КУЗИЧЕВ: Ром, в начале 90-х вы сошли со сцены, по вашим словам судя?

 

ЖУКОВ: Да.

 

КУЗИЧЕВ: И чем занялись?

 

ЖУКОВ: Дело в том, что я решил отдохнуть. И решил, видимо, это очень опрометчиво, потому что я не учел ситуацию, которая в стране назревала в середине 90-х. И я думал, что я отдохну пару-тройку месяцев и вернусь, и продолжу свою творческую взлетную карьеру. На самом деле ничего такого не получилось. Я приехал в абсолютно разрушенный мир, в котором уже был уже не Советский Союз, но еще не понятно, что еще. И поэтому мне пришлось заниматься отнюдь не музыкой, а всем, чем только можно догадаться. В основном это было просто прозябание такое вялотекущее, переходящее в еще более вялотекущее состояние. Вся страна рухнула на самом деле. И было уж точно не до чего, но только не до музыки. И здесь мне пришлось, конечно же, искать себя в каком-то ракурсе. Очень долго я могу про этот период рассказывать. Я его очень хорошо описал в своей книге, которая вот с завтрашнего дня выходит в продажу.

 

КУЗИЧЕВ: Вы книгу написали?

 

ЖУКОВ: Кстати говоря, Рома Трахтенберг написал рецензию к этой книге.  Она вот тоже вышла в рекламе.

 

КУЗИЧЕВ: А книжка выйдет с Роминой рецензией да?

 

ЖУКОВ: Да, да. Там идет рецензия как раз Ромы Трахтенберга и Кая Метова по поводу, ну, что они думают. И книга буквально с завтрашнего дня.

 

КУЗИЧЕВ: Как называется?

 

ЖУКОВ: Она называется «Исповедь звезды». И там как раз описывается период с 87-го по 94-й годы.

 

КУЗИЧЕВ: Можно прямой вопрос?

 

ЖУКОВ: Можно.

 

КУЗИЧЕВ: Сейчас его Лена задаст.

 

БАТИНОВА: А вы в эти годы познакомились с Романом? Или гораздо раньше или позже?

 

ЖУКОВ: Нет, конечно. Я познакомился с ним буквально четыре года назад. Четыре года назад. Но в силу того, что у нас, знаете, как бывает, такие вот пласты соединились. Его круг общения и мой круг общения, они вот пересеклись и друг в друга вросли. И получилось так, что мы какое-то время, ну, просто, варились в одном соку. Это включало там и всякие боления за нашу команду в «Трахтенберг-кафе», и потом перетекающие во всякие разные другие, в общем-то,  такие времяпрепровождения веселые. Но, тем не менее, коли уж мы заговорили об этом человеке, то мне хочется выразить, естественно, глубокое удовлетворение от того, что я его знал. Что бы ни говорили, как бы ни были противоположны вот эти всякие впечатления разных людей об этой личности.

 

БАТИНОВА: Которые его не знали.

 

ЖУКОВ: Или которые знали. Но я могу сказать, что это был глубоко не ординарнейший человек. И я счастлив и горд, что я его знал.