13 мая
забитые чепухой головы, сухие взгляды, неловко отворачивающиеся, все проходили мимо, но нас уже было двое. я смотрела на мир с его высоты. внутри вулканически, хаотично бурлили смятые чувства. перекидывались изредка парами фраз, в ожидании моего папы.
- а с ногами что?
- отморозил.
голос его неуверенный, боязливый, но странно, что в нем не чувствовались ни ненависть, ни гнев, ни дикое отчаянье, только какая-то хрустящая, хрупкая, как засушенные в книгах кленовые листики, надежда на доброту людей.
- мам, что с ним? почему он так идет? - Даша говорила тихо, посматривая на перебирающегося по асфальтовому тротуару на руках Ярослава, как позже я узнала.
она очень добрая. огонь её сердца напоминает своим характером зажигалку и сигарету. если внутри, не знаю как это назвать: надежда на лучшее, вера в хорошее, не знаю, но если это есть, то она горит и зажигает остальных.
я быстро взглянула на него, задержав взгляд на несколько секунд, и, стараясь не смотреть в его сторону - представляя насколько ему назойливые любопытные глаза надоели, иду. тётя Таня остановилась, достала кошелёк, взяла оттуда пятёрку и протянула Даше, чтоб та подала мальчишке. Даша настойчиво отказывалась, отрицательно махнув головой. её мама посмотрела на меня, попросила меня отнести, но я тоже рассеяно качаю головой и опускаю взгляд.
нам обоим было стыдно. стыдно протягивать деньги, как будто бы они ему помогут. напоминает ситуации, когда семья теряет отца-кормильца, работавшего шахтёром, и правительство страны выплачивает им компенсацию за ущерб. сколько там стоит смерть близкого человека? пол-лимона рэ, если не ошибаюсь.
- вот, возьми еще, - по просьбе тети Тани я вернулась к нему, когда мы уже отошли метров на десять.
- спасибо.
он кивнул головой и положил деньги в карман сношенных грязных штанов.
- можешь попросить кого-нибудь, чтобы меня донесли до троллейбусной остановки?
я подошла к мужчине лет тридцати двух, почему-то мне ярко запомнились его оранжевая футболка и растерянный взгляд. как и все, в общем-то, он шел по своим делам, а тут я с этим мальчишкой. видно было, что внутри у этого дядьки разыгрались мораль и совесть. он из тех людей, которые помогают только тогда, когда их просят об этом. и то, как-то неохотно.
кое-как отделавшись от нас, после усердного-деланья-вида оказывания помощи, он тактично свалил. "я не отказал им в помощи, я предлагал позвонить в скорую. не соглашался, а там дальше уже никак я не мог помочь, они уже сами решат что им делать. в конце концов, у всех свои проблемы и вообще мне пора - куча дел.." - наверное, этих слов достаточно, чтобы успокоить поёкивающую совесть и вздрогнувшее желание помочь. это из серии "что-то работать хочется.. пойду полежу, может, пройдёт".
я уселась на асфальт слева от него. недолгое мы.
когда мы ехали в машине, я смотрела вперед, на дорогу, на асфальтовую пыль, светофоры, слушая разговор папы и Ярослава. в принципе, такие вопросы можно было ожидать, вернее, они были очевидны, ну, для меня по крайне мере.
папа припарковался на обочине и пошел за билетом в здание автовокзала. мы молча сидели: я - на переднем сидении, то и дело переключавшая каналы радиостанци
й, и он - на заднем. я не видела что он делает, какое у него выражение лица, готов ли он расплакаться или на душе его некое облегчение.
папа взял его на руки и посадил в автобус. я сбегала в буфет при вокзале и купила мальчишке покушать. вернулась к автобусу и положила лоток с кушаньем на подставку.
- спасибо большое.
я устало, но по-доброму, улыбнулась и, пожелав удачи, попрощалась.
папа оставил ему денег так же на такси + деньги тети Тани. но папин вывод из всего произошедшего состоял в том, что это ему всё равно не поможет. он мягкотелый, не может постоять за себя, слабо смотрит на жизнь. конечно, он не в чем не виноват, это родителей вина. но всё же. он не из тех, кто участвует в параолимпийских играх. а жаль.
я не знаю пока еще, зачем судьба нас свела и что-либо изменится ли в моей после этой встречи, но точно знаю, что всё это не случайно. надеюсь, просто, во благо. хоть для кого-нибудь.
- да мне и деньги-то не нужны, если бы у меня были ноги.
