Автопортрет художника Павла Яковлевича Зальцмана   Время создания = 1930-e

 

Павел Зальцман родился в Кишинёве, младшим (третьим) ребёнком в семье кадрового офицера царской армии, к 1917 году — полковника 59-го Люблинского пехотного полка Якова Яковлевича Зальцмана (немецкого происхождения, 1868—1941) и Марии Николаевны Зальцман (урождённой Марии Самуиловны Орнштейн, еврейского происхождения, 1873—1941).^[1] Вскоре семья перебралась в Одессу, а с 1917 года — скиталась по южной Украине, дольше всего задержавшись в Рыбнице и Одессе; и наконец, в конце августа 1925 года прибыла в Ленинград

 

Павел Зальцман. Он еще поживет. 1945
 

 

Павел Зальцман. Командир. 1932-1933

 

 

Павел Зальцман и Ларисины ступни  (из книги ЖИТИЯ УБИЕННЫХ ХУДОЖНИКОВ Бренер Александр Давидович)

 Ходил по улицам Алма-Аты Павел Яковлевич Зальцман — элегантный, стройный, посторонний.

Он был намного приличней Калмыкова и Иткинда, но всё же по справедливости считался третьим и последним осколком той мощной эры, когда по планете ещё ходили кентавры, рапсоды и Анны Пророчицы.

Если у Калмыкова штаны были в таких широких складках, что если б их раздуть, то в них можно было бы поместить весь модернизм с окрестностями, то брюки Зальцмана заключали в себе целую филоновскую школу с далеко разбросанными юртами.

 

Художник Зальцман родился за два года до Первой мировой войны и поэтому на ней не воевал.

Зато в конце 20-х годов он вместе с папой, мамой и молодой женой обосновался в Ленинграде, где стал учеником Павла Николаевича Филонова и участником группы «Мастера аналитического искусства».

Там он научился рисовать как Альтдорфер, а хорош собой был как Кэри Грант.

Через Алису Порет и Татьяну Глебову юный Зальцман познакомился с Хармсом, Введенским и другими обэриутами — и посещал их баснословные собрания.

Одновременно Павел Яковлевич работал художником на киностудии «Ленфильм» и сотрудничал с известными тогда советскими режиссёрами — братьями Васильевыми, И. Траубергом, А. Ивановым.

Он ухитрился сидеть на двух стульях сразу: на авангардистском, подпольном и опасном, и на куда более надёжном — сработанном советской кинопромышленностью.

 

В Алма-Ату Зальцман попал в 1942-м году, когда туда эвакуировали «Ленфильм», и остался в городе навсегда, как скрытый посол иной, более продвинутой цивилизации. Он, собственно, и был дипломатом — как в искусстве, так и в жизни.

После войны Зальцман получил должность художника-постановщика на Казахфильме, но при этом не оставил живопись и графику, писал в стол стихи и прозу.

Он даже преподавал историю искусства в нескольких учебных заведениях Алма-Аты и состоял членом Союза художников Казахской ССР.

Зальцман был местным мифом, но по мифическому статусу уступал Калмыкову-Ра и Иткинду-Аврааму. Он был вроде как Иосиф Прекрасный.