В кофе есть тайна. Потому он так непрозрачен – как южная ночь до восхода луны.
Он горяч и крепок, как объятия; он горек, как разлука.
Но если в кофе добавить немного колдовства – сахару, корицы, перца, сливок, орехов, – он открывает иные стороны жизни: он может быть сладким и дерзким, как поцелуй украдкой; вдохновенным и изысканным – как высокая поэзия; обволакивающим негой – как восточная музыка; романтичным и волшебным – как прогулка по старинному городу; мечтательным – как ранняя юность, томительным – как предчувствие любви; он может быть с неопределенным, ускользающим послевкусием – как неразгаданный намек.

Кофе может постепенно раскрывать свой аромат и свой вкус, как притча или коан, даже тогда, когда чашка пуста, и вкусовые ощущения закончились, но осталось воспоминание о них – быть может, еще более пленительное и манящее.
Знатоки утверждают, что кофе необыкновенно восприимчив к тем мыслям, к тому душевному состоянию, с которым его готовят. Не потому ли возникло гадание на кофейной гуще?
А я люблю смотреть на дымок над чашкой кофе: прозрачный, едва заметный, он складывается в причудливые образы: смутное очертание паруса; крылья бабочки; невесомое перышко; легчайшая вуаль царицы эльфов; бородатый джин, который, возможно – если с ним правильно заговорить – скажет: «Слушаюсь и повинуюсь!»

Ранней осенью я чаще всего пью кофе не за столом, а стоя у окна – чтобы видеть, как зажигаются окна в домах справа и слева, а прямо – в далеке – поблескивает морская гладь.
Очень важно поймать этот импульс рождающегося дня и одновременно внутренне проснуться – именно тогда возникает несокрушимая уверенность, что это будет – мой день.