надевала, есть одно атласное. Ты бережешь его для особенного вечера, удивительного диалога, алой помады и руки, затянутой в тугую перчатку. Летние ситцевые сарафаны наполняют тебя настальгией по тем дням, которые пахли скошенной травой и полевыми ромашками, стекали по коже июньскими дождями и обещали еще столько всего впереди, что не жаль было одного впустую потраченного вечера. Задвинутые вглубь вельветовые юбки... О них ты предпочитаешь не вспоминать. Они невыносимы, как последние дни впредверии весны, как тягостные часы перед рассветом, как безнадежная  любовь, которую не получается забыть. Длинные шарфы – связанные или купленные, покрытые затяжками или еще ни разу неношенные... Они помогают обмануть и даже иногда обмануться. Матовые чулки, широкие пояса... В них ты похожа на хищницу, в них ты воруешь чужые сны (в моих кроме тебя никогда никого и не было). Но мое любимое платье ты почему-то носишь очень редко. Оно, простое и честное, не может защитить тебя от взглядов и жестов. В нем не выйдешь на охоту, оно созданно для легкости и улыбок. Цвета фиалок оно часто кажется уязвимым. Но в нем вся ты, Элиза. И именно в этом платье я тебя встречу.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 17

Элиза,
Когда падает занавес, и актеры стирают с лица краски в гримерной, когда гаснет свет, и пустеет зрительный зал, когда ты стоишь одна на сцене и смотришь в темноту меж гардин и оббитых бархатом кресел, что видишь ты в ней? Кроме сыгранных тобою ролей и тех, что только предстоят, кроме всего того, что тебе навяжут, или чем соблазнят, что тебе в этом пустом театре? Даже во время аншлага здесь практически невозможно найти родственную душу. Среди хлопающих и кричащих так мало обыкновенных слез, ради которых режиссер всё это задумал, а актеры неделями спотыкались на выложенных камнем репликах. И даже розы, что несут и бросают, почти всегда ненастоящие. В истинном театре живет тишина, в нем даже обычное дыхание звучит оглушающе. Истинный зритель впивается ногтями в скрипучее кресло, боясь пошевелиться и пропустить что-то очень важное. Истинные цветы не бывают розами, они не претендуют на торжественность, их лепестки просты и благодарны, их стебли без шипов и резных листьев. О чем ты думаешь, Элиза, когда замолкают голоса и шаги в корридорах, а ты всё так и лежишь на пыльной и заплаканной отрепетированными слезами сцене? Быть может, тебе кажется, что и вот этот спектакль не тронул ничью душу, что никто не видел твоих заломанных рук, не слышал твоего плача – такого простого и настоящего, что и вот этот вечер не оставил после себя ничего кроме недопитого шампанского в бокалах с алыми отпечатками и программок на полу между рядами? Может быть, ты права. Но однажды кто-то задрожит от надломленности твоих слов. Купив билет на последние деньги, кто-то будет дышать через раз и кусать губы. Этот кто-то непременно придет. Может быть, он даже будет не один. И вот ради него ты неделями выходишь на сцену и вдыхаешь рассекаемый прожекторами воздух провинциального театра. Но пока ты ждешь того, который будет способен оправдать все твои метания, разгляди меня среди ерзающих и хихикающих. Я не свожу с тебя глаз. Иногда я даже не дышу. Я твой самый верный зритель, Элиза.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 16

1.

Какие сны тебе снятся? Среди множества толкующих сновидения книг на твоем столе есть ли хоть одна, которой ты доверяешь? Они толпятся, распихивают друг друга замысловатыми фразами, но ни одна не способна признаться, что бессильна понять твои сны. Тебе не снятся кольца, рыба, свадебные платья, тонущие лодки, люди, окликающие тебя по имени, горящие дома. Тебе снится детство в красном комбинезоне, со вкусом песочного печенья и яблочного сока, всегда одни и те же коридоры, по которым было так привычно бегать, люди, которых ты никогда не встречала или те, чьи имена стерлись из памяти. Иногда в твоих снах плачут навзрыд те, что не знали слёз, глядя на твои смерти. Ты не бережешь свои сны, сбрасываешь их на пол утром, чтобы навсегда о них забыть. А помнишь, Элиза, то безутешное время, когда ответов не было, а были только сны? Помнишь, как ты задавала вопросы, склонившись в молитвенной позе, и ответы приходили? Только так мне удавалось тогда говорить с тобой. В твоих снах к тебе приходили те, которых уже не суждено было увидеть в жизни, они не сводили глаз и голосом, наполненным тайной печалью, говорили тебе о любви. Почему ты прекратила этот диалог со мной, Элиза? Как и раньше, я могу ответить на любые вопросы. Как и раньше, в снах больше правды, чем в наполненных сигаретным дымом ресторанах с их полумрачными откровениями за бокалом вина или в треске телефонных линий, прерываемым лишь тягостным молчанием. Спрашивай, Элиза. И ответы придут.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе

Элиза, Как расказать тебе, что вся самая прекрасная музыка мира посвящена тебе? От шелеста листьев и трепета родниковой воды до пения птиц в предрассветный час, от самых простых аккордов, которыми дрожащая детская рука тревожит тишину пыльной классной комнаты, до сложного переплетения пальцев под восторженными взглядами искушенной публики, - всё это твое. Эти звуки воспевают твою вечную молодость, неподвластные времени они всегда новы и прекрасны, ожидаемы и постоянны. Также как и ты... Также как и твоей красоте, музыке не нужны переводчики, она всегда понятна, ей не составляет труда проникнуть в любое сердце. Поэтому я объясняюсь тебе в любви нотными поэмами. Помнишь то холодное декабрьское утро, когда незнакомый мальчишка позвонил в твою дверь и протянул тебе старую пластинку взамен на несколько монет, что ты печально высыпала в его худую ладонь? Помнишь, как ты слушала, затаив дыхание, музыку, одновременно такую знакомую и новую? Старый проигрыватель скакал на каждой царапине, и лишь одна мелодия была нетронута временем. Ты слушала её десятки раз, как будто знала, что она пренадлежит тебе одной. Нашептанная мною на ухо Бетховену, растревожавшая не одну душу, загадочным образом переименованная, она твоя, известная всему миру под названием «К Элизе».

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 14

Элиза, Сегодня я назначу тебе свидания в самых волшебных городах. В них твое лицо будет озарено светом, оно будет в точности моим до самого последнего штриха. Ты будешь бежать ко мне навстречу в развевающемся платье по аллеям мозаичной Барселоны с её вертящейся архитектурой, уличными артистами, розово-синими картинами Пикассо и запахом моря. Ты будешь стучать каблуками по мостовым Парижа, омытого ренуаровскими красками, мимо щебечущих парижанок и всех двадцати трех мостов, сквозь парящие в воздухе мечты и запах багетт. Ты будешь течь по венам Москвы – непрестанно, словно тебе никогда больше не знать усталости, а лишь мчаться по её кольцевым, дышать её женственной решимостью, любить на выдох. Я буду ждать тебя в десятках других городов, если пожелаешь. Я буду везде и сразу, одновременно, буду ждать тебя, прижимая к груди ландыши, чтобы ты скорее отыскала меня. Я буду рисовать твои портреты пастелью, отражаться в реках и бокалах со звенящим вином. Ты только иди ко мне. Там, куда съезжаются мечтатели и поэты, нам будет гораздо легче найти друг друга.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 13

Элиза, Сегодня я напишу тебе о смерти. Зачем ты думаешь о ней постоянно и терзаешь полные тайн ночи до иступления? Я знаю, что боишься ты не своей смерти, а смерти тех, без которых уже не будет, как прежде. Ты льешь слезы, оплакивая горе, которое еще не случилось, превращая множество волшебных моментов в изодранный в клочья страх. Ты заглядываешь в будущее с ропотом и недоверием. Иногда ты так боишься привязанности. Из-за смерти ты боишься любви. Ты скучаешь по беззаботности тех дней, которые неслись вприпрыжку, по зарослям кустов сирени с их упоительным запахом, по бессонным ночам в ожидании новогодних подарков, по очарованию всего того, что, как тебе кажется, уже не вернуть. Однажды ты вдруг осознала тщетность и приходящесть всего, хрупкость объятий, тленность прикосновений. Бедная моя Элиза, ты совсем запутуталась. Смерть – это просто шаг, один из многих, поверь мне. В этом шаге есть всё – от удушливости первых дней до спокойствия и чистоты. А для тех других, что ты так любишь, этот шаг, когда настанет, будет прекрасным и удивительным путешествием, возвращением, таинственным осознанием. Утешься, Элиза, не бойся смерти. Опасайся безрадостности жизни и бесконечной тоски. Знаешь, даже смерть способна сблизить нас с тобой, но мне очень хочется верить, что сблизимся мы много раньше.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 12 

Элиза, Ангелы приходят к тем, кто в них верит. Они так же реальны, как любовь. У них нет крыльев и прозрачных тел. Они здесь, чтобы обнимать нас. Бывало ли так, Элиза, что в день, когда особенно дождливо, и в горле стоит ком величиною во все человеческие страдания, когда хочется ехать далеко-далеко в пустом поезде, оставив позади всех и всё, когда вокруг толкают, и сапоги промокли насквозь, ты вдруг замечала чей-то взгляд, направленный на тебя сквозь серые пальто прохожих? Этот взгляд вырывал из толпы и укутывал тебя, за секунду он был способен рассказать так много. И пусть потом он исчезал в толпе, и все вокруг с таким же надрывом спешили куда-то, ты была другой – преображенной и чистой. Ангелы живут в глазах, там им легче всего. Среди миллионов таких непохожих взглядов трудно отыскать своего ангела, но ведь и любовь найти совсем непросто. Помни, что твой ангел всегда рядом, что он смотрит на тебя глазами детей, не знающих печали, глазами стариков, которые через печаль познали мудрость, глазами любящих тебя людей. А еще, Элиза, знай, что и в твоих глазах тоже живет ангел, и кто-то ищет и ждет его. Поэтому не забывай отрывать взгляд от разъеденного лужами асфальта и всматриваться. © Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 11

Элиза, Между нами длинная веревка, по которой испуганные канатоходцы скользят под пристальными и дрожащими взглядами зрителей. И не я, а ты должна пройти это расстояние. Там, на другом конце, всё станет понятней и проще. И не нужно бояться. Даже если ты пошатнешься, оступишься, упадешь, будешь незримо долго лететь вниз из-под купола цирка... Даже если всё вокруг замрет в ужасе и иступлении... Даже если будет казаться, что всё призрачно, что всё кончено... Это всего лишь иллюзии. Я подхвачу тебя, когда бы ты не упала. Главное, ты должна делать эти шаги навстречу мне. Падай, падай миллионы раз, но всегда возвращайся и снова ступай на дрожащую веревку между нами. Не своди с меня взгляд. Когда ты вдруг оглядываешься назад на свое прошлое, на тех, кто тебя не ждал и не ждет, когда ты вспоминаешь и тоскуешь об утраченном и ушедшем, так легко оступиться, сорваться и погрузиться в очередное падение. Элиза, тебе не на что оглядываться. Всё здесь: и твое прошлое, и настоящее, и будущее. Так же как и время, эта веревка лишь кажется расстоянием. Разве ты не знаешь, стоя на другом конце, что я уже держу тебя в своих объятьях, и что всё уже свершилось?

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 9

.

Элиза,

Мне кажется, я знаю всех твоих любовников в лицо – тех, что были, и тех, что тебе только предстоит встретить. Я вижу их пальто с измятым запахом на крючке в прихожей. Их шаги тверды и безжалостны, они никогда не возвращаются к тебе. Твои любовники не из тех, что пишут слезливые письма и дышат в трубку, им нечего тебе объяснить, и ты уже почти привыкла, что ответов на вопросы, возможно, не будет никогда. Они просто уйдут, не хлопая дверью. Им на смену придут другие, повесят пальто на крючок, будут долго говорить или слушать, не глядя на тебя. И будет пахнуть осенью, дворник будет без устали жечь листья под окном, туман никогда не исчезнет, а ты постоянно будешь стоять у открытого окна. Ты научишься любить пальцами, как будто не знаешь ни одного языка, дышать в такт, прятать слезы. Каждый раз ты будешь знать, что и вот этот, сидящий напротив с ароматом осени и взглядом загнаного зверя, никогда не будет твоим. Только зачем тебе все это, Элиза? Неужели ты все это выбираешь? Или тебе хочется прожить один из тех фильмов в матовых тонах, где все предсказуемо грустно? Разве не хочется тебе прижаться, задрожать всем телом навстречу кому-то? И чтобы в тебе растворялись и грели твои пальцы? Не нужно спасать тех, кто не ищет спасения, Элиза. Важнее любить тех, кто ищет любви. © Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 8

Элиза,
Наверное, ты еще не знаешь, что и деревьям есть, что рассказать. Стоят ли они неподвижно, монотонно раскачиваются в такт твоему дыханию, или гнутся из стороны в сторону неистово, как и ты порой, но они, пожалуй, лучшие рассказчики. На их листьях – прозрачно зеленых, по-летнему жестких как папирусы, желтеющих и со звоном падающих на землю к твоим ногам – моим почерком аккуратно выведена вся эта история. В их прожилках, как и в твоих венах, все времена года поочередно сменяют друг друга. Поэтому тебе иногда так безудержно хочется жить, быть предоставленной ветру, внимать звукам лета, покрываться позолотой, кружиться в танце и исчезать, чтобы вскоре после нескольких минут тишины снова появиться на свет. Именно поэтому, когда тебе одиноко, и почти нестерпимо хочется лететь вниз по изумрудным скрижалям времени, дотронься до дерева, просто постой рядом, обними безрассудно, будто дерево – это я. И в промежутке между дыханиями стань этим деревом, обрети меня. Поверь, всё сложное может быть совсем простым. В простоте Бог, Элиза.

© Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 7

  Элиза, Кого только не встретишь в аэропортах и на вокзалах, в набитых автобусах, заспанных поездах и самолетах. Там можно услышать все истории мира, если оторвать глаза от журнала и всмотреться в лица. Там нет места страхам, там всё по-настоящему, там всё существует только сегодня. Правды нет во вчера и завтра, правда есть только сейчас, среди спешащих и опаздывающих, среди одиноко сидящих и ожидающих прибытия или отправления, а может быть, кого-то очень важного, любимого, может быть, даже тебя, Элиза. Поверь, им есть, что рассказать тебе. Я вкладываю в их уста мои послания, я молю их подсесть к тебе и говорить долго-долго в надежде, что ты станешь слушать. Они знают о странах, где солнца очень много, где людям просто, где нет войн. Они бывали на вершинах самых высоких гор, посреди огромных пустынь, на дне самых глубоких океанов. Они говорят на стольких языках, даже на твоем. Я нашептываю им слова, которые ты непременно узнаешь. Они будут улыбаться знакомыми улыбками, читать линии на твоей руке. В этих линиях будет только хорошее. В них наша встреча, в них мы станем едины. © Copyright: Анастасия Волховская, 2010

Письма к Элизе 6

 

1.

Элиза, Разве ты забыла, что зеркала врут? Они врут, все без исключения, даже те, что были сделаны с любовью, даже те, которым ты пытаешься улыбаться. Зачем же ты стоишь перед ними? К чему затягиваешь себя в корсеты чужих предрассудков? Уж если и отражаться, то в горных реках, вертящихся снежинках и сосульках, нависших за окном, глазах детей со зрачками в поллица. Уж если и смотреться, то в себя. Там на глубине в миллионы жизней вся красота, которой не нужны притворные отражения. Она там и она твоя, вся твоя, без остатка. Ты – колодец, Элиза, на дне которого вся безусловность. Загляни в него, упади, лети, ничего не бойся, там только любовь. © Copyright: Анастасия Волховская, 2010