Верю – не верю –
разница велика ли?
От перемены мест не страдает сумма.
Ссадинами покрыто и синяками
Голое тело преданной шестиструнной…

Любишь – не любишь –
более не гадаю.
Каждый любить способен в своем пределе.
Всё, чем я бессознательно обладаю,
Мной обладает больше на самом деле.

Хочешь – не хочешь –
всякий маршрут конечен.
Риск опоздать противно щекочет нервы.
Чтобы успеть - довольно пойти навстречу.
Просто пойти навстречу…
Давай!
Ты первый!
В.Сенькина

Представляешь, мне нравится осень больших городов,
Я сижу на окраине неба, на шпиле высотки.
Я – какая-то птица, для птицы – я просто красотка.
Я тебя усадила бы рядом, но ты не готов…

Представляешь, «мои» улетели туда, где теплей.
Говорят, там действительно лучше,- мне сложно поверить.
Говорят, там не водятся разные дикие звери,
Может быть… все нормальные звери боятся людей…

Представляешь, они говорили: придут холода
Всё вокруг растерзают и зелень лесов уничтожат,
Говорили: вить гнёзда в подобное время негоже -
Если птенчик родится,- придётся ему голодать…

Представляешь, мне кажется, им не вернуться назад.
Им в далёких краях уготовлено что-то такое,
Что широкие крылья повяжет цепями покоя,
Что затмит ощущенье полёта и радость в глазах…

Понимаешь, они же мне братья, а я им – сестра,
Но мы слеплены были, как - будто из разного теста:
Мне родная земля никогда не покажется тесной,
Как бы грозно ни выли, предчувствуя зиму, ветра…
В.Сенькина

Феею, приобщаюсь к волшебству:
Из ничего - скандальчик и салатик.
А чем ещё при нынешней зарплате
Заняться молодому существу …

Прилежно изучаю суть вещей,
Прикидываю: чем же обернется
Блестящий диск ошпаренного солнца,
Парящий над полоской гаражей.

Феею всё смелее и смелей
В предпраздничной весенней суматохе
На выдохе колдую и на вдохе –
Достойное занятие для фей…

Гадаю на кофейной: долго ли
Продлится в государстве кризис жанра,
Одариваю чашку взглядом жадным
И достаю надежду из петли…
В.Сенькина

А хочешь, я с тобой поговорю
И разговором грусть согну подковой?
Космического кофе заварю,
Я знаю, ты не пробовал такого...

А хочешь, разогрею сургучу
И проштампую наших чувств страницы?
Орбиту у планет перехвачу,
Чтобы в потоках света закружиться!

А хочешь, проболтаем до утра
И вместе встретим первый луч рассвета?
Не можешь? И домой давно пора?
До встречи, спутник...
- Не грусти, комета...
Наталия Казарян

Плечи расправив, гордо иду ко дну.
Эта ходьба с полётом сопоставима.
Не оставляй меня никогда одну,
Если возможно… не оставляй, любимый…

Спину ласкают скользкие сквозняки,
Цепкими пальцами волосы мне ерошат.
Знаешь, играть с разлукой вперегонки
Глупо до жути, впрочем, и в прятки – тоже…

Я научилась видеть тебя насквозь,
Лучше рентгенов и докторов науки.
Знаешь, я замечала: когда мы врозь,
Мы до изнеможения близоруки.

Ночь накрывает город полой плаща
За борт бросает звезды небесный кормчий.
Знаешь, я научилась тебя прощать –
Залпом, как
цитрамоны,
почти не морщась.

Прогуливаюсь по скверикам,
Дышу ароматом липовым,
Осваиваю мечтательность,
Теряю и стыд и страх.
Закатываю истерики
Со стонами и со всхлипами.
Для циников – познавательно.
Для прочих – увы и ах…

Испытываю терпение
На прочность и основательность,
Отвязываю привязанность
От колышка – пусть летит!
Играю на поле зрения
В лапту и в самостоятельность,
Предчувствуя безнаказанность
На данном куске пути.

Обманываю желающих,
В глаза не гляжу просящему.
Развенчиваю условности,
Предателей бью под дых.
Я, кажется, не жила ещё
На свете по-настоящему,
Раз так – не имею склонности
Стремиться в разряд святых…
В.Сенькина

Я давно не жду ни дождей, ни манн,
Не врываюсь в ночи друзей звонками,
Я сегодня пью откровенность, мам…
Осторожно, ма-а-а-ленькими
глотками…

Слишком горький вкус театральных драм
Стал привычней чая с тремя слонами.
Я нашла любовь, понимаешь, мам,
А потом убила её
словами…

Я дороги помню к чужим домам,
Имена родные в костер бросаю,
А они опять оживают, мам,
Восстают из прошлого,
воскресают…

Я не верю больше своим глазам:
Как перчатки, мысли меняют формы.
Я умею жить по-другому, мам,
Но живу по-старому,
рефлекторно…
В.Сенькина

Они уходят
всегда внезапно,
ни грани смысла
не разрушая.
Как будто навзничь,
как будто залпом…
- не провожайте
- не провожаем

Всю боль вселенной…
не нарыдаться,
ни впрок, ни вволю.
Мир совершенен???
- ей было сорок
- ей было двадцать.
Мы все – под Богом.
Мы все – мишени…

Они уходят
беспрекословно,
врезаясь в память
ярчайшей вспышкой.
Как страшно падать
на месте ровном.
- совсем девчонка…
- совсем мальчишка…

Как страшно падать,
как страшно п-ада…
рАя-тся мысли,
жестоко жалят…
Я - перед вами.
Я - в неоплатном.
- не провожайте.
- не провожаю…
В.Сенькина

Несколько оборотов – и в воду ключик.
Я говорю «прощай», закрываю душу.
В слезы… В ладонях снег до чего колючий!
Вот ведь пришлось прощаться в какую стужу…
Струшу – не струшу? «как-нибудь созвонимся» -
глупая фраза с губ сорвалась, повисла
в воздухе. Мы – прохожие, проходимцы,
просто чужие люди. На грани смысла

мы очутились, чувствуешь всю нелепость,
всю бесполезность – не позвоню же, точно!
Я от тебя укроюсь, построю крепость
недалеко от замков твоих песочных,

чтобы нет-нет, да глянуть с дозорной вышки:
как тебе там зимуется в минус двадцать,
сорокалетний грустный седой мальчишка,
чтоб по тебе до жути истосковаться…
В.Сенькина

Сперва – манная каша детства,
потом – скверное пиво и дешевый портвейн юности
заедаешь черствым бутербродом молодости,
чтобы потом, честно заработав гастрит,
долго и скучно жевать здоровую пищу зрелости...
А когда доедена, наконец, тушеная морковка,
и ты сидишь в предвкушении десерта –
приходит строгий официант
и подает на серебряном подносе
счет и зубочистки..
Акс Ирина

Мы верим в жизнь, но верится с трудом.
Не жжем свечей, когда повсюду тьма,
И до сих пор не ведаем о том,
Как можно жить без горя от ума.

Мы ждем небесной манны и чудес,
Ниспосланных Создателем щедрот.
Но все «дары», что падают с небес,
Лишь прибавляют дворникам хлопот.
А.Котельников

Снова каждый из нас мчит по кругу своей карусели,
и мелькание лиц - будто ветер листает блокнот...
Опоздавших не ждут, все успешны – успели, успели..!
Не затонет армада, и конница в ров не свернёт.

Но не движемся мы, карусель проклиная украдкой,
отдаваясь чужому движению зыбких земель…
Твой горячий скакун вдруг застыл деревянной лошадкой,
бригантина моя угодила на вязкую мель.

Кто Садовым кольцом, кто границей Полярного круга
очертил и замкнул торопливый раскрашенный диск…
От кружений устали и щурим глаза близоруко,
только зреет вопрос - кто отважится первым на риск?

Может, стоит сойти, отказаться от позы парадной?
Ощутить притяжение, твёрдой коснуться земли…

Но боимся - а вдруг не успеем запрыгнуть обратно?
…на фальшивых коней …и побитые ржой корабли.
Свет Мой

на засов горизонт за собою закрыв аккуратно,
Ночь лениво выходит на улицу поступью смелой.
и засвеченный фильм, изменяя на узкоформатный,
превращает цветные мотивы в сюжет чёрно - белый...
ей совсем не мешают квадраты оконных проёмов:
по душе покрывало из кружев, закатом сплетённых.
Ночь с улыбкой глядит: на скамеечке около дома,
обнимаясь, никак не расстанется пара влюблённых.
а в колени хозяйке прохладным и ласковым носом
Темнота шелковистая тычется, чуя прогулку,
и виляет хвостом... поправляя тяжёлые косы,
Ночь спускает её с поводка, и по всем закоулкам
Темнота семенит, растопырив лохматые уши...

так и бродят вдвоём , не скучая... и вплоть до рассвета
охраняют покой и больные уставшие души
отложивших на завтра дела и вопрос без ответа...
Анна Людвиг

ну и что же, что жизнь протекает со знаком бемоль,
ведь гарантий никто не давал на тюльпаны и розы...
только я не смирюсь, не хочу зарифмовывать боль!
мне хватает её в ежедневной и будничной прозе.


появились морщинки у глаз, серебро в волосах
и нередко себя ощущаю подстреленной дичью.
всё равно: не намерена свой формулировать страх:
не желаю того, чтоб обрёл этот демон обличье!


и пускай говорят, что легко и красиво живу,
пусть подумают, что не бываю грустна и угрюма.
снова встать, натянув на изношенный лук тетиву,
помогает лишь только родной всеспасающий юмор!


так помилуй же, Господи! знаю, гордыня есть грех,
может быть, самый страшный из всех, потому-то и смертный.
но меня не изменишь уже: проповедую смех,
и пытаюсь пропалывать звёзды, чтоб не было терний...
Анна Людвиг

вчера, как только солнце в тучу село,
и час для полнолуния настал,
внезапно появился Азазелло,
и пригласил, раскланявшись, на бал.
узнала сразу: клык и рыжий волос,
различные глаза и мёртвый взгляд...
сказала я ему, понизив голос:
« да где ж вы были двадцать лет назад?
тогда о встрече думала немало,
пожертвовала б жизнью на Земле!
теперь не тот уж возраст: не пристало
нагою мне кататься на метле!
и Мастер не в подвале на Арбате,
а в доме комфортабельном живёт,
давно уже не пишет о Пилате...
и располнел от сливок Бегемот...
простите за такое откровенье,
вы опоздали, Чёрный Рыцарь мой!
для вас, конечно, двадцать лет - мгновенье,
а для меня - полжизни...лишь покой
душе приятен. больше не бичую
себя, устав, мне, Демон, не помочь!
не гневайтесь, на бал не полечу я:
на улице и холодно и ночь... »
Анна Людвиг

тусклый свет неземного факела
просочился в мою обитель...
не досталось от Бога ангела,
но зато есть свой Бес-хранитель.
разжигает всю жизнь вопросами,
бередит по ночам надеждой,
и ( довольно нечасто) розами
ублажает мой дух мятежный...
защищает от равнодушия,
заставляет начать с начала
да вовсю тормошит, не слушая
уверений, что я устала...
тянет мыслить и жить свободнее
и, врываясь в мой мир без стука,
манит ласково в преисподнюю,
говорит, что в раю, мол, скука!
страшновато вверяться нечисти,
обрывая земные нити,
но рискую всего лишь вечностью...
я подумаю, Бес-хранитель !
Анна Людвиг

Сожгу печальные слова,
расплавлю зеркало кривое -
пусть на костре трещит и воет,
как прошлогодняя листва.
Пусть огнедышащяя медь
врасплох застигнет лес и рощу,
хоть помню: в детстве было проще
навстречу осени лететь,
с карманом полным желудей
и приземляться в изумруде
весёлой лужи,
о простуде
не знать, не думать, не радеть…
Смогу ль сегодня? Чёрта с два:
ведь Взрослость – чопорная дама.
Но я взбунтуюсь и упрямо
сожгу печальные слова.
Анна Людвиг

прожектор беспощадным светом режет
глаза, уже привыкшие ко мгле –
на выцветшем, потрёпанном манеже
в который раз идёт парад-алле.

и любопытство зрительного зала,
ползущее в пространстве, как змея,
улыбкой или может быть оскалом
встречаю снова равнодушно я.

горящий обруч, шёлковые ленты,
но не впервой – зажмурюсь и вперёд!
а укротитель, под аплодисменты,
мне в пасть «отважно» голову кладёт,

при этом ухмыляется картинно,
чтоб показать, что он - совсем не трус,
во рту оставив мерзость брилльянтина
и униженья горьковатый вкус.

осталось проплясать на задних лапах
и возвратиться в клетку, где всегда
ночами я отмыть пытаюсь запах
смирения. сгораю от стыда

за эту жизнь, все мысли заглушив и
хожу кругами, чтоб не слышать, как
сметает в кучку старенький служитель
золу ненастоящего мирка.
Анна Людвиг

То зной, то метели... До слёз надоели
Чужие столицы.
Полёты, отели... В холодной постели
Не очень-то спится.
Стандартны обои и всё остальное,
Желтеет извёстка.
Движенья трясина - жужжаньем осиным
Шумят перекрёстки.
Глаза равнодушны и в городе южном,
И в северном сити.
Угрюмые люди, но кто их осудит:
Чужая? Простите...
Отели, полёты – такая работа.
В конечном итоге –
Ни ласки, ни брани,
Вся жизнь - в чемодане.
Дороги... дороги...
Анна Людвиг

Стареть – не для трусливых! Ной, не ной,
Нет выбора, а жребий свыше брошен.
И, косточки считая по одной,
Хрустит порой под скрюченной спиной
Мешок несуществующих горошин.

И зайца не поймать, тем паче – двух!
А макияж всё чаще – камуфляж, но
Ведь мне не восемнадцать, а... (неважно) ,
Зато не нужно целовать лягух,
Пусть облысел слегка король марьяжный.

Надоедает грохотом салют,
И отвечает зеркальце с усмешкой...
Ну,что же, я о прошлом не скорблю,
Пойду готовить ужин королю
И... яблочный пирог для Белоснежки.
Анна Людвиг