Я долго не решалась сказать свое слово о том, чем полны сегодня интернет и СМИ - слишком тихо оно прозвучит, слишком мало людей меня услышат. Но  вдруг поняла, что не смогу промолчать! О Крыме чего только не пишут, рассматривая аспекты правовые, экономические, военные... Но есть еще один аспект, до которого "руки не доходят" в пылу полемики: это трагедия МНОГИХ человеческих судеб. Потом, в будущем, об этой трагедии вспомнят писатели, кинорежиссеры, сценаристы... Художественные произведения окажутся более убедительными, чем страницы истории и сводки сухих фактов...

Представьте себе, мои читатели, что вы готовы признать Россию и Крым "двумя половинками одного яблока", но для вящей достоверности "ткнули пальцем" в первую попавшуюся семью. И это оказалась моя семья.

 … На набережной полно нарядных людей – и это не только родственники моряков, чей корабль швартуется в бухте. Просто традиция в Севастополе такая – всем миром провожать и встречать тех, кто возвращается из долгого похода. Мы с мамой и ее подругой Дашей встречаем Димку, сына Даши. Специально приехали из Калуги к этому дню. Крейсер, недавно казавшийся призраком в дымке горизонта, приобретает все более четкие контуры. И, наконец, грянул духовой оркестр:

Мы вернулись домой
В Севастополь родной.
Вновь, как прежде, каштаны в цвету,
И опять я вас жду...

  С Димой мы с детского садика были как брат и сестра, потому что наши отцы, военные моряки, служили вместе. А мамы их постоянно ждали – тоже вместе. При звуках вальса у меня слезы навернулись на глаза, но не от нежных чувств к Димке, который сегодня должен был познакомить нас со своей невестой Наташей – уроженкой Севастополя. Скоро калужанкой станет, согласилась уже выйти за Димку замуж, а служить ему недолго осталось. Просто вальс красивый такой… Трогательный. И люди все кажутся такими родными, будто одна большая семья. Всех любить хочется – оттого и глаза сырые.

 Вообще во время той первой поездки в Крым с мамой у меня часто эмоции «зашкаливали». В домике Чехова в Ялте, где мне чудилось присутствие Антона Павловича… в соседней комнате. В Ливадийском и Воронцовском дворцах, где время будто бы остановилось, и я попала в прошлое… Но нет внушаемой в школе неприязни к русским царям и вельможам, наоборот – благодарность! Такие чудесные дворцы построили, превратив побережье в сказку…

А потом к дворцам этим добавились здания бесконечных санаториев: в советское время каждый уважающий себя профсоюз обязательно строил роскошную здравницу для работников своей отрасли. Так что справедлива фраза, которая промелькнула уже сейчас, в наши трудные дни: «Инфраструктуру крымского побережья начали создавать русские цари, а продолжил архитекторы и строители союзных республик, в основном России. Собственно Украиной здесь не построено почти ничего. Даже среди домов, предназначенные для сотрудников здравниц, большинство - «хрущевки».

 Потом, уже без мамы, мне довелось часто ездить в Крым: начинался туберкулез, и в санатории Симеиза я провела в общей сложности год. Вылечили. Так заботливо, что мне, как когда-то люди Севастополя, врачи и медсестры казались родными… Сейчас здравница эта функционирует, но специализацию противотуберкулезной клиники потеряла – вместе с уникальными лечебными методиками, которые были там наработаны и представляли эксклюзив… Эксклюзив оказался не нужен. Кто платит – тому и номер, хоть бы и совсем здоров был…

 Еще одну сказку мне довелось пережить в Крыму: меня пригласили поработать в «Артеке»! Консультантом на смене юных журналистов. Ученики мои приехали из разных городов и республик, имели весь спектр национальностей, но как же дружно мы жили! Как вдохновенно работали! А здания нашего лагеря «Горный» украшали ветви цветущей глицинии… которая «нежнее инея». Прямая аллегория наших отношений друг с другом. 

Потерпите еще немного, читатели! Я расскажу еще об одном. Ноток романтики уже не будет, но факты говорят сами за себя…

В начале 20 века в Демидове Смоленской области родилась моя мама и ее старшие братья Федор и Степан Степановы. Эта первая родина была лишь их «колыбелью». Второй родиной стал Санкт-Петербург, где и мама, и ее братья получили медицинское образование. Самым блестящим оно оказалось у Федора. Поработав некоторое время хирургом в одной из питерских клиник, Федор Андреевич получил второе высшее образование – фармацевта. Убежден был, что лучшие лечение может обеспечить только разносторонний специалист. Слава о докторе Степанове быстро разнеслась по Питеру, но Федору не подошел климат северной столицы, и он нашел работу в селе Октябрьское возле Джанкоя. Крым стал его третьей и самой главной родиной, поскольку Федор Андреевич прожил в Октябрьском до самого последнего своего дня, а жизнь его оказалась долгой… Уверена, что среди старожилов Октябрьского еще можно найти людей, которым чудесный доктор спас жизнь. В целом же список прооперированных и вылеченных Степановым крымчан насчитывает не одну тысячу человек…

Выучился на врача-терапевта и младший брат Федора – Степан Андреевич. И тоже некоторое время работал в Октябрьском. А сейчас там живет дочь Степана Татьяна – моя двоюродная сестра.

В детстве я сильно мучилась с гландами, и мама несколько раз возила меня к дяде Феде, который мог острейший гнойный тонзиллит вылечить за три дня… Так что село Октябрьское для меня не чужое, и при любых сводках о ситуации в Крыму оно встает перед глазами, а сердце сжимает тревога за жизнь Тани… И за жизнь Игоря – внука Федора Андреевича, который обосновался в Одессе…

А еще сердце болит за тещу Димы, Наташину маму, оставшуюся в Севастополе. И за врачей Симеиза, которые вылечили меня. И за сотрудников «Артека», да и вообще за судьбу этой ребячьей республики…

Вот поэтому сущим издевательством звучат призывы помешать воссоединению Крыма и России, воссоединению семей и культурных связей. Кому было плохо в те времена, о которых я документально рассказала? Если это счастье вернется, то его свет коснется и многих других людей. Счастье – заразительно.

Севастопольский вальс
Помнят все моряки.
Разве можно забыть мне вас,
Золотые деньки!