БЖ Кто я?

Я – мальчик.
Я сплю, свернувшись в гробу калачиком.
Мне снится футбол. В моей голове – Калашников.
Не вовремя мне, братишки, пришлось расслабиться!
Жаль, девочка-врач в халатике не спасла меня…

Я – девочка-врач.
Я в шею смертельно ранена.
В моём городке по небу летят журавлики
И глушат Wi-Fi, чтоб мама моя не видела,
Как я со своим любимым прощаюсь в Твиттере…

Я – мама.
О фартук вытерев руки мыльные,
Звоню на войну я сыночке по мобильному.
Дитя не берёт! Приедет, − огрею веником!
«Его отпевают», − слышу ответ священника…

Я – батюшка.
Я собор свой открыл под госпиталь
И сам в нём служу медбратом, помилуй Господи!
Слова для души, что чреву – пуд каши гречневой:
За это крестил поэта я, пусть и грешен он...

Я – просто поэт.
Я тоже стою под пулями.
Кишка, хоть тонка, как лирика Ахмадулиной,
Но всё ж не настолько, чтобы бояться красного:
Нужнее стихов сегодня – мешки с лекарствами…

Я – старый аптекарь.
Мне бы – давно на пенсию:
Сидеть и блаженно пялиться в ящик с песнями.
Но кончились бинт, и вата, и маски вроде бы:
Начальник, пришли термальной воды для Родины!

Я – Родина.
Я ребёнок − и сплю калачиком.
Назначенный государством, ко мне палач идёт,
Из недр моих вырыв мрамор себе на логово:
Налоговой сдал налог он, но Богу – Богово.

Я – Бог.
И я тоже − Папа. Сынок Мой Ласковый
У дауна в классе детский отнял Калашников.
Сказал, мол: «Ни-ни!» − и прыгнул без парашютика…

Спи, золотко.
Спи, Мой Мальчик.

Я Воскрешу Тебя.

21 февраля 2014

 

Женя, люблю...

Я сердце прячу на удачу
Под равнодушие-крыло,
Не отрекусь и не заплачу.
Уж так пришлось - не повезло.

Опять живу себе назло,
Чужую нежность принимаю,
Но я клянусь прожитым маем:
Где ты - там чисто и светло.

...А здесь я просто что-то значу,
Чужие фразы говорю.
И на чужую еду дачу.
И возвращаюсь к февралю.

Я этот город не люблю -
В нём пахнет астрами и дымом,
И в нём потянет к нелюбимым,
Как руки тянутся к огню.

Инна Клемент (18.01.1950-29.01.2001)

Кот

Бог завел блог
Кот завел блох
Блаженны нищие духом
Бог записал
Кот почесал за ухом

Бог посмотрел в окно
Снег — решил про себя
Все равно
Через неделю зима

Все равно
Думал кот апатично
Жизнь — говно
Как «Код Да Винчи»

Бог посмотрел на кота
Улыбнулся такому пассажу
М-да
Кот а туда же

Кот посмотрел снизу вверх
Посмотрел снизу вверх кот
На нем был рыжий мех
Шел ему третий год

Третий из девяти
Что отпустил ему Бог
Как майку на груди
Его разорвет дог

Уходящие в прозу сбривают свои волоса

Уходящие в прозу сбривают свои волоса,
Оставляют Олимп и коньяк на столе недопитый.
У порога набоковский конь бьёт морзянку копытом
Уходящие в прозу, как будто в глухие леса.

Наступает трезвяк неожиданно, зло, откровенно.
Уходящие в прозу, покинут уютный запой.
Недописанный стих, недовскрытые вены.
До конца не проигранный бой.

Провожающих просим покинуть, славянка, звучи.
Смыв с ладней бензин, разобравшись на вахте с ключами.
Фестивальте без нас, дорогие мои москвичи,
киевляне, минчане.

Этот парусник хлипкий устал штурмовать небеса.
Он утонет в пучине под хохот и свист пароходищ.
Поэтесса не кончила, ты прекращаешь лизать,
И выходишь.

Уходящие в прозу снимают одежды шутов,
Колокольчики рифм, колпаки гениальных жидов,
О, великий исход, из бумагомарак,
Из космической комы.
Словно выписка из сумасшедшего дома.
Волен, так мол и так.

Поджигаем барак. За спиной сладко пахнет палённым.
Впереди легион до сих пор неистоптанных миль.
А поэзия - как там у мёртвого Клёна?
Это пыль.

ДАЧА

Дремота лета. Горы вдалеке.

Жара едва позванивает в ухе.

Неся лагман в усталом старом брюхе,

прошел писатель с книгою в руке.



А под чинарой – критик. На щеке

сношаются назойливые мухи.

Его добили творческие муки

на чьем-то юбилейном шашлыке.



За садом ноет знойная струна.

Бредет лауреат с ведром вина.

Он утомлен своей же эпопеей.



А за забором, скрыв сверканье глаз,

уже ученики их точат перья,

чтоб некрологи были – высший класс.
А. Файнберг

Хозяйке на заметку

Порою бестолковые встречаются подружки нам,
Тупые, хуже пробок от «Шабли».
Вот кабы мама Пушкина отвергла папу Пушкина,
То хрен бы мы «Онегина» прочли…
Сидели бы без солнышка, листали бы Хераскова,
Судьбину проклиная без конца,
Когда бы мама Пушкина отшила бы неласково
Поползновенья Пушкина-отца.
Но, к счастью, мама Пушкина, креолка черноокая,
Не то, что эти северные тли.
А вякала бы, строгая, по-вятски томно окая,
И хрен бы мы «Онегина» прочли…
Вот так и прозябали бы, хлестали водку «Ключница»,
Когда бы та смуглянка Ганнибал…
(Вы дальше в меру пошлости, срифмуйте как получится.)
Допустим, не пошла бы с ним на бал,
И стал бы папа Пушкина совсем не папой Пушкина…
Когда б от мамы Пушкина вдали,
Водился он, порядочный, с приличными подружками,
Вот хрен бы мы «Онегина» прочли!

Дмитрий Якимов

24.10.2010 Санкт-Петербург


***

Не говори мне, куда впадает
Река Фонтанка,
Не объясняй мне, в чем заедает
Моя шарманка.
Не говори мне про чет и нечет,
Про семью восемь,
И отчего я кричу, как кречет,
Как только осень.

Покуда мир, заключен в границах
Одной кровати,
Не объясняй мне, что это снится.
Уже некстати.
И не сули мне иной отрады,
Стремясь к теплу лишь,
Не говори мне ни слова правды –
Скажи, что любишь…

Дмитрий Якимов

14.10.2010
lj_zrbvjd

Спасибо, Танечка, за симпатию, я тебя тоже люблю.
Надо бы выложить какойнить подарунок, но я еще не умею, да и не любитель я всех этих принятых на лиру украшательств.
Вот послушай хорошие стихи, которые поет под гитару хорошая харьковская поэтесса Лена Аверина, более известная как ЛенКа Воробей
http://ленкаворобей.рф/video/93842_ryadom_ryadom_.html

Жизнь коротка. И надо уметь. Надо уметь уходить с плохого фильма. Бросать плохую книгу. Уходить от плохого человека. Их много. Дела не идущие бросать. Даже от посредственности уходить. Их много. Время дороже. Лучше поспать. Лучше поесть. Лучше посмотреть на огонь, на ребенка, на женщину, на воду.

Музыка стала врагом человека. Музыка навязывается, лезет в уши. Через стены. Через потолок. Через пол. Вдыхаешь музыку и удары синтезаторов. Низкие бьют в грудь, высокие зудят под пломбами. Спектакль менее наглый, но с него тоже не уйдешь.. Шикают. Одергивают. Ставят подножку. Нравится. Компьютер прилипчив, светится, как привидение, зазывает, как восточный базар. Копаешься, ищешь, ищешь. Ну находишь что-то, пытаешься это приспособить, выбрасываешь, снова копаешься, нашел что-то, повертел в голове, выбросил. Мысли общие. Слова общие.


Нет! Жизнь коротка.

И только книга деликатна. Снял с полки. Полистал. Поставил. В ней нет наглости. Она не проникает в тебя.. Стоит на полке, молчит, ждет, когда возьмут в теплые руки. И она раскроется. Если бы с людьми так. Нас много. Всех не полистаешь. Даже одного. Даже своего. Даже себя.

Жизнь коротка. Что-то откроется само. Для чего-то установишь правило. На остальное нет времени. Закон один: уходить. Бросать. Бежать.. Захлопывать или не открывать! Чтобы не отдать этому миг, назначенный для другого. (с)
(Цитата Варфоломеевская Ночь)

НОВОГОДНЯЯ ФАНТАСМАГОРИЯ

В новогодний бедлам, как в обрыв на крутом вираже,
Все еще только входят, а свечи погасли уже,
И лежит в сельдерее, убитый злодейским ножом,
Поросенок с бумажною розой, покойник-пижон.
А полковник-пижон, что того поросенка принес,
Открывает «боржом» и целует хозяйку взасос,
Он совсем разнуздался, подлец, он отбился от рук,
И следят за полковником три кандидата наук.
А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила,
И уже за столом, как положено, куча-мала –
Кто-то ест, кто-то пьет, кто-то ждет, что ему подмигнут,
И полковник нажрался, как маршал, за десять минут.
Над его головой произносят заздравную речь
И суют мне гитару, чтоб общество песней развлечь…
Ну помилуйте братцы: какие тут песни, пока
Не допили еще, не доели цыплят табака.
Вот полковник желает исполнить романс «Журавли»,
Но его кандидаты куда-то поспать увели,
И опять кто-то ест, кто-то пьет, кто-то плачет навзрыд,
Что за праздник без песни, – мне мрачный сосед говорит, –
Я хотел бы, товарищ, от имени всех попросить,
Не могли б вы, товарищ, нам что-нибудь изобразить. –
И тогда я улягусь на стол, на торжественный тот,
И бумажную розу засуну в оскаленный рот,
И под чей-то напутственный возглас, в дыму и в жаре,
Поплыву, потеку, потону в поросячьем желе…
Это будет смешно, это вызовет хохот до слез,
И хозяйка лизнет меня в лоб, как признательный пес,
А полковник, проспавшись, возьмется опять за свое,
И отрезав мне ногу, протянет хозяйке ее…
…А за окнами снег, а за окнами белый мороз,
Там бредет чья-то белая тень мимо белых берез,
Мимо белых берез, и по белой дороге, и прочь –
Прямо в белую ночь, в петроградскую Белую Ночь…
В ночь, когда по скрипучему снегу, в трескучий мороз,
Не пришел, а ушел, мы потом это поняли, Белый Христос,
И поземка, следы заметая, мела, и мела…
А хозяйка мила, а хозяйка чертовски мила,
Зазвонил телефон, и хозяйка махнула рукой, –
Подождите, не ешьте, оставьте кусочек, другой, –
И уже в телефон, отгоняя ладошкою дым, –
Приезжайте скорей, а не то мы его доедим! –
И опять все смеются, смеются, смеются до слез…
… А за спинами снег, а за окнами белый мороз,
Там бредет моя белая тень мимо белых берез…

чайник, молодая пенсионерка. Волшебник. Всегда учусь.