Цитата сообщения galkapogonina Михаил Ефремов: «Русские кричат: "Россия, вперед!" Я придумал продолжение: "Россия, вперед! Там яма"!»

http://host13561.v.shared.ru/articles/article_28.html
...из интервью с Михаилом Ефремовым // "Медведь", 27 октября 2011 года

Михаил Ефремов: «Русские кричат: "Россия, вперед!" Я придумал продолжение: "Россия, вперед! Там яма"!»

В связи с новым витком скандала и успеха проекта «Поэт и гражданин» – он же «Гражданин поэт» – наш обозреватель Игорь Свинаренко встретился с актером и многодетным отцом Михаилом Ефремовым. Разговор шел не столько об искусстве, как можно было ожидать, сколько о том, как перестать беспокоиться и начать жить, – практически по Дейлу Карнеги. Для этого, как выяснилось, надо плюнуть на политику, относится к ней насмешливо и цинично – это главное, ну а остальное приложится.

Важное замечание: по некоторым причинам личного характера мы с Михаилом водку не пили совершенно. Только чай. Это экзотика – говорить с человеком за жизнь стрезва, но уж так вышло.

Скажи, Михаил, а ты пост только по водке держишь или по закускам тоже?

– Рыбу ем иногда. Гадов употребляю. Сыр. Так что это не чистый пост – но я должен сказать, что мне первый раз удается не есть мяса и птицу так долго.

А когда у тебя все это началось?

– Когда я покрестился – а сделал я это самостоятельно, – мне года двадцать три или двадцать четыре было. И вот держу пост. Ну а что, люди, которые раньше жили, дураки что ли?

Я думаю, что вот это легко и без преувеличений можно назвать духовностью. В прямом смысле слова. А то же еще при Советах было много разговоров про атеистическую духовность, которая вообще непонятно что такое.

ЧТО УБИВАЕТ?
– А че мне говорить-то? – сразу взял быка за рога Ефремов. – Я такое количество интервью в своей жизни дал – все, что мог, уже сказал.

С таким же успехом можно сказать, что ты много раз в своей жизни обедал, и что, теперь не обедать больше? И не выпивать?

Михаил в ответ закуривает.

Курение убивает, – считаю своим долгом предупредить его как человек, бросивший эту вредную привычку в 1994 году. Однако его не запугать.

– И ТВ убивает, и компьютер… И мобильный телефон – своим излучением. И атомные станции убивают. И природа убивает! Тайфуны там разные. Цунами. Торнадо. И смог убивал прошлым летом.

И женщины убивают. Вон Шарлотта Корде зарезала…

– …Марата. Это ужасно. Только Борис и Глеб сказали, что не будут драться. И очень плохо кончили. Но зато хорошими запомнились.

А девушка эта еврейская – в Ильича стреляла, как ее? Фаня Каплан.

– Она по близорукости не убила.

У меня есть майка на эту тему – Love killsslowly. Но сегодня на мне другая.

Он читает вслух надпись на майке:

– «Может, водочки выпьешь?» Чехов. «Дядя Ваня». Эта твоя майка мне очень нравится.

Водка – она не убивает. Если употреблять ее умеренно. Другое дело – передоз: если выпить три ведра воды, тоже можно умереть. Я так думаю.


НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС
Михаил! Я вот о чем хочу спросить. Ты всегда был на виду, ты давно любим публикой, даже продвинутой. А в последнее время ты прославился еще больше: так вышел на авансцену, что один шаг – и ебнулся бы в оркестровую яму.

– Я вот тут был на футболе…

…так люди смотрели не на игру, а на тебя, да?

– Не-не. Мне просто в голову пришло… Русские кричат: «Россия, вперед!» Я придумал продолжение этого лозунга: «Россия, вперед! Там яма!» Или даже: «Русские, вперед! Там яма!» Мне кажется, этот лозунг – националистический.

Я не понял, какой из лозунгов он имел в виду – «Русские, вперед!» или «Русские, в яму!» – но переспрашивать не стал. Потому что дебаты по национальному вопросу часто заканчиваются рукоприкладством, а этого хотелось избежать. И я сказал примирительно:

Тем более что мы с тобой не русские…(М. Ефремов позиционирует себя так: «По маме я чуваш, а по папе – мордвин».)

– Да нет, почему…

А, ты имеешь в виду, что по культуре мы русские.

– Так и надо – по культуре.

Может, и надо. Однако есть еще один важный критерий, по которому определяется, русский ты или нет: считают ли тебя русские своим.

– Какие русские? Проханов?

Проханову, мне кажется, это все по.... Я разговаривал с одним майором, Героем России. Который воевал на Кавказе и стал инвалидом. Он сказал, что русский – это тот, кто и по крови русский, и ведет себя правильно, а еще православный.

– А Шнуров недавно сказал, что если б щас прошли свободные выборы, то нас бы они не порадовали. Мы себе представить не можем этого ужаса! На таких выборах, абсолютно свободных и честных, Гитлер бы победил.

Согласен, это было бы ужасно. Так вот этот майор…

– Я не могу это комментировать. Потому что я не в этом мире живу. В другом. Хотя я повидал разных майоров, я же служил в армии – но в советской. В другом мире служил.

Вот мы изящно от «Русские, вперед!» и падения в яму перешли к армии.

– Про яму я в шутку сказал. Все, что я говорю, надо понимать как шутку.

Я, кстати, тоже в шутку сказал.

– Все эти обобщения, поколения, национальные идеи – я далек от этого.

АРМИЯ
Расскажи три случая из своей армейской жизни.

– Я не буду рассказывать про ту армию – потому что, если я стану рассказывать, она покажется такой хорошей, такой романтичной… Настоящей мужской школой. Она для всех такая – были моложе… Это естественно. Так что я не хочу про армию рассказывать. Ностальгия… Люди, у которых молодость прошла в СССР, они при делах сейчас. И, конечно, вспоминают, как было здорово в пионерлагере. И вместе с этими, которые при делах, про это обязана вспоминать вся страна. Которая и не понимает порой, о чем вспоминается. Потому что вспоминают по-разному. Вообще все эти штуки национальные – мне кажется, это стыдно. А вот разговоры о том, что мы великие, мы страшно великие – это терапия, может, такая. Самозаговор. А когда этого много, это кому-то начинает действовать на нервы. Некоторые воспринимает это как рекламу. Те ребята, которые вышли на Манежную, десять лет подряд слушали, что мы – великая страна. Слушали – и жили в нищете.

Значит, в этой ситуации ты, как человек ответственный, решил про армию промолчать.

И я вспоминаю историю о том, как военнослужащий Михаил Ефремов записался добровольцем в Афганистан, потому что там тепло, а в казармах плохо топили. Однако бдительные командиры позвонили Олегу Ефремову, тот приехал и, видимо, всем все правильно разъяснил про геополитику и интернациональный долг. Тема Афгана отпала надолго – вплоть до съемок фильма «9 рота», где Михаил убедительно сыграл прапорщика.

– Ну я могу кое-что рассказать. Три случая – хороший, плохой и средний. Один раз меня вызвали в первый отдел и спросили, почему я рассказываю анекдоты про Брежнева. Так я им еще анекдот про него рассказал, новый. Они посмеялись – и отпустили. Вот одна история про армию. Помню, мы, еще «духами», курс молодого бойца проходили: трехкилометровые кроссы, с противогазом, и я ни разу не добежал до конца – то ногу стирал, то задыхался, неважно. (Это, наверно, плохой случай. – И. С.) Потом нас послали на картошку, осенью. Потом мы поехали на картошку через полгода службы. И вот там я захотел в казарму – я уже забыл о доме и хотел в казарму. Мы в землянке жили, спали, поворачиваясь по команде – чтоб теплей было. А как клево – я прошел такую штуку! С какой-то стороны хорошо, а с другой – бред! Зачем? Сейчас, наверное, в армии то же самое, ведь за двадцать пять лет мало что изменилось. В этом смысле. Изменилась… – как это называется? – идеология. Что было нехорошо – стало хорошо.

Плюс на минус.

– Раньше меня, до двадцати пяти лет, и всю страну учили, что наживаться – это плохо.

Но ты все равно фарцевал. (А я – нет.)

– Я фарцевал. Но про меня нельзя говорить как про представителя народа. Я не представитель народа, я – мажор. Я форс-мажор, я супер-мажор! Я в другом мире живу. Люди нормальные вот будут читать и подумают: чего он несет? Они не знали, где вермишель купить, а я в это время вел мажорскую жизнь…

Мажор, который служил в армии – это не совсем мажор.

– Перестань! Никита Сергеевич Михалков вообще на флоте служил. Он сын высокопоставленных родителей, и я тоже, это определение такое – мажор. В армии многие служили: кто в Театре имени Советской Армии, кто в полку при «Мосфильме».

Вот ты говорил про противогаз, а для лошадей были противогазы?

– Хрен его знает, я в кавалерии не служил. И на «Мосфильме» не служил. Я служил в авиации.


На фото: в спектакле "Чапаев и Пустота"

СЛАВА XXXL
Скажи, Михаил… Насколько я помню, впервые громкая слава пришла к тебе после роли Дубровского в одноименном фильме.

– Да и даже ролью в «Когда я стану великаном» я прославился.

Вот как! Это где вы с Васей играли школьников. То есть ты таковым и был, а Васе тогда уж годков двадцать стукнуло. Это как тридцатилетний Меньшиков играл кадета у Михалкова в «Сибирском цирюльнике»… (Сам Ефремов про те времена вспоминал: «Я и другие ребята, которые играли школьников, были вправду маленькие, и нам отказывались продавать портвейн. А Васе уж за двадцать было, мы его просили, он шел нам навстречу – покупал выпивку.) К чему это я? К тому, что проект «Поэт и гражданин» прозвучал, и громко – но что можно прибавить к славе, которая и так зашкаливала?

– Слава? Я живу не для нее. Глупо было бы жить для того, чтобы прославиться, родившись в такой семье, как моя. Я, скорей к сожалению, наверно, и к своему стыду, плыву по течению. Я не предпринимаю каких-то усилий, чтобы чего-то добиться.

Ну и ничё страшного. Лишь бы тебя несло в правильную сторону.

– Вообще мне очень трудно отвечать на вопросы вроде «А что вы хотели сказать этим или тем? А вот вы здесь что и как?» Лучше говорить на отвлеченные темы.

Значит, ты работаешь не для славы…

– Для чего работают люди вообще достаточно трудно объяснить. Мне очень нравятся слова Олега Палыча Табакова о том, что счастливая у нас профессия – ты выпендриваешься и еще деньги за это получаешь. А если тебе это и по кайфу – тогда ваще… Это конечно – ну поперло. Так вот мне перло в жизни. Извините!

Вот из великих…

– Кто такие великие? Ты про кого?

Про твоего отца.

– А, отец… Отец – это отец!

Так вот мало кто, как твой отец, так метко передал гены в следующее поколение. Мощное сходство! Это как посыл из вечности – ребята, вот что такое бессмертие! Оно бывает! Хоть в таком смысле. Вот почему тебе так прет? Отчасти потому, что люди при виде тебя испытывают радость. Послушайте, это почти бессмертие! И ты являешься носителем этого сигнала. Этой мысли. Этого чувства! В этом – кайф зрителя.

– Наверно. Мне со стороны, то есть изнутри, трудно судить. А у меня вот, видишь – фотокарточка, на ней мои дети. Еще одно поколение. Но здесь не все, это год назад снимали, еще Борька маленький не родился.

Ты, наверно, уже получил бесплатный проездной на метро? Как многодетный отец? Начиная с трех детей дают.

– Я пока нет. Жена, может, получила, у нас как раз соцзащита в доме находится.

А все-таки скажи, ты ожидал, что проект «Поэт и гражданин» так мощно выстрелит?

– Нет! Никто не ожидал, совершенно. По жизни всегда так получается, когда делаешь что-то, грубо говоря, левой ногой, ну просто без финансов, без продумывания, без всего этого структурирования и анализа, без фокус-групп… Мы сидели и просто выпивали. Васильев, Быков и я. «Пропивая нулевые» на канале «Дождь».

А вы там, говорят, реально бухали? Не притворялись? Не кривили морды, попивая воду?

– Мы пили. Но – немного. Хотя нас выводили как-то раз на улицу, чтоб продышались…

В эфир вышло четыре часа, а на самом деле…

– Мы сидели с шести вечера до трех ночи. Девять часов сидели! Монтаж был щадящий, потому что можно было так смонтировать, что мы бы выглядели, как ужас, прилетевший на крыльях ночи. Пьяная гадость с матерщиной!

Но какой был высокий гражданский градус, когда вы с Бахминой беседовали про то, как она рожала в тюрьме!

– Бахмина – очень милая женщина. Все люди, которые к нам приходили – они все нормальные люди. И если бы мы про кого-то думали, что он… то мы б его и не позвали. На фига нам нужен человек, если мы о нем думаем че-то за глаза? А это все люди, которых мы знаем, и все их знают. Бахмина – герой! Любой заложник – герой…

Ну скажи, сколько ты тогда выпил?

– Я не считал. Вася считал. Ну бутылка бурбона была убита. Но я же еще пил с людьми, которые приходили. Я же вел себя жестко и выпивал рюмочку с каждым, кто приходил, – что он, то и я.

Литр ты взял на грудь?

– Нет, грамм шестьсот или семьсот.

Я тебе скажу, что если в растяжку – это не страшно. Сто грамм в час – это нормально.


На фото: кадр из фильма "Статский советник"

ВОДКА И СУДЬБЫ РОССИИ
– Если мы начали говорить про водку, то я скажу телегу, которую хотел сказать именно «Медведю». Мужскому журналу.

Я было подумал, что он снова изложит известную постоянным читателям нашего журнала историю про то, как он хотел дать своей дочке имя Водка, чтоб можно было, по настроению, называть девочку то Водочкой, то Водярой, но он сказал про другое.

– Дело в том, что я понял исторический закон, который определяет, когда в России меняется абсолютно все: строй, режим, общественно-политическая формация.

Редко меняется.

– Два раза менялось. В 1917-м – ну как бы мы считаем, хотя на самом деле все было иначе, все было сложнее, мы теперь это знаем, потому что пережили перестройку. Так вот что я хочу сказать, товарищи дорогие, в 1914 году царь Николай Второй ввел сухой закон.

И все навернулось.

– Нравится тебе это или нет – но это факты. Не знаю, может, было виновато продажное царское правительство, может, опечатанные вагоны. Может, это и было. Но это мелко для такой большой страны, как Россия! Дело в другом: как протрезвеет народ, хотя б на годик, так сразу у него глаза открываются! Это случилось в 1917-м, и абсолютно то же самое – в 1985-м. Мы протрезвели – и сказали: давайте будем предпринимателями! И – нашла коса на камень. Году в 1988-м. Вроде и сухой закон, но в то же время и частное предпринимательство – что ж, я у себя в ресторане не могу торговать водкой? А потом привезли спирт «Рояль», он был везде. Прошло всего шесть лет, с 1985-го до 1991-го. А с 1914-го, как ввели сухой закон, и до конца Гражданской сколько прошло? Лет семь-восемь. Ну у нас не все свершилось к 1991-му, где-то к 1993-му была создана та конфигурация власти, что мы имеем. До выстрелов по Белому дому еще были попытки что-то создать. Русские люди, когда бросают пить, трезвеют и хотят создать что-то другое! И чтоб они прекратили это делать, им сразу подвозят спирт «Рояль». Потому что трезвым русский человек долго быть не может…

А был же анекдот про 1985 год. Народ протрезвел и спросил: а куда подевался царь?

– Вот и в 1917-м то же было. Протрезвели люди и спросили: воюем ни за что ни про что, как же так?

Восемь лет не пить… Представь, что мы с тобой не пьем восемь лет! Дожили ли бы мы до сегодняшнего дня? Что б с нами было?!

– Может, продались бы кому-то. И нажили бы по миллиарду долларов и остров в океане. Я все-таки уверен, что есть такой исторический закон – о влиянии водки на русскую историю. Вообще когда человек говорит, что он ввел бы сухой закон (надо, кстати, проверить, кто предложил с десяти утра продавать), так это прямое подстрекательство к свержению существующего строя. Если, конечно, судить по историческим фактам. Напиши тут: «Оба, конечно, смеются».

Пишу. Кстати, Рамзан Кадыров разрешил продавать водку с восьми до десяти утра. И ничего.

– Ну там другой народ, другой менталитет. Когда ты просыпаешься утром в горах и видишь всю эту красоту… Понятно, почему они так бьются за это. Чтоб туда не приходили чужие.

НОВЫЙ ПРОЕКТ
И вот вы долго сидели, пили… Тогда на «Дожде». С Васильевым.

– Мы не пьяные были, а – радостные. У нас был стол. У нас была задача устроить праздничный стол. Мы провожали нулевые годы.

Это, я считаю, очень удалось.

– Большое спасибо людям, которые работают на «Дожде», и Васе, конечно.

А кто все это придумал?

– Придумали это Андрей Васильев, Вера Кричевская и Наташа Синдеева.

Это – удача. И вот у вас стол. Приходит Быков…

– И там, за столом, в трепе, я сказал Быкову: «Пиши свои вирши, а я их буду читать». Поскольку мы были поддатые, я сказал, что читать их буду в женских одеждах. И мы называем этот цикл «Месячные». И как месячные настают, появляется русская женщина, в разных ипостасях, и высказывается стихотворно про то, как ее все достало.

Ага, вот, значит, какой был первоначальный вариант!

– Да, такая была идея. Поначалу. А дальше Вася, лучший медиаменеджер десятилетия, взял все в свои жесткие руки. Но как только он это сделал, я отказался быть женщиной.

Вам, артистам, это не по...?

– Мне – нет. Постоянно переодеваться, гримироваться по часу – не люблю. И тогда Андрей придумал, что это будут поэты. А Женя Митта придумал декорации. Потом они пытались приклеить мне бакенбарды, но от этого я тоже отказался – современные же стихи. А стихи быковские – хорошие, мне кажется. Не в том смысле, что хорошие – нельзя говорить, хорошая частушка или плохая. Я этот проект вижу так: мы частушки поем на современные темы, вот и все. Неожиданно это оказалось очень востребовано – обнаружилась нехватка частушек! Это, наверно, оттого, что дворов не стало.

Дворы убиты точечной застройкой.

– Их не стало. Они есть где-то, но их очень мало. Они наверняка по России есть, но, конечно, Россия не Москва. Это категорически не Москва! А в Москве… вся Москва превратилась в офисный планктон.

Вы, значит, перевели это в практическую плоскость не за тем новогодним столом, а позже.

– Да, где-то через месяц или два. Когда мы увидели, как хорошо смонтирована наша та программа, когда я оценил канал «Дождь», понял, что это очень достойный канал. А потом у нас конфликт случился… Я к Наташе совершенно не в претензии!

Ну как можно быть тут в претензии! Дело тонкое… Восток!

– Теперь мы на «Эхе Москвы».

Вот у нас всегда был сектор печати отдел пропаганды… Мы как бы вернулись в те времена. И даже еще глубже в прошлое – вернулись к тому, что стихи читают, как раньше на площади. Как это было до книгопечатания. Или до конца оттепели.

– Нет, интернет – это другая ситуация. Это не площадь. Другое дело, что в инете люди пишут стихи. Нам было бы интересно отбирать стихи и читать лучшие. Чтоб был не один Быков! Это была бы уже пародия на Быкова. А что, если бы сегодня был жив Лермонтов или Пушкин? Они бы этого не написали? Написали бы! Почему они вечные, почему они классики?


На фото: кадр из фильма "День выборов"

ПОЛИТИКА
– Наш проект – это шутка живая. Почему я побаиваюсь говорить на эти темы? Шутка – очень тонкое дело. Это чистый joke.

Но несмотря на это или как раз благодаря этому – успех! Так часто бывает, если от чистого сердца и бесплатно. Любовь, например. Пипл хавает!

– Я бы не сказал, что «хавает» – это не тот пипл, который хавал стадионами.

Быков говорил, и не раз, что не надо иметь жестких политических убеждений – как Чехов их не имел. Вася себя всегда позиционировал как циника, на баррикады особо не ходил. И ты весь в искусстве.

– Я пофигист, конечно.

Да, ты никогда не говорил, что должен пойти и зарезать, ну не знаю – Шарлотту Корде, например.

– Однако пофигисты не совсем же идиоты. Мы же видим, что вокруг происходит. К политике и всяким таким вещам мы относимся все напряженнее и напряженнее. Очень как-то все серьезно. Хочется сказать – легче, легче! От себя, от себя!

Да… В какой-то момент и пофигисты вдруг чем-то озаботились, этой музой, когда «солнцем палимы…», «там били женщину кнутом, крестьянку молодую». Что проняло вас – или это больше игра? Людям интересно: до какой степени вы вовлечены в это, трудно ли вам делать серьезные лица и вопрошать – доколе?!

– Мы не делаем серьезные лица. Не делаем, не делаем!

Вот интересно, насколько это искусство и насколько – гражданская позиция? Вы вменяемые – или уже демшиза?

– Не думаю, что мы демшиза. Думаю, мы вменяемые. Хотя бы потому, что… ты пойми, у нас руководитель-то – Вася!

Да, точно…

– Совсем бредовые вещи мы же не будем выдавать. Понимаешь, в чем дело? Это рассчитано на разумных людей, на людей, которые что-то читали, которые – хоть иногда – смотрят в инете и по ТВ новости. Все-таки хочется надеяться на лучшее. Я думаю… Я вообще ничего не думаю по этому поводу! Мне реально странно, что мне задают такие вопросы. Ведь это капустник!

Да!

– А капустник – это всегда интересно.

Это КВН по сути.

– КВН – это буриме. Там молодые ребята – я судья, я знаю. А у нас – старческий КВН. Точнее, капустник. В КВН очень много хороших шуток. И главное там не шутки, а вот эти молодые люди, которые че-то делают вместе. Не прагматичное, не то, что можно потом потрогать и продать… Из музыки, из песенок, из шуток – из этого КВН выросло огромное количество народа. КВН – это российское ноу-хау!

А сколько КВН отнимает у тебя сил?

– Нисколько. Я получаю удовольствие. Когда я смотрел КВН по ТВ – это было одно, а когда меня туда впервые привел Юлий Соломонович Гусман – другое, на меня это мощнейшее впечатление произвело. Со сцены идет огромная молодежная энергия! Это так здорово. Я, честно говоря, и шутки мало какие запоминаю – их много, и они все новые и новые…

В КВН, как в театре: живая энергия от людей или идет, или не идет.

– Должна идти. У кого идет – тот и побеждает. Есть команды, которые зажимаются…

Холодно себя ведут.

– Ну они обычно и не выигрывают.

Вот когда ты говоришь о проекте, что Быков сочиняет, ты декламируешь – а Вася-то что делает?!

– Как что? Мы с Быковым, может, сами бы и не отважились. Проебали бы все. Сделали бы раз или два, а потом – да ладно! Один уехал, другой занят, туда-сюда… А Вася держит нас в тонусе. Ну и потом, в моей жизни так получилось, что он авторитетный для меня человек. Да еще и друг. То есть я не жду от него идеальной, явной подставы. Хотя на маленькие подставы он способен, естественно. Но на такую ж совсем... По его словам, он понял, что «Поэт и гражданин» удался, когда ему позвонила моя мама и спросила: «Андрей, а Мишу не посадят?»

Это очень хорошо. Хороший, в смысле, знак! И что, у тебя есть ответ на этот наивный мамин вопрос?

– У меня? А за что сажать-то? Что я сделал? Я убежден, тем более в такое время, что, как бы мы ни относились к Путину и Медведеву, ко всем, кто у власти, они не дураки! Они разумные люди. Ну ладно, они решают свои вопросы – но это не мое дело. А я ничего не сделал! Я ж не выдаю секретов, инсайдерской информации… О том, что завтра, к примеру, иена обвалится или дефолт случится.

Что, тебе правда известна дата дефолта?

– Нет. Про дефолт я пошутил.

Слава богу. Отлегло.

– Да какой дефолт, он невозможен – у нас же выборы! Скоро.

Выборы? Миша, так все выборы уже отменили.

– Как отменили?

Теперь всех просто назначают. Ты разве не знал?

– Кто же будет выбирать «Единую Россию»?

Она сама уж как-нибудь. Без твоего участия обойдется.

– Ну есть же люди, и есть процесс…

А, ты говоришь об имитации и декорациях! Это будет, это осталось, не волнуйся.

– Но я тебя уверяю, там есть люди, у которых есть мелкие дела. Нет, я хотел сказать – малые дела. Вот раньше надо было стать коммунистом, чтоб что-то делать.

Я не вступал.

– И я нет. В комсомол только в армии вступил. Иначе меня нельзя было взять на прапорщицкую должность – в политотдел, заниматься комсомольской работой.

В политотдел полка?

– Ну да, учебного полка. В Вышнем Волочке это была самая большая учебка.

Да… Ты пошел на компромисс.

– Почему? Мой отец был коммунистом. Он, когда работал в «Современнике», естественно, был членом партии. Олег Палыч тоже был коммунистом и – более того – даже начальником парткома. Или как там? Секретарем парткома! Он был секретарем парторганизации ВКП. Я уверяю тебя: и в КПСС, и в «Единой России», и в «Справедливой» есть люди, которые делают дела. Иначе б все рухнуло.

Я думаю, если б они пораньше вставали и побольше работали, то, наоборот, все быстрей бы развалилось. А так все цело – потому что они ни хера не делают, занимаются только своими делами, как ты заметил зорким глазом артиста и режиссера.

– А модернизация?

Я это слово уже слышать не могу.

– А как без нее-то? Это же естественное развитие, а куда ж еще? Жить надо лучше. А чтоб жить лучше, нужны новые технологии. Надо эти технологии освоить. Россияне, давайте осваивать технологии!

Я тебе сразу все скажу про нее, родимую, про модернизацию нашу – хочешь? Разговоры о ней плохи тем, что это всего лишь разговоры. А условий для нее нет, хотя они очень простые: гарантии для бизнеса, свободная пресса, независимый суд. Больше – ничего. А то у нас президент выходит и говорит, что у нас очень плохой инвестиционный климат, чиновники воруют, и он ничего не может с этим сделать.

– Но было б хуже, если б он выходил и говорил, что у нас все хорошо и трали-вали. Он говорит нормальные, естественные вещи. И мы это все понимаем!

А перевести тебе на русский язык?

– Слова президента?

Ну. «Вся страна ворует, она неуправляема, и мы ничего не можем сделать, друзья. Мы страной даже не руководим. И вам не дадим. Приехали!» Вам, художникам, это самый кайф – видеть развал империи…

– Империя, вообще все это – мне по барабану. Надо думать о маленьком человеке. К нему б не приставали! Но дело в том, что они еще не все поделили. Они трогают людей, которые работают на этих заводах, в КБ…

«Горе тому, кто обидит малых сих!»

– Президент в чем-то прав. Он говорит – надо же что-то делать! Ну ладно, он употребляет красивое слово – модернизация. Я же слежу как-то за этими делами. Он говорил про десять сталинских ударов – нет, про три чапаевских удара. Или все-таки десять каких-то пунктов у него есть?

«Не убий». «Не укради». И так далее.

– Нет. У него другие пункты, и он должен отчитаться по всем десяти. А по поводу критики власти скажу вот что: я могу так покритиковать! и так жестко!

Да ну ее нахуй, кому она нужна.

– Ну почему нахуй? Она, наверно, кому-то нужна… Я о другом: что я им, что они мне? Они мне за все двадцать лет, что я сознательно живу при капитализме, ничего не дали. Так я от них ниче и не ждал.

Не трогают, и ладно.

– И слава богу, что не трогают. Хотя за эти двадцать лет много чего сделано.

Много чего? Чего?

– Олимпиада – ладно, не будем про нее говорить, а вот что в армии теперь год служить и чемпионат мира по футболу в 2018-м у нас будет – это, несомненно, заслуга власти.

С армией, допустим, ладно. А футбол?

– Вы, далекие от футбола люди, не представляете, что такое чемпионат мира!!!

Я не понял, почему проведение чемпионата в России – это заслуга власти? Она что, взятки давала или уговаривала? Стояла на коленях?

– Мы же видели, как это происходило: Мутко и прочие… Ну, может, и дали денег, я думаю – да, дали. Хотя, конечно, ФИФА поступила в соответствии со своей программой – проводить чемпионаты в разных концах мира. Надо ж продвигать футбол.

Вот видишь!

– Вижу… Ладно – натырят, будет дикий распил, с этим ничего не сделаешь. Но надо же хорошо принять… У нас какая-то патовая ситуация. Мне правда интересно, сможет ли молодойпрезидент добиться каких-то реальных вещей. Год в армии – это лучше, чем два. Даже с балетными решили че-то и с пианистами. Они там, наверху, слышат. Что-то понимают. Питерские! У них от архитектуры разум. И потом, такое придумать – чтоб по дороге Москва–Владик ехать на желтой «Ладе», а по сторонам шашлык жарят… А еще очень важное вот что сделано: автоматы для оплаты телефона везде поставили!

Спасибо партии за это.

– Да, спасибо партии «Единая Россия» за мобильные телефоны, за пункты оплаты и за желтую «Ладу Калину». Конечно, нам нужно Учредительное собрание – но про это еще рано… Вот сейчас у нас заморозка – но так всегда бывает после революционных событий. Вся циничность ситуации с Ходорковским мне видна… Но у меня нет бизнеса. Я не бизнесмен, я – шут!

Ты, значит, себя как шута позиционируешь?

– Конечно – шут, клоун. Актер русского драматического театра… Теперь называется «Гражданин и поэт».

А, вы переименовали! Не «Аврора» – крейсер, а крейсер «Аврора»!

– Нет, без И, ты не расслышал: просто «Гражданин поэт».

Ой бля! Не зря твоя мама спрашивала: «А Мишу не посадят?»

– Еще раз говорю: я не понимаю – за что?! Я убежден, что я этим только помогаю власти! Если человек улыбнется над этим, значит, там поймут – что-то не так! И потом, серьезно относиться к таким вещам – ну ребята, мы ж не только что освободились от коммунистического ига!

Да-да. Я себя так же приблизительно уговариваю. В тех же терминах. Я, как человек, который проехался по тюрьмам разных стран, могу тебе сказать, что девяносто девять из ста зэков искренне не понимают, за что их посадили, они считают себя совершенно невиноватыми. «Это страшная ошибка, меня освободят со дня на день!»

– Это кто так говорит?

Ребята, что сидят.

– От тюрьмы да от сумы не зарекайся. И если ты меня настраиваешь на то, чтоб…

Нет. Нет!!! Не настраиваю.

–…чтоб я боялся – то я скажу: да, действительно, я все время боюсь. Но каждый раз, когда я читаю эти крамольные стихи, я давлю из себя каплю.

Да ты что? Правда? Ты гонишь.

– Ну определенную каплю. Из себя давлю. Каждым стишком. Но там этого, чего давить, еще много!

Есть еще резервы?

– Есть. Я же боюсь. Неправильно говорить боюсь. Я стремаюсь. Вообще стремак иногда может накатить. Но от стремака спасает смех!

Поговорили про историю с Гусинским и НТВ, десятилетие которого отмечали в этом году.

– По свободе слова у меня особых претензий к власти нет. Просто мы люди такие, иначе на эту тему смотрим, в отличие от западников. Что такого в этом нашем проекте, блин? Думаю, он на Западе и не проканал бы. Это генная память. Вот почему моя мама спросила, не посадят ли меня? Ладно, это шутка. Но мы шутим на какой-то же основе. Вот у польского журналиста возникла бы идея взять интервью у человека, который их президента критиковал?

Просто у вас всплеск славы произошел. И пожалте – интервью на этой почве…

– Эта слава пришла только благодаря новым электронным СМИ и инету. Если тебе нужна свобода – научись нажимать на кнопки. Если есть компьютер – получишь такую свободу слова, что у тебя уши завянут. Я поэтому туда и не хожу. В интернет.

Потому что тебе уши нужны.

– В основном потому, что там такое количество говна! Реального! Поэтому и не надо это читать…


На фото: кадр из фильма "Кошечка"

«НА САМОМ ДЕЛЕ»
У тебя интересная афиша на стене…

– А, это к фильму «Какраки» – мой портрет нарисовали Дубосарский и Виноградов. Но режиссер эту афишу не взял.

Ну я скажу, что на тебе весь фильм и держался. Тебя нет в кадре – и ничего нет. Ты – и все спасается. Ты вытащил этот фильм.

– Ну не знаю…

Тебя можно просто посадить в кадре, ты можешь просто молчать, а люди будут смотреть на тебя, ты держишь внимание чем-то, ты что-то излучаешь. Можно это по-научному объяснить? Измерить энергию?

– Не знаю. Не ко мне вопрос. Не ко мне.

Ты, значит, об этом не думал… Да тебе этого и знать не надо. Ты же не ставишь фильмы.

– Я не ставлю фильмы. Ставлю спектакли, иногда. Но я могу сказать вот еще что. Не знаю, правда, к чему ты это привяжешь. Я заметил, что в России самое популярное выражение у людей – самое! По-моему, популярней мата!

Ну-ка, ну-ка…

– «На самом деле».

«На самом деле, на самом деле»… – я вслушиваюсь в звучание.

– Все это говорят! Везде. И в жизни, и по ТВ. Я сам это иногда говорю. Но я стал следить за этим год-два назад.

О чем это говорит?

– О том, что у нас все не на самом деле. Это еще Михаил Сергеевич сказал, в «Новой газете», по-моему – про имитацию; что у нас кругом имитация. И когда в каких-то редких случаях не имитация, то люди говорят: «На самом деле!» Это из-за того, может, что пришел компьютер, пришла виртуальная жизнь. И поэтому нужно подчеркивать, когда ситуация не компьютерная, а живая. Я об этом задумываюсь потому, что это – страшное слово-паразит. Мне жалко людей, которые так говорят и сами этого не замечают.

Я бы добавил в эту копилку еще вот такое выражение: «Я что хотел сказать?»

– Ну это больше по-человечески. Но «на самом деле» – это, мне кажется, проявление массового подсознательного. Какие-то словосочетания выходят на первый план – значит, перед нами такое проявление.

Это еще и оттого, что русский язык довольно неточен. «Но панталоны, фрак, жилет, всех этих слов на русском нет», Пушкин. И Раневская: «Странно, жопа есть, а слова нету».

– Да, мы единственная страна, где так нервно относятся к мату. У нас есть неофициальный язык – мат.

У нас нет официального слова для «е...ься».

– Ну почему – есть: трахаться. Или – чпокаться, так сейчас говорят. Молодежь говорит.

Это тебе рассказала молодежь. Ты, как артист, должен специально ходить и подслушивать, что говорят люди.

– Это не я должен делать, ты путаешь! Путаешь артиста с правителем. Правитель должен загримироваться и ходить.

Жванецкий же ходит на Привоз послушать, как говорят люди. А когда Урсуляк снимал «Ликвидацию», он же артистов специально посылал в Одессу, чтоб они там жили месяцами, готовились к съемкам, учились говорить, как местные. А слова у нас неточные, словари путаются.

– Так это же очень хорошо.

Не вижу ничего хорошего. И чтоб на таком странном языке ясно выражаться – что нужно?

– Форма. Стихи. Стихи!

Я тебе скажу, что нужно: не всякие стихи, а только хорошие.

– Вот смотри. Частушка – она может и неправильною быть. Вспомни частушки! Вот, к примеру, такая: «Обломаю балалайку об повалено бревно, ты пройдешь не поздороваешься, сука ты, бл..., ........».

Да-да… Стихи! Поэзия, сцуко, та же добыча радия.

– Кто-то скажет – стихи, а кто-то – пошлятина. Это частушка. А в жизни, если можно без мата – то лучше без мата.

Я сам уж от мата подустал.

– Если матом – то хотя бы красиво. Я понимаю, когда пацаны матом орут, они хотят показаться большими! Но в то же время мы понимаем и пожилых людей. Особенно старых, которые прожили жизнь… Старики смотрят на молодежь и возмущаются. А у нас нету уважения к старшим. Этого у нас нет – и поэтому херово живем…

Так вот, чтоб выражаться ясно, надо быть гением. Как Пушкин. А что до него – Державин, например, или Сумароков – разве это можно читать? Вот Быков…

– А есть люди – не буду их называть, – которые на дух не переваривают Димку!

Как человека или как автора? Может, потому что он толстый? Или еврей?

– Как автора. Хотя, конечно, я не знаю точно, я не заглядываю в души к людям, которые к нему плохо относятся и предъявляют претензии. Некоторые недовольны, что он много пишет. Да и хорошо, что много! Пусть пишет! Ну не печатали б, если б плохо писал. Вот человек для меня в профессии очень авторитетный – Сергей Юрский – все-таки берет его стихи в свою программу.

И еще он захотел, чтоб приз ему вручил Быков.

– Да, на «Нике». Но я уверяю тебя, у нас народ такой, что у Димки еще больше недоброжелателей появилось! Ха-ха-ха!

ВИП-МОЛИТВА В ВЕНЕЦИИ
А вот я забыл, как называется ресторан в Венеции, ну, который в двух шагах от Campo St. Margarita?

– Что?

Ну, где вы отмечали твой день рождения.

– Я не помню. Я такие вещи не запоминаю – названия, адреса, даты…

Ты не помнишь, а ребята в этом ресторане вас помнят. Как вы отмечали твое пятидесятилетие, потрясали публику гульбой. Это хоть помнишь?

– Это было всего лишь сорокасемилетие.

А они рассказывали про пятидесятилетие – так им запомнилось.

– Наверно, им так Вася сказал. Он хотел меня унизить. Хотел, чтоб люди подумали, что я тоже старый перец, как он. А я не перец! Я молодой парень!!! Там, в Венеции, было прекрасно. Мы съездили всюду – куда хотели, к Бродскому в том числе.

Выпили у него на могилке?

– Да. Конечно. Пасха была, мы яйцами закусили – по-русски, в общем, посидели. И еще у нас была чудесная, как Вася ее называет, вип-молитва. Мы с Васей были с женами. А потом приехала кума наша, Маша Голубкина. И она там договорилась с местным православным священником, что он нас отведет в храм, где мощи Николая Угодника. (Венецианцы давно спорили с жителями Бари, у кого мощи настоящие, недавно провели экспертизу – и выяснилось, что и там, и там мощи подлинные.) Батюшка поговорил с падре, убедил его, и двести католиков сидели и ждали, пока мы помолимся у мощей. Я в итальянском не силен, но с нами был Глеб Смирнов, русский, который там живет, и он замечательно все переводил, отдельный ему поклон и уважуха. И вот мы прошли к алтарю, стали спинами к этим католикам… «Богородице Дево, радуйся» – такая чудесная молитва была.

Вася же атеист.

– Вася – атеист, но рука у него все-таки дернулась перекреститься. К этому он нормально относится. Но вот когда мы на колени пали, он ушел.

Есть же какие-то пределы, что-то святое у человека!

– Наверно, его проняло. Он молчал полдня. Мы его пугали, что окрестим. И когда Машка приехала, он подумал, что и правда…

Но он отказался.

– Он пока боится. Это одна из моих жизненных задач – Васю покрестить. Ему легче станет.

Видишь, он твой духовный отец, а ты будешь его крестный отец. Сквитаетесь. Будете друг другу отцы.

– Но он пока не может решиться.

Не надо откладывать, потому что в любой момент может случиться все, что угодно. И он может погубить душу, если уже не погубил ее.

ИТОГО
Михаил! Вот я слушал, слушал тебя сегодня – и понял твою позицию: если не думать серьезно про политику и не париться по разным мелким поводам, то можно жить. И придет успех, покой и мудрость. Правильно я тебя понял?

– Успех не является мерилом. Покой нам только снится. И – что ты еще сказал?

Мудрость.

– Ну до мудрости мне еще срать и срать…
---------------------
ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Михаил Ефремов

Родился 10 ноября 1963 года в Москве.

Отец – актер и режиссер Олег Ефремов, мать – актриса театра «Современник» Алина Покровская, дед – оперный режиссер Борис Покровский.

Впервые вышел на сцену в 11 лет – во МХАТе в спектакле «Уходя, оглянись!». В 12 лет сыграл в фильме «Дни хирурга Мишкина», в 13 лет – в фильме «Когда я стану великаном».

Поступил в Школу-студию МХАТ, но после первого курса – в 1982 году – Ефремова забрали в армию. После армии закончил школу-студию и возглавил театр-студию «Современник-2», где играли Никита Высоцкий, Мария Евстигнеева, Вячеслав Невинный-мл. После распада труппы в 1991 году пошел во МХАТ к отцу и работал там до 1998 года. С 2000 года активно снимается в кино.

В 1995 году был удостоен звания «Заслуженный артист России».
-----------------------------------------