Я не я, если не ворвусь в Эдем и не расстреляю всех ангелов, мирно пьющих чай.
Это совсем буду не я, если не уничтожу доказательство теоремы Ферма, так с трудом найденное.
Что-то давно искомое, что-то, что только одно на миллиард попало в мои руки?
О, без сомнения, я тут же всё нелепо потеряю.
Глупо оставлю это на скамейке на остановке пригородного транспорта, в забытом миром городке, на окраине жизни. В безудержный ветер, в усиливающийся ливень, в грозовые тучи, просто оставлю. И, если Это (имей я совесть быть благодарной) на все возможные 100% обеспечивало мне искомое счастье, то бросая его на развалившейся остановке, я бреду куда-то вглубь высоченного, угрожающе темного леса, за белым кроликом. Да на кой черт мне кролики? Я же не особенно их люблю, ни к чему мне за ними бегать. Но, о, Боги! Это же я, это же у меня, никогда не котирующей кроликов, могло возникнуть желание, в штормовое предупреждение, сигануть вслед за ним.
Я не спеша прогуливаюсь по тропинке в этот чертов лес, и даже если бы я хотела обратить внимание на дорогу - не смогла бы, гигантские холодные капли плачущего неба полностью застелили мне глаза. Вековые деревья гнутся под гнетом сумасшедшего ветра, ломаются толстенные ветки, устрашающий свист слышен из глубин леса, мелькают пары красных точек между стволами деревьев. Но ведь я вижу то белое пятно, верно это кролик! Зачем он мне? Господи, осока вгрызалась мне в ноги, умоляя остановиться. Вьюнок обвивал мне шею, сдавливая, тянул назад. Но разве я кого-то слушаю?
Это желание, абсолютно немотивированное, странное желание за каким-то хреном тащиться в ад, чтобы просто узнать, какова температура в котлах. И ведь узнав, можно подниматься в свой идеальный мир обратно, но нет, неееет, всё равно стою на этом дне, рассматривая то оружие пыток, то комнаты с наказаниями. И опять что-то привлекло моё внимание: "А что это? А это что? Ух ты, дай попробую". Остаюсь ещё на чуть-чуть, и ещё на чуть-чуть. Главное же, думаю, что обязательно вернусь Домой, что я в этой клоаке ненадолго. Однако ухожу вглубь витиеватых коридоров всё дальше, и дальше, и дальше...
Мои родные четыре мужика опять несут невообразимую околесицу. Как же они орут! Они спорят - вправе я поступать так или нет. Голова просто сама умоляет положить её на плаху, ибо гул и гам настолько невыносим, что я предпочитаю не думать. И творю хаос, и поэтому орут мужики, а я опять не слушаю и опять делаю не подумав, и они сильнее начинают орать, и так по замкнутому шизофреническому кругу.

Как же я по тебе скучаю, как же я люблю тебя! Мой одинокий, гордый и благородный остров, где-то в Тихом океане. Никем не открытый, но всеми искомый. Твои дельфины нашли меня среди обломков пиратского корабля, после дикого шторма; домчали на своих гладких спинах до твоих нежных и горячих берегов. Ты окутал меня своим бризом, каким-то далеким рычанием, шелестом пальм, и песнями никем не виданных птиц. Держал все свои островные опасности в узде, не разрешая ни кобрам, ни жукам - приближаться ко мне. Слушал мои глупости и добрые песни, травами поглаживая кожу. Посылал мне сладкоголосых птиц, когда меня утомлял зной, и я ложилась в тени кокоса. И постоянно это звериное рычание, больше похожее на приближающийся гром. Смеялся, когда я пыталась добыть себе еду, но всё равно тихонько помогал мне. А потом...Потом ты явил мне свою Душу.
Я как всегда была разбужена палящим солнцем и заботливыми прикосновениями моря. Барабанными песнями звали дельфины в воду, как несмышленыша, учили ловить рыбу, учили искать ленивых крабов. Добирались со мной до берега, и издавая стрекочущее "До свидания!", уплывали в свою глубину, по своим, несомненно, очень важным делам. Разделывая рыбу подручными средствами, я вглядывалась в необычайный огонь, который просто всегда был. Просто всегда горел. В любую погоду, во все времена.
Когда наконец-то спала жара, солнце закатилось за горизонт, и небесные жители стали зажигать свет в своих звездных домах, по острову понесся аромат лосося и красивая песня - о двух крылатых любимцах иерусалимского бога. Я сидела спиной к твоим деревьям, почти на самом берегу. Смотрела на море, на спящие волны, на ночных морских жителей, пытаясь принять в себя всю загадочную мощь океана. Но больше всего мне нравилось то, что именно в этом месте, на горизонте, сходились в долгожданных объятиях, так влюбленные друг в друга - Вода и Небо.
Вдруг. Чей-то взгляд заскользил по моей спине, разгоняя до самых костей табуны маленьких мурашек. Не колебавшись обернулась - и встретилась лицом к лицу с парой огромных желто-черных глаз-огней. Точнее, лицом к морде, ибо обладатель светил - невероятно огромный, мощный и титанически спокойный Тигр, который абсолютно бесшумно сел рядом. Сзади меня - угрожающий ночной океан и его стражи. Впереди - одно из опаснейших животных на Земле. Я никогда в жизни не видела настолько влекущих существ, что, поддаваясь обнаженному желанию, запустила пальцы в невероятно мягкую, бархатную шерсть кошачьей груди. Как одинокий лондонский фонарщик тушит миллионы фонарей по всему городу, так и Тигр прищурил глаза; и втянул воздух розовым, похожим на шапку шута, носом. Ощущая под ладонью силу этого животного, чувствуя, насколько действительно велик этот зверь, я осмелилась полностью обнять его за шею, вдыхая необычайный запах. Запах мудрости и свободы.
Освободив Тигра от своих объятий, смело посмотрела в его глаза, и поднялась. Даже когда я встала в полный рост, Тигр сидя, был на две головы выше меня. Вспомнив об ужине, я пригласила его за импровизированный стол: пара камней, накрытые пальмовыми листьями. Рыже-черный гость возражать не стал. Этот волшебный сын Природы был настолько огромен, что его хвост сравнится по силе, разве что, только с траловым тросом, длина же хвоста - в полтора раза больше длины тела зверя. Он осторожно сел около камня, мордой к огню, ибо если бы он сел к нему спиной, вполне смог затмить свет огня полностью. Сняв готовую рыбу, положив пару кусков на его пальмовый лист, я исподлобья поглядывала в космические глаза-светила. Зверь, втянув аромат жареной рыбы, сморщил нос и посмотрел на меня. Я догадывалась, что мало какие кошачьи любят жаренное (а предложить всё равно надо было), отдала ему всю оставшуюся сырую рыбу. Не думаю, что он наелся, такому огромному животному нужен чуть ли не кит, или на худой конец акула, но выловленный лосось сегодня утром - всё, что у меня было. Мы молча жевали, изредка поглядывая друг на друга, и смущенно улыбались посещающим мыслям. Даже если я и думала, что Тигры не умеют улыбаться - ночной гость доказал мне совершенно обратное.
Морфей, обернувшись прекрасным конём, с цветками мака в гриве, настойчиво бил копытом в наших головах, приглашая открыть роговые ворота. Гасли солнечные фонари моего рыже-черного друга, да и я уже было почти дотронулась до сына Аглаи, как Тигр подошел ближе к огню и, упав в ещё теплый песок, словно самый обычный домашний кот, зевая и потягиваясь, закрывая глаза, свернулся в клубок. Я уже собиралась запустить пальцы поглубже в песок, как зверь приоткрыл один глаз и, приглашая улечься в его огромном пушистом животе, прижал передние лапы к своей груди, окрас которой был белым пятном шерсти в виде семиконечной звезды. Глупо отказываться, когда тебе вместо дощатого пола, предлагают пуховые матрасы. Осторожно устраиваясь в шерстяном пузе, укладывая голову на могучие лапы, я отчетливо услышала (я уверена!), где-то там, среди горы мышц и шерстяного покрова, раздалось такое знакомое, такое восхитительное - убаюкивающее кошачье мурчание. Сдерживая рвущуюся счастливую улыбку, находясь в полудрёме, я уже скакала верхом на благородном коне, с цветками мака в гриве, навстречу роговым воротам.
В неизвестном уголке мира, среди бескрайней бездны Воды и Неба, на оторванном кусочке песчаной земли-одеяла, освященной одиноким вечным огнём, расположились они: гигантский Тигр, пахнущий мудростью и свободой, свернувшийся в могучий кошачий клубок, и Она - прижавшаяся к шерстяному телу зверя, с блаженной улыбкой во сне. Спасенная; нашедшая, давно лелеемый в мечтах, Дом.
Неисчисляемое количество окон в домах небесных жителей искрились бледно-желтым светом, приветствуя Царицу их вселенной. И пусть любой правитель каких угодно кровей, в любом уголке Земли, желал Императрицу Луну, всё же в эту ночь - она любовно царила только для двоих: всеми искомого острова с естеством Тайного Тигра и, спасшейся с пиратского корабля, пленной.

1.