Экспонат 95

Портрет скульптора Заира Исааковича Азгура. 1963 г. Бумага, уголь.

Владимир Серов()

К сожалению, при жизни Владимира Александровича Серова
«Лениниана» затмила все остальные его достижения. Несмотря на то, что его как художника интересовала очень разная тематика, в то время в Серове не увидели блистательного рисовальщика, точного портретиста, каковым он, безусловно, являлся.

 

http://magazines.russ.ru/october/2004/11/pe7.html

 

Самое жуткое началось в 1962 году, в сентябре. Прошла дискуссия “Традиции и новаторство”, на которой (за кулисами) я взяла интервью у Льва Копелева. Практически зрители в Доме актера устроили обструкцию выступившему режиссеру Сергею Юткевичу (его назвали Иудкевичем). Все были в эйфории: оттепель! Открылась знаменитая выставка в Манеже, и вот на нее провокаторы из Академии художеств специально пригласили “левых”, и там была выставлена в том числе знаменитая “Обнаженная” Фалька, великого художника. Но на этом вся оттепель и кончилась. Дело в том, что художники Московского отделения союза перед тем написали “наверх” письмо об Академии художеств. Дескать, жрет много средств, и у других союзов нет никакой академии, а художники в Академии плохие. Что было чистой правдой. Академия в лице художника В.А. Серова, специалиста по ленинской тематике, пошла в наступление. (У художников была даже песенка на мотив “Когда страна быть прикажет героем”: “Когда страна быть прикажет серовым, у нас серовым становится любой”.) Серов пригласил Хрущева и весь его кагал на выставку “левых”. Показали и “Обнаженную” Фалька. Потом ходил анекдот, что на вопрос Хруща: “Эт-то шо?!” последовал ответ, и Хрущ переспросил: “Какая еще обнаженная Валька?” Короче, власть, увидевши левое искусство, была в справедливой ярости, что и требовалось. Академию оставили. Серова избрали ее президентом. И в каком состоянии она была, в таковом и пребывает. Как-то недавно за столом веселая молодежь даже предложила переименовать Москву в “Цереград”. Я брала у этого Владимира гада Серова интервью после избрания его президентом. Я колдовала над пленкой долго. Монтировала. Я все его оговорки, все неграмотности оставила. Все его убогие мыслишки взахлеб, его нешуточное торжество. Пену у рта. Без единого слова интервью приняли. Никто не заметил моей хитрости. Даже Ильина (я за ней следила). И страна, выслушав, не содрогнулась. Тогда все руководящие на любом уровне так коряво, косорыло выражались