Если бы ты была птицей, чертила б взмахом

Крыльев на небе странные письмена,

Я бы читал и переводил их на

Язык отчаянья, единственный, что мне ведом.

Если бы ты была герцогиней, игравшей в маху,

Я был бы Франциско Гойей,

Писал тебя гордой, смеющейся и нагою.

А не стоял бы в могиле одной ногою,

На каждый свой вскрик и вздох налагая вето.

А то ты услышишь и скажешь мне «глупый мальчик,

Ты с каждым годом делаешься все жальче,

С каждой неделей все глубже в своей тоске».

Все потому, что ты пропадаешь где-то,

Где ты, скажи мне, где ты сейчас и с кем?

Если бы ты была зверем – нашел бы тропы,

Там, где ты ходишь в весенней земле промокшей.

Я бы не слушал свой возмущенный ропот

«Не распускайся, ты же ведь пел, ты мог же!»

Раньше я мог, но это – мое болото,

Полное вязкой грязи, вонючей тины.

Я стану каменным, будто супруга Лота,

Флейта замолкнет, встроенная в грудину.

Во мне расцветет - не лилия, - только ряска

Какие тут сказки, скажи мне, какие сказки…

Но если я допрошусь – только слово скажи, моя

Невозможно-красивая, нежная, недостижимая,

Может быть, в этом болоте вдруг станет суше

И я снова заговорю.

А ты слушай, слушай…

25.03.09