Поездка к восточным берегам Черного моря на корвете Ифигения в 1836 году

Приют недоступный могучих орлов,
Державных и грозных гранитных хребтов; –
Всемирная крепость надоблачных гор,
Дивит и чарует наездника взор;
Где громы грохочат, шумит водопад,
И молния реет в ущельях громад.
Л. Якубович.

13-е Июля.

Море было тихо; поверхность его как зеркало отражала сотни судов, покрывавших обширный Керченский порт. В шесть часов вечера мы снялись с якоря, и прекрасный корветт Ифигения тихо, тихо покатился по изумрудной поверхности моря. [2]

Паруса распущены; но они не слушают ни приказаний капитана, ни беспрестанных свистков унтер-офицеров: только обнимаются с мачтами и реями и наконец совершенно опустились. Нечего делать! Паруса отданы, подан буксир, и пароход Петр Великий, любимец Новороссийского края, повлек нас по морю. Вообще, морякам едва-ли что-либо так мало нравится, как идти на буксире. Это как будто некоторый род унижения; как насмешка над великаном, трехмачтовым судном, которое так грозно смотрит на пароход с высоты своего величия; но часто, и почти всегда, ум и сметливость берут верх над силою. И вот мало-по-малу начали скрываться от нас Керчь с своими безконечными курганами (постоянным предметом любопытства всех посещающих берега Киммерийского пролива) и Митридатовой горою, на которой возвышается теперь, недавно выстроенная, часовенька над могилою человека, который и в гробе долго будет говорит живым. Память народа о человеке, уже несуществующем, есть память истинная, неподдельная. Завидна участь гражданина, приобретшего своими делами благодарность потомства. Я говорю о бывшем Керченском [3] градоначальнике, И. А. Стемпковском, который погребен здесь, по собственному его желанию. В полночь, мы были на траверзе Такильского маяка, который, как яркая звезда, светил на отдаленном горизонте. Ветер вдруг посвежел; мы отдали буксир, поставили паруса и стали делать по 6 и 7 узлов в час. Следуя так быстро, мы скоро приблизились к берегам, и потому, со второго часа по полуночи, легли в дрейф в ожидании рассвета. Любопытство несколько раз заставляло нас выходить на палубу; мы смотрели в даль, думая видеть и очерки отдаленных гор, и высокие берега; но воображение обманывало нас: кругом, все было в тумане! Наконец, с рассветом, мы действительно увидели Анапские горы, а влево отлогий берег, простирающийся до Бугазаи Тамани.Нам казалось даже, что мы видели устье реки Кубани (древнего Ипаниса), впадающей в Черное море двумя рукавами и образующей род пересыпи, на которой находится принадлежащее нам Джеметейское укрепление. В 7 часов утра, 14-го Июля, мы бросили якорь на Анапском рейде, и тотчас вышли на берег.



Анапа, один из самых северных портов восточных берегов Черного моря, [4] находится верстах в 30 от западного устья Кубани и в 80 от Фанагории. Город и крепость расположены на возвышенном берегу, и с одной стороны примыкают к самому морю. Крепостные стены одеты камнем; сколько крови стоили эти стены! Анапа, основанная Турками по занятии нами Тамани в 1784 году, испытала в 1790 году неудачный приступ генерала Бибикова; в 1791 году она взята была штурмом Русскими войсками под предводительством графа Гудовича, в 1807 году опять занята без сопротивления, войсками под командою генерала Говорова, прибывшего на эскадре маркиза де Траверсе и контр-адмирала Пустошкина, и все крепостное строение было подорвано. В 1811 году герцог де Ришелье опять взял Анапу; но по Бухарестскому трактату она возвращена Туркам. Наконец, в последнюю знаменитую Турецкую кампанию, эта крепость пала от оружия Русских, предводимых князем Менщиковым и адмиралом Грейгом, и Россия стала твердою ногою на страже Черкесских, неприязненных нам берегов; теперь, Анапа обеспечивает с этой стороны сношения наши с Кавказом.

Мы видели месторасположение наших войск в последнюю осаду и тот [5] северный бастион на который действовали наши демонтир и брет-батареи. На стенах и теперь еще видны следы Русских ядер и пуль. Не думайте, однакож, чтобы Анапа, испытавшая в разное время такое множество осад и усилий, была огромная крепость. Не смотря на то, что Анапа, после взятия в 1828 году, была поправлена, она и теперь имеет вид большой Малороссийской деревни; дома, большою частно мазанки, покрыты камышем; улиц почти нет, и жилья разбросаны по Азиатскому образцу, там-и-сям. Дом Турецкого коменданта сильно пострадал от нашего флота во время осады, и теперь пуст. Церковь переделанная из старой мечети освящена во имя Св. Онуфрия и Петра, празднуемых 12 Июня (день взятия крепости). Она проста и, как снаружи, так и внутри, не имеет никаких украшений. Вообще местоположение Анапы не представляет ничего привлекательного. Прежде, вокруг крепости был большой лес, но теперь, почти на расстоянии 15-ти верст, он вырублен и окрестности пусты. Этого требовала безопасность Русского гарнизона от нападения горцев, которые с некоторого времени оставляют в покое наши войска и не [6] смеют приближаться к крепости. Впрочем, мы и теперь видели, как жители отправляются с конвоем брать воду в речке Анапе, в расстоянии двух верст от крепости. Крепостные лошади пасутся за крепостью, под прикрытием пушки. В недавнем времени, верстах в 4-х от Анапы, по направлению к той долине, откуда более всего нападают горцы, выстроен редут. Это небольшое укрепление служащее так сказать авангардом крепости приносит большую пользу: оно совершенно обеспечивает от внезапных нападений горцев, дозволяет жителям Анапы разводить огороды, в которых гарнизон имеет большую нужду, и прикрывает все, вновь учреждаемые, заведения. На Джеметейском укреплении, поселены уже до 30-ти семейств за-Кубанских поселян и если приведется в исполнение мысль о заселении всего пространства между Анапою и укреплением Русскими поселянами, то этот край еще болеe обеспечится и приняв другой вид сообщит новую жизнь и новую деятельность окрестным запустелым местам. К несчастию, неурожайные 1833 и 1834 годы остановили переселение поселян из Курской губернии.

Во время владычества Турок, торговля [7] Анапы была довольно значительна; положение ее дозволяло Туркам иметь деятельные сношения с Мусульманами, обитающими на Кавказе, и вообще с горскими народами. Жившие в то время в Анапе Турки производили значительный и прибыльный торг пленниками, и в особенности пленницами которыми наполнялись гаремы восточных сатрапов. Для этого торга существовали в Анапе большие ярмарки. Некоторое время производился еще деятельный меновой торг с Русскими на Бугазском меновом дворе, где горские народы выменивали оружие, меха, воск, мед и пр., на хлеб и большею частию на соль; но с занятием Анапы Русскими войсками, торговля почти совершенно прекратилась. Теперь ни в Анапе, ни на Бугазском меновом дворе нет никакой торговли. Вся Анапская торговая деятельность ограничивается несколькими купеческими судами, изредка покрывающими Анапский рейд и привозящими туда провиянт для войск, составляющих тамошний гарнизон. И можно-ли назвать торговлею мелочную промышленность нескольких купцов из Керчи, доставляющих гарнизону красные товары из Керчи же, и нескольких мещан, торгующих огурцами, квасом [8] и прочим? Для Турок Анапа была важна не столько в торговом, сколько в военном отношении. Они всегда имели там значительный гарнизон, содержали в страхе горские племена и в особенности препятствовали почти всякому сношению Русских с горцами. Для России занятие этой крепости важно по всем отношениям. Анапский порт есть просто открытый песчаный рейд песчаного грунта, и стоянка на нем весьма опасна для судов при дующих с моря ветрах.

Один из приятнейших эпизодов пребывания нашего в Анапе было знакомство с одним Черкесским узденем, Ногоем, только-что прибывшим из гор с преданным ему Черкесом. Вот его история: в 40 верстах от Анапы, он полюбил в соседнем аулеЧеркешенку; она также полюбила его (хотя, правду сказать, лицо его вовсе не создано для возбуждения сильной страсти в сердце молодой пригожей девушки). Родители красавицы отказали ему в ее руке, и в душе пылкого Азиятца чувство мщения заменило чувство любви; он оставил свой край, свою родину, свои луга и пришел к Русским требовать мщения. «Дайте мне, – говорил он, – четыреста солдат; я пойду, разорю, истреблю ненавистный мне аул, и буду ваш». [9] Разумеется, ему отказали в его пустой просьбе. Ему сказали, что жизнь одного Русского солдата дороже для нас любви его не только к одной, но и к сотне Черкешенок. Граф Воронцов долго разговаривал с Ногоем и подарил ему компас. Обласканный обхождением графа, Ногой отошел в сторону и подумавши сказал: «Я беру тебя под свое покровительство; с этой мунуты, я считаю тебя своим отцем, своею матерью и исполняю твои требования; но помоги мне в моем мщении». Хитрый Азиятец и здесь хотел извлечь пользу для своего мщения. Ногой и его сопутник были в полном, прекрасном Черкесском вооружении. Впрочем, судя по физиономии, я скорее принял-бы его за уроженца Монгольских или Нагайских орд, а не горских племен, о красоте которых мы привыкли иметь высокое понятие; хотя, надо признаться, стану его могли-бы позавидовать многия из Европейских дам.

С любопытством смотрели мы на мраморного орла, отысканного при рытии крепостного рва. Это решительно Римский орел! Но каким образом залетел он в Анапу? Владычество Римлян не простилось до этих мест. Как-бы то нибыло, этот орел есть один [10] из прекраснейших и хорошо сохранившихся остатков Римской, а может быть и Византийской древности 1. В десять часов мы подняли якорь и, распростившись с Анапою ответными 9-ю выстрелами, пустились вдоль берегов. Шкуна Вестовой, бывшая в распоряжении графа И. О. Витта, и принадлежавшая также к нашей экспедиции, снялась с якоря получасом ранее нас. Облака рассеялись; было жарко, тихо, и пароход тащил корветт по четыре и по пяти узлов в час.

Скоро мы пришли на траверз долины Шиндири,где в первый раз увидели Черкесский аул, который, как говорят, углубляется на 9 верст в горы. Черкесские хижины рассеяны по долине в самом живописном положении. Почти все дома построены из дерева и покрыты камышем. В полдень мы прошли мыс Иссусуп,а в четыре часа были против долиныОрзерек,прельстившей нас и своим положением, и множеством прекрасных дерев. Первое впечатление всегда сильно; оно надолго оставляет в нас воспоминание о том, что мы[11] видели. Хотя в следующие дни нам встречались долины и лучше этой, и аулы прекраснее, но Орзерекнадолго останется в нашей памяти.

От Анапы местоположение не так красиво; отвесные скалы – голы и не обработаны, но далее край принимает другой вид: горы, покрытые лесом, постепенно возвышаются; множество источников осенены огромными ореховыми деревьями; пастбища покрыты рогатым скотом, и всюду видны обработанные поля. В некоторых местах, леса между горами вырублены или сожжены и обращены в пахатные поля; даже вершины некоторых, довольно возвышенных гор засеяны хлебом. Каких трудов и усилий стоит обработывание и удобрение земли, покрытой лесом и камнем; но горцы лучше и охотнее обрекают себя на тяжкие труды и лишения, чем решаются мирным образом доставать хлеб у Русских. Неужели кусок хлеба, добытый нуждою, вкуснее хлеба, доставшегося тихо и по обоюдному согласию? Но здесь надобно просить, а это несовместно с врожденными идеями необузданного жителя Кавказских гор. Он также неприступен, как и родимые горы его; также хладен для Европеизма, как и вершины гор, покрытые вечным [12] снегом. Винтовка, шашка и кинжал суть его стражи, его логика, его торговля.

Около 6 часов вечера мы приметили обширный рейд Суджук-Кале,защищаемый от северных ветров мысом Доба,далеко вдающимся в море. Вдали белелись палатки отряда генерала Вельяминова, пришедшего сюда, назад тому недели две, из Ставрополя чрез ущелья гор. Суджукская гавань принадлежит к одной из лучших на всем восточном берегу Черного моря: она углубляется в берег верст на пять, и во всякое время года, по глубине и хорошему грунту, составляет безопасную и выгодную стоянку для судов. До взятия Анапы Русскими войсками, на мысе, противоположном Добе, была Турецкая крепость, состоявшая из небольшого четырехугольного замка или редута, обнесенного кирпичною стеною. Укрепление это было разорено нашими войсками в 1829 году, и с тех пор этот редут представляет едва приметные развалины. Вся прежняя торговля Суджук-Кале ограничивалась незначительными сношениями с Анапою, откуда жители доставали нужные для себя вещи и припасы. Наше правительство давно уже обращало внимание на этот прекрасный порт, [13] соединяющий Анапу с Геленджиком, и в настоящем году Генерал Вельяминов строит здесь укрепление, у мыса Добына речке Усмес,где уже постоянно будет находиться Русский гарнизон. Пост этот тем важнее, что этим устраивается сухопутное, хотя и небезопасное сообщение с Екатеринодаром посредством двух редутов на расстоянии около 70 верст.

Любуясь горами, то постепенно опускающимися к Суджук-Кале, по направлению от Анапы, то возвышающимися с противуположной стороны от мыса Добы, и принимающими разнообразные формы; мы неприметным образом пришли на место и бросили якорь на глубине десяти саженей, не в дальнем расстоянии от фрегата Штандарта,на котором развевался флаг Контр-Адмирала Патаниоти, командующего отрядом Черноморского флота у Абхазских берегов. Кроме фрегата здесь были еще шлюп Диана,люгерГеленджик,пароход Метеор,и транспорты Буги Ланжерон.Едва только якорь коснулся земли, как с редута, в лагерь и с фрегата раздались салюты. Каждому из них мы отвечали нашими 36 фунтовыми зарядами, – эхо вторило выстрелам и раздавалось в горах тысячами отголосков. [14] Было безветренно, горы, корабли, лагерь, все покрылось дымом. Картина величественная! Среди этого дыму тихо ложившегося на поверхность воды, мы сели на катера и поплыли на берег в довольно пространный укрепленный лагерь, обнесенный с трех сторон забором из кустарников.

При громе пушек и звуке музыки, мы вышли на берег и пошли в лагерь, в сопровождении блестящего Штаба Генерала Вельяминова. Я говорю блестящего; и можно-ли иначе назвать собрание офицеров почти из всех Гвардейских полков, людей молодых, образованных, оставивших и разнообразные увеселения блестящей столицы и все удовольствия общественной жизни, и своих родных, и друзей, и близких сердцу, для того, чтобы на отдаленном краю России отслужить службу своему отечеству верою и правдою, в местах, лишенных выгод и удобств в жизни? Прекрасен благородный порыв сердца молодого Офицера, пылающего исполнить истинное назначение его службы. Может быть для некоторых эта жертва велика! Но велика также и признательность отечества, и внимание Государя, и собственное душевное наслаждение! Из каждого Гвардейского полка находится [15] в отряде по одному Офицеру, исключая множества охотников, прикомандированных из разных полков. Среди стана, у войлочной кибитки, служащей point de réunion всех офицеров отряда, мы составили настоящий раут. Надобно было видеть с каким удовольствием, с каким наслаждением встречались здесь знакомые, собравшиеся так неожиданно среди Кавказских гор, на берегу Черного моря. Это было какое-то Вавилонское смешение языков и голосов. Все спешили насладиться как будто последними минутами, чтобы передать друг другу известия о своих родных, знакомых, и свои чувства, и свои надежды. Это был какой-то непонятный говор, в котором так мало было связи, но много чувств. И посмотреть-бы на это разнообразие костюмов! Блестящий гвардейский мундир мешался с скромным гражданским сюртуком; там живописный Черкесский наряд, а здесь простой мундир или шинель солдата. Многие из наших офицеров усвоили Черкесский костюм, который так хорошо идет к величественным красотам Кавказских гор. И эта радушная приятная беседа происходила среди военного стана, среди перекликов часовых, смотревших за нашею [16] безопасноcтию, и около дымящегося аула, сожженного нашими войсками, для обезопасения себя от нападения Черкесов, искавших в нем убежища и средств ближе вредить отряду. Так мы провели часа три, и конечно это время останется памятным для каждого из нас. Одному оно приводило на память то завидное время юности, когда среди подобных опасностей и наслаждений он не думал о будущем, не вспоминал прошедшего, а наслаждался настоящим. В другом, еще незнакомом с подобного рода жизнию, оно возбуждало сильное желание остаться здесь, смешаться с толпами храбрых, и вплести лавровый листок в венок своей скучной и однообразной жизни. Присутствие наше привело в движение весь лагерь, и в самом деле, посещение наше было неожиданно.

Смерклось; мы должны были возвратиться на корвет. Я бы желал, чтобы кто нибудь дал мне запас слов, для описания обратного нашего пути. Вообразите себе темную ночь, безчисленное множество разложенных огней, звуки музыки, веселые песни солдат, этих мирных Черкесов на горских лошадях, которые с гиком и подобно молнии проскакивали мимо нас, и, то ложась к самой земле, то поворачиваясь с неимоверной [17] быстротою, стреляли из пистолетов и винтовок. Прибавьте к этому пылающий аул, горящий лес на расстоянии нескольких верст, иллюминованный фрегат и шум морских волн, и вы будете иметь понятие об этом величественном зрелище.

В десять часов вечера, мы возвратились на корветт. Долго еще я любовался прекрасными, расстилавшимися предо мною картинами, и наконец, усталый телом и душою, заснул. [18]

15-е Июля.

Просыпаюсь от звука цепи брошенного якоря, смотрю – мы уже на Геленджикском рейде. Я не слышал ни того, как подняли якорь, ни как пароход взял нас на буксир. Такие быстрые переходы в иное время очень приятны, но мне жаль было невидеть ни постепенно скрывавшегося лагеря, с потухающими огнями, ни этих гор, покрытых лесом. Было шесть часов утра; солнце ярко освещало вершины гор, окружающих амфитеатром Геленджик, расположенный в прекрасной долине. Какое прелестное место для разведения винограда! Геленджик – небольшое укрепление, обнесенное невысоким земляным валом. В прежнее время Турки имели здесь сильный гарнизон; теперь Русские войска в нем довольно покойны, и почти никогда [19] не подвергаются нападениям Черкесов, хотя и высылают свои стада на пастьбище почти в виду укрепления, но не иначе, как под прикрытием пушки. Тотчас за укреплением, жители имеют свои обширные огороды, снабжающие зеленью не только гарнизон, но и многия приходящия суда. Геленджик построен на топком и болотистом месте, и климат его не так-то здоров, каналов нет, и потому, особливо во время весны и осени, испарения очень вредны и пораждают много болезней. Геленджикский порт, есть без сомнения один из лучших на восточном берегу Черного моря. Он не уступает Севастопольскому и, может быть, имеет некоторые преимущества. Это обширнейшее озеро, защищенное почти от всех ветров, и изредка подверженное Юго-Восточному. В нем может поместиться несколько соединенных флотов. Большая глубина, хороший грунт и защита от ветров, представляют в здешней рейде самую лучшую стоянку для наших судов. Мы застали здесь: Шкуну Курьер,Тендера: Луг, Струюи Сокол, и несколько купеческих судов. Суджук-Кале и Геленджик, до занятия их нашими войсками, были главными сборными [20] пунктами для судов, доставлявших горцам все нужное.

В девять часов, при тихом ветре и ясной погоде мы вышли из Геленджикского порта. Отсюда до крепости Гагры 2, на расстоянии около 140 миль, мы не могли нигде выйти на берег, по неимению пунктов, в которых бы были наши войска; но за то, пользуясь совершенным штилем, мы, при помощи парохода шли постоянно в параллели с берегами, огибали все маленькие рейды, и вероятно редко кому удавалось обходить эти берега так близко. В иных местах, мы были ближе полумили от берега. Первая долина от Геленджика Мейзыб,потом Хапицай,далее Жанхоти.Прошедши мыс Идокопас,мы видели долину Нахабис,потом Коркозых,и почти ровно в полдень, подошли к долине Пшады.

Не более как в течении трех часов, мы видели так много прекрасных мест, что трудно отдать обо всем отчет. Вообще берега круты, обрывисты, и в некоторых местах имеют цвет белого известняка. Горы подымаются вдруг, не отлого, и совершенно покрыты лесом. В долинах растительная сила необыкновенна, [21] огромнейшие ореховые деревья склоняются почти к самому морю, под ними и по скатам гор рассеяно множество аулов; это было время сенокоса, и Черкесы с удивлением бросали работы, и со страхом смотрели на огромное военное судно, влекомое пароходом, в таком близком расстоянии от берега. Надобно было видеть смятение горцев при нашем приближении: они бегали, суетились, но видя, что пушки молчат, и только грозно выглядывают из открытых амбразур, – снова ободрялись, выходили из-за кустов и деревьев и с любопытством провожали нас по берегу. В долине Хапицай,мы в первый раз увидели лодку Турецких контрабандистов. В последствие времени мы видели их очень много, и почти в каждой долине. Надобно удивляться с каким искуством лодки эти, прокравшиеся от наших крейсеров, вытаскиваются горцами на берег и закрываются листьями и целыми срубленными деревьями. Одни говорят, что это они делают для скрытия судов от наших крейсеров; другие утверждают, что этим они предохраняют лодки от солнца и жару. Как бы то нибыло, только они делают это с большим искуством, и часто случалось, что мы, при множестве [22] зрительных труб, едва примечали судно. «Знаете ли, – сказывал наш знаменитый литератор, так хорошо знакомый с Кавказом, А. А. Марлинский, – знаете-ли, как горцы вытаскивают на берег лодки? Первое, что они почти всегда знают, в какое время ожидать Турецких судов; лодки эти днем сами видят, можно-ли пристать к берегу. Ночью же Черкесы зажигают костры и дают этим сигнал, что в виду есть Русские военные крейсеры и что им опасно приставать. Улучив удобное время, Турецкие контрабандисты бросаются с лодками на берег, и в тоже мгновение собирается несколько сот человек Черкесов. На берегу вкопан большой деревянный шпиль, веревки заброшены, один-третий десяток человек в воде, и чрез несколько минут лодка с парусами и грузом на берегу – в реке, еще несколько минут и лодка закрыта листьями и деревьями. Часто случалось, что наш крейсер гонится за судном и не успеет стать на известной глубине и отдать якорь, как лодка уже вытащена на берег». Мыс Идокопастем для нас любопытен, что за ним в первый раз пущено было на нас несколько пуль. Кроме удовольствия, это не сделало нам никакого вреда. [23]

После занятия нашими войсками Суджук-Кале, Геленджика и Анапы, долина Пшады осталась одним из самых торговых мест, где сосредоточивается теперь торговля горских народов. Местоположение ее прекрасно; рейда защищена двумя мысами и безопасна для судов, почти в течение девяти месяцев. Мы подошли очень близко к берегу, менее чем на полупушечный выстрел, и надобно было видеть суматоху, произведенную нашим прибытием. Здесь было два скрытых судна, и они без сомнения думали, что мы приближаемся с намерением их истребить. При том, они вероятно узнали старого своего знакомца, наш корвет Ифигению,который, три недели тому назад, посещал эти берега, и именно в этой долине Пшаде, с другим бригом, потопил одно судно, а другое разбил. Мы прошли мирно и спокойно; но они долго следили нас из-за своих засад на берегу моря, и с возвышенных мест окружающих долину.

Читая Voyage en Circassie, par Mr. Taitbout de Marigny, нынешнего Голландского Консула в Одессе, мы с особенным любопытством смотрели на эту долину, которую он описал так хорошо, и которая оставила в нем так много приятных воспоминаний. [24] Здесь-тo он, покровительствуемый значительным владельцем Индар-Оглу,вошел в торговые сношения с горцами, доставил им соль за лес и прочия произведения, был угощаем соседственными горцами, и принимал их у себя на судне. В иных местах лес совершенно вырублен. Население в Пшаде довольно велико и, как говорят, это одна из богатейших долин на всем Восточном берегу. Пройдя Пшады, мы миновали долину Беши, Беш-тау,получившую свое название от 5 гор, возвышающихся над нею, потом Ту,далее Вулан,обширную и богатейшую долину, в которой, как в Пшаде, производится деятельный торг с Турецкими контрабандистами. Здесь мы видели три скрытых судна, из коих одно было двухмачтовое. Далее прошли Туап,потопленную в зеленой гуще огромнейших дубовых деревьев; потом очаровательную долину Шапсухи,над которой возвышалась давно замеченная нами гора Сипсуг.

Прошедши мыс Кодосили Ту,мы наткнулись на прекрасную долину Хахваяб, и в 9 часов вечера были против мыса Чарданили Кодош.

Трудно человеку, не посещавшему этого края, иметь понятие о богатстве, прелести [25] и растительной силе пройденного нами берега. С избытком рассыпала природа на край этот свои дары: вековые деревья, дубовые и ореховые, тянутся в одной безконечной и величественной картине от гор, до берега моря. Это отличительная черта растительной силы здешнего края, доказывающая сильную почву земли. Там вы не увидите сухих деревьев, которые так усильно просят воды на наших безбрежных степях, или тех низеньких кустарников, украшающих сады наши, которые стоят нам так много трудов: нет, здесь сильная, могучая и щедрая рука природы поставила громады лесов на берегу глубоких пропастей, переплела дубы зеленым виноградом, засыпала почву растениями и цветами, чтобы привлечь ум и деятельность человека, образовать хотя не много полудикость, и вызвать край из грубой жизни к жизни общественной – деятельной. Варварство горцев, дышущих любовью к дикой свободе, ненавидящих Христианство, превосходных стрелков, рожденных, так сказать, с винтовкою, алчных к набегам и грабежу, ненасытных к войне, коварных во время мира, – стоит на страже этих очаровательных мест, чудесных [26] произведений могущества Божия! Но встрепенутся несколько лишних раз крылья Русского орла, и они покроют, как благодатная сень, эту землю созданную для блаженства человека, и горцы, обратясь к тишине, узнают выгоды миролюбивых торговых сношений и для себя, и для своего потомства.

Настала ночь, и то там, то сям, показались по берегу моря предостерегательные огни, зажигаемые, как я выше сказал, для предупреждения Турецких контрабандистов. Небо было чисто и ясно; безветрие – совершенный штиль; пароход сильно тянет, и корвет бороздит море; и вот на право показалась луна – тени изчезают, цвет ярче и ярче, всплыла, светит, и вдруг светлые лучи заткали море золотистою тканью. Где взять выражений, чтобы описать неописанное, где взять слов, чтобы выразить невыразимое, и что за картина! Смотрите, как вершины гор покрыты этим туманным светом, который их еще более увеличивает! Смотрите какие гигантские тени бросают они на долины и море! Видите ли вы эти огоньки, которые изредка блистают в долинах рассеянных Черкесских аулов? Слышите ли вы этот едва доходящий к вам шум [27] моря, которое вечно бьет об эти каменистые берега? Насладились этою картиною; посмотрите теперь на другую, посмотрите вы на руль корвета; видите ли вы, как вода вокруг него дребежжит, кипит и бросает золотые искры. Била восьмая склянка по полудни, а я все еще сидел на юте корвета и не мог отвести глаз от этой очаровательной картины! Вообще, прелести природы и особенно вид моря, производят на нас какое-то особое впечатление; мы делаемся задумчивы, печальны и сами не можем дать отчета в чувствах души, полной удовольствия; вы нехотели-бы расстаться с таким положением, а между тем вам грустно. Так создан человек; это случается со всяким; то было со мною! «Пора спать», – раздалось подле моих ушей, – смотрю, – это наш добрый Лейтенант С., вышедший на свою вахту. С высоты умственного мира, я упал просто в чувственный; проза победила поэзию, и я тихо засыпал при отдаленном шуме волн и при изредка повторяемой команде вахтенного Офицера. [28]


Сафонов, Степан Васильевич (1811-1862).
Поездка к восточным берегам Черного моря на корвете Ифигения в 1836 году / Соч. С. Сафонов. - Одесса : Гор. тип., 1837. - [6], 73 с., 1 л. ил. ; 20 .
1. Причерноморье Восточное -- Описание и путешествия русские -- 19 в..
ББК 63.3(283.77)52,013
Источник электронной копии: РГБ
Место хранения оригинала: РГБ

Источник: ANDREYSMORYA