— Ну? — спросили они меня, наливая. — Шо ты нам скажешь за Украину?
— Крым ваш, — дружелюбно сказал я.
— Именно! — ответили мне, назидательно подняв небу указательные пальцы. — Благодаря Бога и Путина, шоб ты знал.

Я взял в руку кусок сала и несколько стрелок зеленого лука. Взял заранее. И хлеба взял. Вдруг потом не дадут?

— Крым ваш, — повторил я, выпивая. — Но его возвращать придется.
— Кому это?! — вскинулись они. –
— Где взяли, туда и полóжите.
На меня посмотрели с недоумением, а потом сказали:
— А ну, отдавай сало, вражина такая!

— А можно его грекам отдать, — предложил я, кусая сало и тыкая лук в соль.
— Каким это? — опять встрепенулись они.
— Древним...
— Не глуми! — замахали они руками. — Подохли твои древние греки. Давно. При царе еще.

Я вспомнил древних греков и подумал, что дал маху: таким бы я и сам ничего не вернул...

— А почему нас никто не любит, по-твоему? — спросил они, когда мы выпили еще.
— Кто не любит?
— Ну, Америка эта поганая, к примеру? Вообще никто не любит. Токо мы хоть шо-то, а они вот! Главное, Крым этот вообще на дороге валялся - дурак не подберёт! И Донецк зря валяется...
— Вы это Ахметову скажите...
— НАТО это поганое... Фашисты эти... Вот выбьем их и заживём, наконец. Президент — молодец, скажи ж? С того и поддержка населения у него большая.

— У Сталина с Гитлером больше было, — напомнил я. — По лагерям особенно.
— Ай! – отмахнулись от меня. — То когда было... Всё мы сделаем! Всё можем! И науку, и экономику эту поганую... Всё сделаем. Ну, всё буквально!

— А скажи мне, кум, — сказал кум, — Почему Америке всё можно отымать, а нам даже своё нельзя?
— Что своё?
— Ну эту... Новороссию эту или как её там...
— А американцы что отняли?
— Югославию, суки, всю забрали себе. Не так, что ли?

Я попытался вспомнить, что это там такое в Монтенегро или Словении американское теперь. Не вспомнил.

— Не забрали ничего американцы у Югославии, — ответил я. — Нечего мне тут свистеть…

— Вот она — Болотная ихняя, — горько резюмировал кум. — Если сейчас Луганск не взять, майдан этот московский и до нас докатится. Шо-то думать надо.
— Я вам именно это и предлагаю, — напомнил я, — и ничего больше. И еще — читать маленько.
— А шо читать! Шо тут ещё читать! — возмутилась Ванькина баба.
— Дядька мне с Крыму звонил, дак, говорит, мы тут все в ноги прям Путину кланяемся и говорим: «Владимир Владимирович! Вы — наш царь!» О так вот люди говорят!

— А можно мне пожить не при монархии? — спросил я. — У нас вроде какая-то другая конституция была ж, не?
— Чего спорим? — сказала Ванькина баба. — Давай, прям счас сыну в Запорожье позвоню? Его и спросим!
— Звони, — уныло согласился я.
— Ярослав! Сыночка! — заголосила она в трубку. — Маленький! Ты как там среди фашистов?
— Каких фашистов? — осторожно спросила трубка.
— Ну, хохлов!
— Мам... — сказала трубка, — вообще-то я — украинец.
—Дак а бандеровцы ж кругом?!!! — возмущенно заорала она.
— Мам... — так же осторожно сказала трубка, — ты вообще-то в курсе, что Степан Бандера — герой Украины?

Инфаркта с инсультом удалось избежать только при помощи сеанса интенсивной самогонотерапии.

...Мы б, наверное, нормально б еще выпили, если б за каким-то чёртом не зашел разговор о вступлении СССР во Вторую Мировую. Они мне хором спели, что «22 июня, ровно в 4 часа, Киев бомбили, нам сообщили...» ну, и так далее.

— Шо ж тут неясного? — спросил кум. — Посмотри любое кино!

Я догадывался — не миновать мне раската, но, не удержавшись, таки заметил, что 17 сентября 1939 года СССР вступил в WWII на стороне Гитлера. Гробовое молчание для начала повисло над столом. Началось короткое затишье перед бурей.

— Ты зачем такой приехал? — спросили они.

И понял я простую вещь. Им не надо знать про тридцать девятый год.

Они и так уверены, что танков и самолетов у немцев было больше.
Они точно знают, что Россия всегда права и их не собьёшь.
Они любят начальство, потому, что считают его умным.

Они не хотят замечать, что у них нет ни одного русского компьютера, машины, телевизора, телефона или холодильника. А если им об этом сказать, то они отмахнутся. «Сами всё сделаем!» — гордо говорят они, но не объясняют, почему не сделали до сих пор.
Им не важно, что страна со всеми этими воскресающими из мрака Сталинградами и Ленинградами возвращается в холодные болота прошлого.

— Россия всех победит! — говорят они.

Где победит? Когда победит? Зачем? Им даже неинтересно знать, а есть ли смысл вообще кого-то побеждать? В футбол никого победить не можем без Калашникова!

Они не знают разницы между фашизмом и нацизмом. Но, убедив себя в том, что на Украине власть взяли фашисты, не замечают, как сами становятся нацистами.

И они действительно не любят Болотную, потому, что не понимают, зачем эта Болотная нужна. Но они говорят: «Наши русские мужчины на Украине воюют за добро!»

И кто скажет, что это не так? Добра на Украине действительно много, а теперь оно ещё и условно ничейное. Вот, наконец, и национальная идея — война нашего зла за чужое добро.
Очень по-православному.

***
...Пили мы долго. Они почти победили меня, но наутро я взял реванш.
— Ну, что, государственники! — сказал им я на прощание. — Сами ж видите: предатель бодрый, а патриоты из вас какие-то хилые получаются. Чё ж так-то? Как я на вас Новороссию-то оставлю?

— Иди ты на хер! — с очень высокой степенью искренности сказали мне.

...Я люблю их. Им непонятно, почему я думаю по-другому. Почему я не патриот (патриоты бывают только такие, как они, все другие — неправильные). Они не понимают, что и почему произошло со мной. Вроде ж, всю жизнь вместе выпивали!

Объяснить хоть что-то нереально. Я пробовал. Ничего не вышло: им нужны максимально простые ответы на предельно сложные вопросы. Чем проще, тем лучше. Хотелось бы без цифр и ссылок. На уровне страсти.

Что я мог сказать людям, которые всю свою жизнь считают унижением? Они потерпят, но дайте им хотя б Новороссию! А то вообще, кроме Гагарина гордиться нечем!

Лучше Жванецкого не скажешь: «История России — это вечная борьба невежества с несправедливостью».

Они всерьёз думают, что идёт реставрация великой страны. Они не понимают, что любая реставрация — путь в прошлое.

И не надо говорить, что их кто-то зомбирует. На хуторе давно есть интернет, спутниковые тарелки и вообще масса способов получать любую информацию. Но именно любая им-то и не нужна: они хотят знать ровно то, что соответствуют их убеждениям. И ничего больше.

Поэтому, как и что они думают — вовсе не результат зомбирования. К сожалению, это свободный выбор свободных людей. Какие люди, такая и свобода.