собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей,
не толстей, не привязывайся, не богатей,
уходи в такую ночь: серебристый зигзаг
молнии, оборванные линии электропередач,
дождь в лицо и немного град.
позади лежат восемь жизней твоих удач
и горят.

в детстве казалось: самое страшное - обрасти жирком,
врасти в свой чрезмерно уютный дом,
помнишь, как читал "Цитадель",
как боялся, что герой так и останется капиталистом и мудаком,
и как радовался, когда он сбежал, прорвался,
не растворился в мире густом,
утек, просочился в щель.

в детстве думал: самое верное - рвать узлы,
перекусывать зубами или перерезать ножом.
дети все, как волчата, голодны, крепки, злы,
не отягощены воспоминаниями и багажом.

в детстве думал: самое страшное - 
город один навсегда,
человек один навсегда, 
дом один навсегда.
думал: надо менять квартиры и города,
телефонные номера,
пейзажи двора -
именно в тот момент, когда ты понял: пора.

собирать вещей не больше, чем входит к тебе в рюкзак,
не заводить собак и детей.

Разве всё это было зря?
Расскажи, как прошедшей ночью белым ужасом декабря зима начала морочить нашу жизнь.
Убивая всё. Жадная до гололёда.
Только запомни; она подохнет через полгода.
Зима будет корчится, падла, в зелёном огне марта.

Я знаю, что будет хуже,
я знаю, что бесполезно,
я знаю, что ночь по лужам бегает по колено,
я знаю, что безразлично,
я знаю, что ветер кричит,
я знаю, что неприлично,
я знаю, что стукачи есть даже на небесах.
Я знаю в твоих глазах похоть, любовь, отвращение и даже такие видения, которые ты не видала.
Я знаю как умирают собаки,
я знаю что этого мало,
я знаю, что звёзды - знаки,
я знаю, что то, что невидимо может существовать,
я знаю, что должен знать.

Весна опять наебала.

Кроссворд из окон. Знакомая псинка виляет хвостом. Вечно неработающий лифт. Поворот ключа в замке. Лениво выползающий из-под дивана зверь. Квартира как будто уменьшилась в размерах в несколько раз. Здесь привычная тишина-пустота. Есть что заполнить собой. Главное выбрать что именно мне нужно. Нужен дождь. Но на небе как на зло светит солнце. Нужна тихая музыка – легко. Чай с жасмином. Но будет с мятой. Я взяла с собой только самое нужное: недописанный рассказ, клочок бумаги, карандаш, несколько леденцов, спички. А все несбывшееся, недопитое, недокуренное, недосказанное осталось где-то там. А у меня сегодня будет прогулка. Длинная-длинная, чтоб с ног падать от усталости. Либо на Лыску, либо по любимому маршруту: м. Днепр – музей ВОВ – м. Арсенальная – мост самоубийц – и до «Креста». В первом случае придется искать желающих пойти со мной, во втором это отпадает – мало кто в здравом уме согласиться просто так пройти столько километров. Обычно дойдя до Арсенальной приятели, словно крысы из тонущего корабля, бросаются от меня в метро: спасибо за чудесный день, но меня ждут, у меня дела, не выгулянная собака, срочно нужно в Борисполь встретить тетю. Улыбаюсь. Киваю. Вообще-то, мне как-то все равно. Как и на большинство событий своей жизни – плевать. Есть важные события, но и они со временем затираются, забываются и уходят на 22 план. Как и люди. С людьми еще быстрей. Проще. Есть те которые оставят след в жизни – либо теплом и светом укутывающими мысли, либо выцарапанным тупым ножом по сердцу «Саша+Оля», либо отпечатком грязных сапог на душе. Но все это остается до первой уборки. А потом стирается все. Хочу татуировку сделать. На сердце. Одно только слово – переживу.

Вверх по стенам. Вверх по венам. Ударить в голову. И рвать, рвать, чистить.. Пусть будет звонко, пусть будет слышно им. Тем, которые не я. И нет им прощения, они свободны. Я убью их за это. Крысами в сырых подвалах бегают воспоминания. Не надеясь на лучшее, не надеясь, что сбудется. И где-то когда-то сдохнут все крысы.

Собаки кусаются.

А ещё они лают по ночам и думают о своих собачьих разных-таких-всяких-штуках.

И - ты представляешь? - во сне вильнут бывает хвостом.

Бегут к кому то...



















...ёбаный в рот.

это осталось правдой.