...вот так и получилось, что пошёл я в туманную ночь за помощью в указанном направлении... клевер густым ковром устилал мой путь, если бы он ещё не был так пропитан влагой летних ночей... Сапоги, мои лёгкие, замечательные сапожки из шевро, изготовленные в Вильнюсе мастером Шоломоном, моментально промокли насквозь, и через какое-то время я почувствовал, что в них скопилась водичка. Плюнув на нежданное и малоприятное обстоятельство, я снял сапожки, вытряхнул из них скопившуюся росу и, обжигаясь, двинулся дальше босиком. Впрочем, очень скоро я почувствовал бодрость и свежесть во всём теле; ноги стали горячими, и было полное ощущение, что от них исходит пар. Которого, разумеется, я не мог видеть из-за сплошной темени. По внутренним бокам у сапожек имелись ушки, чтобы за них подвешивать обувку, когда ею долго не пользуешься. За эти ушки я и связал сапожки, перекинул их через плечо. Так и руками легче размахивать... в темноте прилетели ко мне ангелы и дьяволята от музыки, начали навязывать мне под ритм шагов свои темы, пока - одна другой скучнее... Это хорошо, давно уже не было посещений моей персоны этими милыми созда... о, Великий Боже! какие создания! Творения... и не творения... да ладно, не вдаваться же в теологические дебри... лучше прислушиваться к мелодиям... всё было, было! И эту тему я использовал уже, а вот этот шелестЮ едва слышный... проскальзывают передо мною тени словно птицы ночные...
Так шёл я, испытывая совершенно незнакомые мне ощущения летней росистой ночи, с пятнами тумана, которые в сплошном мраке часа Быка светились слабым свечением. нежным и робким, словно нечто призрачное, но совсем нестрашное сопровождало меня в этой внезапно случившейся прогулке... Вдруг я заметил, что стал различать какие-то мелочи. вроде того что вижу свои ноги-руки, даже какие-то деревья могу разглядеть - правда, одними лишь абрисами... наверное, адаптация зрения...
И тут... меня встретили какие-то большие, с барана величиной, животины, оказавшиеся псами, предположительно, белого цвета.
один из них, наверное, начальник этой шайки, встал у меня на пути; две другие псины - по бокам от неё. Едва слышное рычанье: значит, у псов - врождённая интеллигентность: не облаивают, не пытаются напасть, не пугают. Но - предупреждают. Мол, мы - на службе, кто ты и чего тебе надо...
Собаки - не моя страсть; это - моя любовь. Поэтому я решил с ними договориться. Присел на корточки, слегка протянув руку вперёд. Те псы, что были по бокам, тоже уселись, а командир продолжал стоять напротив меня, но уже не рычал.
- Понимаешь, старый, я тут случайно оказался, безо всякого злого умысла... мне твоего хозяина найти надо... чего бы я ночами искал в этих клеверах... мне на хутор надо, да! помощь, понимаешь ли, мне нужна! к Арунасу мне надо, к Арунасу!
Главный цербер, услышав имя хозяина, наклонил голову, будто пытаясь уловить, с какой ноты прозвучало "Арунас". Потом решительно лизнул мне кисть по-прежнему протянутой руки, подошёл ближе, разглядывая моё лицо. Другие собаки тоже подошли приложиться к ручке.
- Ну, пойдём, дружище! - и мы пошли. Главарь впереди, иногда оглядываясь на меня и одобрительно виляя - вправо! - хвостом. Это хорошо! хвост вправо у собаки - признак дружеского расположения. коллеги - по бокам от меня, справа и слева, чуть-чуть пропустив меня вперёд.судя по силуэтам деревьев, я несколько отклонился от нужного направления. Предводитель вдруг громко подал голос - один раз, но очень громко! и лишь один раз! -гав - и всё. Вновь оглянулся, бодро вильнул хвостом...
Вдруг мелькнул слева от меня какой-то огонёк... я начал приглядываться... наверное, это - озеро. Или пруд... на том берегу - костёр. Вернее, костерок... На фоне начавшего светлеть неба - уже густого ультрамаринового оттенка с россыпями созвездий, с утренними зорями, - виднелось нечто громоздкое, устрашающее своей комплекцией, массивное, с потаённой агрессией... одноглазое чудище, с - буквально! - огненным взором. И это пламя взора отражается в воде, образуя дорожку.Чудище притаилось на берегу жуткого водоёма, подходы к которому охраняют топи да трясины... чудище приманивает к себе поближе сбившихся с пути странников, пилигримов, бедных музыкантов и художников, заблудившихся влюблённых... Этот монстр... недаром он в ночи! Это опасно! нельзя идти на манящую призрачность уюта и тепла! Нельзя верить пламенеющей дорожке, она указывает на бездну, пучину! Только как понять, где очаг настоящий, а где - приманка... вот... и готов новый сюжет для картины... только пусть будет два огонька, как два глаза... и дорожки тоже пусть светят в ночи... А ведь, если бы не собаки, я пошёл бы на свет... в топи.
Теперь только бы добраться до гостиницы! Там уже ждут новой работы натянутый на пяльцы лист хорошей литой бумаги, коробка замечательной французской пастели... И музыкальную фразу, принесённую на чёрном крыле не забыть бы! Но прежде надо к Арунасу...
... через несколько минут нас - меня и почётный эскорт из славных собачек - встретил хозяин хутора Арунас...
... я выспался на сеновале, закутавшись в холстины и домотканые коврики...
... тем временем была отремонтирована колымага...
... пообедав, двинулись дальше...
... в гостинице я лихорадочно накинулся на работу...
... теперь это чудище укрощено, оно мирно дремлет и никому больше не принесёт горестей...
... оно заключено в рамки картины...
... когда сильно начинало давить в висках, вспоминал монстра - помогало... иногда...
***********************************************************************
.... мы с вами можем разглядеть уже совсем нестрашного монстра на выставке ЧУРЛЁНИСА...
... или в альбомах с его репродукциями...
.... и можно послушать его, ЧУРЛЁНИСА, музыку... на пластинках, например...
... картина теперь называется "ПОКОЙ"...
