"Я не что-либо непременное, но ток мутной реки, который непрестанно притекает и ни на минуту не стоит на месте. Чем из этого назовешь меня? Что наиболее, по-твоему, составляет мое "Я"? Объясни мне это, но смотри, чтобы теперь этот самый "Я", который стою перед тобою, не ушел от тебя..."
Григорий Богослов

Светлого всем Йоля! Искрящегося огнями радостных сердец и наполненного волшебством рукотворным и потусторонним. )))
Пусть горят йольские поленья долго и горячо. Пусть трапеза будет благоуханной, благословленной и угодной глазу смотрящего, Оку незримому, но всевидящему. Пусть воцарится Мир в душах между двумя началами - светом и тьмой. Мир в осознании неизбежности их вечного единства и вечной борьбы. Пусть вспомянуты будут ушедшие за облака - добрым словом и чистой слезой или улыбкою. Пусть обидевшие будут поняты, прощены и отпущены. Пусть новое Солнце рождается внутри каждого непреодолимым желанием жить, любить и творить свой мир.

1.

Вчера поздно вечером, около полуночи, вышла на прогулку с собакой. Улицы, двор замерли в июльской жаре и пустынно засыпали. Я откупорила бутылку пива и присела на скамейку. Тишина и окутывающее тело, тепло лета, убаюкивали меня после очень суетного рабочего дня. Это так счастливо - просто быть. Болтать босыми ногами, с которых слетели шлепки, без цели глазеть в небо, густо нафаршированное звездами, дышать размеренно, полной грудью, будто пьешь по глотку терпкий июльский воздух, настоянный на травах...
Под светом единственного дворового стража - старого фонаря, колосящаяся трава серебрилась так нежно...И из этого царства серебра смотрели на меня c какой-то невысказываемой неземной печалью усталые глаза моей собаки. Собаки, что отдала мне 15 лет своей жизни. Когда-то она безумно любила такие прогулки. А сейчас...сейчас она слишком больна, чтобы июль мог увлечь ее в былой задор.
Это больно – не мочь ничего. Ничего, что могло бы избавить мою собаку от ее ноши. Наверное, поэтому я стараюсь говорить с ней весело. Деланно весело. Будто все по-прежнему. Будто снова, вздернув хвостик, она сейчас помчится за мной по густой траве, и мы станем дурачиться с мячиком или старым носком…
Я улыбалась моей собаке в темноте. Улыбалась самой широкой улыбкой своего плачущего сердца. Серебро густело… Под ним тяжелели головки уснувших цветов и кроны рябин. Я сказала ей – «Прости меня...» и мы стали подниматься домой. Мне хочется запомнить мою собаку серебряной… Тихой, преданной, все понимающей и окутанной мягким сиянием полуночи.
А какой она запомнит меня?

Из рваной раны неба сочился багровый закат, предвещая холод к утру. Небо тяжелой свинцовой ношей давило на плечи идущего по дороге путника. Он был не столько стар, сколько утомлен жизнью, не столько болен, сколько разочарован, не столь удручен, сколь одинок…
Серебро седины припорошило виски волшебника. «Так приходит мудрость» – говаривал ему отец. И тихо добавлял: «Иногда она приносит с собой особую боль…»
Может быть, он был прав?..
Черную бархатную накидку волшебника, когда-то радужно переливавшуюся на солнце, истрепал ветер. Нет, это был не ветер перемен, о котором слагают дорожные песни. И не ветер надежд, которого ждут в паруса корабли, отправляясь в далекое плаванье. И даже не ветер жажды приключений, в ногу с которым посилен любой путь и любая ноша. Это был ветер зла, чующий свою жертву за тысячи миль. Ветер скорби, ищущий, в чью душу посеять семена отчаяния и страха. Обжигающий холодом, ветер разочарования, знающий цену людской слабости…
Странно, - подумает кто-то. Волшебник, и не смог наколдовать себе солнца, вешней травы и новых ботинок? Чародей! И не сумел совладать с таким иллюзорным врагом, как ветер зла?!
Тогда я открою вам одну тайну. За свою жизнь волшебник сделал слишком много. Непомерно. Он произнес тысячи тысяч добрых заклинаний, чтоб сбылись чужие мечты и воплотились чужие грезы. Он истратил слишком много сил на чудеса для других. И теперь уже не мог сделать ничего для себя…
Волшебник шел, кутаясь в рваную накидку, и с каждым шагом слабели его ноги и его вера. И когда во мраке рассвета он переступил порог старой таверны, полной пьяного люда и едкого приторного дыма, то мог лишь плакать, низко склонив испещренное морщинами лицо, над бокалом вина. Беззвучно. Горько. Невидимыми слезами. Слезами сердца, которое молилось о чуде…Единственном…Подаренном…Последнем…

Желтой тусклой лампой горела в чернильной глубине неба Луна, печально вглядываясь со своей недостижимой высоты в единственное окошко старого дома. Дряхлеющего старого дома, забытого людьми, разбившими сердца друг друга. Это было так давно. Бесконечно давно… На некогда зеленой земляничной поляне истлела сочная трава. Покрылась серой плесенью старая беседка, задушенная хищной плетью дикого плюща, закрылись навсегда очи голубых фонарей на острых пиках кованой ограды и даже многоголосье птиц, живших в парке неподалеку, сменилось густой, липкой, бездыханной тишиной. Тишиной забвения и невозвратимости…
Желтой тусклой лампой горела в чернильной глубине неба Луна, знавшая все тайны старого дома и его единственную обитательницу, проведшую тут несчитанное число одиноких лет. Разбившие сердца друг друга забыли ее впопыхах, а может быть, специально. Бросили, убегая от самих себя и боясь пораниться осколками чувств, что рассыпались по всей окрестности. Осколки ранили в саду, потому что тут Бог даровал им первую, казавшуюся случайной, встречу. Ранили у звонкого родника, потому что здесь они летней душной полночью познали друг друга, зацеловав губы до крови. Ранили за каждым холмом и под каждым тенистым деревом. Потому что все, некогда насквозь пронизанное лучами Любви и общих воспоминаний, стало пропитано ядом измены, утраты, вины и сожалений...
Желтой тусклой лампой горела в чернильной глубине неба Луна. Она наизусть знала мелодию, единственную мелодию, которую играет горькими полынными ночами Старая Виолончель, роняя призрачные звуки слез на дощатый пол. Мелодия эта тиха и протяжна, как далекий вой одинокого волка, печальна и тягостна, как дума о прошлом, которого нельзя изменить, пронзительна и хрупка, как заиндевевшая в хмурое морозное утро святая вода, так и не сумевшая утолить ничье жажды…
Свежий Ветер. Он появился внезапно. Ветер из далекой южной Страны неувядающих надежд. Страны, где круглый год цветут лилии и горицвет, маки и магнолии, зреют персики и виноград, яблоки и авокадо. Страны, где, разливаясь, текут изобильные реки из молока и меда, а в бирюзовой морской воде резвятся многотысячные косяки разноцветных рыб. Страны, в которую все мечтают попасть, но не все знают как…
В ту ночь была слишком сильная гроза. Шалил июль. Жаркий, сумасбродный июль, опаливший жаром дыхания цветы и кустарник, крышу старого дома и заросшие мхом тропинки, вдруг сжалился и позвал в гости Свежий Ветер. Он не знал, что дом слишком ветх и источен за долгое время одиночества и забвения. Он не знал, что за его стенами живет и плачет каждую ночь Старая Виолончель. А может быть…Может быть, он знал все с самого начала, но Луна умолчала о незначащих для нее деталях, рассказывая эту необыкновенную историю?...
Сначала Свежий Ветер сорвал с ржавых петель старую дверь и отбросил ее на задний двор, потом раскачал наглухо приколоченные ставни и выбил стекла в старом доме…А затем стал неистово кружить по унылым комнатам, выметая мусор и паутину по темным мрачным углам, в одном из которых пылилась Старая Виолончель. Казалось, что за десятилетия она пустила невидимые корни, и уже ничто не может поколебать ее сумрачного незыблемого покоя, более походящего на затянувшееся умирание. Но у Ветра была своя песня. Песня вечного странствия и неотвратимого обновления, песня вседозволенности и смелости, песня щедрого всепрощения и лукавого дерзновения… И немудрено, что Старая Виолончель, услышав лишь первые аккорды этой песни, в страхе и трепете задрожала всем телом. В страхе, - потому что новое, даже прекрасное, всегда слишком пугает и лишает покоя… В трепете, - потому что старой Виолончель казалась только для тех, кто не знал ее сердца. Сердца, похожего на заброшенный, позабытый всеми и ею самой, глубокий колодец, стены которого - лед, а внутри, невидимо для глаз, мерцает спасительный язычок пламени…
Как давно никто не касался потемневших струн Старой Виолончели. Как давно она не вибрировала под нежной страстью ловких пальцев виртуоза, уносясь душой в поднебесье…Как давно…Как бесконечно давно не плакала она от счастья. И еще…еще – от боли, от понимания, что счастье – лишь миг. Яркий, вспышкообразный, радужный, но обманчивый, дарованный случаем, миг, что растает безвозвратно однажды туманным утром….Миг, пережив который вновь, она уже не сможет существовать, как прежде. Не сможет существовать вообще! И Старая Виолончель пела и плакала, плакала и пела, самозабвенно отдаваясь в руки упрямого Ветра знойными июльскими ночами и с нетерпением ожидая прихода нового дня и новой общей песни. А лето кончалось…
- Пришла пора…Мне снова в путь!.. - сказал однажды, будто походя, Свежий Ветер, наигравшись вдоволь в Старом Доме и, захмелевший от теплого летнего ливня, взмыл над крышей, чтоб в последний раз качнуть скрипучий флюгер и попрощаться с местом, где было ему было так хорошо…
- Нет, нет…- взмолилась и замерла в ужасе Старая Виолончель…- Господи! Разве ты не можешь остаться здесь, со мной? Это жестоко! Я ведь успела полюбить тебя…
Но Ветер родился в Стране неувядающих надежд. Он рос, крепнул и летал, где хотел. Он никогда не пускал корней, не привыкал, не прикипал, не привязывался…Он не знал, что такое печаль и тоска, что такое «навек», и чем отличаются слезы горя и слезы счастья…Он не был виновен. Он был Ветром. Просто Свежим Ветром. И этим все было сказано...
- Послушай, о чем твои печали?, - искренне удивился Ветер, игриво смахивая теплой ласковой ладонью слезы с ресниц Виолончели. - Если не хочешь оставаться тут, в царстве одиночества и забвения, полетим со мной! В моей стране хватит места для всех, кто хочет добраться туда! Там всегда светит и греет солнце, всегда звучит смех и благоухают цветы, всегда сбываются мечты, и никто не знает, что такое смерть…- Полетим! Скажи, ну что? Что ты можешь потерять?!!!
Несколько секунд молча слушала Ветер задумавшаяся Старая Виолончель. Несколько секунд, похожие на вечность, воскресили в ее цепкой памяти все пережитое за долгие-долгие годы заброшенности. С того самого дня, когда, предав ее, некогда любимую и лелеемую, унесли быстрые лошади в разные концы земли тех, кто разбили сердца друг друга…С того самого дня, когда она в последний раз прильнула к любимой руке…
- Я согласна…- спокойно ответила Старая Виолончель..- Согласна лететь с тобой. Приходи этой ночью, мне нужно хоть немного собраться с духом. Ведь я никогда не путешествовала на столь дальние расстояния и таким образом. - И, знаешь, - добавила она, внезапно сильно вздрогнув, будто от озноба. Но Ветер не придал этому значения.
- Разгонись, пожалуйста, посильней, когда прилетишь забирать меня. Я тяжела, и ты можешь не справиться. А еще лучше, если ты попросишь помощи у брата Урагана. Так нам обоим будет легче…Легче…
В полночь ставни старого дома грохнули в последний раз и, подхваченные порывом разгулявшегося Свежего Ветра, упали где-то далеко, за седым холмом. Разлетелась и осыпалась продырявленная ливнями, кровля, потеряв в темноте скрипучий флюгер. Подкосились, словно, карточные, ветхие глиняные стены, даже не успев охнуть и скупо попрощаться с освобожденной из плена, Старой Виолончелью.
- Прощайте…- только и смогла прошептать она старому дому, старому парку, старой поляне, старому колодцу и своему странному прошлому.
- Прощайте! И расколовшись на части от неистового удара Свежего Ветра, она вскрикнула оборванными струнами, задохнулась от слепящей боли и, соединившись с Любимым, рассыпалась на острые лакированные щепки, уносившиеся из царства вечного одиночества в Страну неувядающих надежд.
- Прощайте ! Но свист Свежего Ветра поглотил все звуки, и никто кроме желтой Луны не слышал последнего вздоха Старой Виолончели…
Потому что не было более смысла жить, как прежде. Потому, что, если просыпаться и засыпать без Любви, жизнь и смерть становятся не различимы. Потому что Любовь – это единение с тем, кого любишь, и сердцем, и телом. Но если нельзя быть вместе, не умерев, значит нужно умереть. Потому что есть только один главный секрет, о котором не рассказала мне Луна, смущенно прячась в рассветные облака тем серым, декабрьским утром. И он в том, что над умершим ради Любви не властна и сама Смерть…

Как бы мне не жить столько жизней сразу?.. Часто во мне так много меня самой, что мои Я безжалостно раздирают Меня на куски.
Сперва приходит боль, океаном затапливающая мой мозг и сердце. Она так велика и невыносима, наверное, поэтому всегда - бессловесна. Затем приходит пустота. Плоская, как полированный стол. Тупая, никчемная и скучная. Она гримасничает и дивится: КАК только что могло быть ТАК больно???
И лишь потом я снова могу медленно и долго расплющивать ресницы и пытаться разглядеть себя такую, которая улыбается мне, любит меня просто так и верит мне и в меня. В меня, которая не мучится тем, кто Она на самом деле.
За окном в куче песка спит универская откормленная пса. Она пришла сюда из-за жары. Лапками роет ямку, где больше влаги, ложится и медитирует на проходящих мимо. Я щелкаю форточкой и она, мгновенно повернув голову в сторону звука, встречается со мной взглядом.
Кто ты? - спрашиваю Я, глядя в собачьи глаза.
Мне все равно - отвечает мне пса. И она права...

Иногда я пью. Нет, вернее напиваюсь до такого состояния, когда потом - провал. Я все прекрасно осознаю. О вреде, ненужности, даже более - духовной стороне дурного опасного дела. Но ЭТО повторяется. Странно...Нельзя сказать, что я зависима. Могу вообще не употреблять алкоголь и даже не думать о нем долгое время. Но приходит какой-то загадочный час икс и.....вот те, на ровном месте - уже не Я.
Как-то прочла мудрую вещь: самые простые вещи даются нам труднее всего. Да. Это так. Люди могут покорять горы и небеса, спускаться в глубины вод и земли, решать сложнейшие алгоритмы и искусничать, но так и не научиться радоваться жизни без условий. Не научиться любить, как дышать. Прощать, как дышать. Принимать, как дышать. Понимать. Видеть себя изнутри. Это так банально. И это так больно.

Иногда мне кажется, что Этот город во мне не заживет никогда. Так и будет, врываясь внезапно и бесцеремонно, крамсать сердце безжалостными когтями тоски и невозможности. Этот город… Серый, мокрый, продрогший, змеями зашарканных улиц до сих пор душит мой крик, о который можно сломать вес копья смирения и спокойствия. Он распластывает мое слабое тело на ухабистой дороге, давит на грудь стенами чужих угрюмых домов, наваливаясь все сильней и сильней… Он – словно бетонная плита на моей груди. Невыносимая плита с датой рождения моей Любви и слабым росчерком тире… А затем – полный обморок мыслей, сполохи беснующегося света под солеными ресницами и пустота - кляпом во рту…
Наши руки лихорадочно и безнадежно шепчутся в темноте города. Слова сдавливают горло, будто горькая вата, фаршированная свинцом. Я не помню времени, так похожего на Смерть, как предвокзальный вечер в Этом городе. Может быть, это и была смерть?.. Подарить друг другу три дня прикосновений после беспросветных месяцев одиночества и снова рубить кровоточащие нити нежности… Отгрызать связующую пуповину… Медленно, осознанно…безнаркозно…глядя в родные глаза…
«Я всегда…да, и я всегда… дай мне слово… обещаю… все будет хорошо…правда?... да, я знаю. Верь мне… верю…верю…верю… ты ведь все понимаешь…конечно… » На искусанных губах дрожь агонизирующей улыбки. Между сплетенными пальцами последние признания и исступление пульсирующей боли…
Нужно отпустить ее руку. Нужно ее отпустить. Просто разжать ладонь… Но как? Да что же ты никак не убьешь меня, наконец, Этот город?! Сжалься! Вскрой тугие бельма тумана и узри наши нагие души! Ведь есть в тебе хоть что-нибудь человеческое?!!! Малая толика сострадания?..
Иногда мне кажется, что этот город во мне не заживет никогда. Будто там, в этом замершем промозглом, межсезонном и кратком несчастном счастье осталась еще одна Я. И Она… И мы все так же неприкаянно бредем в неизвестность с названием « друг без друга, крепко соединив руки и сердца… Бредем… Шаги наши тонут в шуме проезжающих машин, гудков, звуках Этого города… И никто даже не подозревает, что две идущие рядом женщины – лишь тени нас, настоящих. Тех, о ком никто никогда не узнает…

Часто не все можно сказать любимому человеку. Или лучше будет употребить слово Высказать. Не потому, что чего-то "нельзя" говорить, а потому, что невозможно высказать. Так течет река, воду которой мы не можем остановить...она каждую секунду одна и та же, но одновременно - иная. Так ощущаешь Любовь, что течет в твоей крови и душе одновременно...у нее нет начала и нет конца, и она струится внутри тебя, омывая каждую клетку существа сей момент и целую Вечность...

Вот мне и удалось научиться позволять себе быть... Быть - ВНЕ своего Я, оставаясь при этом самой что ни есть, подлинной собой, самой реальной))) Звучит запутанно, да)))))))
Ни умом своим, - в отдельности, ни сердцем, ни душой, а неким "проводником", тоннелем, сквозь который течет сама Жизнь, сама Любовь... Течет, как вода, как ветер...
Не цепляться ни за условно-хорошее, чтоб запереть его в клетку и неволить там, ни за условно-плохое, чтоб жалеть себя и заниматься самолюбованием в страдании.
Это состояние не похоже ни на одно ранее прочувствованное.
Будто я всем своим существом говорю Миру - я - открыта, доступна, я не "идентифицирую" больше твои проявления, не "делю" и сама не делюсь, не разламываюсь на куски, которые потом не могу слепить в одно целое... Я позволяю Жизни проявляться через меня так, как она хочет...
Принято говорить, что у каждого человека на этой земле есть свой Путь. Но сейчас я понимаю это глубже, как мне кажется. Каждый человек и есть Путь. Поэтому на самом деле ничто и никто не может сбить с Пути, наставить на ложный Путь, создать препоны...Все, что нужно, чтоб идти - у нас внутри, всегда было, есть и будет, и больше нигде этого не найти...
Есть те, кто укрепился в этом знании, опыте прочно. Есть те, кто осознает это временами, подобно мне. Поэтому мне еще многому нужно учиться у меня же самой)))) И за это я хочу поблагодарить себя сегодня.)))))
Пы.Сы.Перечитала. Смеюсь)))))))))))

Сегодня мне с самого утра - непонятно, как... Мне неуютно внутри себя, что бывает крайне редко, и неуютно вне. Даже пешая прогулка в тихом уединенном созерцании осени не изменила моего состояния, что удивило еще больше. Обычно с улицы я прихожу свежей, энергичной, исцеленной от усталости, проблем и мыслей о них. Возможно, всему виной внезапная простуда и ниагарские потоки из носа? Думала над этим. Не похоже. Что-то словно грызло меня с момента утреннего пробуждения, словно червячок, а я не хотела себе признаваться, что он есть.
Итак, я пошла путем ленивого))) Открыла сайт гаданий и, напрягая извилины со сформулированным вопросом, решил доверить ответ Руне Дня.))
Вот что я прочла: Не ожидайте слишком многого или - не ожидайте обычным способом, потому что старое пришло к концу: вы просто не можете делать все по-старому и не страдать. Сейчас вы находитесь в ситуации некоего безвременья. Прошлое умерло, а будущее еще не родилось. Совет: Перевернутый знак советует не думать слишком много о конечном результате и не привязываться к воспоминаниям о прошлых достижениях; поступая иначе, вы крадете сами у себя настоящее, единственное время, когда возможно самоизменение.
Источник: http://www.predskazanie.ru/runes1.shtml
Это верно сказано, что в каждом вопросе сокрыта, как минимум половина ответа)))) Как правда и то, что все ответы, так или иначе, зашифрованы внутри нас, и нужно лишь суметь вовремя подобрать нужный ключик, если решение не явно и хочется "помощи зала"))
Я меняюсь. Вернее, я изменилась уже, но продолжаю меняться далее. Но любые перемены, даже позитивные, порой вызывают в нас опасение, сомнение, даже страхи! Так уж устроен наш ум, наше эго, так и норовящее намертво зацепить нас крючком незыблемости прежних стереотипов, шаблонов поведения, принципов, не стоящих выеденного яйца. Одним словом, делает все, чтоб мы сами обманывали себя, что не обманываем))))
Я меняюсь. Может быть, было пролито слишком много видимых и незримых слез...Может быть, тело и сердце слишком устали вздрагивать от каждого толчка боли и страха перед неизвестностью...А может быть, просто пришло иное время?..
Я больше не хочу никаких мнительных и истеричных страхов и "а вдруг-ов". Я хочу и могу доверять Небу свою, НАШУ с любимой жизнь, соработая с Ним, СО-творяя реальность, а не гневаясь на Него за посланные трудности. Я хочу уметь отделять котлеты от мух, не смешивая...Хочу, преодолевая сложности, не стонать и ныть, а учиться видеть суть, сохранять покой и не раскачивать коромысло сил, расплескивая энергию попусту. Я хочу, когда мне хорошо, благодарить Небо за это хорошо, а когда трудно (читай - плохо), - брать саперную лопатку, выкапывать корни этого трудно и искать выход, вырастая над ситуацией, а не позволяя ей затоптать меня в грязь...Я хочу все это уметь ради НАС.
Никогда не наступит вымышленное рассудком "То самое мгновение, когда..." можно будет начать незыблемо пребывать в полной и бесконечной нирване. Не бывает обычных моментов. Каждый может чему-то научить, если внимательно слушать себя и Мир. Поэтому руна (кстати, так ведь и не назвала ее - ПЕРТ, перевернутая), очень верно подметила: "не ожидайте ничего - обычным способом. Потому что старое пришло к концу: вы просто не можете делать все по-старому и не страдать...."
Мы часто говорим, что хотели бы изменить что-то в себе коренным образом. Но печальная правда в том, что на деле, чаще всего мы не хотим ничего менять. Потому что перемены это всегда, - прежде всего - труд, усилие, а еще болезненная ломка, некомфорт, пусть даже ради будущего блага...Да, я хотела снова поныть и постонать, живописно размазывая сопли мнительности по тарелке неведомого будущего. Я признаюсь себе в этом честно. Во мне боролся соблазн пойти по инерции или доковыриваться до глубины неуютности в душе сквозь пласты наросшего "дурного мяса" привычки мыслить, саможаления, игры в прятки с самой собой (известный джентльментский мозговыносной набор)).
День почти завершен... Замерзшее солнце, дрожа и нехотя, укладывается во влажную постель серых, непростиранных туч. Ноябрь нычне пожаловал в сентябре...
Мозг на месте. Слезы не пролиты. Бабаек под кроватью не наблюдается. И можно , улавливая сердцем мерный рунический стук "нового", не прикидываться слабослышащей...))

Чиркну спичкой...И Темнота вздрогнет испуганно...Но лишь доли секунды длится испуг Темноты...И вот...завороженно всматривается Она в мерцание изгибов желтого Пламени, которому судьба - миг. Но никогда еще не видела Темнота, как спит хризантема, разрезав махровым краем черную каемку пустоты над горлышком стакана...как дышит ветер...тонкими пальцами пытаясь отворить форточку...как танцует свой вечный, обреченный одинокий танец краешек занавески...
Чиркну спичкой...Поднесу ладонь...И пустота вдруг станет розовой... заполненной несбыточным...Ладонь, которая касалась всех мерзостей мира, в памяти которой ожоги искренности и шрамы поцелуев лжи...превратится в ковчег Волшебства...
Ночь полна жизни. Жизни, которую ослепит рассвет и сделает невидимой... Абсолютно невидимой...Для тех, кто не хочет смотреть...

ЛЮБОВЬ - это единственное в мире "занятие до смерти", которое придает истинный смысл существованию - отдавать и отдаватьСЯ, помогает четырем "П": (Понять, Принять, Простить и Полюбить себя), и растворяет встроенный в самую тайную микросхему души, страх конечности жизни.
Может быть, поэтому, люди покидают друг друга не потому, что просто ХОТЯТ уйти, а потому, что НЕ МОГУТ оставаться на пепелище, где когда-то так жарко полыхало пламя Любви. Потому что, прежде,чем научишься и привыкнешь жить мертвым, долго-долго мерзнешь...

Если протянуть к Небу ладони, полные Любви, они останутся полными. Если протянуть к Небу опустевшие ладони, они наполнятся Любовью.
РАЙ отличается от АДА только тем, что в РАЮ умеют искренне дарить и просить, а в АДУ - высокомерно ждут награды и гордо мучаются ее отсутствием, не разжимая уст сердца...

Моя ночь всегда прижимается к Твоему утру. Звезды Моих глаз всегда тянут озябшие пальцы к солнцу Твоих губ. Когда в дождливый полдень Твое дыхание раскачает нежностью махровые стебли Моих цветов, ты поймешь, что Наше небо никогда не опускалось так низко, чтобы напиться морской синевы и поцеловать спелые щеки яблок в Нашем саду...