Он создал сады и возвел города,
Ему покорились огонь и вода,
Плясал он на площади весел и пьян,
Карманы с дырою, но до края стакан.
И спросили его: "Во что же ты веришь?"
А он улыбнулся: "Хлеба и зрелищ!"
Хлеба и зрелищ!

Он полон отваги и полон печали,
И лучше бы жил, да негромок речами,
Он ищет покоя, не зная покой,
А следом вся в белом, с косой и клюкой
Догоняет его: "Во что же ты веришь?"
А он улыбается: "Хлеба и зрелищ!"
Хлеба и зрелищ!

Он ветром свободным себя представлял,
С ним каждый знаком, им каждый бывал,
Он в гору взлетел, восклицая: "Ура!"
А там за горою другая гора.
И кричали ему: "Во что же ты веришь?"
А он сверху вниз: "Хлеба и зрелищ!"
Хлеба и зрелищ!

И кто-то поправку во времени внес,
Но прежние краски у крови и слез,
О, где вы, века? Будто не было вас.
И снова со всхлипом спираль завелась.
И шептали ему: "Во что же ты веришь?"
Ничто не меняется: "Хлеба и зрелищ!"
Хлеба и зрелищ!

Измерила жизнь миллионами лет
Тот путь от дубинок до грозных ракет,
А он все танцует веселый, хмельной,
И, видимо, доли не хочет иной.
Ты спроси его пьяного: "Во что же ты веришь?"
А он рассмеется: "Хлеба и зрелищ!"
Хлеба и зрелищ!

Андрей Козловский 1979