Ольга Берггольц. Фоторепортаж. Фото с сайта telecomclub.org





Февральский дневник

I

Был день как день.
Ко мне пришла подруга,
не плача, рассказала, что вчера
единственного схоронила друга,
и мы молчали с нею до утра.

Какие ж я могла найти слова,
я тоже — ленинградская вдова.

Мы съели хлеб,
что был отложен на день,

в один платок закутались вдвоем,
и тихо-тихо стало в Ленинграде.
Один, стуча, трудился метроном...
И стыли ноги, и томилась свечка.
Вокруг ее слепого огонька
образовалось лунное колечко,
похожее на радугу слегка.
Когда немного посветлело небо,
мы вместе вышли за водой и хлебом
и услыхали дальней канонады
рыдающий, тяжелый, мерный гул:
то Армия рвала кольцо блокады,
вела огонь по нашему врагу.


II

А город был в дремучий убран иней.
Уездные сугробы, тишина...
Не отыскать в снегах трамвайных линий,
одних полозьев жалоба слышна.

Скрипят, скрипят по Невскому полозья.
На детских санках, узеньких, смешных,
в кастрюльках воду голубую возят,
дрова и скарб, умерших и больных...

Так с декабря кочуют горожане
за много верст, в густой туманной мгле,
в глуши слепых, обледеневших зданий
отыскивая угол потеплей.

Вот женщина ведет куда-то мужа.
Седая полумаска на лице,
в руках бидончик — это суп на ужин.
Свистят снаряды, свирепеет стужа...
— Товарищи, мы в огненном кольце.

А девушка с лицом заиндевелым,
упрямо стиснув почерневший рот,
завернутое в одеяло тело
на Охтинское кладбище везет.

Везет, качаясь,— к вечеру добраться б...
Глаза бесстрастно смотрят в темноту.
Скинь шапку, гражданин!
Провозят ленинградца,
погибшего на боевом посту.

Скрипят полозья в городе, скрипят...
Как многих нам уже недосчитаться!
Но мы не плачем: правду говорят,
что слезы вымерзли у ленинградцев.

Нет, мы не плачем. Слез для сердца мало.
Нам ненависть заплакать не дает.
Нам ненависть залогом жизни стала:
объединяет, греет и ведет.

О том, чтоб не прощала, не щадила,
чтоб мстила, мстила, мстила, как могу,
ко мне взывает братская могила
на Охтинском, на правом берегу.


III

Как мы в ту ночь молчали, как молчали...
Но я должна, мне надо говорить
с тобой, сестра по гневу и печали:
прозрачны мысли и душа горит.

Уже страданьям нашим не найти
ни меры, ни названья, ни сравненья.
Но мы в конце тернистого пути
и знаем — близок день освобожденья.-

Наверно, будет грозный этот день
давно забытой радостью отмечен:
наверное, огонь дадут везде,
во все дома дадут, на целый вечер.

Двойною жизнью мы сейчас живем:
в кольце, во мраке, в голоде, в печали
мы дышим завтрашним,
свободным, щедрым днем,
мы этот день уже завоевали.


IV

Враги ломились в город наш свободный,
крошились камни городских ворот...
Но вышел на проспект Международный
вооруженный трудовой народ.

Он шел с бессмертным
возгласом в груди:
— Умрем, но Красный Питер
не сдадим!..

Красногвардейцы, вспомнив о былом,
формировали новые отряды,
и собирал бутылки каждый дом
и собственную строил баррикаду.

И вот за это долгими ночами
пытал нас враг железом и огнем...
— Ты сдашься, струсишь,— бомбы нам
кричали,—
забьешься в землю, упадешь ничком.
Дрожа, запросят плена, как пощады,
не только люди — камни Ленинграда!

Но мы стояли на высоких крышах
с закинутою к небу головой,
не покидали хрупких наших вышек,
лопату сжав немеющей рукой.

...Настанет день,
и, радуясь, спеша,
еще печальных не убрав развалин,
мы будем так наш город украшать,
как люди никогда не украшали.

И вот тогда на самом стройном зданье,
лицом к восходу солнца самого,
поставим мраморное изваянье
простого труженика ПВО.

Пускай стоит, всегда зарей объятый,
так, как стоял, держа неравный бой:
с закинутою к небу головой,
с единственным оружием — лопатой.


V

О древнее орудие земное,
лопата,
верная сестра земли!
Какой мы путь немыслимый с тобою
от баррикад до кладбища прошли.

Мне и самой порою не понять
всего, что выдержали мы с тобою...
Пройдя сквозь пытки страха и огня,
мы выдержали испытанье боем.

И каждый, защищавший Ленинград,
вложивший руку в пламенные раны,
не просто горожанин, а солдат,
по мужеству подобный ветерану.

Но тот, кто не жил с нами,— не поверит,
что в сотни раз почетней и трудней
в блокаде, в окруженье палачей
не превратиться в оборотня, в зверя...


. . . . . . . . . . . . . .


VI

Я никогда героем не была,
не жаждала ни славы, ни награды.
Дыша одним дыханьем с Ленинградом,
я не геройствовала, а жила.

И не хвалюсь я тем, что в дни блокады
не изменяла радости земной,
что как роса сияла эта радость,
угрюмо озаренная войной.

И если чем-нибудь могу гордиться,
то, как и все друзья мои вокруг,
горжусь, что до сих пор могу трудиться,
не складывая ослабевших рук.
Горжусь, что в эти дни, как никогда,
мы знали вдохновение труда.

В грязи, во мраке, в голоде, в печали,
где смерть как тень тащилась по пятам,
такими мы счастливыми бывали,
такой свободой бурною дышали,
что внуки позавидовали б нам.

О да, мы счастье страшное открыли —
достойно не воспетое пока,—
когда последней коркою делились,
последнею щепоткой табака;
когда вели полночные беседы
у бедного и дымного огня,
как будем жить,
когда придет победа,
всю нашу жизнь по-новому ценя.

И ты, мой друг, ты даже в годы мира,
как полдень жизни, будешь вспоминать
дом на проспекте Красных Командиров,
где тлел огонь и дуло от окна.

Ты выпрямишься, вновь, как нынче, молод.
Ликуя, плача, сердце позовет
и эту тьму, и голос мой, и холод,
и баррикаду около ворот.

Да здравствует, да царствует всегда
простая человеческая радость,
основа обороны и труда,
бессмертие и сила Ленинграда!

Да здравствует суровый и спокойный,
глядевший смерти в самое лицо,
удушливое вынесший кольцо
как Человек,
как Труженик,
как Воин!

Сестра моя, товарищ, друг и брат,
ведь это мы, крещенные блокадой!
Нас вместе называют — Ленинград,
и шар земной гордится Ленинградом.

Двойною жизнью мы сейчас живем:
в кольце и стуже, в голоде, в печали,
мы дышим завтрашним,
счастливым, щедрым днем,—
мы сами этот день завоевали.

И ночь ли будет, утро или вечер,
но в этот день мы встанем и пойдем
воительнице-армии навстречу
в освобожденном городе своем.

Мы выйдем без цветов,
в помятых касках,
в тяжелых ватниках, в промерзших
полумасках,
как равные, приветствуя войска.
И, крылья мечевидные расправив,
над нами встанет бронзовая Слава,
держа венок в обугленных руках.

Январь — февраль 1942



План молниеносного нападения на СССР "БАРБАРОССА".
http://lanfor.com/



Блокадный Ленинград.wmv


Все мы привыкли видеть фотографии архитектурных объектов – то ли современные,
то ли исторические – но очень редко мы видим их настолько отчетливо совмещенными,
возвращающими реальность, содержащую пыльные и поцарапанные черно-белые изображения
из прошлого. Эти изображения запечатлели критические моменты одного из самых невероятных
городов не только России, но и целого мира – Санкт-Петербурга. И их контраст с сегодняшней
спокойной жизнью города впечатляет и ужасает.



Ольга Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто». Фоторепортаж


Фото с сайта telecomclub.org
Слова Ольги Берггольц: «Никто не забыт и ничто не забыто» высеченны на гранитной стене Пискаревского мемориального кладбища, где похоронены 470 тысяч ленинградцев, отдавших свои жизни при защите блокадного Ленинграда. Эти слова хранятся в сердцах людей бывшего СССР, кто ощутил горечь потерь, так же и в другой войне - в войне, в которой беспощадно уничтожался собственный народ.

К столетию со дня рождения поэтессы Ольги Берггольц и к 65-летию со Дня победы во второй мировой войне в Петербурге проходят памятные мероприятия. В Институте русской литературы – знаменитом Пушкинском доме – открылась международная научная конференция и выставка, которая рассказывает о жизни поэтессы Ольги Берггольц, о ее работе на радио в блокадном Ленинграде. Мероприятия проходят под девизом бессмертных слов поэтессы: «Никто не забыт и ничто не забыто».
Каждый стенд выставки – это отдельный штрих к биографии поэтессы. Рядом с детскими стихами Ольги расположены рисунки ее погибшей дочери Ирины.



Ольга Берггольц – «блокадная муза»



... голос Ольги Берггольц стал голосом долгожданного друга
в застывших и темных блокадных ленинградских домах,
стал голосом самого Ленинграда.

Блокада Ленинграда длилась вечные 872 дня. Только после того, как блокадное кольцо было прорвано, ленинградцы поняли, что они пережили и что этот ужас уже позади.

Единственной связующей артерией блокадного Ленинграда с внешним миром было Ладожское озеро. По этому пути пополнялись запасы продовольствия и топлива. Но это количество было настолько малым, что никак не соответствовало потребностям, проживавшим в Ленинграде трем миллионам человек. Хлеб выдавали по карточкам. В музее Пушкинского дома среди экспонатов есть сохранившиеся продуктовые карточки Ольги Берггольц, как свидетельства тех голодных блокадных дней.

В сентябре 1941 года уже кончились все запасы продуктов, и в ноябре в Ленинграде начался голод. Положение было катастрофическое: от недоедания люди теряли сознание на работе и на улицах. Появились первые случаи смерти от голода, и даже случаи каннибализма. Потеря близких и дорогих людей – все это пережито Ольгой Берггольц и было так мучительно больно.

Не смотря на то, что очень много людей умирало от голода, все-таки основная масса погибала в результате бомбардировок и артобстрелов. Фашисты уничтожали город не щадя ни людей, ни культурные памятники Ленинграда. В музее, в разделе, посвященном столетию поэтессы, сохранился осколок снаряда, который разбил окно радиокомитета, в тот момент, когда Ольга Берггольц читала свои стихи. Сохранился и пропуск, по которому поэтесса могла ходить по городу в комендантский час.

Для того, чтобы помочь жителям Ленинграда сохранить свои жизни во время бомбардировок и артобстрелов, уже в первые месяцы блокады на ленинградских улицах было установлено около полутора тысячи громкоговорителей. Радио сообщало с помощью трансляции звуков метронома о налетах и воздушной тревоге: быстрый ритм метронома означал воздушную тревогу, медленный – отбой. Метроном стал культурным памятником, напоминающим о сопротивлении жителей в блокадном Ленинграде.



Бронзовый барельеф памяти Ольги Берггольц у входа в дом радио. Фоторепортаж. Фото с сайта cogita.ru

Однако интеллектуальная и культурная жизнь Ленинграда не остановилась. Летом 1942 года были открыты некоторые театры, кинотеатры, учебные заведения. Даже состоялись несколько джазовых концертов. Государственная публичная библиотека и библиотека Академии наук не прекращали свою работу на протяжении всего времени блокады. Классическую музыку интеллигенция блокадного Ленинграда приходили слушать во вновь открытую в августе 1942 года городскую филармонию. Там-то впервые и прозвучала знаменитая Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича, которая стала музыкальным символом блокады.

В суровых условиях, между жизнью и смертью близких и дорогих людей, своих соседей, ленинградцев, женщина-поэтесса с твердой волей обращается к героическому родному городу, обращается к мужеству жителей Ленинграда. Почти ежедневно, работая на радио, в блокадном Ленинграде Ольга Берггольц читает свои стихи, самые лучшие стихи. Именно ленинградцы блокадного Ленинграда были первыми слушателями ее поэм, рожденных в суровые блокадные дни. В дни блокады Ольга Берггольц создала свои лучшие поэмы, которые она посвятила защитникам Ленинграда: «Ленинградская поэма» и «Февральский дневник».

Ольгу Берггольц за ее самоотверженность и мужество, с которыми она вдохновляла и поддерживала жителей города в годину испытаний, называли «блокадной музой». Несмотря на то, что от голода умер самый близкий человек, ее второй муж, литературовед Н. Молчанов, горе не сломило поэтессу, и она продолжала своими стихами призывать к жизни, к стойкости, к победе ослабленных голодом и холодом ленинградцев. Ее стихи звучали между бомбежками и артобстрелами, прорываясь сквозь звуки метронома.


Памятник поэтессе Ольге Бергольц. Памятник находился во дворе Колледжа на Гороховой улице, в настоящей момент находится на реставрации. Фоторепортаж. Фото с сайта valdep.livejournal.com

После войны вышла в свет книга Ольги Берггольц «Говорит Ленинград». Книга рассказывает о ее работе на радио во время войны, во время блокады Ленинграда.

...Я буду сегодня с тобой говорить,
товарищ и друг ленинградец,
о свете, который над нами горит,
о нашей последней отраде.

Товарищ, нам горькие выпали дни,
грозят небывалые беды,
но мы не забыты с тобой, не одни,-
и это уже победа.

Смотри — материнской тоскою полна,
за дымной грядою осады,
не сводит очей воспаленных страна
с защитников Ленинграда.

После блокады Ольга Берггольц также написала пьесу «Они жили в Ленинграде», которая была поставлена в театре Таирова.



Биография Ольги Берггольц

Ольга Федоровна Берггольц родилась в семье врача, в Петербурге, 3 мая (16 мая по новому исчислению) в 1910 году. Детство Ольги прошло на окраине Невской заставы. В 1920-х голах училась в трудовой школе. В 1925 в литературном объединении рабочей молодежи «Смена» встретила Б.Корнилова (первого мужа). Вместе с ним позднее училась на Высших курсах при Институте истории искусств, где преподавали Тынянов, Эйхенбаум, Шкловский, читали свои стихи для студентов поэты: Багрицкий, Маяковский и Уткин.


Улица Ольги Берггольц, район проспекта Елизарова. Недалеко от метро Елизаровская. Фоторепортаж. Фото с сайта bcam.spb.ru

После окончания филологического факультета Ленинградского университета, Ольга и работала в Казахстане корреспондентом газеты «Советская степь», о чем рассказала в книге «Глубинка» (1932). Вернувшись в Ленинград, она работала редактором в газете завода «Электросила». В 1933 - 35 выходят книги: очерки «Годы штурма», сборник рассказов «Ночь в Новом мире» и сборник «Стихотворения», который принес ей поэтическую известность.

В 1938 году, к тому времени уже известную поэтессу, Ольгу Берггольц, арестовали по обвинению «в связи с врагами народа». Она провела год в заключение, где в связи с арестом ее мужа Бориса Корнилова, ее, беременную, вызывали на допросы, пытали так зверски, что выбили сапогами ребенка из ее живота. В тюремной больнице Ольга Берггольц родила младенца мертвым. В июле 1939 года ее освободили и полностью реабилитировали. Но боль осталась в памяти и в сердце поэтессы: боль за себя, за мертвых детей, за смерти невинных людей.

Эта подлая, кровожадная война против собственного народа, которая выбивала не только детей из животов, но и веру в справедливость и в свободу совести. Для многих погибших в этой войне справедливость оказалась только посмертной.

В 1952 Ольга Берггольц написала цикл стихов о Сталинграде. После командировки в 1954 году в освобожденный Севастополь создала трагедию «Верность».

После 1956 года наконец-то вышли многие стихи Берггольц, в которых она рассказывала о личной трагедии и о трагедии всего народа. Но полностью ее стихи были изданы только после 1975 года, посмертно.

Новой ступенью в творчестве Берггольц явилась прозаическая книга «Дневные звезды», которую поэтесса начала писать в 1959 году.
В 1960-е вышли поэтические сборники: «Узел», «Испытание», в 1970-е - «Верность», «Память».

Умерла Ольга Берггольц в Ленинграде в 1975, похоронена на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Именем Ольги Берггольц названа улица в Невском районе Санкт-Петербурга. На улице Рубинштейна, 7, жила поэтесса, открыта мемориальная доска. При входе в дом радио установлен бронзовый барельеф памяти Ольги Берггольц.





«Ольга. Запретный дневник»



К 100-летию со дня рождения легендарной поэтессы Ольги Берггольц в апреле 2010 года издательство «Азбука» выпустило сборник «Ольга. Запретный дневник». Сборник включает в себя ранее не публиковавшиеся дневники поэтессы, материалы из архивов ФСБ, редкие фотографии и документы, которые ранее считались утерянными и стали доступны только осенью 2009 года.

Книга «Ольга. Запретный дневник» вышла тиражом в 5 тысяч экземпляров и уже исчезла с книжных прилавков. В настоящее время готовится ее дополнительный тираж. Дом книги (Дом Зингера) признал ее книгой месяца.

Архив Ольги Бергольц власти неоднократно конфисковывали: последний раз это было после смерти Берггольц в 1975 году. Дневники, которые поэтесса вела много лет, при ее жизни опубликованы не были.

В сборник «Ольга. Запретный дневник» включены избранные стихотворения и поэмы Берггольц, а также фрагменты второй, так и не оконченной части прозаической книги «Дневные звезды», позволяющая понять и почувствовать «биографию века», судьбу поколения.

«Этот дневник - один из самых страшных и пронзительных документов той эпохи, времени великих надежд и разочарований, величайшего унижения человеческой природы вообще и одновременно свидетельства ее стойкости и неколебимости. Ольга Берггольц прошла весь путь той эпохи, от романтической веры в революцию и коммунизм до тюрьмы и потери ребенка после допросов, от любви к Сталину до осознания того кошмара, в который была ввергнута вся страна. В этом дневнике вы увидите совсем не ту поэтическую «звезду» блокадного Ленинграда, какой Ольга Берггольц представлялась в сознании миллионов ее поклонников, а очень сильную, красивую и глубоко несчастную женщину, мечтавшую о счастье и любви и отчаянно сопротивлявшуюся своей судьбе» - написано в предисловии сборника.

Дата: 05-05-2010 Александра ЛЕБЕДЕВА. Великая Эпоха (The Epoch Times)
http://www.epochtimes.ru/content/view/36735/8/[/more]