Ты стоишь на сонной утренней улице и случайные снежинки блестят в твоих волосах, играя с легким ветром и мягкими бликами еще не погасших фонарей. А твои глаза... Знаешь, иногда мне кажется, что они светятся. Почти незаметно, неощутимо, и если заглянуть в них пристальней, то можно увидеть небо. Не это, серое, съеденное стенами домов, а настоящее, бескрайнее, то, о котором пишут поэты и ради которого поют птицы. Я подхожу к тебе...

- Я хочу тебя поцеловать. Я не умею целовать ангелов, но можно я поцелую тебя в нимб? В этот ореол нежности и любви, раскрашивающий твою кожу румянцем. Можно?

Ты смеешься. Я безумно люблю, когда ты смеешься. Вот так, роняя вокруг себя солнечных зайчиков счастья, заставляя невыносимо сиять это хмурое, в общем то, утро. В такие моменты мне чудится, что ты не стоишь на земле, а паришь над нею, в сантиметре от начинающего таять снега.

- Я хочу поцеловать тебя в крылья. Нет, правда, они есть на самом деле. Я сам видел, как они растут, пробиваясь сквозь обнаженные лопатки. Помнишь? Тогда, когда я впервые коснулся тебя, на твоей спине появились два ростка. Я смотрел, как они набирают силу, как осторожно пробуют на прочность воздух. Помнишь? Тогда тоже шел снег и мы танцевали под ним.

Ты обнимаешь меня. И я молчу, впервые я боюсь говорить. Боюсь спугнуть это хрупкое чудо, дрожащее между нами, еще неокрепшее, но уже такое бесконечно важное.

(с) Аль Квотион