Сегодня мне приснился дивный сон... И целый день ушёл на то, чтобы его записать...


Это уже признание, ты ведь знаешь?

Кем я был? Это почти стёрлось из памяти. Помню, что и раньше грех был моим постоянным спутником, а занятия не отличались ни праведностью, ни законностью. Неунывающий мальчишка, оптимист, авантюрист, я сбегал от ответственности за свои поступки, ускользал от преследователей и наживал новых врагов своей работой, своими шалостями.
Однако ничто не вечно, лёгкие крылья удачи покинули меня совершенно неожиданно, оставив отвечать за очередную допущенную ошибку. Цена была назначена совершенно варварская, меня собирались вздёрнуть. Смешно вспомнить, но когда пешка из той банды что сцапала мою проворную тушку, зачитывала приговор, единственный вопрос который я задал, давясь от смеха, звучал так:
- А почему же именно через повешенье? Хочу более оригинальный способ казни!
Ох, надо было видеть глаза моих палачей. Был ли я безумен? Не знаю, но страха не было, лишь искреннее веселье и капризное недовольство, замешанное на отчаянном понимании – мне не вырваться. Знал ли я тогда, что не умру в каком-то смысле этого милого слова или просто влиял на разум твой заинтересованный взгляд? Ответа не было, да и теперь уже наверно он не нужен.
Я не помню заданного вопроса, но ощущение твоего безраздельного внимания не покидает меня до сих пор. Думаю именно оно и подтолкнуло дать согласие, вверить в чужие когти свою жизнь, свой разум и душу. Я не раскаивался в содеянном тогда, не жалею и ныне. Лишь порой гадаю о том, почему вообще было сделано тобою столь странное предложение? Ты немало мне доверил, отнял всё, но многое дал взамен… этот твой выбор был почти признанием, знаешь?
Уход из прежнего своего мира могу описать до малейшей детали. Чувство искреннего веселья, твоего ли, моего, уже не важно. На складе, переделанном в огромную гардеробную, среди трупов поймавших меня бандюг, я деловито натягивал тяжёлые массивные ботинки без шнуровки, стараясь не перепутать где левый, а где правый. Это была моя любимая обувка, я на неё когда-то даже копил, нельзя было уйти просто так. И только закончив копошиться, обнаружил вторую пару точно таких же. Откуда бы? Как в тумане, размышлял, что ноги у меня вроде только две, значит лишние ботинки не мои? А чьи? Друга, товарища, кого-то, кто был со мной… Но то было уже не важно, однако из уважения к человеку, кого уже не мог вспомнить, я прихватил обувь с собой, направляясь туда, откуда шёл свет.
Выйти через дверь это не для нас. Через стеклянную перегородку, окно в другую комнату, был виден кабинет. Не самая дорогая обстановка, какие-то люди, наверно товарищи тех жмуриков которых я оставил за спиной и толстая рожа главного над ними. Смутно знакомые черты, ему я чем-то лично досадил? Вполне возможно. Разбежавшись с грохотом, звоном и смехом ввалился в центр собрания. Мельком отметил общий ступор, вытянутые лица, полные непонимания взгляды… Как забавно! Не задерживаясь вперёд, к окну, посылая в открытую форточку вперёд себя прихваченные ботинки и сигая следом… С восьмого этажа, в новую жизнь, отданную тебе.

Сколько прошло с тех пор? Не знаю, не видел смысла считать, для меня всё прошедшее давно мелькает среди густого тумана забытья. Сегодня новая задача, а может она не отличается от сотни предыдущих, какая разница? Неспешно бреду по унылой, грязно-рыжей аллее, обходя такого же ржавого цвета ремонтные решётки. В душе тенью всколыхнулось недовольство в адрес людей, любящих раскапывать трубы именно на месте самых удобных и коротких тропок. Впереди унылые, старые пятиэтажки с тёмными провалами окон. Что сказать, окраина города, удивляться нечему. Ночной воздух пропитан запахом дождя, отравлен кислородом. Кое-где ещё шатаются поздние гуляки, в подворотне подвывает собака, где-то далеко шуршат колёса, гудят моторы железных бездушных зверей.
Я чем-то с ними схож наверно, инструмент и средство в чужих когтях… Углубиться в размышления, провести аналогию, не даёт ощущенье твоего испытующего, чуть недовольно взгляда. Я отвлёкся, напоминаешь и торопишь, нужно выполнить данное задание. Твоё негодование причиняет ощутимую и мучительную боль, но вопреки ей, не сбиваюсь с неторопливого шага. Ночь только началась, всё впереди…
Сворачиваю с дороги в глухой дворик. Позади остались ремонтные решётки, перегородившие проезд, впереди разбитый асфальт, на удивление всего несколько машин, стоящих в раскорячку и мешающих пройти… Слева за забором здание гимназии, справа обшарпанный, грязно-белый пятиэтажный дом, с пожухлой растительностью под окнами. Извечные декорации, отчего-то вызывающие яркое чувство узнавания. Я был здесь раньше? Уже не важно, цель близка, пора за дело.
Смешно… Какие-то мгновенья выпадают из сознанья, словно их и не было никогда. Осознаю себя неспешно спускающимся по лестнице одного из подъездов. Удивления подобное положение вещей не вызывает, я знаю чьи это проделки и не мне оспаривать твои решенья, считаешь эти воспоминания мне без надобности, так тому и быть.
На улице неожиданно людно и с этим тоже предстоит разбираться мне. Ты всё так же наблюдаешь, но теперь лишь чуть иронично, почти сыто. Замираю у дверей, разминая пальцы, любуясь медленным переползанием с места на место своих жертв. Все эти люди, кто-то в костюмах, кто-то в униформе не вызывают в моей душе никакого отклика, только лёгкое тёмное предвкушение и то не знаю, принадлежит ли оно мне.
С кого бы начать? С того, что успел обернуться, пожалуй что. Немолодой мужчина с незапоминающимися чертами лица… Впрочем, для меня давно уже все люди одинаковы, серая масса. Не задумываясь, протягиваю руку, словно желая коснуться стоящего поодаль человека. Пальцы медленно сжимаются, и в них бьётся отчаянной пульсацией чужая жизнь. Нет более сладостного мига, сквозь пустое безразличие проступает торжество и наслаждение. Я почти чувствую податливое, горячее сердце своей жертвы и тем приятней его раздавить, усилив хватку. Булькающий хрип, оседающее мёртвое тело и вновь на душе полный штиль. Как жаль, что не увидеть разлетающихся ошмётков, не почувствовать дразнящего запаха крови…
Ты жаждешь ещё, и разве могу я тебе отказать? Особенно когда вокруг так много лишнего… материала. Один за другим оседают искореженные твоей волей, моей силой тела, и это правильно. Мгновенья упоенья, эхо чужого безумия, чьи-то хрипы, стоны, крики, всё кончилось так быстро, что мне почти обидно. Неспешно шагая между переломанных кукол, брезгливо встряхивая кистями рук, словно желая стереть остатки чужих жизней с пальцев, замечаю стороннего наблюдателя.
Он человек, что несомненно, но в то же время так не похож на тех, кого я только что убил. Обрюзгшее лицо, аккуратные усы, синяя форма «хранителя правопорядка», ничего особенного, однако… В душе поднимается весёлое предчувствие беды. Предупреждаешь? Поздно. Убью, за ним придут другие и гораздо быстрее, чем можно было бы ожидать, но и оставить в живых не могу, ведь он видел всё произошедшее и такое не забудет… Да что лгать тебе, мне хочется ещё хоть раз ощутить то упоенье власти над чужой судьбой, не так-то просто остановиться после стольких трупов. И уже обрывая очередную тонкую нить жизни, улыбаюсь луне, твоему внимательному взору. Прорвёмся!
Как и думал, уйти я не успел. Военные? Словно только и ждали нужного момента, чтобы повыскакивать из-под кустов, повылезать из-за углов… Удивленья нет, всё ожидаемо, почти предсказуемо, хотя я не рассчитывал на подобную скорость с их стороны. Люди? И да, и нет, но разбираться некогда, эти способны выдержать заданный мною темп игры, а значит нужно хотя бы убраться с их глаз. В душе бьётся… не испуг, но опасенье и бешеный адреналин, почти веселье. Развернувшись, скрываюсь в полумраке подъезда, из которого только недавно выходил. И снова на границе сознания мелькает чувство узнавания, но мне некогда обращать на него внимание.
Ты наблюдаешь, не вмешиваясь, но ненавязчиво подгоняя. Кто-то успел заметить мелькнувшую тень, а значит вот-вот один из охотников встанет на мой след. Легко взбегаю по ступеням, миную первый этаж, второй… их так мало, а чувство опасности растёт. Хлопнула дверь подъезда, послышались голоса. Мой преследователь что-то спрашивал, отвечала женщина, видимо жилец. Странно, но я был уверен, что именно охотник постучал к ней и интересовался, конечно, обо мне. Смешно и глупо, но это даёт мне лишние мгновенья форы, не стоит их упускать, быстрее вверх!
И замираю, едва достигнув третьего этажа, в растерянности глядя на пустой провал. Такое ощущенье, словно кто-то шутки ради шаловливой дланью стёр одну из лестниц между пролётами. Неприятное препятствие не вызывает каких-либо ярких эмоций, лишь лёгкую досаду. Вообще в нашем иллюзорном мире встречается и не такое, так что не стоит на раздумья времени терять, его и так всё меньше. Легкой пружинистой походкой продолжаю путь по несуществующим ступеням и дальше вверх. Эта шутка не остановит, но немного задержит преследователя, я знаю.
Освещенья нет, но оно мне и не нужно. Достигаю чердака и замираю, озираясь, лихорадочно ища: куда? Мелькает и тут же пропадает желание выбрать угол потемней, забиться и надеяться, что не найдут, не увидят, не почуят. Смешно и глупо, с чего вдруг? Не сразу понимаю, что остался без твоего контроля, отсюда и шалят эмоции. Решил сам включиться в игру? Всё интереснее, но я отвлекаюсь, а время поджимает, слишком медлю…
Ага, а вот и люк на крышу, осталось только отпереть! Миную кучи хлама, подбираясь к цели, где вновь меня ждёт препятствие. Двойной пластинчатый замок с секретом. Откуда вдруг в простом старом доме такое чудо? Словно нарочно… Но удивленью времени нет. Помнится когда-то, в прошлой жизни, я так любил загадки. Что ж, сможем разобраться и теперь. Подобрать нужное положение пластин, поворот одного ключа, позволил задействовать второй и… да! Желанный лунный свет в узком проёме люка. Вперёд на волю.
Вдыхаю полной грудью, почти не морщась, гляжу на тёмное, беззвёздное небо. Здесь и сейчас возможно абсолютно всё и это не пугает, наоборот, бодрит. Охотника что-то отвлекло, это не везенье, так просто есть. С усмешкой захлопываю ногой люк, уже без спешки или суеты направляясь к краю крыши.
Здание не высокое, но и отсюда скажу я вам, открывается отличный вид. Особенно с учётом того кровавого побоища, что я оставил внизу не так давно. Редкая, изысканная роспись почерневшей кровью по асфальту, изломанными куклами лежащие тела. Картину портят лишь редкие радужные разводы, за которыми скрываются мои охотники. Уже не люди, кто-то сдвинул акценты в подлунном мире, там затаились те, чью пустую сущность заполняет свет, а не тьма как у меня. Связываться желанья нет, их слишком много… Но и стоять на месте не желаю, а потому, неспешным шагом, вперёд по краю.
Они охотники, а кто же я? Не дичь, но марионетка в когтях своего кукловода. Я не жалуюсь и не желаю иной судьбы. Я не убийца, что вы, всего лишь колдун. Тот, кому душу заменила сила. Но к чему размышленья? Повернувшись, смотрю с интересом вниз. Ничто не изменилось, только я теперь стою над козырьком соседнего подъезда. Суета, спешка… Стоять тут глупо, рискнуть спустится и попробовать уйти? Но снова через люк по лестнице так не хочется плестись. Почему бы немного не покуролесить? Всегда любил попрыгать, я ещё помню.
Оттолкнувшись, ныряю в пустоту. Распахнутый плащ взметнулся истерзанными крыльями за спиной, удерживают его лишь ладони, так и не вытащенные из карманов. Четыре этажа за один вздох и, едва коснувшись ногой края козырька, приземляюсь на влажный асфальт. По инерции припадаю на одно колено, упираюсь ладонями в землю, в очередной раз ощущая лёгкую эйфорию от жалкой иллюзии полёта. Боли нет, ты, зная меня, давно об этом позаботился, за что я бываю благодарен… в редкие приступы сентиментальности.
Поднимаю взгляд, и в душе язычком пламени вспыхивает досада. Охотник! Прямо передо мной, неспешно выходит из маскировки. Правильно, куда мне теперь деться… Есть куда! Скалюсь и отпрыгиваю назад, отступая в спасительный полумрак подъезда. Короткий взгляд, шипенье лампочки и своими бесплотными крыльями меня укутала непроглядная тьма. Сражаться, так на моих условиях. Хлопнула дверь, отрезав меня от улицы, но это ненадолго.
Дыханье сбито, сердце бьётся учащённо и эти ощущения… забавны. Я боюсь? Секунда за секундой, столь тягуче время, а мой загонщик медлит. Отчего же? Почти интересно и только эта тень любопытства держит меня на месте, не давая задуматься о глупости подобных пряток. Ловлю себя на том, что обонянье дразнит подозрительно знакомый тошнотворный запах падали. Опасно, здесь быть слишком опасно! Но не ухожу, а вопреки всему приоткрываю дверь, невольно морщась открывшемуся зрелищу.
Передо мной копошится живая буро-серая масса низших демонов. Явились на пир, падальщики! От охотника уже мало что осталось, но сочувствия он не дождётся, так же как мелкие отродья благодарности. Этим, с позволения сказать, существам абсолютно безразлично, что или кого жрать, они почти неразумны… Я знаю, кто их выпустил и в душе пеплом оседает досада. Не на тебя, на свою непредусмотрительность, стоило знать, что так будет. Страха нет, только горьковато-недовольное понимание: не спастись. Насколько я отличаюсь от людей, настолько даже самый захудалый демон превосходит меня…
- Не ссссметь! – Шиплю, хищно вызверившись на почуявшую добычу, колыхнувшуюся ко мне массу низших. Нагло шагаю навстречу, не обращая внимания на острые льдинки опасенья, цепляясь за более монолитное чувство негодования. - Васссс не учили не жрать чужие вещи?! У меня уже ессссть Хозяин!
Не могу назвать твоего имени. Хочу, но не имею права. Я знаю его и помню, но стоит попытаться произнести и язык словно прилипает к нёбу, немея. Всё верно, истинное звучание не для чужих ушей. А ты перестраховщик, но я ценю уже то, что подобное знание было мне доверено.
Среди падальщиков находятся немногие, у кого разум пересиливает слепой голод, они даже пытаются вразумить собратьев, уговорить не трогать принадлежащее тебе… Но поздно, эта живая масса подобралась слишком близко, их дурманит запах силы, той, которой ты заменил мою душу. Глупые низшие не понимают, на какую страшную смерть себя обрекают, а мне это знание уже не поможет. Страха так и нет, есть лишь брезгливая досада на то, что достанусь подобным тварям.
Пропускаю мгновение, когда бросился первый, не то самый наглый, не то самый голодный, мне оно уже безразлично, чувствую лишь отупляющую вспышку боли у горла, на плече. А дальше больше, по нарастающей. Только так они и могут нападать, толпой на одного… Смешные создания, абсолютно лишённые чувства самосохранения. Впрочем, в этом мы даже, наверное, похожи. Демоны рвут не только плоть, но и тот суррогат души, которым я располагал, превращается в лоскутки. Сознанье не гаснет до последнего, мне даже удалось до сих пор продержаться на ногах, хотя терзающая, не жгучая, режущая боль раздирает сильнее, нежели клыки падальщиков…
Миг, другой и именно тогда, когда бессильно подгибаются коленки, а сознанье готово скользнуть в спасительное забытье, я ощущаю столь знакомое присутствие. Треснувших губ касается вымученная усмешка и, выскальзывая из поддержавших в последнюю секунду когтей, оседаю сломанной куклой к твоим ногам. Всё-таки пришёл… И от этого осознания даже боль ненадолго отступает на задний план.
Ты не бросаешься в бой, молчишь, не проронив ни слова, но даже в таком состоянии, цепляясь из последних сил за ускользающее сознание, я чувствую твою бушующую ярость. Она бьёт наотмашь, сжигая дотла, однако эта атака предназначена не мне и от того в душе просыпается что-то давно умершее, почти тёплое. Ближайшие падальщики не успев отпрянуть, обращаются в грязно-алый пепел, снегом кружащийся в воздухе. Фу, хорошо, что я уже почти не дышу, а то бы подобное дико мешало…
Обходишь меня, неспешно наступая на окаменевших под твоим полыхающим взглядом низших. Как кролики перед удавом, даже забавно. Сквозь пелену боли, наблюдаю за тем, как в лунном свете при замахе сверкают чёрные когти. Ощущая твоё внимание ранее, я представлял что-то более… понятное человеческому разумению. На деле же… Янтарные глаза, бездонные озёра лавы, сейчас светящиеся злорадством и гневом. Черты лица не описать, мне просто не хватит слов. Ничего общего с людьми, но знаешь, ты в прямом смысле этого слова до безумия красив. Высокий, но не громадный, широкий в плечах, с подтянутой, мощной фигурой, ты истинный воин, прирождённый хищник. Кожа загрубевшая, почти хитин, цвета… серого? Черного? Фиолетового? Точного определения я не могу дать. От груди к плечам, по спине и рукам рядами растут мелкие острые шипы, они ещё одна гармоничная деталь твоей внешности. Так зачем же ты ломаешь их острыми когтями?
Знаю, хотя и вспоминаю уже с трудом, прикрывая переставшие хоть что-то разбирать сквозь кровавую муть глаза. А ты изобретателен и, несомненно, жесток. Это ведь и будет местью немногим оставшимся в живых низшим. Смертельный яд, что содержится в твоих шипах, ещё и сильнейший наркотик для подобной падали. Глупые твари готовы на мучительную, медленную смерть, лишь бы хоть на миг приблизиться к твоей мощи. К силе Архидемона. В чём-то, я даже могу их понять, веришь?
Сознанье ускользнуло, устав цепляться за изодранные останки, а может просто оборвалось моё подобие жизни. Не важно… Ведь это даёт мне редкую возможность, взглянуть на мир твоими глазами. Каким образом? Думаю, на этот вопрос ты мне не ответишь, но мы оба знаем, в чьих когтях бьётся моя проданная душонка. Хочешь что-то показать? Всё так непривычно и одновременно с тем… правильно. Я не чувствую твоих эмоций, лишь отголоски знакомого внимания, ко мне? Нет, к той жалкой тушке, что осталась на асфальте. Почти смешно, вот так ты меня воспринимаешь, да? Побитой, ободранной дворняжкой? Обиды нет, лишь нотка недоумения.
Вокруг… тела, суетится вызванный тобой демон. Он двигается дергано, но не ломает комедию, а искренне пытается помочь, всё больше нервничая от столь пристального внимания с нашей стороны. Забавный, в грязно-белом медицинском халате… это чтобы я понял, кто тут доктор? Ценю твой юмор.
Вердикт тебе не нравиться, и всколыхнувшееся недовольство обжигает, не сильно, но болезненно. А я наивно надеялся, что души ничего не чувствуют. Похоже, дворняжку починить не получилось? Не отвечая, направляешься мимо тела и испуганно сжавшегося лекаря, лишь на мгновение замирая у моих останков…
Вдыхаю вновь этот отравленный кислородом воздух с примесью кровавого пепла и открываю глаза, провожая взглядом твою широкую спину. Не обращая внимания на окружающий мир, сменивший свои краски, ещё ничего не чувствуя, гадаю об одном. Так что же я теперь? Уж точно больше не побитая дворняжка. Ты чувствуя мой интерес, словно неохотно оборачиваешься, позволяя прочесть ответ в пламенных глазах…
Это уже признание, ты ведь знаешь?