Открою форточку, в нее
Ворвется ветер.
Заплакал под лучами лед,
Март солнцем светит
И запорошенный проспект
Течет ручьями,
А воробьи уже, чуть свет,
Весну встречают,
Орут под окнами коты
Опять напрасно,
Вокруг голландские цветы
На женский праздник…
Покинув суету и шум
На три минуты,
Весны предчувствием дышу,
Как будто чудом,
Как будто через тайный лаз
Попал в покои,
Как будто это в первый раз.
Но не со мною.

Тяжелый маятник часов
Торопит стрелки
И кто-то крутит колесо,
А я в нем – белка.
А.Панков

Незаметно погасший костёр... масла в искры! Надеяться поздно...
Просто делим двойною сплошной по привычке большую кровать...
Мы давно перестали считать в темном небе далёкие звёзды...
Разучились друг друга беречь... и мечтать... и летать...

Придушили в объятиях сны... Им пора бы на воды/на воздух...
Диалоги - уже не стихи... пишем, словно конспекты, в тетрадь...
Мы давно перестали делить наши ночи на небо и звёзды...
Разучились друг друга ценить... и мечтать... и летать...

Что-то было такое, что нам до сих пор попрощаться не просто -
слишком много страстей для двоих... тут на всю королевскую рать...
Мы давно перестали гореть... К чёрту небо и яркие звёзды!
Разучились друг друга прощать... и мечтать... и летать....

Направление ветра, увы, изменилось от веста до оста...
Фея-крестная, злясь на грехи, отреклась: "Я вам больше не мать!"
Мы давно перестали любить... Не нужны нам ни небо, ни звёзды...
Разучились счастливыми быть... и мечтать... и летать....
Елена Ломакина

В открытое окно два шага до полёта...
Пролёты этажей над белым потолком -
там люди крепко спят, пьют чай и ждут кого-то...
До неба бы рукой!... да небо далеко...

Не замолкает стон одной фальшивой ноты -
ползёт усталый лифт скозь множество слоёв
семейных очагов, оконных переплётов,
обшарпанных перил и смежных санузлов.

За стенкой чью-то мать поносит, ищет водку
сосед - он вечно зол, когда не очень пьян.
Тоскует в унисон остывшая шарлотка -
зачитан приговор - "на крошки воробьям"...

Сдаваясь сплину в плен, коленки к подбородку
прижму... А до окна два шага - и в полёт...
До неба бы рукой... и вынести за скобку
кого-то, кто, увы, сегодня не придет...

..и я иду - вся лихая-смелая, лилию белую верчу в руке -
с таким лицом, словно свору демонов с ленцой выгуливаю на поводке.
и мне никто не пан, не господь, не барин и по боку транспортная кутерьма.
я здесь сама себя убиваю, да. сама вытравливаю в нутре раба.

а что рабу - каждый день работа бы, да яду полные закрома...
а сердце стук-постук... что ли ждёт чего-то? или кого-то? так ведь весна!
опять весна - без конца, без края, и впору сдать бы дресс-код в утиль.
но вот - будильник. я просыпаюсь. одна подушка. и полный штиль.

и я с подушкой дружу в обнимку, меняю лилии на окне;
наутро - кофе, в обед - тартинка, под вечер - песни лицом к луне,
а в ночь - по улицам, в намордник демонов, ну да, и лилию не забыть.
ты как там, милый мой? дела - доделаны? готовь шампанское. иду на вы.
А.Мутелика

Ногти - лаком плотоядным.
Локти - кремом. Шею - в бусы.
Губы - бантиком помадным.
Комариные укусы,
Две тесемки, три оборки,
На бейсболке Симпсон вышит,
Серьги самодельной сборки,
Грудь без лифчика (пусть дышит),
100 грамм платья, 5 грамм туши,
Сумка (в ней отдельный список,
Сотни две смешных веснушек,
Жвачка с привкусом ирисок,
Бонус: возраст самый нежный...
Это все в одном комплекте
Аппетитно-безмятежно
Возникает на проспекте.
Пробки. Пыль. Сигналы. Взгляды.
Едкий смог больного лета.
... Детский рот из-под помады
Шепчет в небо: "Счастье - это..."
Цилик Ира

Мягенько. Слепо. Ресницы плавятся –
Печка в лицо поет.
Как мне моя беззащитность нравится
Сквозь городской налет…
«Чехов» порвался! Мышами слопанный,
Бедный мой старичок…
Таю. Читаю. Вжимаюсь стопами
В печки кривой бочок.
Вязко врастаю в сюжет обыденный.
Счастье. Как раньше. Вот.
Пахнет петрушкой в тепле обеденном.
Мысли ушли в живот.
Дождь пересилил горячку вечера
И обошел мой дом.
Влажным насильем цветы застенчиво
Пали, чтоб встать потом.
Самая малость, и я на улице
Воздух – всей кожей – пью!
Пошлая вялость во мне сутулится,
Линию гнет свою…
Рухнуть! Всем телом! Траву хрустящую
Чувствовать всей собой…
Стареньким платьем собрать блестящую
Тихую воду… ой…
И снова греться, глинтвейн с гвоздикой, и
«Чехова» - в переплет!..
Все мое детство во мне затикало.
Мягко. Наивно. Вот.
Цилик Ира

Свечи чадили на старом столе,
Гасли.
Вас ли искала я тысячи лет?
Вас ли?
Я перед Вами смиренно склонюсь,
Низко.
Гложут сомненья. Предать бы огню...
Близко -
Ваши глаза. Заглянуть - и с ума,
Смело.
Скоро напишет на окнах зима
Мелом
То, что сегодня покрыто во мгле
Пылью.
Милый, Вы снились мне тысячи лет!
Вы ли?..
Вы ли ваяли меня по ночам?
Сердцем.
Мне бы, любимый мой, в Ваших лучах
Греться.
Мне бы в руках Ваших глиною стать,
Тая
Только ответьте... Я, правда ведь, та?
Та я?
Декабрина

Под пьянящие звуки гитары
Чистым голосом сердце порань.
То ль погибель моя, то ль подарок,
То ли просто красивая дрянь.

Научилась заламывать руки,
Соблазнительно грудь ходуном.
Отчего же бесчувственной суке
Совершенное тело дано?

Для того ли, чтоб горьким безвольем
Напоить мужиков допьяна?
Чтобы души чужие мусолить
У открытого настежь окна?

В глубине притаилась волчица.
Померещилась жуткая пасть.
Мне бы в волосы эти вцепиться,
Мне б к губам этим нежным припасть.

Разорвать паутинное платье,
Опалить безрассудством огня,
И до дури слепой целовать бы,
Прижимая ее к простыням.

Легким ветром задует огарок
Облаченная в нежности рань.

Под пьянящие звуки гитары
Ранит сердце красивая дрянь.
Декабрина

Скупые строки на лист тетрадный ложатся рвано.
В углу, на полке, стал фотоснимок флуоресцентным.
Рука коснулась холодных клавиш фортепиано
И заскользила от центра к краю, от края к центру.

Мерцают свечи. Белёсым воском заплыл подсвечник.
Листок тетрадный в словах корявых, в полосках узких.
По фотоснимку пугливым взглядом скользну поспешно
И тут же спрячусь в свою ракушку больным моллюском.

Перевернуть бы, а лучше просто – порвать, да в урну.
Но как же страшно об этом думать! Ласкают пальцы
Поверхность клавиш. Порхают ноты в ночи ноктюрном,
И мотыльками мои надежды к огню стремятся.

Глотаю слезы. Пытаюсь крикнуть... Сорвусь фальцетом.
Теряюсь в прошлом. Застрянет имя в сухой гортани.
Ушел к другой ты. Стал фотоснимок флуоресцентным,
И с каждым разом меня сильнее пленит и ранит.

Наступит время – река забвенья залечит раны...
Устанут пальцы, касаясь клавиш все осторожней...

Скупые строки на лист тетрадный ложатся рвано
Пустым желаньем о невозвратном, о невозможном.
Декабрина

Одиночество – груз и ужасная вещь.
Тишина и пустая квартира,
И в комоде большом, как пробоина, брешь,
Пожелтевших обоев картины.
Тишину не прервет телефонный звонок,
Колокольчик в дверях не зальется.
Только синий экран свой струит монолог,
Да на кухне из крана прольется.
И не нужно хранить обещаний давно.
Больше стало свободных минуток,
Можно спать до обеда, упиться вином,
И ходить дома в том, в чем уютно.
Можно свет, темноту сторожа, не включать,
Можно слушать соседей за стенкой,
Можно петь во все горло и можно кричать,
Можно рот открывать очень редко.
Можно все… только длительный тот диалог
Сам с собой надоедлив до боли,
Горек дым сигарет, что коптят потолок,
Плачет сердце в рубцах и мозолях.
Одиночество – пытка и жуткий кошмар,
День грядущий похож на вчерашний,
Только ждущего сердца ритмичный удар
Слышен, словно куранты на башне.
Наталья Дурнева

Бестолковая.
Разве ему дело есть до тебя?
Сколько бы ночей он с тобой не тратил,
Ты одна проснешься в пустой кровати,
А он только сморщится, уходя

Эту жажду бы переплавить в повесть,
Чтоб таким же дурам подать урок,
А ты силишься отыскать в нем совесть
Или хоть какой-то ее кусок...

Сумасшествие - это,когда не больно,
Это глаза застывшие, будто лёд...
И все твои "грусти" не лечатся алкогольно,
А ты думаешь: "Ну, еще минуточку и придет..."

Всем казалось, что мы будем друг без друга
Одиноки, усталы и неживы.
Мы и, правда, выцвели от испуга.
Залатали дырки – остались швы.

Нам, двоим, отчаянно не везло,
Под глазами вечно – круги и сырость.
С виду, в пору, солнце, но как назло:
Я всегда примеряла Тебя на вырост…

И всегда маячила на краю,
И от этого силы мои ослабли,
Я, наверное, просто Тебя убью,
Если мы еще раз - на те же грабли..

прячешь себя в полёты,
клеишь на ноут стразы...
коммандировки, слёты...
не легче от раза к разу...
взлеты, обеды, посадки,
встречи, ночёвки не дома,
рестораны и пересадки,
не правда ли это знакомо?

завтра тридцатый БЁZ-ДЭЙ
завтра бы надо праzдник...
чтобы приплыли звезды...
и много подарков раzных...
успеть бы прийти домой,
билеты в руках теребя...
ритц, метрополь, савой?
где завтра найдёшь себя?

прячешь улыбки и слёзы,
ночью играешь в карты.
завтра тридцатый БЁZ-ДЭЙ
скоро объявят start и
ты полетишь в париж,
винницу, лондон, рим...
ну почему ты молчишь,
может всё же поговорим?
Вера Терентьева

твой боженька нас явно проклял,
наложил епитимию, а сам умер.
мы такие разные... ты как сокол...
а я так и не посмотрел "бумер".
да и "бригаду". и не читал пруста.
я не люблю жарить рыбу,
чтобы с корочкой и до хруста.

утром люблю сладкое и курить,
но только в постели.
ты говоришь, что так просто - быть.
веришь мне? полетели?
не веришь? да я и сам тоже
не верю себе. и зачем я нужен?
ты нашла уже. чувствую кожей.
ты готовишь рыбу на ужин
Вера Терентьева

много курю,
сдаю кровь из вены..
впрочем, обыкновенно.
завтра какая-то там терапия...
сижу молюсь:
санта мария,
дай излечения всем
твоим загнанным детям -
катям, машам, петям...
забери из рук порошок
и коробку с ядом...
а если не можешь - просто будь рядом.
это иногда и так много.
прости, перестал верить.
все наказанья от бога?
ладно, каюсь, грешил.
но их-то за что?
молчишь. а кто ответит-то? кто?
не угадаешь.
пути не исповедимы.
скорая едет. в ней мальчик дима.
шестнадцать зим отроду
и туда же...
санта мария, это какая-то лажа...
санта мария, давай заключим пари.
я исчезаю.
раз.
два.
три.
Вера Терентьева

измятые простыни прошлых побед
не станут тебе утешеньем на утро.
и кто-то тебя пригласил на обед,
а в сумке рассыпалась белая пудра.

на краешке неба, усавший от мира,
застрелится ангел и свалится лира
к тебе прямо в руки, играй дорогая!
мы все тормознули в пол шаге от рая...

ожоги на сердце замаж пантенолом,
сотри безразлично границы у пола,
сломай каблуки, нежно выглади брюки,
зачем тебе все эти женские трюки?

потом обрасти, нарасти себе ногти,
купи три парфюма и черный как копоть
приталенный френч, сапоги на танкетке
и в сумочку лягут цветные конфетки

лопатками вниз.

методично собираю сумки.
сбегаю в пустоту.
все вокруг умницы да умки.
я ни в эту сторону и не в ту.
первыми в дом входят книги,
краски, кисти и зеленый чай.
тебе приветы, где бы ты ни был
и мое дежурное "не скучай!".
перемены дома равна побегу.
на сборы жизни три часа.
"мама, не бойся. позвоню к обеду."
вот такая вот странная полоса.
вся су(ч)щность влезла в пару коробок.
плюс одеяло (читай постель) и фен.
я приземляюсь на парашютике от бога
в простой бабской жизни кухонный плен.
пара футболок, штаны, носки...
белья мешочек, подарки старому другу.
фото, чтобы не выть с тоски.
и мысли про чашки-ложки по кругу.
последняя капля пара старых газет,
прошлое чтобы было ценно на запах.
рулон бумаги с пометкой "ватер клозет"
и в ночь сбегаю пружиня на мягких лапах.
это побег.

Перед весной бывают дни такие:
Под плотным снегом отдыхает луг,
Шумят деревья весело - сухие,
И тёплый ветер нежен и упруг.
И лёгкости своей дивится тело,
И дома своего не узнаёшь,
А песню ту, что прежде надоела,
Как новую, с волнением поёшь.
А.Ахматова

Показалось мне вначале,
Что друг друга мы встречали.
В чьей - то жизни,
В чьем - то доме...

Я узнал вас по печали.
По улыбке я вас вспомнил.
Вы такая же, как были,
Словно годы не промчались?
Может,вправду мы встречались?
Только вы о том забыли?
Андрей Дементьев

Что я искала, то не находила,
А то, что находила -не искала.
И я любила, и меня любили,
Да жаль, одно с другим не совпадало.


Был дирижёр, но не было оркестра,
А был оркестр -так не хватало нот.
Всё время не сходилось- время с местом:
То день не тот, то час наоборот.


То ключ не подходил к замку на двери,
То адрес тот, а город не совпал.
Видать, другой нашёл мою потерю,
А я нашла что кто-то потерял.