Не репетируется жизнь,
Нет повторений и попыток;
Суфлер задумчиво молчит –
Сценарий знает только он,
А мне так хочется украсть
И развернуть небесный свиток,
Или дождаться, что его
Мне в ящик бросит почтальон.

Ведь по-другому не понять
Какую роль на самом деле
Мне выбрал грустный режиссер:
Бубенчик, шпага или трон…?
А мне, хотя бы, третий акт
Прожить собою на пределе,
Чтоб не стыдиться выйти в зал –
Аплодисментам на поклон.

Моя премьера только раз –
Другой такой уже не будет,
А сцена выбрана вот здесь:
Какая есть – такой и быть,
И страшно мне, что зритель мой
За фальшь игры меня осудит,
И все, что пЕрежито мной
Он не захочет пережить.

Тогда к чему весь этот фарс –
Надежды, промахи, потери…?
Не легче ль пОходя комком
Бумажным совесть уронить,
И отказаться от души,
И быть циничным даже к вере,
И не узнать какая боль –
Кого-то дО смерти любить?
… И не увидеть никогда
Лица единственной актрисы,
Ради которой для тебя
Бог эту жизнь и написал…

Поговорю с тобой стихами...
Стихами... чувствами... душой...
Интрига-Фарс? Что между нами?-
Не знаю...Только где покой?

Теплом от строк... Прошли печали,
Так греет нежность твоих слов...
Мечты в свою страну забрали-
В страну прекрасных грёз и снов...

Рука в руке... Над облаками....
Уста в уста...Сплетенье тел...
И слёзы счастья... жемчугами...-
Такая у любви капель...

Кто ты? ...Моей души частичка?
Желанье?,..Сказка?... Лишь мираж?...
Пусть здесь - ты лишь стихов страничка...-
В сердечке же - ажиотаж...
Поговорю с тобой стихами...
Стихами... чувствами... душой..

На самом деле мне нравилась только ты,
мой идеал и мое мерило.
Во всех моих женщинах были твои черты,
и это с ними меня мирило.
Пока ты там, покорна своим страстям,
летаешь между Орсе и Прадо, -
я, можно сказать, собрал тебя по частям.
Звучит ужасно, но это правда.
Одна курноса, другая с родинкой на спине,
третья умеет все принимать как данность.
Одна не чает души в себе, другая - во мне
(вместе больше не попадалось).
Одна, как ты, со лба отдувает прядь,
другая вечно ключи теряет,
а что я ни разу не мог в одно все это собрать -
так Бог ошибок не повторяет.
И даже твоя душа, до которой ты
допустила меня раза три через все препоны, -
осталась тут, воплотившись во все живые цветы
и все неисправные телефоны.
А ты боялась, что я тут буду скучать,
подачки сам себе предлагая.
А ливни, а цены, а эти шахиды, а роспечать?
Бог с тобой, ты со мной, моя дорогая!

Я помню нежный взгляд за дымкою вуали
и белизну руки в перчатке, и браслет,
порывы ветерка, что лентами играли,
и атлас плеч, и вырез декольте.

Те канделябры свеч паркет в старинной зале,
выводит клавесин старинный менуэт,
ты смотришь на меня влюблёнными глазами,
мне не забыть счастливейший момент.

Не стану лгать тебе, ты снишься мне ночами
и безразлична жизнь, немил весь белый свет -
пишу мелодии, день постоянно занят,
души моей единственный кларнет.

Неповторим тот миг, то, что творилось с нами,
прочерчен по судьбе неизгладимый след,
всё лучшее сбылось, поэтому расстались,
навеки твой, души моей рассвет.

Мадам, давно б я принял схиму,
и век свой в келье доживал,
всему виною только имя,
что даже в храме столь любимом,
я Деву так же называл.

Вы не поверите, устал я,
от славы, что лелеял сам,
что мне сердец разбитых мало,
быть ловеласом, дуэлянтом,
угодником капризных дам….

У ваших ног, всегда отныне,
казните, милуйте, глава,…
мне жизнь сама невыносима,
когда не знаю что с любимой,…
нет, я не знаю, как сказать.

Слова, слова - пустые звуки,
истерзан, изнемог от ран,
ужель прекраснейшие руки,
вдруг обрекут сейчас на муки,
слугу, что предан только Вам.

А я все представлял ее в шелках,
И у рояля в сумраке… ведь странно?
Как будто таял прошлый век в свечах,
И чья-то тень шептала: Это Анна!
Там, под ногами льдом сверкал паркет,
И мне к лицу был белый цвет колета,
Но что ей солнце новых эполет,
Когда она ждала во мне поэта?
Так медленно-приличен менуэт,
Но в пальцы рук уже вливалась тайна,
Я мысленно писал ее портрет,
Где зелень глаз прекрасна и печальна.
Где чёрный волос непривычно смел,
И в париково-сером окруженьи
Не танцевал я с нею, а летел
В зеркально-бесконечном отраженьи.
Мне так хотелось восхищенья глаз,
Мне так хотелось близкого дыханья –
Сию минуту, именно сейчас
Услышать еле слышное признанье.
Стреляться на дуэли за нее
С каким нибудь задиристым повесой,
А ночью целовать ее плечо,
Читать стихи и называть принцессой…
… Ты переспросишь: я была в шелках?
И улыбнешься: надо же… забавно!
И лучик отразится на губах
Той, что назвали так красиво – АННА.

« У природы нет плохой погоды …»,
Возраста плохого тоже нет.
Пусть летят безжалостные годы,
Ты встречай с надеждою рассвет.

Вновь весна и вновь забьётся часто
Сердце в ожидании любви.
Будь к своей судьбе небезучастна:
Счастью душу смело отвори.

Молодость любовью любит грешной,
В тридцать счастье делим пополам,
В сорок мы прощаемся с надеждой,
В пятьдесят она вернётся к нам.

И расцветит мир чрез все невзгоды,
И поймёшь ты, тот вбирая свет:
У природы нет плохой погоды,
Возраста плохого тоже нет.

Коркин Владимир
Скрипнет пол половицей рассохшейся
И пахнёт не жильём из жилья.
Где вы бродите, Ваше Роскошество,
Беззаботная юность моя?
С кем на лавочках тайных целуетесь,
Признаваясь в любви невпопад,
В час, когда над притихшею улицей
Серебристый идёт звездопад?
С кем портвейн распиваете в скверике
Под раскрашенным детским грибком?
С кем готовы до самой Америки
Добираться без визы тайком?
С кем, обнявшись за плечи, горланите
Возле школы битлов попурри?
У кого под окном пропадаете
В ожиданье до самой зари?..

Дней прошло превеликое множество,
Затерялось в бурьянах былья…
Как вернуть мне Вас, Ваше Роскошество,
Безвозвратная юность моя?..

Вселенная Шопена – водоём
Божественного чистого сознанья.
Он – только человек! Откуда в нём
Живёт нечеловеческое знанье?..
Откуда это в нём? Он – человек...
Но знает то, что людям неподвластно…
Есть нечто большее, чем пальцев бег,
Чередованье кульминаций страстных –
Он мир творит, без суетности слов!
Из звуков… на глазах… вот в этой зале…
Быть может, точно так же Саваоф
Семь дней провёл, играя на рояле?
А музыке есть дело до всего.
Она во всём - и в низменном, и в высях,
Летит восторгом, и петлёю виснет...
Вещает всем, шепча для одного...

Бочаров Дмитрий С.
Мадам, в Вас в состояньи не влюбиться
Лишь только импотент или тупица.
Я в Вас влюбился в первый же момент -
Я не тупица и не импотент.
О чем, бишь, я?..
Ах да - я Вас люблю,
Как может полюбить суровый воин!
Поверьте же, я многого достоин.
И видит бог, что я с трудом терплю...

Как выяснили - я не импотент.
А рядом с Вами быть такая пытка...
Увы, мадам, зачем Вас так с избытком?
Прошу простить, но я не монумент.
Я более знаток по лошадям...
Но может хоть одна из них сравниться
Богатством форм? Когда б я мог решиться...
Какая холка... плечи... грудь...
Мадам, при чем тут муж?
Как можно отвлекаться
На низменное в этакий момент?!

Мадам, я приношу Вам комплимент
И верю - Вы не в силах отказаться!
Я удивлен... повержен... опьянен
Атакой Ваших слов, роскошным гневом!
Я не сопротивляюсь, поражен -
Мадам, прицельтесь в сердце! Это - слева...
Моя щека горит не от стыда -
Я след руки на ней несу отныне.
Смыть свой позор?.. Да что Вы!! Никогда -
Пусть жар щеки во-веки не застынет!!!

Я Вас прошу, мадам, вздымайте грудь -
Дышите глубоко, лелейте ярость...
Не отводите глаз!! Когда-нибудь
Картина эта мне согреет старость.
Истратить в пустоту такой заряд!..
Надеюсь, Вам теперь немного легче?
Из Ваших рук, мадам, приму хоть яд!
А, впрочем... предпочел бы... что покрепче.
Эта скромность, мадам, Вам совсем ни к лицу - словно прыщик!
Ведь потупленный взор плохо прячет стихию огня.
Неуемная страсть в Вас голодной волчицею рыщет -
Я Ваш зайчик, мадам! Превратите в добычу меня...

Для чего реверанс - дескать "может быть... позже... когда-то..."?
Разве это не грех - быть со мной неприступной такой?!
Я готов стать цветком, я готов испускать ароматы -
Лишь сорвите меня Вашей томной, изящной рукой,
Приколите на лиф, словно брошку, с собою носите!..
Упаду головой и... увяну на Вашей груди.
Не стесняйтесь, мадам - искусите меня! Искусите!!!
Ах, как громко штормит море страсти у нас впереди...

Прорастает трава сквозь засохшие стебли бурьяна,
Сквозь не сломленный ветром и стоя умерший ковыль.
Продолжается жизнь... Даже если я веточкой стану,
Вот такой же сухой, и паду в придорожную пыль,-

Будут так же носиться ветра на безмолвных просторах
И дрожать на заре колокольчик, чуть слышно звеня.
Будет белая ночь. Будет солнце спускаться за горы.
Будет всё, как сейчас. Только больше не будет меня.

Нет, ни в жизни, ни в смерти не вижу чьего-то обмана.
В сердце зла не ношу и обиду готова простить...
Вновь в России весна. Зацветают ромашкой поляны,
И в акации пчёлы жужжат. И так хочется жить.

Ах, душа моя – странница, беженка!
Как ты всё же смогла уцелеть
в этом мире, безжалостном, бешеном,
где в почете и петля и плеть,
где под взрывами падают дети и
непонятно, кому их жалеть,
где сменяются тысячелетия,
только Зло постоянно, как смерть...

А душа оказалась бездельницей,
недотепой и дурою нервною.
Ничего в этой жизни не клеится,
всё блуждаем дорогой неверною.

Не сложилась судьба шоколадная
с легкой славой, большими окладами.
Только кровью душа не запятнана,
да и чёрту её не закладывал.

Как металась она в снежном крошеве!
Не оттаяла, сделалась скрытною.
Сколько мыслей и чувств мною брошено
в эту прорву, тоску ненасытную.

Но не стала и в старости мудрою,
не зовут нас по имени-отчеству.
Всё же свыкся я с нею, лахудрою.
Отдавать её Богу не хочется.

Не могущее быть - не существует...
Ушедшая любовь - она... ушла.
К чему с таким усердьем ветер дует,
Когда от гордой мельницы - зола?

Пусть память сохранит любовь живую,
И в ней она - возвышенна... светла...
Зачем душа работает впустую,
Больное сердце раня... не со зла?

Так бедный путник, жаждою томим,
Увидит вдруг, что кубок перед ним -
Прильнув губами, запрокинет дно

И жадно пьёт, снедаемый желаньем!..
Но... кубок полон лишь воспоминаньем -
Вчера до капли выпито вино...

Прошу, пианистка, возьмите
чуть тише последний аккорд;
а вы, так в глаза не смотрите…
Я ваша ошибка, милорд.

Не делайте вид, что вам больно,
что сердце готовы отдать.
Под грустную музыку Вольфа
расстанемся мы навсегда.

Простите мне пылкость признаний,
обман их легко превозмочь.
Поймите, была у нас с вами
всего лишь случайная ночь.

Назад всё вернуть невозможно;
не будем друг друга винить.
Мне деньги? Зачем вы...О, боже.......
Любила я вас не за них.

Прощайте...Уеду под вечер
на службу, когда отзвонят.
Ну, что вы, не надо колечко...
Оно не удержит меня.

Свободу свою берегу я,
для жизни мне нужен простор,
вы завтра найдёте другую…
Я ваша ошибка,милорд…

Ты все еще тревожишься — что будет?
А ничего. Все будет так, как есть.
Поговорят, осудят, позабудут,—
у каждого свои заботы есть.

Не будет ничего... А что нам нужно?
Уж нам ли не отпущено богатств:
то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно,
вот в лес весной отправимся, бог даст...

Нет, не уляжется, не перебродит!
Не то, что лечат с помощью разлук,
не та болезнь, которая проходит,
не в наши годы... Так-то, милый друг!

И только ночью боль порой разбудит,
как в сердце — нож... Подушку закушу
и плачу, плачу, ничего не будет!
А я живу, хожу, смеюсь, дышу...
Вероника Тушкова.

Царь Соломон премудрости свои
Оставил нам. А знал он их немало.
Не мог определить лишь путь змеи,
Путь, что она прокладывает в скалах
Царь Соломон знал мысли и дела
Живых. И тех, кому еще родиться.
Не мог определить лишь путь орла,
Путь, что себе прокладывает птица.
Ему понятен был язык зверей.
Мог объяснить явлений всех причину
Певец любви, он до последних дней
Не разгадал путь женщины к мужчине.
Был мудрым царь. Но объяснить не мог
(Я столько тысяч лет спустя -тем паче):
Ну почему за пару стройных ног
Дают пол мира. И себя в придачу.

Говорите со мной, Ваше дорого каждое слово.
И не бойтесь, прошу, недосказанность хуже, чем брань.
Мы уже , может быть , никогда так не встретимся снова,
Но сегодня друг в друге откроем мы новую грань.

Дорогою ценой даются такие беседы
После тысячи слов, что пропали в глухой тишине.
С Вами сердце трепещет и ждёт с нетерпеньем ответа.
И теперь мне покинуть Вас будет намного трудней.

Как в театре теней, в представленье немой пантомимы
Наша жизнь пролетает в безмолвии суетных дней.
Говорите со мной, если даже Вы очень ранимы.
Разделив нашу боль, станем вместе немного сильней.

И забрезжит вдали нам рассвет, и разгонит печали,
Слов разложим пасьянс в час бессонный, ночной.
И улыбкой предутренней новую встречу венчая.
Взглядом я Вас прошу... Говорите со мной ...

Любовь к ней пришла шквалом, бурей, порывами ветра,
ласкала ей тело то нежно, то грубо, то сладко,
приезжий красавец в смешных разрисованных гетрах
судьбой стал её, и она не играла с ней в прятки,

она отдавала открыто себя, свою душу,
кричала от счастья, летала по пляжу, как птица,
она вся сияла и стала светиться наружу,
она так любила, как многим во сне не приснится…

ты думаешь, дальше всё просто – он взял и уехал?
всё кончилось снова загубленной чистою девой?..
ан нет! дом их полон их внуков играющих смехом,
ей семьдесят, друг мой, все прежняя, та ж королева!!!
я верю в Ассоль и в тот парус… идите,
а я здесь останусь…мне тут хорошо…с ними…

Вы обещали мне вкус нерастраченной нежности…
я окунулась в неё… я смогла… я поверила…
и подчинилась нахлынувшей вдруг неизбежности
душу свою распахнула, её Вам доверила…
Вы обещали мне…

Вы обещали росу в ковылях на заре…
звездные россыпи Вы обещали в ладони…
Вы обещали стихи мне в сыром ноябре…
и при свечах у камина в заброшенном доме…
Вы обещали мне…

Вы научили меня не расплескивать слов…
и наслаждаться мгновеньями позднего счастья…
чувственность… нежность и ласку… нет выше даров
Вы обещали мне, не размыкая объятья…
Вы обещали мне…
вкус нерастраченной нежности… каждую полночь…
с Ваших ладоней… до капельки… всё ощутила…
а на губах послевкусием… сладкая горечь…
ягоды позднего бабьего… лета… рябины…
Вы обещали мне…

они говорили /жизнь – штука сложная/.
/не жди многого. будь осторожна/.
/всё разрушить мгновенно можно,
построить – сложно/.

но все их слова оказались ложью.
когда за столиком в кафе-мороженом,
смеясь, ты кормишь меня с ложки, –

я знаю – нет ничего невозможного...

Список инноваций ни на йоту
Не приблизил истины момент,
Сколько мы имеем идиотов
В пересчёте на квадратный метр.
Сколько полупьяных имбецилов
Бдят в режиме «выпей и налей» -
Нанотехнологии бессильны
Посчитать плюс-минус шесть нулей.

Капля яда в золотой оправе,
Опохмел для просветлённых масс,
Старая трактовка новых правил
Как дешевле осчастливить нас,
Сколько занести по таксе в кассу
Или хлорки развести в воде,
Чтобы ощущать, что жизни прекрасна
При любых майорах МВД.

А пока с мышами по амбарам,
Приложив ладошки к животу,
Большинство мечтает, как бы баррель
Обменять на ханку и жратву,
Кто успел - и ластой не шевелит
Обналичить этот депозит,
Отжигают ночью в Куршавелях
Так, что в Пензе поутру знобит.

С новогодним тостом я не медлю,
Просто мысль танцует от рубля,
Сколько нам еще годов Медведя
Предстоит безрадостно справлять?

А может быть, останусь жить?
Как знать, как знать?
И буду с радостью дружить?
Как знать, как знать?
А может быть, мой черный час
не так уж плох?
Еще в запасе счастья часть,
щепотка крох...
Еще осталось: ночь, мороз,
снегов моря
и безнадежное до слез —
«Любимая!».
И этот свет, на краткий миг,
в твоем лице,
как будто не лицо, а лик
в святом венце.
И в три окна, в сугробах, дом —
леса кругом,
когда февраль, как белый зверь,
скребется в дверь...
Еще в той лампе фитилек
тобой зажжен,
как желтый жалкий мотылек,
трепещет он...
Как ночь души моей грозна,
что делать с ней?
О, честные твои глаза
куда честней!
О, добрые твои глаза
и, словно плеть,
слова, когда потом нельзя
ни спать, ни петь.
Чуть-чуть бы счастья наскрести,
чтобы суметь
себя спасти, тебя спасти,
не умереть! ........
ВЕРОНИКА ТУШНОВА

Горечь! Горечь! Вечный привкус
На губах твоих, о страсть!
Горечь! Горечь! Вечный искус —
Окончательнее пасть.

Я от горечи — целую
Всех, кто молод и хорош.
Ты от горечи — другую
Ночью за руку ведешь.

С хлебом ем, с водой глотаю
Горечь-горе, горечь-грусть.
Есть одна трава такая
На лугах твоих, о Русь.
Марина Цветаева

Лапаева Галина
Забывай меня по капельке:
Я давно уже не та.
Привязала душу накрепко
Дней привычных череда,

Где живут чужие радости.
Крыльев шёлк – на антресоль.
Гаснет снов волшебных радуга
Превратив дождинки в соль…

Забывай меня! И набело
Не терзай строкой луну.
Я со временем не сладила -
Опоздала на весну.

Забывай, чтоб зорькой раннею
На погосте у тоски,
Нам ещё одно свидание -
Подарили васильки…

Потому что искусство поэзии требует слов,
я - один из глухих, облысевших, угрюмых послов
второсортной державы, связавшейся с этой,-
не желая насиловать собственный мозг,
сам себе подавая одежду, спускаюсь в киоск
за вечерней газетой.

Ветер гонит листву. Старых лампочек тусклый накал
в этих грустных краях, чей эпиграф - победа зеркал,
при содействии луж порождает эффект изобилья.
Даже воры крадут апельсин, амальгаму скребя.
Впрочем, чувство, с которым глядишь на себя,-
это чувство забыл я.

В этих грустных краях все рассчитано на зиму: сны,
стены тюрем, пальто, туалеты невест - белизны
новогодней, напитки, секундные стрелки.
Воробьиные кофты и грязь по числу щелочей;
пуританские нравы. Белье. И в руках скрипачей -
деревянные грелки.

Этот край недвижим. Представляя объем валовой
чугуна и свинца, обалделой тряхнешь головой,
вспомнишь прежнюю власть на штыках и казачьих нагайках.
Но садятся орлы, как магнит, на железную смесь.
Даже стулья плетеные держатся здесь
на болтах и на гайках.

Только рыбы в морях знают цену свободе; но их
немота вынуждает нас как бы к созданью своих
этикеток и касс. И пространство торчит прейскурантом.
Время создано смертью. Нуждаясь в телах и вещах,
свойства тех и других оно ищет в сырых овощах.
Кочет внемлет курантам.

Жить в эпоху свершений, имея возвышенный нрав,
к сожалению, трудно. Красавице платье задрав,
видишь то, что искал, а не новые дивные дивы.
И не то чтобы здесь Лобачевского твердо блюдут,
но раздвинутый мир должен где-то сужаться, и тут -
тут конец перспективы.

То ли карту Европы украли агенты властей,
то ль пятерка шестых остающихся в мире частей
чересчур далека. То ли некая добрая фея
надо мной ворожит, но отсюда бежать не могу.
Сам себе наливаю кагор - не кричать же слугу -
да чешу котофея...

То ли пулю в висок, словно в место ошибки перстом,
то ли дернуть отсюдова по морю новым Христом.
Да и как не смешать с пьяных глаз, обалдев от мороза,
паровоз с кораблем - все равно не сгоришь от стыда:
как и челн на воде, не оставит на рельсах следа
колесо паровоза.

Что же пишут в газетах в разделе "Из зала суда"?
Приговор приведен в исполненье. Взглянувши сюда,
обыватель узрит сквозь очки в оловянной оправе,
как лежит человек вниз лицом у кирпичной стены;
но не спит. Ибо брезговать кумполом сны
продырявленным вправе.

Зоркость этой эпохи корнями вплетается в те
времена, неспособные в общей своей слепоте
отличать выпадавших из люлек от выпавших люлек.
Белоглазая чудь дальше смерти не хочет взглянуть.
Жалко, блюдец полно, только не с кем стола вертануть,
чтоб спросить с тебя, Рюрик.

Зоркость этих времен - это зоркость к вещам тупика.
Не по древу умом растекаться пристало пока,
но плевком по стене. И не князя будить - динозавра.
Для последней строки, эх, не вырвать у птицы пера.
Неповинной главе всех и дел-то, что ждать топора
да зеленого лавра.

Иосиф Бродский
Декабрь 1969 г.

Я мечтаю о жёлтых тюльпанах,
Об огромном весеннем букете.
Я мечтаю о бурных романах,
Я мечтаю о солнечном лете.

Я мечтаю о ком-то абстрактном,
Я мечтаю о чём-то изящном.
Я умею мечтать безоглядно.
Жить, мечтая, приятней и слаще.

Я мечтаю, мечтаю, мечтаю,
От всего и от всех далека.
Как свеча, расплавляюсь и таю
В жизни грёз, но она коротка…

О любви и нежности не просят,
Никогда не просят о таком...
Не зовут любовь к себе как гостью
В опустевший и притихший дом...

Но молчат задумчиво у свечки,
Греют руки у её огня ...
И надеждой робкой душу лечат,
Никого за горечь не виня...

О любви и нежности не молят,
Ведь не милость все-таки она...
Даже если зазвенит от боли
Где-то в сердце тонкая струна...

Даже если все невыносимо,
Даже если некуда бежать...
Не проси ты о невыполнимом,
Не склоняйся, гордая душа...

Затаись и жди...и время лечит,
Даже если верится едва...
Отпылают, отгорят как свечи
Где-то в сердце тихие слова...

И уйдут в забвенье свет и нежность,
И придет спасенье - пустота...
На осколках умершей надежды
Оживет когда-нибудь мечта...

...и когда-нибудь в дожди и осень
Бег замрет стремительных минут...
Просто помни, о любви не просят...
Её очень терпеливо ждут.

Святослав Моисеенко
Хризантемы тоскливо лежат на столе,
Песни спеты, слова уже сказаны,
Даже если расстанемся вдруг на заре, -
Мы с тобою закатом повязаны.

Сигарета неспешно дымит, уголёк
Разрастается ярким пожарищем.
Нам, наверно, с тобою ещё невдомёк,
Что судьбина у нас всё же та ещё.

Мы бежим друг от друга, разлукой связав,
Горькой фразы обидную истину,
А потом, как безумцы, друг другу в глаза
Мы глядим, так надеясь на искренность.

И любовь, что безжалостно мучает нас,
Разгорается с новою силою,
Становясь, как в насмешку, «калифом на час»,
Не казня нас с тобой, и не милуя.

Наших тел нежный стон, утонувший во сне,
Сладкий всхлип поцелуя, до дрожи…
Как итог – хризантемы лежат на столе,
В ожиданье чудес невозможных.

мне уже ничего не сказать и нигде не согреться,
но того, что опять не сбылось, почему-то не жаль,
молча кутаясь в осень, бреду по Тверскому проспекту
за билетом на поезд до станции «Прошлый февраль»..

да, банально – сбегать и опять возвращаться туда,
где был весел и счастлив, любил и жару, и ненастье,
только знаешь, а здесь ну совсем не причем города -
мне не вспомнить пароль и не выйти из нашего счастья..

пять минут до начала дождя. Театральная площадь-
каблуками до ссадин и шрамов душевных избита,
чуть тряся головой, пенсионного возраста лошадь-
всё катает детей в расписной и скрипучей кибитке..

осторожно дыша, выступает вперёд понемножку,
а в глазу лошадином – тоска по раздолью и силе
закурить, не спеша. помолиться. присесть на дорожку...
но какого же черта молчит твой проклятый мобильный...

Много выпало чувств, а осталось лишь чувство вины –
Три кита обедневшей земли, их зовут её солью.
Я – способный болван. Я рисую тебя со спины
Как Дега, потому что лицо твоё больше не помню.

Как «нескоро» – казалось. И вдруг получилось – «уже».
Нежеланный младенец зачах в материнской утробе.
Я – такой эгоист. Я рисую тебя «неглиже».
Не осталось знакомой одежды в твоём гардеробе.

Не по морде оскал. Не по моде терновый венок.
Ты глядишь из окна: привыкаешь, что в городе осень,
Что чудак на пленэре рисует тебя как Ван Гог,
Потому что его перспективы неясные вовсе.

Сколько слов и метафор скрывают дешёвый секрет.
Словно шило в мешке и любовь не упрячешь, не так ли?
Я тебе подарю неоконченный этот портрет.
Из него с каждой чёрточкой жизнь утекает по капле.
Сергей Фаттахов