Я всегда хотел жить в столице. Родился я в маленьком провинциальном городке, в семье учителя и медсестры. Отец умер, когда мне было семь. Для матери это оказалось невыносимым ударом - она пережила его всего на пол года. Меня воспитывала бабушка. Она была мягкой и тихой женщиной, я не помню, чтобы она когда-нибудь повышала на меня голос. Я любил её. 
С детства я привык ограничивать себя во всём - бабушке было не под силу баловать меня, мы жили более чем скромно. Я знал, как тяжело ей было, и с 14 лет я стал работать. Я пообещал себе, что сделаю всё, чтобы подняться.
Окончив школу, а затем и университет, я устремился в Москву.

Мне повезло - через год меня взяли в крупную компанию на престижную должность. Я был тих и услужлив, я нашёл способ стать незаменимым для начальства. Прошло четыре года. Я получил в своё распоряжение хороший автомобиль и шикарную квартиру от компании, я одевался в D&G и Armany и забыл, какова на вкус гречневая каша, которую в той, другой жизни почти каждый день готовила мне бабушка. А вместе со вкусом каши я забыл и её лицо. Ни разу. Ни разу за последние четыре года я не брал отпуск. Я работал как проклятый и не мог себе позволить съездить к ней. Конечно, каждый месяц я посылал ей переводы и иногда - письма. Они были короткими. В ответ мне приходили длинные послания, написанные дрожащим старческим почерком на пожелтевших листах из моих старых тетрадей. Да, я скучал, но в моей жизни небыло места сантиментам - я не мог позволить себе расслабиться. Больше всего я боялся потерять то, что приобрёл за последние пять лет. Не смотря на хроническую усталость и бешеный ритм жизни я был доволен.

В тот вечер я возвращался домой на метро - моя машина второй день была в сервисе. От метро до моего дома было минут десять. Погода была омерзительна - холодный мелкий дождь моросил, норовя попасть за воротник пальто. Я поднял его и заспешил домой. Голова моя была опущена, я с досадой рассматривал свои туфли, на которые налипла грязь. Рука в кармане сжимала ключи - я мечтал о горячем чае и тёплой постели. Утром предстояло встать очень рано - мне снова поручили кучу сверхурочной работы.

Остановившись у ларька, чтобы купить сигарет, я услышал тихий стон. Он был едва различим в шуме пролетающих мимо машин и гомоне подвыпившей толпы подростков, околачивающихся у ларька. Стон исходил из-под урны. Я подошёл ближе, наклонился. Под урной, в грязи, распластался кот. Именно распластался - нижняя часть туловища была неподвижна, а вытянутые передние лапы судорожно впивались в землю. Изредка кот издавал тихий стон. Видимо, позвоночник его был перебит.

Я подошёл к ларьку, купил сигарет и побрёл домой. За спиной я услышал стук брошенной банки. Я обернулся.
Видимо, когда я наклонился и рассматривал кота, я привлёк к нему внимание пьяной компании, и теперь они бросали в него пустыми банками, упражняясь в меткости. Поддавшись внезапному порыву, я развернулся и направился к ним. Компания сразу притихла и подалась назад. Я наклонился, осторожно поднял кота и повесил его себе на руку. Он безвольно болтался, мелко вздрагивая. Тогда я расстегнул пальто и спрятал кота под него. Когда я уже был на приличном расстоянии от ларька, до меня донеслись свист и оскорбления.

Дома я опустил кота на ковёр в спальне, осмотрел его и обтёр платком. Только тогда я смог определить, какого он цвета - кот оказался светло-коричневым с чёрными полосками. Я налил ему молока и нарезал сосиску, но есть он не стал.
С кружкой чая я сидел на кровати и смотрел на кота. Зачем я принёс его? Какая глупость. Я ведь не смогу оставить его. У меня нет времени даже на ужин, когда я прихожу с работы. Хотя он, скорее всего, не доживёт до утра. И проблема решится сама собой.
С этими мыслями я провалился в сон. Сновидения мои были путанными, я метался и часто просыпался. Когда я в очередной раз открыл глаза, на часах было три. Я встал, включил свет и подошёл к коту. Он по-прежнему лежал на животе, дышал часто-часто, зрачки его были расширены.

Я сел за стол и включил компьютер. Нашёл в интернете адрес ближайшей круглосуточной ветеринарной клиники, положил кота в коробку, вызвал такси и поехал туда. Мой "диагноз" подтвердился. Когда оформляли карточку, меня спросили, мой ли это кот. Сам не знаю, почему, но я ответил утвердительно. Девушка за письменным столом посмотрела на меня удивлённо - ещё бы - молодой человек в дорогом пальто и облезлый, тощий, грязный кот. Тогда она спросила, как зовут моего кота. Гречка - ответил я.

Кота проопперировали. При должном уходе, сказали мне, у кота есть все шансы. Мне вручили целый пучок шприцов с лекарствами, которые я должен колоть ему каждый день. Полтора часа, пока длилась операция, я просидел на стуле в коридоре клиники, клюя носом и проклиная себя за глупость. До работы мне оставалось менее двух часов, на столе ждала груда необработанных документов.
Домой я попал в пол седьмого, оставил Гречку, провизию для него на целый день и сразу же отправился на работу.
Вернулся я уставший и злой, в тайне надеясь, что кот уже отправился в мир иной и избавил меня от хлопот. По здравому размышлению за день я понял, что сглупил, принеся его к себе. Я никогда не был альтруистом.
Но Гречка лежал на ковре в послеопирационном корсете и мирно спал. Миска с молоком была на половину пуста. Я присел рядом с ним и прислушался - он тихо посапывал, смешно дёргая во сне усами. Мне стало стыдно за мои мысли.

Так прошла неделя. Я возвращался, кормил Гречку, делал ему уколы, которые он воспринимал с покорностью, ложился спать. А завтра всё повторялось. На работе я всё чаще ловил себя на мыслях о коте, о том, не забыл ли я сделать ему укол, закрыть дверь спальни, чтобы он не выполз в коридор и т.д. Вот так незаметно, но бесповоротно Гречка вошёл в мою жизнь.

Однажды мне приснилось, что кто-то настойчиво дышет мне в ухо. Мне было непривычно и щекотно, и я в раздражении отмахнулся от назойливой ласки рукой. Что-то неуклюже плюхнулось на пол с кровати, я подскочил, не понимая, что происходит. Это был Гречка. Каким-то непостижимым образом он умудрился забраться на высокую кровать, и мурча, тыкался мне в ухо. Это был первый раз, когда он попытался проявить ко мне свои чувства, и я во сне не понял, что это он. Он лежал на полу, неестественно выгнув спину, и тихо стонал. Совсем как тогда, когда я нашёл его на улице под урной. Видимо, при падении с кровати он снова повредил начавшую заживать спину.
Я был в ужасе. Схватив его в охапку, я сел в машину и повёз его в ту лечебницу, где мы уже были. Его забрали, а я снова сидел в коридоре и кусал губы. Но теперь я чувствовал себя по-другому. Всё, о чём я мог думать - это то, что я своими руками, хоть и не специально, причинил ему вред. Мне пришлось ждать долго. Когда мне вернули Гречку, врач сказал, что он вряд ли сможет ходить, но, если я буду ухаживать за ним, скорее всего выживет. Но для этого мне придётся как минимум неделю возить его в клинику каждый день, а так же не оставлять без присмотра.

Мы прибыли домой. Я обзвонил всех друзей и даже бывших девушек, пытаясь найти человека, который мог бы присматривать за Гречкой и возить его в клинику. Естественно, никто не согласился. Выхода небыло - придётся брать отпуск. Я был уверен, что проблем с этим не будет - четыре года я даже не заговаривал об этом, я заслужил отдых.

Мне отказали. Всего разговора я не помню. Помню лишь как я кричал, брызжа слюной, как швырнул ключи от машины на стол директора. Я полностью потерял контроль над собой. Дело было не только в Гречке - ведь на месте Гречки мог быть мой ребёнок, если бы он у меня был. Я - лишь винтик, нужный винтик в системе, которая перемелет меня, как только я перестану быть эффективным. За четыре года рабского труда я не заслужил даже недели отдыха. Да, я понимал, что сам поставил себя в такое положение, сам позволил манипулировать собой, что я получал за это хорошие, очень хорошие деньги. Я сломался, не выдержал напряжения всех этих лет. Только теперь я начал понимать, что деньги - это ещё не всё.

В одночасье мой мирок, который я так самоотверженно создавал, был разрушен. Конечно, меня уволили. Я был рад этому. Я возвращался домой с лёгким сердцем. Ведь меня там ждали. Там я был по-настоящему нужен. Гречка любил меня не за мой костюм, не за то, что от меня пахнет дорогим парфюмом. Не за то, что у меня шикарная квартира. Гречка ПРОСТО МЕНЯ ЛЮБИЛ.

Мы переехали на съёмную квартиру. Это не надолго - я просто ждал, когда Гречке можно будет совершать перелёты - мы собирались ДОМОЙ.
Через месяц кот уже совсем поправился, вещи были распроданы, и я купил билет на самолёт. Путешествие было недолгим - говорят, так бывает всегда, когда возвращаешься домой. Дверь была открыта - бабушка уже ждала нас. С Гречкой на руках я вошёл в дом. В нём пахло гречкой.

Лилит, 15.04.10