Иногда я испытываю такое страшное жуткое давление на психику. Хочется рыдать, а лучше умереть. Похоже по ощущению на ПМС, но не привязано ни к каким циклам. Чаще всего это происходит на базе чьего-то творчества. Читаешь чей-нибудь стишок и чувствуешь приближение железной клешни этого монстра к своей шее, понимаешь, что это неотвратимо, как наркоманский отходняк. Группируешься внутри себя, пытаешься принять удар так, чтобы не насмерть. Но когда бьёт – осознаешь, что всё было излишним: все страхи, все приготовления, всё, всё. Подготовки лишены смысла.

Я раздавлена. Расхреначена. Размазана. Меня нет. Убита. Но если так, то было бы лучше потерять чувствительность, потому что в каждой умирающей клетке ревёт боль. Это репетиция смерти? Другие тоже репетируют смерть, или только я?

«Помогите...», «помогите....», - это не жалость к себе, а автоматическая реакция. Кто помогите? Чево, как, как мне можно помочь? Кто мне поможет? Вмешалась третья сила. Нераспознаваемая и непеленгуемая ничем, только мной. Я чувствую её приближение, присутствие и только я могу сказать, существует она в природе или нет. Начинается откат и я испытываю грубое влияние мысли: «Выжила... выжила.... зачем? Ещё одного раза не вынесу.... не вынесу.... заберите останки, не оставляйте....»

Почему-то триггером к этому кошмару служит самозаводящееся творчество населения, их всякие стишата про любовников и любовниц, про сексуальные утехи, народишко кичится своим счастьем, хочет чтобы им завидовали, пишет об этом, строчит, и завидовать, по правде говоря, есть чему. Спокойной уверенной мещанской невовлечённости в мои психические разгромы.

Люди, будьте счастливы! Ловите момент! Вы – не я, и это большое счастье, поверьте. Мужик привёл любовницу, разложил её на не на сто процентов свежей кровати, как мог трахнул, страшно счастлив, что у него встало – накропал тут же стишок про это, опубликовал, накормил любовницу огурцами из банки, тоже это же запротоколировал, и – вот оно, то, к чему все должны стремиться!

Друзья мои, а можно мне к вам? Возьмите меня третьей в свои ромео-джульеттные экзерсисы, я не помешаю, клянусь! Только спасите меня от этого монстра! Хотите, я подержу вашей любовнице бельё, чтоб не на полу? Хотите, приму эротическую позу, или буду открывать бутылки? Можно мне к вам, в ваше счастье?

Филип Киркоров. Я называю это: Филипкиркоров. Этот уникальный организм из любого гавна способен сделать конфетку. Но метафизической сутью этой конфетки всё равно остаётся это же самое, с чего мы начали. Хотя распознать это невозможно, не попробовав на вкус. А попробовав один раз – я уже безнадёжно, необратимо отравлена, отравлена, не знаю как вы.

Хотите, я расскажу вам про моего бойфренда, что-то я не рассказывала о нём давно? Он делает меня и счастливой, и несчастной одновременно. Иногда я лежу на полу и он перешагивает через меня туда-сюда. У него стоит эта грот-мачта, он пытается в последний момент чего-то такое... осуществить гигиенические процедуры, смыть пот трудящегося человека. На самом деле мы оба тянем время. Это такой способ убить пару минут перед сексом: я любуюсь его идеальной лёгкой парусной конструкцией, а он делает вид, что думает о посторонних вещах. Я улыбаюсь, чтобы он понял, что я знаю, о чём он думает. Он боится этого. Люблю пугануть его как следует. Но этот страх его странным образом возбуждает. Один раз я орала на него в Старбаксе. Нервы сдали. Все стояли амфитеатром и слушали мой ор. Все ему сочувствовали и думали: ну и сука тебе досталась, голубь ты наш, беги от неё быстрей, мы её задержим! Но он вдруг сказал мне на ухо, чтобы я закрыла рот. что хочет прямо здесь и сию секунду. Я его спросила: а рот мой чем тебе мешает? Он улыбнулся и сказал: что ты, очень помогает.

Я пишу об этом, чтобы мещане этого города – любовники и любовницы – приняли меня в свой клуб. Мужчины гордятся тем, что у них имеется эрекция и какая-то потерявшаяся в жизни женщина, которую они называют гордым словом «любовница», а женщины гордятся самим фактом того, что им будет что вспомнить в старости, это всё что их волнует. Откуда я знаю, вы спросите? А и очень просто. Они никогда не пишут об объекте, пишут только об изменениях, которые объект производит в их организмах. И о разных сопутствующих их коитусу аксессуарах, на которых иногда останавливается их вялое внимание. Филипкиркоров. Перья, стразы, трусы в кармане пиджака, «рюмка водки на столе» и прочая лабудень, лицо второго игрока за этим просматривается очень слабо. Теоретически можно подставить любое. Любые трусы от любого человека. Я скажу вам по секрету, что этого и добивается автор: чтобы вы подставили туда своё собственное лицо, потому что воображение очень трудно остановить. Он вовлекает вас в свои игры, он ищет групешника и находит.

И это жёсткая манипуляция, хрен увернёшься от неё. И вот в тот момент, когда я понимаю, что меня засосало в чужую воронку – я горько плачу. Душа моя горько плачет. По этой же причине я не могу смотреть на коитус с экрана, если это не порно и если это не испанское кино. Показывают ляжки женщины, жопу мужчины, один из них – главный герой и суть сцены в том, что главный герой кого-то трахнул. Ну или героиня. И про это же сочиняются теперь стихи. Ключевое слово здесь – «кого-то». Даже не глагол! Дожили, ключевыми словами в предложениях, несущими основную смысловую нагрузку, нынче становятся неопределённые местоимения.

Так вот, граждане, я хочу сказать вам, что мой роман не похож на ваш. Мой сеньор – невыразимо человечен и бесконечно узнаваем, по сравнению с вашими квази-объектами, которых назначение – вызвать у вас эрекцию, а у женщин – какое-то ощущение слабого смысла в уходящем грядущем.

Мой похож на парусный фрегат.

А ваши на что похожи?