Под неоткрывшемся небосводом,

Как тихо в доме. Окна в полотне
осенних штор, заботливо прикрытых.
Пишу слова о жизни и обидах: 
о встрече, о судьбе и обо мне.

Она уйти не хочет до сих пор,
не оставляет места для иного.
И обвиняет, и жалеет снова.
И все несет неисправимый вздор.

Как тихо в доме. Он и нем, и пуст.
Но мне так тесно в пустоте вечерней.
Здесь все имеет странное значенье:
вдыхая осень, выдыхаешь грусть.

И в этой гулкой долгой тишине
пишу слова и отправляю тайно:
о встрече, так безрадостно случайной.
И остаюсь с собой наедине.

И я не плачу, не ломаю руки,
не жду ответа горько и уныло.
Как хорошо, что это с нами было.
Ну а тебе - спасибо за разлуку.

Плещется жизнь

на просторах моей весны.

И виражи

на дорогах ее круты,

только держись.

А какие летают сны...

В недрах души

созревают ростки мечты.

Только весной

позволяешь себе мечтать.

Теплой волной

омывает она тебя.

И молодой

начинаешь себя считать.

Жизни настой

беззастенчиво пригубя.

Плещется жизнь,

не вмещается в берегах.

Кроны вершин

все доступнее и видней.

Надо спешить.

Не запутав себя в словах.

Плещется жизнь.

И весна созревает в ней.

Ресницы метались бабочкой, 
которую в горсть поймали.
Я ноги совала в тапочки,
а тапочки убегали.

Мой кот закричал отчаянно,
столкнувшись с бегущей мной.
А только вздохнул нечаянно
охрипший звонок дверной.

С крыш стекают остатки давно надоевшей зимы,
превращаясь в свинцовую лужу на сером асфальте.
И, светлея, и радуясь, странствуем ветрено мы,
наряжая себя в позабытое яркое платье.

По-весеннему смотрит разбуженный смешанный лес.
Он не хочет теперь огорченно шуметь или хмуриться.
С ослепительных мартовских, добрых, бездонных небес
солнце рыжею кошкой улыбчиво, ласково жмурится.

Озорно застучала-запела капель за окном.
Ветер резвый принес новорожденный запах мечты.
И, взмахнув своим дерзко и смело раскрытым крылом,
по обочинам марта посеял лесные цветы.

Есть женщины...Увидишь - и погиб.

Таков фигуры трепетный изгиб.

И волосы, спадающие вдоль

изгиба...Это - женщина - Любовь.

Есть женщины... Характер - словно сталь.

Попробуй на пути небрежно стать.

Не пощадит. Смела и холодна.

Отчаянна. Та  -  женщина -война.

Есть женщины, рожденные добром.

Хранящие семью, детей и дом,

как Берегини. В них - покой и стать.

Их называют теплым словом - мать.

Есть женщины, несущие в себе

такую силу, что равны судьбе.

Спасут, согреют, вашу жизнь верша.

Такая это  -  женщина-душа.

Есть женщины - из глубины веков.

Из чувств, романов, мыслей и стихов.

Над книгами в стареющих ночах.

Изысканная  женщина-печаль.

Есть женщины, которым все под стать.

Стихи и дети, и характер - сталь.

И счастья рок, и за него борьба.

В них все и вся. Та  женщина - судьба.

Сумерки дышат нежностью
ночи тревожной возле.
Неотвратимость вечности
сумерек этих после.

Долгой зимой невнятною
мне бы теплом наполниться.
Быть не хочу - понятною -
только надежно понятой.

Хочется быть согретою,
крепко и верно спрятанной.
Нужною и заветною,
тихой и незаплаканной.

Хочется быть любимою
в сумерках замороженных.
Шепотом и по имени
названной. Ветра крошево

В окна стучит у вечера, 
ночи тревожной возле.
Неотвратимость вечности
сумерек нежных после.

"И чем случайней, тем вернее
Слагаются стихи навзрыд."Б. Пастернак

Нет, не навзрыд, а тихо очень,
чуть слышно, шепотом подчас.
И медленно встают на строчках
слова, врачующие нас.

Нет, не навзрыд. Спокойно, точно,
легко, задумчиво, светло.
И строятся за строчкой строчка,
даря нам благо и тепло.

Нет, не навзрыд. Но сердце билось
неровно, грусть в себя вобрав.
Слова - как помощь, свет и милость,
имеющие добрый нрав.

Нет, не навзрыд. Февральский ветер
качает легкую строку.
Зима на белом снежном свете,
на нашем сердце и веку.

Как льется день. Зима уже стихает.
Хотя порой и хмурит нервно брови.
Я в нем - живу! И говорю стихами.
Между зимою и весною. Вровень.

Сегодня все светло. И все возможно.
Душа притихла. Видно, неспроста.
Строка проста, спокойна и надежна
у самой кромки белого листа.

Все льется день. Он холоден пока что.
Но так чиста лазурь его небес.
Вздыхает ветер, возбужденно, страстно.
Повеса из немыслимых повес.

Сегодня все светло.И этот ветер
не так нахален, как зимой, в пургу.
Зима сгорает, оставляя пепел,
на плотно оседающем снегу.

Как льется день, что стихнет и стихает.
Февраль порою нервно хмурит брови.
Я в нем - живу. И говорю стихами.
И ветер - тоже. Только он злословит.

Мы стали смиренней. 
Хотя нам не хочется быть таковыми.
И стали мудрее. 
Хотя это спорный и сложный вопрос.
Мы так повзрослели. 
Но все упиваемся снами цветными.
И бродим ночами 
под светом забывчивых звезд.

Мы стали иными. 
Хотя и не слишком с собою согласны.
И стали спокойней. 
Хотя и спокойствие нам не к лицу.
Мы так изменились. 
Но все нас смущают былые соблазны.
И пишем стихи, 
и пускаем над словом слезу.

Мы стали сговорчивей. 
Но далеко не со всеми.
И стали закрытей. 
Хотя нараспашку душа.
Мы так повзрослели. 
Но освободились от зрений и мнений.
И просто живем, 
обстоятельно и не спеша.

Я тебе расскажу колыбельную,
непременно с хорошим концом.
Сон пришел.Он идет с понедельника
с незавидно усталым лицом.

По стеклу разбегаются отблески
заунывного снега - дождя.
Спотыкаясь, в конфузливой робости,
вечер горбится. в ночь уходя.

Засыпай в бесконечном кружении
мыслей, свергнувших поздний обряд.
При луны беспокойном свечении,
на тебя устремившей свой взгляд.

Засыпай. Позабудь о содеянном.
а под всплески непрочного сна
я тебе расскажу колыбельную.
В ней о том, что приходит весна.

А  время - мимо нас. И сквозь.
Не замечая наши души.
И каждый - опоздавший гость.
То звонче, то теплей и глуше.

И каждый не в ладах с судьбой,
которая рассудит строго,
с другими, с миром и с собой
на этой временной дороге.

Идем, сбиваясь и спеша,
смеясь, задумываясь, мучась.
И наша вечная душа
свою запоминает участь.

Для будущих крутых стремнин,
для тихих заводей и чащей.
Развилок, тупиков, вершин.
Обрывов, срывов, ввысь летящих.

А время - мимо нас. И сквозь,
и против, и назло, и через.
Сбылось хоть что-то, не сбылось,
но впереди - причал и берег...

Ну а потом. А что потом.
Потом случается, быть может.
Хватаем жизнь голодным ртом.
И эта жизнь всего дороже.

И снова стужа. Зябнут времена
в ветрах, метелях, что белей и гуще.
Вся наша жизнь давно разделена
между весной ушедшей и грядущей.

Между надеждой, что ушла уже,
и между той, что родилась намедни.
Между любовью, что живет в душе,
и той, что рвется к ней после обедни.

Морозно в мире. Зябнут времена.
Остатки снега все белей и гуще.
И жизнь затихла в зимних складках сна,
между весной ушедшей и грядущей.

Сумерки дышат свежестью 

ночи тревожной возле.

Неотвратимость нежности
сумерек этих после.

Неотвратимость вечности,
той, что на ночь спустилась.
Ласки, тепла, сердечности,
чуда неотвратимость.

В белой своей безгрешности
снег над землей летает.
Неотвратимость нежности
в жизнь мою наступает.

А ей сбежать так хочется. Совсем.
От дома, обязательств и проблем.
Запутавшись меж споров и дилемм.
Не отвечая никому и всем.

Сбежать от пустоты. От суеты.
И от ночной холодной немоты.
От слов с изнанкой, лжи и правоты.
От сложности ходов и простоты.

А ей сбежать. И только. И всего.
От горя и безверья своего.
От всех и вся, совсем без ничего.
Не разбираясь, как и отчего.

Сбежать. Не объясняя, не прося.
Не собираясь и не унося.
Сбежать, по насту и зиме скользя.
Так хочется. Сбежать. Да вот нельзя.

Мир, в зиме обветшалый,
поседел и замёрз.
И укутан печалью
от снегов и до звёзд.

Холодов белолистье 
рассыпается сплошь.
И крадется по-лисьи
застарелая ложь.

О возвышенном счастье.
Том, которого век
среди зла и напастей
мира ждёт человек.

Для которого будто
он живёт и рожден.
В мире, старом и смутном,
средь земель и времён.

В мире, скованном напрочь,
суетою сует.
Где господствует "надо".
А мечта - только бред.

Где зима состоялась.
Где весна - напрокат.
Где душа обозналась
и ошиблась стократ.

И в миру обветшалом, 
что не станет новей,
нянчит горечь и жалость
у бессолнечных дней. 

Да, устала, озябла.
Но светла и жива.
В ней - надежда и правда.
Этой правдой - права. 


 

"Посреди ли пустыни или в большом городе - 
     всегда один человек ждет и ищет другого»

                Паоло Коэльо /Алхимик/

Знойным летом, в переливах вьюги,
в побережье, в шуме городском,
в тишине -  всё ищем мы друг друга,
а найдем ли. Может быть, найдем...

У судьбы мирской свои законы.
Нормы, строй и правила свои.
Ищем мы знакомых - незнакомых
по великой логике любви.

И до вздоха, что один остался,
на краю пустыни и глуши,
любим мы того, кто оказался
половиной нашей же души.

Половиной сердца, половиной
нашей жизни, радости, любви.
С нами рядом был в пути недлинном
и на нашем краешке земли. 

Бродят люди в этом странном веке,
в перекрестках ветреных его.
Человек идет за человеком...
Пусть же всякий встретит своего.

Слова слагаю в рифмы. И картины

из-под пера просты и хороши.

Под тихим солнцем - осени равнина.

И мудрый взгляд осенний у души.

Она затихла. Ей немного надо.

Совсем немного счастья и тепла.

И станут одолимыми преграды.

И облетит укоров мишура.

Исчезнет беспокойство ожиданья,

тревоги лета, вызовы судьбы,

и суета, и горечь оправданья,

и о надеждах страстные мольбы.

С осенним миром я теперь в согласье.

За дальней далью - радости весны.

И никакие поздние ненастья

и перемены ветра не страшны.

Зреет новый сентябрь 
с ароматными терпкими снами.
Гроздья яблок блестят 
в остывающей мирно листве.
Без обид, суеты
облака проплывают над нами
в своенравную даль.
И роса засыпает в траве.

Пахнут травы иначе.
И ветви свисают иначе...
Смотрят пристально звезды
на пришлую осень мою.
Я пред нею в долгу.
Долг намерено мной не оплачен.
Зреет добрый сентябрь
 в тихом лете, на самом краю.

Зреет теплый сентябрь.
Так задумчиво, медленно, строго...
Солнце нынче умылось
размашистым резвым дождем.
Где-то осень моя
бродит гордой шальной недотрогой.
Август Яблочным  Спасом
от грусти земной огражден.