Я отомстил за Россию!
Борис Софронович Коверда родился в Российской империи, в Вильно, в 1907 году. По национальности русский. Я употребляю слово русский в широком смысле (русские – это и великороссы, и малороссы и белорусы). Его отец был белорус. По вероисповеданию – православный. Во время войны с немцами власти переселили семью на восток, в Самару. Здесь их застала гражданская война. Здесь они насмотрелись на кровавый террор со стороны ВЧК, наполненной жидами, ляхами и латышами.
Потом семья вернулась в Вильно (город теперь был в составе Польши).
Борис Коверда после освобождения из польской каторги в 1937 году по каким-то причинам долго не хотел ничего писать о покушении на жида Войкова. Он подробно описал, как готовилось покушение и само покушение лишь в 1984 году в статье «Покушение на полпреда Войкова 7 июня 1927 года», которая была напечатана в газете «Русская мысль» .
«В предшествовавшие годы я, будучи учеником сначала белорусской, а затем русской гимназии в Вильне, одновременно служил в издаваемой доктором Арсением Васильевичем Павлюкевичем еженедельной газете «Белорусское Слово», антикоммунистического направления. Я заведовал конторой, одновременно выполняя обязанности корректора, выпускающего и переводчика на белорусский язык.
Тогда русская белая эмиграция ещё рассматривала возможность возобновления вооруженной борьбы с той властью жидов-большевиков, которая утвердилась в России (СССР). Эта тема волновала и Коверду, и его друзей. Может всё бы и кончилось разговорами, но в Варшаву прибыл в это время посол (по тогдашней терминологии – полпред) Петр Лазаревич Войков.
Он родился в 1888. Сын учителя. Генеалогия не опубликована, но мало, кто сомневается, что по национальности жид.
Лазари тогда были в основном жиды. И по внешности точно жид. И Керчь, где он родился, тогда была переполнена жидами. И хотя отец его, по некоторым источникам, был сторонником монархии, сыновья его с детства были русофобами и врагами тогдашнего порядка. Настоящая фамилия этого посла Войкова (так почти во всех русских книгах и статьях) – Пинхус Лазаревич Вайнер.
С юности работал в жидовских социал-демократических (меньшевистских) организации на юге России. Его младший брат в 1905 разорвал портрет царя России, написал «Это сделал я, Павел Войков!» и покончил с собой.
Такая вот жидопсихопатия.
А сам Пихнус предпочёл участвовать в жидовском терроре на юге России против представителей власти и её сторонников. Мечтал о прыжке жидов во власть. Занимался доставкой взрывчатки. Участвовал в покушении на ялтинского градоначальника. В 1907, году, опасаясь ареста, сбежал в Швейцарию. Учился в Женеве и Париже на физико-математическом факультете.
Он был весьма хитрожопый жид и выгодно женился на сокурснице – дочери варшавского купца-миллионера. На деньги тестя «жидовский революционер» сладко жил в эмиграции до 1917 года. После скидки царя Пихнус Лазаревич в запломбированном вагоне вместе с другими, жаждущими власти жидами, прибыл в Петроград.
Работал комиссаром в министерстве труда в жидомасонском Временном правительстве, потом отправлен на работу в Екатеринбург. Там перекинулся к ленинцам. Член Екатеринбургского совета, Военно-революционного комитета…
В январе-декабре 1918 комиссар снабжения Уральской области. Организовывал принудительные реквизиции продовольствия у русских крестьян, то есть, говоря попросту, грабил русских крестьян и расстреливал непокорных.
По приказу жидов, Ленина и Свердлова, участвовал в расстреле царя и его семьи. Обшаривал жадно трупы, выискивая драгоценности. Организовал доставку ёмкостей с концентрированной серной кислотой для обезображивания и растворения трупов царя, его жены и детей. Надеялся серной кислотой скрыть следы этого страшного жидовского преступления. Но растворить и сжечь полностью трупы не удалось.
После расстрела одна из дочерей царя оказалась жива, и её закололи штыком. Один из очевидцев этой кровавой бойни - австрийский военнопленный И.Майер - позже писал: “...Когда мы вошли (в подвал), Войков был занят обследованием расстрелянных, не остался ли кто-нибудь ещё жив. Он поворачивал каждого на спину. У царицы он взял золотые браслеты, которые она носила до конца...
Когда мы приехали на нашей коляске, то вокруг нескольких костров сидели красноармейцы. Голощёкин, Белобородов, Войков и Юровский стояли отдельно... Ермаков был разбужен, и они с Войковым стали разворачивать мёртвых из шинельного сукна и раздевать их, причём они внимательно обыскивали одежду. Юровский положил свою фуражку на землю, и туда складывали все драгоценности...”
Спустя несколько лет после расстрела Войков по пьянке сознался своему заместителю Г. Беседовскому, что он оставил себе на память перстень с рубином, снятый с руки убитого Николая Второго. Известно, что следователь Соколов на месте уничтожения трупов царской семьи обнаружил отсечённый палец руки. Не работа ли это Войкова?
Жид Беседовский источник, конечно, не очень надежный, но от жида Войкова можно было ожидать, что ради перстня с рубином он, не задумываясь, отсечёт палец у трупа царя России.
С декабря 1918 Пихнус Лазаревич работал в Наркомате продовольствия (снова грабёж
русских крестьян, порки и расстрелы), с марта 1919 – зам председателя Центросоюза. С октября 1920 член Коллегии Наркомата внешней торговли (наполнена жидами, как бочка селёдкой), член правления треста «Северолес». Один из руководителей операции по продаже за рубеж по крайне низким ценам уникальных сокровищ императорской фамилии, Оружейной палаты и Алмазного фонда. Тогда жиды весьма успешно пограбили Россию и сами весьма нажились.
Потом Войкова хотели назначить послом в Канаду, но там участника кровавой расправы над царем и его семьей, отказались принять. И тогда его направили в 1924 послом в Польшу.
В Польше тоже уже хорошо знали о его участии в убийстве царя. К этому времени вышла уже книги Соколова, который ещё в 1918 расследовал дело об убийстве царя и его семьи, и книга-расследование генерала Дитерхсена. Об этом писали много и в газетах. Но польское правительство согласилось признать Войкова в качестве посла.
* * *
И вот Борис Коверда, 19-летний, недоучившийся ученик русской гимназии из города Вильно, принимает весной 1927 году крутое решение: врага России и русского народа Войкова надо казнить.
Коверда не обвиняет народ русский в пассивности, не обзывает народ русский «быдлом», он в первую очередь предъявляет требование к себе самому. Сам-то ты «тварь дрожащая или право имеешь?».
22 мая 1927 года 19-летний гимназист Борис Коверда покинул родной дом и тоже выехал в Варшаву, имея в кармане пистолет и 200 злотых.
В Варшаве он остановился на одни сутки в отеле «Астория» на Хмельницкой улице.
А денег гимназисту могло хватить лишь на 10 – 12 дней пребывания в Варшаве.
Тогда Борис Коверда решил «самостоятельно произвести разведку». Надо было самому побывать в посольстве, консульстве и торгпредстве.
На третий день пребывания в Варшаве Коверда посетил консульство под предлогом получения визы в СССР. Приходил в консульство четыре раза, заполнял бланки и анкеты, наблюдал, но потом в визе отказали и возможности посещать консульство больше не было. Но один раз он всё же увидел Войкова.
Деньги были на исходе, и Коверда собрался уезжать. Настроение было плохое. Важное дело не было выполнено. Но неожиданно наткнулся на заметку в газете.
«В Варшаве я каждый день просматривал несколько польских газет и русскую «За Свободу».
И вот, 3 июня, когда я уже думал об отъезде, в вечерней газете «Курьер Червоны», с датой последующего дня, я натолкнулся на краткое сообщение о том, что «советский посол Войков выезжает в Москву». Мне стало ясно, что если Войков выезжает в Москву, то это единственный и последний шанс на возможность встречи с ним.
Сразу же я отправился на вокзал, чтобы узнать, когда и какие поезда уходят в московском направлении. Поезд уходил в Москву в 9.55 ч. утра. Начиная с 4 июня, я стал приходить на вокзал за час до отхода московского поезда.
Сначала я болтался около выходов на перрон, а затем, заблаговременно запасшись перронным билетом, минут за двадцать до отхода поезда сам выходил на перрон и прохаживался вдоль московского поезда.
Так прошло три дня. К 7 июня мои деньги иссякли. Кроме того, у меня возникло сомнение: либо я не заметил и пропустил Войкова, либо он садился в поезд не в Варшаве, а на какой-нибудь другой станции. Я решил последний раз пойти на вокзал 7 июня и затем возвращаться домой в Вильну.
Я волновался, спешил и не зашёл в вокзальный ресторан, где они в это время были. Не найдя Войкова, я поспешил обратно, вышел на перрон и стал прохаживаться вдоль поезда, как и в предыдущие три дня. Я старался держаться ближе к выходу, чтобы встретить Войкова до того, как он успеет войти в вагон. И незадолго до отхода поезда я снова увидел Войкова, вместе с другим, уже виденным мною лицом, с которым перед тем он вышел с перрона. Они, разговаривая, медленно шли вдоль поезда.
Позже, уже в ходе следствия, выяснилось, что Войков не собирался ехать в Москву. Я же так никогда и не узнал, откуда в газете появилась приведшая меня на вокзал фатальная для него заметка. Оказалось, что ранним утром 7 июня он получил из Берлина телеграмму от едущего из Лондона советского представителя (жида) Аркадия Розенгольца, выдворенного из Англии после разгрома советского торгового представительства, носившего название «Аркос». Войков пришёл на вокзал, чтобы встретить проезжавшего через Варшаву Розенгольца. Он пришёл к приходу берлинского поезда, встретить Розенгольца, и они отправились пить кофе в вокзальный ресторан. Поэтому в первый раз я увидел Войкова не идущим на перрон, а выходящим с него.
Таким образом, моя встреча с Войковым на варшавском вокзале, хотя я её и искал, была совершенной случайностью. Был тут какой-то фатум. Ведь даже если бы Розенгольц проезжал через Варшаву днём позже, то покушения не было бы. Деньги у меня, как я уже упомянул, иссякли. На покупку перронного билета я израсходовал последние бывшие у меня 20 грошей. В приведшей меня на вокзал газетной заметке было сказано, что «Войков выезжает сегодня или завтра». Между тем со времени появления этой заметки пошёл уже четвёртый день.
Я пошёл навстречу Войкову, вынул из кармана пистолет и начал стрелять. Войков резко бросился назад, а я пробежал несколько шагов за ним, стреляя ему вслед, пока не выпустил все находившиеся в пистолете шесть пуль. Как позже было установлено, в Войкова попали две пули. Войков же, пробежав несколько шагов, прислонился к вагону и начал отстреливаться.
На перроне во время покушения было мало публики, и ко мне и Войкову быстро подбежали полицейские. Меня схватили, а Войков опустился на перрон. Один из арестовавших меня полицейских спросил, в кого я стреляю. Я ответил, что в советского посла. Полицейский тут же сказал: «Жаль, что не в Троцкого»…
+ + +
КОВЕРДА Борис Софронович (1907—18.02.1987), русский патриот. 7 июня 1927 в Варшаве казнил еврейского большевика Войкова, одного из убийц Царской Семьи.
На вопрос полицейских: зачем он стрелял в Войкова, Коверда ответил: «Я отомстил за Россию, за миллионы людей». Осужден польским судом на бессрочные каторжные работы, замененные впоследствии 15-летним сроком. Освобожден по амнистии в 1937. После войны жил в США.
Источник: Эдуард Хлысталов. Перстень с руки императора //Коловрат, № 23, август, 2003.
Обращение русских антикоммунистических организаций к Парламентской Ассамблее Совета Европы и Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе
Дмитрий Зайцев
