Художник Э. Гуревич / Мир, унесенный Катастрофой...
Памяти 6000000 зверски замученных братьев и сестер моих посвящаю свое творчество. Э.Гуревич.
Э.Гуревич. Старый Вильнюс, скрипач на крыше.
Еврейские кварталы старого Вильнюса, раннее утро, спешит на утреннюю молитву "Шахарит" рабочий люд, чтобы воздав хвалу Творцу, поспешить в свои многочисленные лавочки и мастерские зарабатывать тяжелый свой хлеб. Всем найдется место в старинной синагоге, стены ее помнят Виленского Гаона, помнят бурные споры его многочисленных учеников с "митнагдим", доходившими иногда и до рукоприкладства. Знаменитый город, Литовский Иерусалим, оплот духа, уклад жизни по законам прадедов... И над всем этим миром молитв, споров, тяжелого труда и забот о пропитании и воспитании детей, над всеми этими склоками, свадьбами, сватовствами и разводами, над крышами города плачет, смеется, стонет и взывает к небесам скрипка полусумасшедшего скрипача Йоселе. Все в округе знают, что ютится он на чердаках, спускаясь на грешную землю только просить "нэдивот", а то и просто за куском хлеба. Останавливаются прохожие, задирают головы дети и домохозяйки, пораженные немыслимыми рыданиями его скрипки, уносящими в поднебесье, в мир волшебных грез...
Э.Гуревич. Еврейский кузнец из местечка.
С утра до ночи стоит звон-перезвон над кузницей в еврейском местечке, одной из самых уважаемых профессий здесь всегда считалась профессия кузнеца. Ведь кто, как не он, на все руки мастер - и коней подковать, телеги и оси отремонтировать, колеса для них оббить новыми железными ободьями, затейливую чугунную ограду для местной Управы смастерить, железные светильники с иудейской символикой для местных синаг, йешив и хейдеров выковать, и разные механизмы наладить. А косы, сеялки, бороны, разную железную утварь, незаменимую в хозяйстве, он вам изготовит на высшем уровне, будут 100 лет служить вам и вашим детям! Даже из соседних сел и еврейских хуторков везут к кузнецу Аврааму поломанные брички, ведут подковать коней и волов... Темно еще на улице, а уже пылает пламя в кузнечном горне, ловко подхватывает Авраам щипцами раскаленные докрасна подковы, летят искры над наковальней под ударами его тяжелого молота. А как подвернется свободная минутка - можно и Вавилонский Талмуд поучить, а после работы еще и в йешиве допоздна поучиться... Тяжелый труд у местечкового кузнеца, да ведь нужно многочисленную семью прокормить, внуки его уже помогают ему в работе, а из заработанного - пожертвовать десятину своему шилю, да и о бедных не забыть - Тора крепка делами!
Э.Гуревич. Старая Варшава, еврейский сапожник.
Старая Варшава... Сколько написано о еврейских кварталах с многочисленными лавочками, базарами, еврейскими магазинами и всевозможными швейными и сапожными мастерскими! Здесь вам и костюм сошьют по последней парижской моде и сапоги стачают высшего качества - носить-не сносить их! А ведь сапожник еще и мудрец, и знаток Торы, да и просто балагур и добрый советчик. Вы и не заметите, как за ремонтом ваших ботинок пролетит время за прибаутками и хохмами, обсуждениями политических и государственных проблем! Дааа...! Кто знает, зачем к нему больше заходили - то ли детишкам обувку сшить, то ли просто поговорить обо всем на свете!
Э.Гуревич. Субота в местечке.
Вот и пришла Царица Суббота в еврейское местечко, отставлены все повседневные дела и заботы, снимается повседневная одежда и можно опуститься в микву, одеться во все чистое и одеть праздничный штраймел и талес. В строго назначенное время всей семьей зажигают Субботние Свечи - сначала девочки и незамужние женщины по одной свече, а потом замужние женщины по две свечи и последняя зажигает две свечи хозяйка дома. Читаются молитвы во славу Творца и все садятся за стол с обязательным Субботним чолнтом во главе. А на следующий Субботний день можно уединиться главе семьи за изучением Торы, домашние отдыхают а дети тихонько играют на улице... Так проходили годы и были крепкими еврейские семьи, строго следовавшие Заповедям Торы и дети чтили родителей своих и жизнь казалась прекрасной. Суббота хранит евреев, а евреи хранят Субботу!
Э.Гуревич. Клейзмеры в местечке.
Где то на Волыни, в Польше, Белоруссии, Полесье или Украине, одним словом - на задворках Европы, в черте оседлости Российской Империи. Места зарождения хасидизма, старинных синагог под соломенными крышами и Великих Цадиков. Вот и эта синагога как две капли воды похожа на синагогу Бааль Шем Това, может быть в ней он только что молился... Клейзмеры пришли в местечко. Пришли из соседнего еврейского хутора, где играли на веселой свадьбе - известный всей округе часовых дел мастер Реб Шмуэль выдавал замуж свою красавицу дочь за сына Вижницкого раввина. Та еще была свадьба! А просто остановились в самом людном месте и давай играть, да и не просто так, а играть и петь Псалмы о Золотом Иерусалиме, о Храме, о Царе Давиде и еще о многом, волнующем еврейские души! И кто же равнодушно пройдет мимо, собирается народ, слушают затаив дыхание домохозяйки и детишки, старики и отцы семейства, кое кто уже и слезу пустил, - до чего же нужен он евреям, до чего желаем и далек - Храм Отца Небесного на Масличной Горе! А там, глядиш, и подбросят монетку и стопарик нальют и на новую свадьбочку позовут играть! Есть такая еврейская профессия - веселить Народ Наш в будни и в праздники, в дни побед и огорчений, петь Псалмы Давидовы и играть веселые мелодии... А потом опять дорога, от местечка к местечку, в грязь, дождь и снег... Мы клейзмеры, мы душа еврейского народа!
Э.Гуревич. Старый Вильнюс, еврейская свадьба.
Старый Вильно...Irushalaim de Lita... Веками здесь жили евреи. Это город Виленского Гаона, синагог, йешив, мидрашот и хедеров.Город еврейских корней и вековых традиций отцов и прадедов наших, одним словом - Литовский Иерусалим... Жили в еврейских кварталах с узенькими улочками и переулками, c тесными, перенаселенными дворами и домами, многократно перестраиваeмыми - места на всех нехватало. Здесь же были многочисленные лавки, мастерские, кузницы, магазинчики, еврейские больницы и Раввинатские Суды, - кому, как не им было поддерживать Галахический уклад жизни. Шорники, портные, сапожники, пекари и ломовые извозчики и т.д. Умный, веселый, работящий народ, сносящий погромы и издевательства, но остающийся сильным духом и верным своей Торе. Моя новая картина называется; "Вильно. Свадьба молодого раввина." Только что вышедших из-под Хупы молодых встречают выбегающие навстречу и пританцовывающие мама и бабушка, дедушка с детьми и многочисленные родственники и соседи. Клейзмеры играют веселую музыку, а с ними и соседи по дому.Молодых благословляют и читают молитвы за их благополучие. Сейчас все подымутся в дом, где их ждет роскошный стол с праздничными яствами; здесь и смалец, и гусиный паштет, шкварки, фаршмак, гусиные шейки, жирнейшая селедочка и вареная картошка в мундирe и, конечно же,- роскошный челнт.И все это под сладкую наливочку и водку. А за столом все усядутся по порядку: молодые во главе стола, рядом родители и раввины, женщины и мужчины - раздельно. А потом будут танцевать и тоже отдельно - женщины с женщинами и мужчины с мужчинами. И вся свадьба будет под руководством Бадхена - весельчака и балагура, залезающего на стул, а то и на стол, и не дающего скучать никому. А в завершение - Mitzve Tanz, когда каждый из гостей мог танцевать с невестой через платок. На картине видны эти платки за поясом и в кармане мужчин. Средства на свадьбу собирались загодя, по грошику и, обязательно, - советуясь с раввином. Милые, добрые старые времена, унесенные Хoлoкостом... Кто уедет в Палестину, кто в Америку, кто-то пойдет в строители Коммунизма, а кто-то погибнет в пламени Катастрофы...
Э.Гуревич. Эскиз к картине "Дамский портной".
Уголок мастерской старого портного, великого мастера своего дела - он и мужской и женский и детский , но больше - дамский портной, настоящий поэт в своем мастерстве обшивать своих клиенток, одевать их по последней моде. И не беда, что несут ему неважнецкий материал - он так скроит его, так перелицует старые пальтишки и платьица, что все будут довольны обновками! Старая керосиновая лампа, списки клиентов, ключи от каморки с пуговицами и готовыми заказами, нитки, наперсток, иголки, ножницы, сантиметр, видавший виды утюг, кружка с водой да безотказный "Зингер" - верные его помощники в добываниии нелегкого куска хлеба. И прикорнуть под утро можно тутже, за рабочим столом, опустив голову на руки...
Э.Гуревич. Хедер
... В трехлетнем возрасте отцы заворачивали их в талесы, брали на руки и относили в хедер - еврейские религиозные школы для маленьких мальчиков, где меламеды, учителя, обучали их основам Торы, письменности и математики.
Хором заучивали Псалмы, сидя за длинными столами, а подросших ребят учили молиться, стоя за штендером - специальным приспособлением для чтения Святых Книг - держась за который обеими руками и раскачиваясь, постигали Основ Мироздания.
Через хедер прошли все еврейские мальчики, пронеся через всю свою нелегкую, а зачастую, трагическую жизнь признательность и уважение к своим первым учителям...
Э.Гуревич. Учеба.
Ах, воспоминания детства, сладкий сон на теплых волнах забот и тревог о нас наших бабушек и дедушек, первых учителей наших, первых наших наставников...
А как приятно засыпать уставшему от учебы маленькому внуку на сильных дедушкиных руках, под монотонное чтение и бабушкины разговоры - не заболел ли внучек, нет ли у него температуры...
Э.Гуревич. Беседа.
Заканчивается тяжелый трудовой день, ноют натруженные руки, вечереет и можно собраться вместе перед вечерней молитвой Маарив у местного раввина, живущего здесь же, при синагоге, поесть горячего, а, главное, обсудить насущные роблемы, послушать доброго совета о помолвках, свадьбах, поговорить о политике, о ценах на овес и еще Бог знает о чем...
Э.Гуревич. Пурим в местечке.
Вот и пришел в местечко веселый праздник Пурим, праздник, когда читают Мегилат Эстер, праздник чудесного избавления еврейского народа от злого Амана, праздник хлопушек и смешных маскарадных переодеваний, праздник, когда каждому порядочному еврею ну просто положено напиться так, чтобы не отличить Мордехая от Амана...
Э.Гуревич. Сапожник, мудрец, учитель.
Его работой можно залюбоваться со стороны: быстрые, скупые,точные, как хорошо налаженный
механизм удары молотка, тут же подклеенная подметка сама собой ложится точно на свое место и не успеваеш подсмотреть, как она уже прибита маленькими гвоздиками, которые он придерживает губами.
А он уже заканчивает прошивать дратвой старые сапоги и обтягивает кожей модельные колодки - будут деткам
новые ботинки.
А при этом еще и поддержит обсуждение с клиентами политических новостей или расскажет уморительный анекдот.
А вообще то он еще и каббалист и ученики у него есть, а как нет клиентов - тут же достает с полки стариные,
зачитанные донельзя книги с закладками - успеть поучить очередное толкование Каббалы или Вавилонского Талмуда.
И никто не знает,сколько ему лет - может 75, а, может и все 85.
Э.Гуревич. Синагога Маарал, Прага.
Старинная Пражская синагога МААРАЛ, стерильно-музейно-антрополого-кладбищенская чистота и порядок.
Билеты туристам на входе, фотовспышки и отлакированные отличным лаком скамьи и штендеры, на них сидели, за ними молились поколения, [все сохранено нацистами в соответствии с директивами Геббельса о создании еврейских музеев, как напоминание о давно вымерших древностях...
А ведь здесь кипела жизнь, эти стены, подсвечники, светильники и шкафы для свитков Торы и балконы для женщин помнят молитвы великого Пражского Гаона, его споры с прихожанами, его толкования Торы и, главное,- его Голема!
Их дух и сейчас витает в сумрачных помещениях синагоги, они тихонько переговариваются между собой, спорят и плачут о безвозвратно ушедшем и далеком, но навсегда вечном...
Э.Гуревич. Дедушка и внуки.
Ну кто, как не он, научит, покажет, подскажет, расскажет маленьким внукам все премудрости Танаха, а сколько знает он разных историй, так и льнет к нему младшая внучка, - хоть и строг дедушка, а всегда найдется для нее конфетка...
Э.Гуревич. Скрипач на крыше.
Скрипач на крыше, крыши города моего детства, на них я любил забираться и сидеть, подолгу всматриваясь в даль, как сейчас помню все, до мельчайших подробностей.
А еще были замечательные, таинственные, пыльные чердаки, обители бездомных кошек.
А скрипач..., да был, конечно и скрипач, ну какой, спрашивается, нормальный город может просуществовать без скрипача на крыше?
Э.Гуревич. Шофар.
...Они уже с трудом приходят сюда, годы берут свое и, по большей части одинокие и больные, ведомые неистребимой силой духа, собираются помолиться и послушать трубление в шофар в своем, только их хасидского двора шиле, тусть старом и обветшалом, как они сами, но в своем.
А звуки шофара завораживают, заставляют задуматься о скором приходе Мошиаха, придущего спасти свой народ, свой Израиль и весь огромный Мир от сил зла и скверны...
Э.Гуревич. Йешиботник.
Учитель местной еврейской школы для девочек, он целый день собирал митцвот - пожертвовани для нищих, больных, бездомных и сирот, промок под дождем и под вечер, вернувшись домой и скинув промокшие, худые свои ботинки и наскоро поев, тут же усаживается в своей комнате, куда никому из близких нет доступа, за заваленный книгами стол.
Скорее вчитаться в очередной раздел Каббалы, забыв обо всем, вчитываться в Тайну Мироздания, доступную только посвященным и, заглядывая в разные книги, сравнивая прочитанное и уносясь над всеми проблемами бытия!
Э.Гуревич. Хеврон, еврейская свадьба.
Хеврон...
Как много в этом слове для умов и сердец еврейского народа, древняя столица Израильского Царства, еще до Иерусалима.
Недалеко от усыпальницы Маарат га Махпела находится еврейский квартал Авраам Авийну - островок в море арабских домов, магазинов и мечетей.
Где -то начало века 20-го.
Свадьба,-большое и радостное событие у немногочисленных обитателей еврейского квартала, состоящего, в основном, из йшиботников знаменитой Хевронской йешивы и их семей, множество гостей из Иерусалима и окрестностей.
В окружении гостей и соседей, под веселую музыку музыкантов и, то и дело срывающихся в пляс хасидов и детворы, к уже стоящему под хупой юному жениху-йешиботнику мама и бабушка торжественно подводят невесту с покрытым вуалью лицом.
Только жених может снять с нее вуаль, и вот уже одеты обручальные кольца, и равом прочитана ктуба - свадебный договор и раздавит жених ногой стакан - на счастье молодых и пустятся в пляс хасиды...
Возрадуются на небесах Авраам, Ицхак, Йаков, Ривка, Сара и Лея за свой народ и благославлят молодую пару!
Еще так далеко до арабского погрома 29-го года, еще так безоблачно небо...
Э.Гуревич.Старая Варшава, еврейская улица.
Ничем не приметная узкая улочка в еврейском квартале старой Варшавы, неподалеку от рыночной площади, вывески обязательных кошерных лавок и сапожных мастерских, снующие в поисках клиентов балагулы - обладатели двухколесных тачек - кому что подвезти, они порой вытаскивали на себе поклажу немысленных размеров, как лошади, лишбы заработать грошик.
Известный всем толкователь Танаха основал здесь же, совсем недавно, йешиву Хасидов Варшавы, над входом в которую как раз сейчас прилаживают вывеску двое его учеников, а самого рава перехватили по дороге домой выскочившие из мастерской сапожники - послушать его толкование очередного раздела Книги книг.
Здесь же и Биржа безработных и просто место, где есть и о чем поговорить и с кем, ну и, конечно, - сборщик пожертвований для покупки участков земли в Эрец Исраэль, и бросают в щель его медного ящика кто сколько может, по копейке, по грошику,отрывая от семьи, - ведь дело святое.
Снующим везде детям еть дело до всего, а маленькому чистильщику обуви в ожидании клиентов можно почитать, усевшись на ящике из под гуталина...
Э.Гуревич. Майн Штеттеле Белз.
...А еще Умань, а еще Бреслав, Бердичев, Вижницы, Броды, Витебск, Мукачев, Александрия и еще сотни еврейских местечек, хуторков и слободок на бескрайних просторах Восточной Европы...
По ним давали фамилии, отсюда вышли известнейшие хасидские направления, Гаоны и Цадики, писатели и художники, народовольцы и революционеры и т.д.
Марк Шагал, родом из Витебска, до конца дней своих не забывавший его, при встрече в Париже с земляками переспрашивал неоднократно: "Так вы не из Витебска?", в надежде услышать весточку из родного дома.
Землепашцы и ремесленники, мелкие лавочники и менялы, талмудисты и поэты, гонимые ветром по всему свету.
Почти все это было сметено, выжжено, истреблено до тла страшным нашествием, имя которому - Холокост...
Э.Гуревич. Утро.
Способных учиться, постигать Великое Учение и получить Смиху - звание раввина, брали на свое содержание всей общиной, каждый выделял десятину из своего заработка, а как же иначе - кто еще сможет так говорить со Всевышним, кто будет за всех молиться, учить маленьких детей и проводить Хупу - свадебный обряд, проводить Брит- Милу (обрезание) и Бар - Мицву (обряд совершеннолетия) , примирять конфликтующих супругов и провожать в последний путь умерших и еще много всяких нужных человеку вещей, если он еще человек и, конечно же - еврей?
И успокаивались люди, видя по ночам свет старой керосиновой лампы в его окне, знали - он будет молиться за них до самой утренней зари...
Э.Гуревич. Талмудисты.
Вавилонский Талмуд, Талмуд Бабли...
Они обсуждали очередную главу его всю ночь.
Толковали, каждый по своему, спорили до хрипоты, до рукоприкладства, не заметили, как подкралось утро, что один из них уже заснул прямо на стуле, и, с красными глазами, пытались прийти к единому мнению - ну как же объяснить ее в йешиве, ведь они же, все трое, авторитетнейшие раввины...
