ДУРНЫЕ ДНИ.
Когда на последней неделе,
Входил он в Иерусалим,
Осанны навстречу гремели,
Бежали с ветвями за ним.
А дни всё грозней и суровей,
Любовью не тронуть сердец.
Презрительно сдвинуты брови.
И вот послесловье, конец.
Свинцовою тяжестью всею,
Легли на дворы небеса,
Искали улик фарисеи,
Юля перед ним, как лиса.
И тёмными силами храма,
Он отдан подонкам на суд,
И с пылкостью тою же самой,
Как славили прежде, клянут.
Толпа на соседнем участке,
Заглядывала из ворот,
Толклись, в ожиданье развязки,
И тыкались, взад и вперёд.
И полз шепоток по соседству,
И слухи со многих сторон.
И бегство в Египет и детство,
Уже вспоминались, как сон.
Припомнился скат величавый,
В пустыне и та крутизна,
С которой всемирной державой,
Его соблазнял сатана.
И брачное пиршество в Кане,
И чуду дивящийся стол,
И море, которым в тумане,
Он к лодке, как по суху шёл.
И сборище бедных в лачуге,
И спуск со свечою в подвал,
Где вдруг она гасла в испуге,
Когда воскрешенный вставал... Борис Пастернак
*******************************************
Широка, необозрима,
Чудной радости полна,
Из ворот Иерусалима
Шла народная волна.
Галилейская дорога,
Оглашалась торжеством:
"Ты идёшь во имя Бога,
Ты идёшь в Свой царский дом!
Честь Тебе, наш Царь смиренный,
Честь Тебе, Давидов Сын!"
Так, внезапно вдохновенный,
Пел народ, но там один,
Недвижим в толпе подвижной,
Школ воспитанник седой,
Гордый мудростию книжной,
Говорил с усмешкой злой:
"Это ль Царь ваш, слабый, бледный,
Рыбаками окружён?
Для чего Он в ризе бедной,
И зачем не мчится Он,
Силу Божью обличая,
Весь одеян чёрной мглой,
Пламенея и сверкая,
Над трепещущей землей?"
И века прошли чредою,
И Давидов Сын с тех пор,
Тайно правя их судьбою,
Усмиряя буйный спор,
Налагая на волненье,
Цель любовной тишины,
Мир живит, как дуновенье,
Наступающей весны.
И в трудах борьбы великой,
Им согретые сердца,
Узнают шаги Владыки,
Слышат сладкий зов Отца. Алексей Хомяков
***************************************
ВЕЛИКИЙ ПОНЕДЕЛЬНИК.
ЧУДО.
Он шёл из Вифании в Ерусалим,
Заранее грустью предчувствий томим.
Колючий кустарник на круче был выжжен,
Над хижиной ближней не двигался дым,
Был воздух горяч, и камыш неподвижен,
И Мёртвого моря покой недвижим.
И в горечи, спорившей с горечью моря,
Он шёл с небольшою толпой облаков,
По пыльной дороге на чьё-то подворье,
Шёл в город на сборище учеников.
И так углубился он в мысли свои,
Что поле в унынии запахло полынью.
Всё стихло. Один он стоял посредине,
А местность лежала пластом в забытьи.
Всё перемешалось: теплынь и пустыня,
И ящерицы, и ключи, и ручьи.
Смоковница высилась невдалеке,
Совсем без плодов, только ветки да листья.
И он ей сказал: «Для какой ты корысти?
Какая мне радость в твоём столбняке?
Я жажду и алчу, а ты — пустоцвет,
И встреча с тобой безотрадней гранита.
О, как ты обидна и недаровита!
Останься такой до скончания лет».
По дереву дрожь осужденья прошла,
Как молнии искра по громоотводу.
Смоковницу испепелило до тла.
Найдись в это время минута свободы,
У листьев, ветвей, и корней, и ствола,
Успели б вмешаться законы природы.
Но чудо есть чудо, и чудо есть Бог.
Когда мы в смятении, тогда средь разброда,
Оно настигает мгновенно, врасплох. Борис Пастернак 1947г.
*****************************************************
ВЕЛИКИЙ ВТОРНИК.
ПРИТЧА О ДЕСЯТИ ДЕВАХ.
Они засветили лампады свои;
Навстречу они Жениху поднялися толпою,
На радостный праздник любви.
Их было пять мудрых и пять неразумных. Уж тьмою,
Бесчисленных звёзд небеса заблистали,
Но медлил Жених. Долго девы прождали;
Уж сон безмятежный спустился на них,
И дремой смежились усталые очи...
Внезапно в немой тишине полуночи,
Послышался крик: «Се, Жених,
Грядёт! Исходите навстречу!» И — девы восстали,
Спеша полуночный исполнить обряд,
Елеем пять мудрых лампады свои напитали,
И так неразумные им говорят:
«Мы не взяли, сёстры, елея с собою,
Светильников пламень угас,
И ныне мы к вам приступаем с мольбою,
Елея мы просим у вас».
Им мудрые молвят в ответ: «Хоть помочь мы и рады,
Но только ни вам не достанет, ни нам на лампады,
Купить у торгующих вы бы могли».
И вот к продающим спешат неразумные девы...
Тогда раздалися веселья напевы:
Жених приближался. С Ним вместе вошли,
Пять мудрых на свадебный пир со своими,
Лампадами. И затворилися двери за ними.
И прочие девы к закрытым дверям,
Вернулись. Стеная и плача, они восклицали:
«Отверзи, о Господи, Господи, нам!»
И слышат в ответ в неутешной печали,
Они Жениха укоризненный глас:
«Аминь, говорю вам, не ведаю вас!». К.Р. (великий князь Константин Романов)
*********************************************************************
ВЕЛИКАЯ СРЕДА.
Первосвященники, книжники, старейшины -
Интеллигентство древних дней,
Таили злобу на малейшее,
Что власти их противно ей.
Христос им стал поперёк горла,
Народ ведь слушает его,
А погубить его недолго,
Найти предлог лишь для того.
Иуда им тогда поможет,
За серебро его продаст,
И тридцать сребренников тоже,
Измены символ, нам он даст.
И в то же время у народа,
Любовь к Христу уже была,
И грешница живому Богу,
Мирро на голову лила.
Народ и власть - проблема вечна,
А день, который был тогда?
Всё проходило скоротечно,
Но все запомнили - Среда! Сергей Момджи
***************************************
ГЕФСИМАНСКИЙ САД.
Мерцаньем звёзд далёких безразлично,
Был поворот дороги озарён.
Дорога шла вокруг горы Масличной,
Внизу под нею протекал Кедрон.
Лужайка обрывалась с половины.
За нею начинался Млечный путь.
Седые серебристые маслины,
Пытались вдаль по воздуху шагнуть.
В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной».
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы.
Ночная даль теперь казалась краем,
Уничтоженья и небытия.
Простор вселенной был необитаем,
И только сад был местом для житья.
И, глядя в эти чёрные провалы,
Пустые, без начала и конца,
Чтоб эта чаша смерти миновала,
В поту кровавом Он молил Отца.
Смягчив молитвой смертную истому,
Он вышел за ограду. На земле,
Ученики, осиленные дремой,
Валялись в придорожном ковыле.
Он разбудил их: «Вас Господь сподобил,
Жить в дни Мои, вы ж разлеглись, как пласт.
Час Сына Человеческого пробил.
Он в руки грешников Себя предаст».
И лишь сказал, неведомо откуда,
Толпа рабов и скопище бродяг,
Огни, мечи и впереди – Иуда,
С предательским лобзаньем на устах.
Пётр дал мечом отпор головорезам,
И ухо одному из них отсёк.
Но слышит: «Спор нельзя решать железом,
Вложи свой меч на место, человек.
Неужто тьмы крылатых легионов,
Отец не снарядил бы Мне сюда?
И, волоска тогда на Мне не тронув,
Враги рассеялись бы без следа.
Но книга жизни подошла к странице,
Которая дороже всех святынь.
Сейчас должно написанное сбыться,
Пускай же сбудется оно. Аминь.
Ты видишь, ход веков подобен притче,
И может загореться на ходу.
Во имя страшного её величья,
Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану,
И, как сплавляют по реке плоты,
Ко мне на суд, как баржи каравана,
Столетья поплывут из темноты». Борис Пастернак
********************************************
ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ.
События выстроив без спешки по порядку,
Стихал последний перед Пасхою четверг.
Ночь затушила чернотой остатки,
Закатного костра, и день померк.
И город, будто в тишине пригнулся,
И сгорбленным, пред звездами предстал,
Ввысь башнями и стенами тянулся,
Луной облитый иудейский храм.
Он опасался скорого навета,
И дом, где Пасху есть они могли,
Велел найти двоим лишь по приметам:
Прохожий у ворот, кувшин воды...
Всё шло размеренно, как будто бы случайно,
Нашлись и устланная горница и стол,
И переплелся вечер с вечной тайной...
С двенадцатью Он тихо в дом вошёл.
И было Таинство дано в воспоминанье:
Чаша вина, ломанный хлеб для них,
Чтоб каждый в предрекаемых скитаньях,
Не забывал, чей стал он ученик.
Понять все не могли, как ни старались,
И, лишь надеялись: придёт заветный час!
От странных слов вдруг споры разгорелись:
Кто больше, и зачем так мало нас...
Он подождал, когда гам прекратился,
Сказал: «Симон, се сатана просил,
Чтоб сеять вас повсюду, как пшеницу,
Я ж о тебе молитвы возносил...» Иеромонах Василий (Росляков)
********************************************************
ВЕЛИКАЯ ПЯТНИЦА.
ВЫНОС ПЛАЩАНИЦЫ.
Выносится в толпу святая Плащаница.
Все расступаются, склоняясь перед ней.
Я слышу тихий плач. Заплаканные лица,
Мне видны, сквозь огонь бесчисленных свечей.
Свершилось! Кончены предсмертные страданья.
Умерший на Кресте положен в гроб Христос.
И в пенье клироса мне слышится рыданье,
И я роняю сам скупые капли слез... А.Жемчужников
**********************************************
Люблю часы, когда ложится,
На землю ночь в Страстной Пяток.
В церквах мерцает Плащаница,
Апрельский воздух чист и строг.
И мнится: вкруг свечей струится,
Неисчислимых душ поток,
Там их незримая светлица,
Им уготованный чертог.
Уснули ль маленькие дети,
Ушли ли скорбно старики -
Все царствуют в Христовом свете.
А здесь, у нас свистки, гудки,
Очередной набат в газете,
И только в сердце песнь тоски. Александр Солодовников
